Когда падает Варя

– Привет, заказчик! – помахала она рукой.

– Привет, – помахал в ответ я.

Так как это наше Первое свидание, я объективно оценил обстоятельства. На мне джинсы и самая новая футболка. На ней джинсы и светло-бежевая кофточка. На ногах два коричневых ботинка. Мы встретились возле кратера. Я подошел и посмотрел на нее. Она посмотрела в ответ. Вежливо улыбнулась.

– Знаешь, ты можешь не притворяться… – сказал я.

– Притворяться? – переспросила она, соорудив неискренне непонимающее лицо.

– Ну вот эти все улыбки странные натягивать… ты же на самом деле не хочешь улыбаться. Ты ведь это для меня все делаешь, так?

Она задумалась и потом вздохнула. – Так.

Я промолчал. Всегда замечал такие вещи.

– Но ты же как никак заказчик… – промычала она.

– Ну тогда, как заказчик, прошу тебя не улыбаться, когда не хочется. Мне от таких улыбок не по себе становится…

– Правда? – даже обрадовалась она.

– Правда, – ответил я. – Можешь вести себя как хочешь. Мне все равно крышка. Тут уже не до вежливости.

– А знаешь что… Думаю, ты прав, – задумчиво кивнула она.

И вдруг помрачнела. – А я думала, что людям нравятся улыбки…

– Нравятся, – перебил я. – Но только когда человек хочет улыбаться. А когда человек улыбается и не хочет, то получается, как у тебя.

– Но я не человек, – заметила она и перестала притворяться.

Мы молча шли вдоль зеленеющей улицы: воспаленно-весенней, подрастающей. Молодую зелень нарывало, она неухоженно торчала, как бросающиеся в глаза усики-волоски. Сильно каркали вороны. Одна пролетела прямо перед моим носом.

– А как у меня получается? – спросила она.

– Что получается? – не понял я.

– Ну улыбаться, когда я не хочу этого делать. Когда притворяюсь.

– Плохо, – сказал я.

Она опять замолчала. Мы шли, а мимо опять пролетела жирная ворона.

– Улыбнись, – вдруг приказала она.

– Что? – так и сказал я. – С какой это стати и зачем?

– Я хочу увидеть, как ты улыбаешься.

– Ну уж нет, – отказался я. – Не буду я тебе улыбаться.

– Это еще почему? – спросила она.

– Потому что не хочу. Это во-первых. А во-вторых, у меня плохая улыбка. Сколько себя помню, никогда не нравилась…

– Выходит, что ты всегда притворяешься?

Я почесал лоб.

Она молча кивнула и ничего не сказала.

Мимо пролетела очередная ворона. На этот раз совсем близко. Я смог разглядеть ее черные перья.

– Красивая, – сказала она.

– Чуть не врезалась, – заметил я.

– Но ведь не врезалась же.

– Не врезалась.

– Значит, красивая, – заключила она.

Я промолчал.

– Как думаешь, а они тоже притворяются?

– Не знаю, – ответил я. – Вряд ли. Как бы они тогда летали, если бы притворялись, что летят.

Мимо пронеслось еще две вороны. Размером с собаку, они как два дельфина вынырнули из мусорного ведра справа и нырнули в тень под козырьком слева. Там копошилось еще несколько, шурша пачками от чипсов и фантиками от конфет. Одна из пачек вывернулась наизнанку, как потроха, и в фольге заиграли жирные блики солнца.

– Все еще красиво? – поинтересовался я, глядя как ворона катает по асфальту хрустящий пакет из-под «Нашей картошки».

Она пожала плечами. – Мне нравится.

– Тебя так послушай, тебе все красиво и все нравится…

– Нет, не все.

– Правда? Есть что-то, что тебе не нравится?

– Да, – сказала она. – Мне не нравишься ты.

Я остановился. Не то чтобы мне стало обидно, просто такого прямого признания я не ожидал.

– Ты сам просил не притворяться, разве нет? – равнодушно сказала она.

– Ну вообще то да, но…

– Ну вот я больше и не притворяюсь. Не хочу я плохо улыбаться.

– Но тогда почему согласилась пойти со мной в кино? – растерялся я.

– А причем тут кино? – удивилась она. – Неужели обязательно нравиться, чтобы идти в кино?

– Я думаю да, – сухо, как голая ветка рядом, ответил я.

Она сморщилась. – Ты всегда такой?

– Какой?

– Ску-учный, – разочарованно пропела она и быстро зашагала вперед.

Но она же не знает дорогу. Я хотел было остановить ее, но она схватила меня за руку и потащила за собой.

– Эй, ты чего? – удивился я. От неожиданности я чуть не вырвал руку обратно, но вовремя остановился. Кто вообще вырывает руки в такой ситуации? А еще я был вовсе и не против: тёплая, как горячий песок, в меру мягкая, с горочкой под большим пальцем. Очень приятная рука.

И все-таки я очень заметно дернулся. Но ее, похоже, это не смутило.

– А что? – покосилась она. – Мы же в кино идем. А я видела, как люди в кино ходят.

– Как?

– За руки.

Я решил не спорить. Кивнул. В кино же идем.

– А почему ты… ну загадал это свое желание? – вдруг спросила она, когда мы стояли в ожидании зеленого человечка перед пешеходным переходом.

– Не знаю, – ответил я. – Наверное, просто достало всё.

– А это как? – поинтересовалась она. – Когда достает Всё?

Я попытался сформулировать, но человечек поменял окрас, и я не смог.

Кажется, я поменял окрас тоже.

– Это нельзя объяснить, так чтобы стало понятно. А вот когда случится, сразу поймешь.

– Пойму? – переспросила она.

– Да. Сразу.

– И все-таки… На что это похоже?

– Нууу… – задумался я, какой бы такой понятный для нее пример привести. А потом вспомнил ту внезапную ворону. – Это когда тебе больше не красиво. Вообще. Ни чуточку.

– Больше не красиво… – задумчиво промычала она, когда мы перешли на другую сторону. – Тогда, кажется, я начинаю понимать.

Она случайно коснулась пальцами ребра моей ладони. Получилось неуклюже нежно. Я немного смутился, а она вдруг небрежно выхватила руку.

– А знаешь что… – остановилась она. – А не пойдем в кино!

– Это почему? – удивился я, все еще чувствуя отсутствие ладони и пальца. Очень выпирающее отсутствие. Неужели я так быстро привыкаю?

– Не хочу я больше с тобой за руку идти.

Я промолчал.

Она нахмурилась.

– Но ведь вовсе не обязательно идти в кино за руку, – попытался возразить я. – Обычно всё как раз наоборот. На первое кино ходят не за руку, а чтобы ходить за руку. В смысле потом. Так это работает… ну кинотеатр. Туда люди ходят каждый сам по себе, а обратно уже за руки.

– То есть в кино ходят для того, чтобы получить руки? – спросила она.

– Ну… в каком-то смысле, – ответил я.

– Странные вы, у вас же свои руки есть, зачем вам чужие?

– Не знаю… Я думаю, людям просто нравится чужое больше, чем свое.

– Хм… значит, люди ходят в кино, чтобы получить чужое?

Я понял, что запутался. Она продолжала.

– А есть такие места, куда ходят не за руки и не для того, чтобы их получить?

– Есть, – не думая, ответил я. И понял, что от этого слова действительно захотел есть.

– И какие?

– Ну… кафе, например…

– А зачем тогда ходить в кафе?

– Чтобы поесть.

– И можно не за руки?

– Можно не за руки. Но они тебе все равно пригодятся.

– Зачем?

– Чтобы есть, – ответил я. И подумал, что чертовски остроумен. Но вряд ли она подумала также. Посмотрел на ее лицо. Нет, она точно так не подумала.

– Ну, тогда веди, – безразлично сказала она.

***

Так мы пошли в кино, а пришли в кафе.

Не самое дорогое, но уютное. С длиннющей столешницей возле окна. Если не смотреть по сторонам, может показаться, что она никогда не закончится. Я предпочитал не смотреть.

Мы заказали два кофе и два чизкейка: я посоветовал.

Попробовав чизкейк, она улыбнулась. – Вкусно