Когда падает Варя

Никогда еще я не чистил зубы с большим разочарованием. Чтобы усилить его я посмотрел на календарь. Потом выпил две чашки зеленого чая и, протерев губы, отправился в календарный день. Лифт стучал в шахте. От одной мысли о предстоящей экономике у меня заболел затылок. Я открыл дверь.

А на скамейке внезапно расселось солнце. Широко расставив свои лучи.

Почему-то именно сегодня оно решило не опаздывать и, по ощущениям, встало как-то пораньше. Грубая древесина искрилась и выглядела теплой. Даже заразительно теплой: такой невозможно отказать. Это как отдельный вид хищника – неожиданно соблазнительная скамейка. Если увидел, считай, заражен. Вот и я заразился: мне вдруг захотелось сесть и погреться, чтобы хоть как-то оправдать необходимость дурацкого солнца, но я не стал. По моему опыту, стоит только сесть под солнцем, как оно тут же куда-то отпрашивается.

Да и лекция уже скоро начнется. Так бы я, может, и дал солнцу шанс, но экономика сама себе не наскучит…

Так что, несмотря на солнце, я пошел. Мимо сонных лиц на улицу. Затем на просыпающийся проспект. Где справа туалет – «Льгот нет». Гласила табличка.

– И не удивительно, – что не удивился я. Всё и так ясно.

Все наши льготы достались тому – другому миру, где в них нет никакой необходимости – и не нужно ходить на пары по экономике, чтобы потом всю жизнь экономить деньги. Чтобы купить тот самый набор «Лего», который все равно не купишь. Но будешь копить.

(пока не скопытишься).

В этом смысле у всех Шарфиков одна судьба. А пока кто-то вяжет эти шарфы, кто-то связывается с дурной компанией… Ну а мне просто хотелось, чтобы от меня отвязались, желательно насовсем. Но я совсем неотвязный – ко мне привязывались только больше и больше. И даже льгот не давали.

От одной мысли об экономике у меня опять заболел затылок. В ответ я, не задумываясь, хрустнул шеей, и даже казалось, что прошло. Но оказалось, что от одной мысли затылок может заболеть дважды. Я ускорил шаг.

Впереди на асфальте что-то подрагивало. Я пригляделся. Целлофановый пакет неуверенно раскачивался: то вправо, то влево – все никак не мог определиться куда ему.

Зато я определенно знал, куда мне. Я уверенно следовал маршруту и оказался на перекрестке. Совсем обычном, за исключением одного необычного обстоятельства. По другую сторону дороги толпились люди, да толпились так, что сразу стало понятно – что-то определенно случилось. Без веской на то причины люди так не толпятся. Как тараканы утром, пока не зажжешь свет.

Но в отличие от тараканов люди не думали разбегаться. Я уловил ворчливую речь, обильно струящуюся из места выпирающего скопления. Уловил и понял, что там что-то очень интересное. А у меня есть правило: я такое не пропускаю. Так что я решил взглянуть на источник столь любопытных ругательств и сменил намеченный ранее учебный курс. И тогда, пробравшись через зевающих зевак, я увидел её: выжженную воронку глубиной около трех метров, а диаметром метра в два-три.

Возле кратера копошилась бригада курящих мужичков в испачканных цементом комбинезонах. Неподалеку клубились и полицейские. Кобминезончики о чем-то эмоционально спорили, всматриваясь в пропасть. Обугленные грани воронки, шипя как недовольный кот, пузырились раскаленным асфальтом, а тлеющий грунт испускал вязкий пар. Он, переливаясь в лучах февральского солнца, наполнился вертикальными столбиками, как решето.

Я подошел к ограждённой лентой пропасти и, затыкая нос, обратился к худенькому мужичку в несуразно больших сапогах.

– А в чем дело? Что произошло?

Ошеломленный мужичок, оторопев от внезапного вопроса и неуверенно покашиваясь на опаленную червоточину, прокуренным басом ответил:

– Эээ… понятия не имею…

– Ванёк, кончай трепаться! Работать иди! – грозно посмотрев, окрикнул худенького работника вычурно усатый бригадир, похожий на таракана—аристократа.

Больше на мой вопрос никто не ответил, да я, впрочем, больше и не спрашивал. Рассматривал выжженный асфальт, с удивлением вспоминая вчерашнее желание и хвост на небе.

«Да быть такого не может, – размышлял я. – Звезды не отвечают людям: им нет никакого дела до наших желаний. А даже если и есть, то крышка у них явно не получилась…» – оценил я масштабы крушения. Несерьезно как-то. Не могли что ли постараться получше? Динозавров же как-то смогли… В самом деле.

Совсем разленились.

Даже Последнее желание как следует исполнить не могут.

Разочаровавшись в Конце Света, я отправился на другой конец города. Добрался до рощи, протопал по следам мимо сугробов студентов и оказался в Университете, а когда вышел обратно, февраль почему-то вспомнил о Марте.

Словно пара по Экономике началась зимой, а закончилась весной. Впрочем, мне и до этого так казалось. Так что в этом смысле, ничего нового. Интересные пары пролетали парапланами, зато медленные тянулись тяжелыми пароходами, соединяющими берега Времен года.

Солнце, кажется, пыталось наверстать упущенное и отработать все пропущенные часы. А пропустило оно Много. Снег плавился, как сыр, и побежал портить студенческие следы, превращая их в студенческую слякоть.

Даже птицы начались. Также внезапно, как закончились пять месяцев назад.

Их пение всегда напоминало мне стеклянную лупу. Просто солнце по-зимнему греет, но стоит применить птичью лупу, как становится совсем по-весеннему жарко.

Я расстегнул пуховик, чтобы не спечься, как муравей, но все равно пришлось таять вместе с сугробами. Я даже почувствовал с ними некое безвыходное единство. Мы вместе таяли и вместе не могли остановиться. Особенно лоб, он натурально испарялся куда-то. Наверное, туда же куда испарились две недели февраля, пока шла пара по Экономике.

Прокатившись на автобусе, я вышел на неузнаваемой без снежного макияжа остановке. Теперь она напоминала мутную воду в сковородке, когда замачиваешь ее, чтобы размяк приставший жир. Впрочем, очень возможно, что эта грязь под ногами и есть жир. Подкожный жир остановки, у которой от зимнего макияжа забились все поры. И вот, смыв сугробы, она обнаружила пестрое акне.

Повернул от акне во двор, потом через пару замоченных сковородок налево, я вышел прямо на кратер. Возле него уже никто не толпился, разве что рыжие, как шифер, ограждения продолжали смотреть на заполняющуюся снежным жиром дыру.

Не знаю почему, но мне вдруг стало очень интересно. Может быть потому, что с потом вышло пару извилин? Я протер лоб, подошел к полоске и посмотрел вниз.

Да, действительно. Воронка заполнялась водой и тающими хлопьями, как тарелка с кашей. Но меня привлекло не содержимое тарелки. Я никак не мог оторваться от выжженных ее стенок.

Что же могло оставить такое? Неужели действительно Метеорит?

Нет, метеориты к нам в город не залетают. Вовремя опомнился я, то ли выжимая лоб ладонью, то ли наоборот выжимая ладонь об лоб. Тут им абсолютно нечего делать. Они выбирают упасть где-нибудь в Америке. Там лабораторным камням платят больше. Да и теплее в земле лежать…

Тогда я поднял голову и увидел её.

Девушку в коричневой шапке с бубенчиком и без шарфа.

С торчащим из-под шапки красным курносом. Она задумчиво смотрела в пропасть.

Так задумчиво, что я сам еще раз туда посмотрел, но по-прежнему ничего не увидел и посмотрел обратно.

На вид ей было лет 18. В зеленом пуховике. Никто словно не замечал ее, или она никого. Когда не замечаешь, трудно понять, кто кого.

Мимо нее проходили люди, будто ее там и не было. Не сквозь нее, конечно, – не призрака же я видел, в самом деле… Нет, они проходили рядом, но с таким отсутствующим видом, будто отсутствовала не только она, но и они сами.

Наверное, я долго пялился. Она заметила и посмотрела на меня. Очень ясными зелеными глазами. Мне даже почему-то зажмуриться захотелось. Но вместо этого я вежливо кивнул головой и пошел прочь.

А она зачем-то помахала мне рукой.

«Первокурсница, наверное… – подумал я. – Все они сверху вниз в ямы смотрят. Они еще не знают в какую яму попали… И не знают, что в этой яме одна пара может длиться от февраля до марта».

Вернувшись домой, я все еще хотел зажмуриться. Глаза то ли болели, то ли резались. Так бывает, когда посмотришь на сварку, на которую с детства всем запрещали смотреть, но на которую все всё равно хотя бы раз да смотрели.

Глава 5

Крабовые палочки

На самом кончике крана висела последняя капля. Я все ждал, когда она не выдержит и рухнет, но она держалась до последнего. На то она и Последняя капля. Упади она, и что будет дальше? Наверное, капля и сама не хотела этого знать и поэтому вцепилась в носик всеми своими водяными когтями. Я же вцепился в крабовые палочки. С ума от них схожу, какие же они вкусные. Сколько себя помню, мог есть их без остановки, как неутомимый померанский шпиц с ненасытным желудком, куда даже корабль размером с пару по Экономике поместится. Я даже подумал, что, быть может, только одни крабовые палочки и удерживают ту самую Последнюю каплю своей крабовой клешней с глутоматом натрия.

Но нет. Она упала. А у меня закончилась последняя палочка.

Так я встречал первый день Весны, хотя, если честно, первый день Весны случился еще тогда – когда образовалась воронка в асфальте. Температура с тех пор только и делала, что поднималась, как при ОРВИ.

Только если от погоды ОРВИ случается у человека – температура поднимается у него одного, а тут, похоже, от затяжного февраля ОРВИ случился у самой погоды – и температура поднялась у всех. Впрочем, какая разница, что там у погоды, если сегодня выходной, а сессия еще только летом. Так 1 марта раскрылся не только новый лист календаря, но и зеленые почки. И даже цветы.

Некоторые начали волноваться. И эксперты тоже. Но я никак не мог понять, что же в этом плохого? Ну решила себе погода пропустить несколько пар по Экономике и перенестись сразу к маю. Ну и пускай. Хотя, в таком случае, наверное, это все-таки плохо…

От мая до сессии всего один лист календаря.

***

Чтобы не думать о календарях, я вышел на прогулку.

Во мне все больше и больше узнавался померанский шпиц. Но меня можно понять. Весной все мы немного померанские шпицы. Я купил крабовые палочки и мороженное и пошел, чтобы смотреть на что-нибудь, пока я их ем. Телевизионная привычка, но на то она и привычка, что я привык. Я знаю, некоторые утверждают, что от привычек нужно избавляться. Только вот мне моя привычка совсем не мешала.

А если так, тогда зачем мне от нее избавляться? Она ведь тоже привыкла ко мне. И теперь она часть меня. Разве могу я так просто отказаться от своей части?

Как и от мороженого в такую погоду: когда никаких облаков, и мне казалось, что я просвечиваю, как листок бумаги. С одной стороны, это хорошо. Да и с другой тоже. Никогда не понимал людей, которые жалуются, когда ясно. Да и вообще у меня есть проработанное мнение. Когда где-то холодает, я всегда против. А когда теплеет, я всегда за.

Прикончив мороженное, я перешел на Крабовые Палочки. И какие же они… в общем.

Есть вещи, которые имеют вкус только тогда, когда остаются собой. Скажем, малина вкусная – когда она малина. Так вот. Бывают и совершенно обратные ситуации. Полностью противоположные этой самой Малине.

Так, встречаются вещи, которые имеют вкус только тогда, когда они собой не являются.

Например, крабовые палочки. Они вкусные, потому что они палочки, и потому что они не настоящий краб. Я как-то раз пробовал мясо краба, так вот могу ответственно утверждать, что лучше всем крабам иметь вкус крабовой палочки, чем свой собственный. А еще лучше сразу рождаться крабовой палочкой и не морочить людям головы.

Так я и не заметил, как дошел до самого края. Но вовремя остановился, увидев её. Девушку в коричневой шапке с бубенцами и без шарфика, только теперь еще и без шапки. Стояла по другую сторону.

Каштановые волосы. Зеленая кофточка и пепельного цвета штаны. Опять помахала мне рукой. Ей больше заняться нечем?

Я хотел пройти мимо, но она вдруг обратилась. Ко мне?

– Привет, – сказала она, когда я было уже прошел. Я даже пытался сделать тот самый отсутствующий взгляд, но видимо не получилось.

– Привет, – ответил я таким тоном, чтобы она скорее от меня отвязалась.

Но и это не помогло.

– Я пришла! – радостно заявила она. С таким видом, словно я всегда ее ждал, и вот, наконец, это случилось.

Я остановился. «Мне-то какое дело, куда ты там пришла? Я тоже шел, пока ты не пришла и не поделилась со мной этой важной информацией».

– Что тебе от меня надо? – поинтересовался я.

– Как что? Неужели не ясно? Ты мой заказчик, – улыбнулась она.

– Какой заказчик? – удивился я. – Заказчик чего?

«Неужели шарфика, который так и не пришел».

Она моргнула.

– Крышки.

– Чего? – растерялся я.

– Ты ведь загадал свое… как там его… «Последнее Желание». Так вот. Тебе повезло! Твое Желание исполнится! Для этого я здесь, – доложила она. – Я его исполнитель! – она беззаботно улыбнулась. Всеми своими веснушками на выпуклых щеках.

«Нынче первокурсницы совсем с головой не дружат» – подумал я, но это с одной стороны. С другой стороны, откуда она знает?

Как будто в подтверждение моего сомнения она моргнула.

А я посмотрел в ее ярко зеленые глаза, и мне опять захотелось зажмуриться. И, не придумав, что ей ответить, я просто решил пойти.

– Ну мне пора, – вежливо улыбнулся и пошел я.

– Эй-эй, стоп. – опять остановила меня она. – И это все?

– А что еще надо? – уточнил я.

– Ну… сказать что-нибудь.

– Так я и сказал: «Мне пора», – и хотел было пойти снова, но она нахмурилась, и я остановился.

– Нет, так не пойдет, – сказала она. – Я проделала такой путь, а ты…

Она надула веснушки на щеках. – Проявил бы хоть капельку гостеприимства!

– Какого еще гостеприимства?

– Такого.

– Не понимаю.

– А и не надо понимать, просто прояви.

– Не буду я ничего проявлять, – я же не фотограф какой.

Она прищурилась.

– Но это же Я.

– Да при чём здесь ты?

– А при том, что я… же тут совсем одна среди… и вообще… – она вздохнула и посмотрела на небо. – Cкорей бы эта командировка закончилась…

Я посмотрел за ней следом, но кроме неба ничего не увидел и вернулся на нее.

Теперь уже она повторила за мной и уставилась на меня. И получилось, что мы уставились друг на друга. Я все еще не мог смотреть ей в глаза. Наверное, я не выдержал и сощурился, потому что она вдруг переменилась в лице, и, на мгновение задумавшись, сделала такое лицо, будто ее в это же мгновение осенило.

– Точно! Совсем забыла убавить яркость, – протараторила она. – Так ведь лучше?

Теперь я отчетливо увидел радужку.

– Да, так лучше.

Ярко быть не перестало, но зато теперь я мог на нее смотреть.

– Прости… это ну… просто мое первое желание. Считай, что стажировка. Я еще немного неопытная. Так что… – она улыбнулась. – Помоги мне, пожалуйста!

– Помочь? – удивился я. Даже лоб напекло.

– Ну да… пока я не исполню его. Мне ну… нужно некоторое время. Так что придется немного подождать. Но я тебя не подведу, Заказчик! – подмигнула она и вытянула руку. Вероятно, чтобы дать пять.

Но я не взял.

– Ясно, – сказал я, и было действительно ясно. Даже слишком. Небо совсем перестало ходить на пары и только беззаботно светило. Она беззаботно улыбалась.

А я пошел. Совсем молча и без предупреждения. Просто меня с детства учили не разговаривать с сумасшедшими. И пошел демонстративно недовольным, угрюмым шагом, чтобы всем стало понятно, что за мной лучше не идти.

Но она пошла. Натурально увязалась хвостиком. Я обернулся. Она остановилась. Я пошел – она пошла.

«Может, побежать?» – даже подумал я, но, опережая реализацию этой замечательной идеи, она заговорила.

– Это не вежливо.

– Сам знаю, – ответил я.

– Тогда зачем делаешь?

– Затем, чтобы ты поняла.

– Поняла что?

– Что за мной не надо идти.

– Но я же иду.

– Идешь.

– Значит, не поняла.

Она ухмыльнулась.

Я остановился.

– Не понимаю, чего ты хочешь?

– Ничего. – шагнула она. – Зато я знаю, чего хочешь ты.

– Неужели? И чего же? – спросил я.

– Желания.

– Да не хочу я никакого желания! – сказал я таким голосом, каким обычно говорят «брысь!» – Так что иди приставай к кому-нибудь другому…

Она скривилась.

– Вот еще.

Не дожидаясь продолжения, я развернулся и пошел. Она пошла следом.

Вот же привязалась…

И эта «вот же» не планировала отступать. Даже когда я свернул в какой-то богом забытый переулок, она не забыла повернуть следом.

***

– Так. Ладно. Хорошо. – остановился я, когда мы прошли очередной квартал. – Это уже не смешно.

– Совсем, – подтвердила она.

– Но ты все равно продолжаешь?

– Я не продолжаю, я гуляю.

– Гуляешь?

Она кивнула.

– Ты хотела сказать преследуешь меня?

– Нет, я тебя не преследую. Я гуляю за тобой.

«Так вот как теперь это называется…»

– И долго ты собираешься «гулять за мной»?

– Пока не наскучит.

– Класс. – фальшиво улыбнулся я.

Она почесала лоб. – Или пока не погуляем вместе.

– Вместе… – промычал я. – То есть… если я соглашусь, потом ты…

– Да, я, – сказала она.

А я задумался. Даже если она сумасшедшая, то она довольно симпатичная сумасшедшая. А я не врач. А значит, меня абсолютно не должно волновать, что происходит у нее в голове. Особенно если эта голова содержит два зеленых глаза, вокруг которых, как астероиды, крутились симпатичные веснушки.

Сам-то я звезд с неба не хватал. Не то чтобы я искал себе девушку, но вдруг понял, что, может, нашел? Закончил поиски, не начиная. Все-таки всегда можно обратиться к фактам.

Факт 1 – она заговорила со мной.

Факт 2 – после разговора со мной, она все еще говорит со мной.

Сопоставив два вышестоящих факта, я пришел к выводу:

– она точно не человек.

И это даже хорошо. Люди мне никогда не нравились, да и я им, наверное, тоже. Особенно девчонкам. А тут как с неба упала. А, может, это Судьба? Если так, то выходит, что и судьба у меня ненормальная. Но какая есть…

– Ну хорошо, – согласился я.

– Что хорошо? – скривилась она.

– Как что? Ты же сама предложила…

А она пристально посмотрела. – Ты же не веришь, да? Зачем мне гулять с тем, кто мне не верит?

– А гулять за ним, значит, тебе нормально.

– Да, более чем, – моргнула она. – Ну так что, веришь?

– То есть у меня нет выбора?

– Пожалуй, что нет. Ты ведь загадал Желание.

Я вздохнул. Что еще оставалось.

– Ладно… Верю я тебе, верю… – сдался я.

Но не помогло.

– Ты не сказал во что, – продолжала она.

– В твое «Желание»…

– В свое желание, – поправила она.

– Конечно, мое, – я уже понял, что лучше не спорить, а просто подыгрывать. – Теперь пойдем?

– Конечно, – не задумываясь, ответила она. – А куда?

– А туда, – показал я пальцем вперед. – Просто туда, пока куда-нибудь не придем.

– Звучит здорово, – улыбнулась она, и мы пошли туда.

И пошли молча. Несмотря на потепление, ветер был шквалистый. Он задирал ее волосы, которые то и дело закрывали лицо. Я покосился на нее. Увидел только белые зубы и уголок губ. Наверное, она шла с открытым ртом. Улыбалась.

А вот мне было совсем не до этого. Я пытался понять, что я делаю, а главное, зачем. Неужели, симпатичные (пускай даже с придурью) девушки обладают такой властью, что им невозможно отказать.

Предстоящую дорогу нам перешел сухой листочек. Пропрыгал на одном пожелтевшем уголке. «Интересно, что это значит?» – зачем-то подумал я. Все знают, что если дорогу переходит черный кот, то это не к добру. Но что бывает, если дорогу переходит лист, мне никто не объяснил.

– А у вас тут красиво, – сказала она.

Как-то так, между делом.

– Да, наверное… – промычал я, анализируя фразу: «А у вас тут…»

– Наверное? – переспросила она.

– Наверное, – подтвердил я.

Она пристально посмотрела на меня, затем немного нахмурилась и, наконец, перевела взгляд. Стало неловко… Я почесал загривок.

«Блин…»

Но она улыбнулась и пошла дальше, как ни в чем не бывало. Даже ускорилась как-то.

Я поплелся следом. Естественно, молча. Потому что я понятия не имел, о чем говорить. К тому же, я не знал о чем принято говорить с такими людьми или, что важнее, – о чем не принято (чтобы не провоцировать).

– Я тут вообще-то… уже некоторое время… – косо оглянулась она. – Но все не знала, как правильно обратиться, чтобы не испугать. Не караулить же тебя возле дома?

В самом деле.

– Как будто ты знаешь, где мой дом? – ухмыльнулся я.

Она не ответила, вместо этого уселась возле газона. Уставилась на что-то.

Я подошел ближе. Она задумчиво смотрела на какой-то цветок – единственный на весь газон. Но в цветах я не разбирался. И мог с уверенностью сказать только то, что он белый.

– Красивый, – сказала она.

– Немного, – ответил я.

– А, по-моему, очень.

А мне вдруг стало не очень. Стало тоскливо и жалко ее неприятно – взрослая, а ведет себя как ребенок, а я наблюдаю за этим… словно поощряю. Или того хуже. И чтобы отвлечь ее (или себя) от этого тоскливого растения, я произнес:

– Сорви, если нравится.

– Вот еще, – фыркнула она. – Не хочу.

– Ну или хочешь я сорву, – приготовился я лишь бы…

– Да не хочу я…

Я остановился. Она нахмурилась.

И что дальше?

– Пойдем дальше, – предложила она.

Я кивнул.

Но тоскливые растения, наверное, очень заразны. Поэтому шли мы преимущественно молча, лишь иногда отвлекаясь на ее односложное «Красиво». Я только поддакивал – и тоже одним словом. Такой вот односложный у нас не складывался диалог.

Когда ей было красиво, она останавливалась и смотрела. Потом смотрела на меня, словно искала во мне подтверждение, и (не получая его) топала дальше.

И раздражала больше.

А я топал то ли с ней, то ли от нее поскорей – и в таком состоянии ничего красивого не видел. И еще бы: я не мог поверить, что я делаю то, что делаю: подыгрываю ей или самому себе. И подыгрываю ли вовсе? А еще подумал, что лучше погулять с ней поскорее – пока не потемнело, и дурдом еще не закрылся.

– Почему не говоришь? – спросила она, когда молчание затянулось в узел.

– О чем? – спросил я.

– О чем-нибудь, – она покосилась. – Расскажись.

– Не хочу я «рассказываться».

Она демонстративно отвернулась: тоже мне актриса.

Впрочем, и я тот еще актер.

Отвернулся тоже.

А она повернулась. Блин.

«И что это значит?» – запутался я, причем запутался преимущественно глазами. Наверное, поэтому и косился, на нее. Глаза за ней, как на поводке.

Следовали, и я тоже. Все не мог поверить, что иду с такой симпатичной. В смысле вместе. И все так просто – без малейшего затруднения. Как будто я встал с утра только для того, чтобы встретить её. Как в магазин сходить: просто запланированное дело, не более того. Такое же само собой разумеющееся, как непременная пыль в антресоли.

Странное впечатление: с детства я был нерешительный. В школе у меня никогда не было подружек, разве что пытался гулять несколько раз, но тогда все было непросто – шло против воздуха, и его переставало хватать.

Или, может, во мне чего-то не хватало. В общем, общение не завязывалось. А когда я поступил на первый курс, было уже не до этого: первая сессия напрочь отбивает мысли о девушках.

Но теперь я был на третьем, – а значит, уже мысли о сессии отбило напрочь, как и здравый смысл.

Она остановилась.

– Даже жаль немного… – сказала она возле очередного цветка.

– Да нет, совсем не жаль, – сказал я и, посмотрев на нее в профиль, задумался.

Никогда не видел столько веснушек. Наверное, так выглядела бы Весна, если бы была человеком.

Она пожала плечами. На газоне пушились волосики травы.

– Можно задать вопрос? – задал вопрос я.

– Спрашивай что угодно. Ты же мой заказчик.

– Ты же все это придумала, да? – ухмыльнулся я.

– Ничего я не придумала, – серьезно посмотрела она. – То есть не веришь?

– Неа, – честно ответил я.

– А как же… – она начала, но запнулась.

Я вопросительно посмотрел на нее.

– Откуда бы я тогда узнала… про твое «Последнее желание»? – она немного наклонила голову, как бы подчеркивая два последних слова.

– Да как откуда? Угадала просто. Мне кажется, кого не возьми, да вот хоть его, – показал я пальцем на доставщика пиццы. – Посмотри на него. У него такое же. На самом деле всех давно уже все достало, просто продолжают жить по инерции. Просто привычка. Это как есть перед телевизором, вроде бы незачем, но по-другому уже не можешь.