Пепел

– Невероятно, я до последнего не верила в удачу, – прошептала Алена, садясь за руль. – Проверим, заведётся ли.

Мотор закашлял, но через несколько секунд ожил. Указатель топлива показывал почти полный бак.

– Нам повезло, – улыбнулся Роман. – Этого хватит, чтобы добраться до фермы.

В этот момент с соседней улицы донеслись крики. Роман обернулся и увидел троих мужчин, бегущих к ним с монтировками в руках.

– Эй! Стоять! – кричал один из них.

– Быстрее, садись! – крикнула Алена, перегибаясь через сиденье и открывая пассажирскую дверь.

Роман запрыгнул в машину, и Алена рванула с места.

– Господи, – выдохнула Алена, когда они выехали на пустую магистраль, ведущую из города. – Я думала, они нас поймают.

– Больше не о чем волноваться, – сказал Роман спокойным тоном, пытаясь унять тревогу девушки.

Алена кивнула, не отрывая взгляда от дороги. Её руки крепко сжимали руль, а на лице читалась решимость человека, который знает, что терять больше нечего.

На выезде из Пскова, их остановил патруль – трое мужчин в форме сотрудников полиции, вооруженные автоматами.

– Куда направляетесь? – спросил один из них, высокий мужчина с желтой повязкой на руке.

– В Троицкое Поддубье, – ответила Алена. – Там живет брат моего мужа.

– А почему не болеете? – подозрительно спросил другой патрульный, коренастый, с густой бородой. – Вы из иммунных?

– Наверное, – пожал плечами Роман. – Мы не знаем.

Патрульные переглянулись.

– Иммунных ищут, – сказал высокий. – Военные, ученые, банды – все хотят заполучить таких, как вы. Будьте осторожны.

– Спасибо за предупреждение, – кивнул Роман. – Мы можем ехать?

– Можете, – кивнул бородатый. – Но учтите – дальше дорога опасная. Много отчаявшихся людей, готовых на все ради еды или лекарств.

Они продолжили путь. Небо над ними простиралось глубокой лазурью, не запятнанной ни единым облачком. Солнечные лучи щедро изливались на пустынное шоссе, высвечивая каждую трещину асфальта, каждую былинку, пробивающуюся сквозь обочину. Легкий ветерок едва заметно колыхал молодую листву придорожных деревьев, создавая призрачную иллюзию нормальности.

В другой жизни – той, что осталась позади, словно сон, от которого едва удается пробудиться – такой день сулил бы беззаботную прогулку за город, пикник на свежем воздухе, неспешные разговоры ни о чем. Теперь же каждый изгиб дороги, каждый неисследованный перекресток таил в себе безымянные угрозы, каждый шорох мог оказаться предвестником новой опасности.

Алена вела машину уверенно, но напряженно, костяшки пальцев побелели от силы, с которой она сжимала руль. Роман молча смотрел в боковое окно, отмечая признаки того, как быстро природа начинает возвращать себе территории, оставленные человеком. За какой-то месяц обочины дорог превратились в буйные заросли, сквозь трещины в асфальте проросли сорняки, а дикие животные стали смелее выходить к дорогам.

– Когда-то этот маршрут был популярен среди велосипедистов, – нарушила молчание Алена, кивнув на проржавевший указатель велодорожки. – Виктор каждые выходные брал свой горный велосипед и уезжал на весь день. Возвращался счастливый, с горящими глазами…

Её голос дрогнул, и она замолчала. Роман понимающе кивнул:

– У вас были хорошие отношения.

– Да, – она улыбнулась, и на миг в этой улыбке промелькнуло что-то от прежней Алены – той, которую он мельком видел на корпоративах до начала катастрофы. – Я до сих пор иногда забываю, что его нет. Просыпаюсь и думаю: «Надо приготовить Вите завтрак посытнее, у него сегодня трудный день». А потом вспоминаю… и всё начинается заново.

Роман хотел что-то ответить, но резкий звук выстрела, донесшийся со стороны приближающейся развилки, оборвал разговор.

– Пригнись! – резко скомандовал он. – К обочине!

Алена вывернула руль, и машина, подпрыгивая на неровностях грунта, съехала с асфальта.

– Из машины, быстро! – Роман уже распахивал дверь. – В кусты, нас не должны увидеть!

Они выскочили из автомобиля и бросились к зарослям дикой сирени и боярышника, густо разросшимся вдоль придорожной канавы. Едва успели залечь в кустах, как из-за поворота показался военный джип, выкрашенный в защитный цвет.

– Не шевелись, – прошептал Роман, накрывая своей рукой ладонь Алены. – Что бы ни происходило – ни звука.

Военная машина приблизилась и остановилась. Двигатель затих. Скрип открываемых дверей, тяжёлые шаги по асфальту, приглушённые голоса. Трое мужчин в камуфляже, с автоматами на плечах, вышли из джипа и направились к брошенному ими автомобилю.

– Смотри-ка, – донёсся до них хриплый голос. – Совсем свежий след. Кто-то только что свернул с дороги.

– Проверь машину, – скомандовал другой – видимо, старший по званию. – Сергей, обойди периметр.

Роман почувствовал, как напряглась Алена. Её дыхание стало прерывистым, он ощущал, как дрожит её рука под его ладонью. Сам он вжался в землю, чувствуя, как колючие ветки впиваются в спину.

Третий военный – очевидно, тот самый Сергей – неторопливо направился к кустам, держа автомат наготове. Он шёл медленно, осматриваясь по сторонам, и каждый его шаг отдавался в висках Романа ударами молота.

– В машине никого, капитан, – сообщил первый. – Но двигатель ещё тёплый. Они где-то рядом.

Капитан вытащил пистолет и без слов выстрелил в переднее колесо их автомобиля. Звук выстрела прокатился над пустошью, вспугнув стаю ворон с ближайшего дерева. Второй выстрел пробил заднее колесо.

– Выходите! – крикнул капитан. – Мы знаем, что вы здесь! Выходите, и никто не пострадает!

Роман и Алена не шевелились. Сергей приблизился к их укрытию, остановившись буквально в двух метрах. Роман видел его армейские ботинки сквозь просветы между ветками.

– Никого не вижу, капитан, – наконец отозвался Сергей.

– Проверь тщательнее, – последовал приказ.

Вместо ответа Сергей поднял автомат и выпустил короткую очередь поверх кустов, где они прятались. Пули с визгом пронеслись над их головами, срезая ветки и поднимая фонтанчики земли в нескольких сантиметрах от ног Романа. Алена сдавленно всхлипнула, и он крепче сжал её руку, безмолвно умоляя сохранять тишину.

– Хватит патроны тратить, – осадил стрелявшего капитан. – Если бы кто-то тут был, уже бы выскочил от страха. Забирай рацию, время поджимает.

Сергей что-то проворчал в ответ, но подчинился. Несколько мучительно долгих минут военные о чём-то совещались у своего джипа, поглядывая на брошенный автомобиль. Наконец капитан решительно махнул рукой:

– Уходим. Здесь нам делать нечего, а в городе ждут.

Они погрузились в свой транспорт, и вскоре звук мощного двигателя стал удаляться в сторону города, пока не растворился вдали.

Роман и Алена ещё долго лежали неподвижно, опасаясь, что возвращение военных может быть частью хитрой ловушки. Лишь когда солнце переместилось в зенит, Роман решился приподняться и осторожно выглянуть из укрытия.

– Кажется, чисто, – прошептал он. – Но давай подождём ещё немного, для верности.

– Кто они такие? – голос Алены дрожал. – Почему стреляли? Это… правительственные войска?

– Не знаю, – честно ответил Роман. – Форма похожа на военную, но кто теперь знает, что осталось от прежних структур власти. Возможно, бывшие военные, ставшие мародёрами. В любом случае, они вооружены и опасны.

Когда они, наконец, решились выйти из своего укрытия, день уже клонился к вечеру. Их автомобиль стоял с пробитыми колёсами – печальный памятник несбывшейся надежде на быстрое путешествие.

– Всё кончено, – Алена обессиленно опустилась на придорожный камень. – Без машины мы не доберёмся до фермы.

Роман молча обошёл автомобиль, оценивая повреждения. Шины были безнадёжно повреждены, но сам двигатель, похоже, не пострадал.

– У нас два варианта, – сказал он, присаживаясь рядом с ней. – Либо возвращаемся в город и ищем другую машину, либо идём пешком. Сколько, ты говоришь, до фермы?

– Километров двадцать по шоссе, потом ещё десять по просёлочной дороге.

Роман взглянул на солнце, прикидывая оставшееся до сумерек время.

– Возвращаться опасно, – рассуждал он вслух. – Эти военные направились в город, и встреча с ними ничего хорошего не сулит. Идти пешком – тоже не вариант, до темноты мы не успеем, а ночевать в лесу…

Он замолчал, понимая, что ни один из вариантов не хорош. Внутренний голос настойчиво твердил, что самым разумным было бы вернуться в родительский дом, где есть крыша над головой и запасы продовольствия. Но бросить Алену одну, в этом новом жестоком мире…

– Я не могу отпустить тебя одну, – наконец произнёс он. – Придётся идти вместе.

– Но твой дом… – начала она. – Ты говорил, что не хочешь его оставлять.

– Дом никуда не денется, – Роман пожал плечами, стараясь выглядеть увереннее, чем чувствовал себя на самом деле. – В конце концов, я обещал тебе выбраться из города, и я это сделаю.

Алена посмотрела на него с благодарностью, в её глазах блеснули слёзы.

– Почему ты так… мы ведь почти не знали друг друга раньше.

Роман задумался. Почему? Может, потому что в этом разрушенном мире человечность – единственное, что ещё имеет значение? Или потому что в её глазах он видел отражение своего собственного страха и одиночества?

– Потому что так поступил бы Виктор, – наконец ответил он. – Потому что теперь мы должны держаться вместе, если хотим выжить.

Они собрали из машины всё, что могло пригодиться в дороге: бутылку воды, оставшиеся продукты, карту региона из бардачка. Загрузив самое необходимое в рюкзаки, они двинулись вперёд, навстречу солнцу, бросающему тени деревьев на пустынное шоссе.

Роман внутренне ругал себя за эту сентиментальную мягкосердечность, но с каждым шагом понимал, что иначе поступить просто не мог. В мире, где человечность становилась редкостью, именно она приобретала наивысшую ценность.

К вечеру они прошли около пятнадцати километров и решили сделать привал в роще недалеко от дороги. Расстелили плед на траве, достали консервы и воду.

– Как думаешь, что будет дальше? – спросила Алена, с опаской глядя в сторону дороги, по которой изредка проезжали машины – гораздо реже, чем в нормальные времена, но все же движение не прекратилось полностью.

– Не знаю, – честно ответил Роман. – Может, найдут лекарство. Может, вирус мутирует и станет менее опасным. А может…

– Может, все умрут, – закончила за него Алена. – Кроме иммунных, как мы.

Роман кивнул. Эта мысль преследовала его с тех пор, как он понял, что каким-то образом избежал заражения.

– Тогда нам придется начинать все заново, – сказал он. – Строить новый мир.

– Если выживем, – Алена посмотрела на него с тревогой. – Иммунитет к вирусу не защищает от пуль или голода.

Они продолжили путь после короткого отдыха. Было уже далеко за полночь, когда они по грунтовой дороге добрались до небольшого мостика через безымянную речку.

– Мы почти пришли, – облегченно вздохнула Алена. – Еще пара километров.

В этот момент на дороге послышался звук приближающегося автомобиля.

– Быстро, с дороги! – скомандовал Роман, увлекая Алену с дороги.

Они успели спрятаться за деревьями, когда джип проехал мимо, поднимая клубы пыли. В кузове были видны силуэты людей в камуфляже и с оружием.

– Военные, – прошептала Алена. – Что они здесь делают?

– Не знаю, – Роман напряженно вглядывался в дорогу. – Но лучше быть осторожнее.

Они продолжили путь, держась подальше от дороги, идя по лесу параллельно ей. Когда деревня показалась впереди, они замедлили шаг, осматриваясь.

То, что они увидели в призрачном свете луны, заставило их замереть. Деревня была окружена военными – джипы, блокпосты, солдаты с автоматами. На въезде стояла палатка с медицинской символикой, возле неё – несколько человек в защитных костюмах.

– Что происходит? – прошептала Алена. – Почему здесь военные?

– Похоже на карантин, – ответил Роман, вглядываясь в происходящее. – Может, в деревне вспышка вируса.

Они залегли в кустах, наблюдая. Из одного из домов вывели коренастого бородатого человека – мужчину средних лет, который не выглядел больным. Его посадили в джип и увезли.

– Это же Николай, брат Вити, – прошептала Алена, прикрывая рот рукой. – Почему его забрали?

– Не знаю, – Роман нахмурился. – Но мне это не нравится. Похоже, военные проводят какую-то операцию.

Они продолжили наблюдение. Все это время из домов выводили людей – некоторые шли сами, других выносили на носилках. Всех грузили в машины и увозили.

– Мы не можем туда идти, – решил Роман. – Слишком опасно.

– Но куда тогда? – в голосе Алены слышалось отчаяние. – У нас нет другого места.

Роман задумался. Действительно, куда им идти? Обратно в город? Искать другую деревню?

– Я знаю одно место, – сказал он наконец. – Домик лесника не так далеко отсюда. Мы с отцом ездили туда на рыбалку.

– А если точнее?

– Километров десять отсюда. Но нам придется идти через лес, дорог там нет.

Алена кивнула.

– Ведите, капитан. Другого выбора у нас, похоже, нет.

Они развернулись и пошли в сторону леса, огибая деревню по широкой дуге, чтобы не попасться на глаза военным. Ночью в лесу было темно, ветви деревьев перекрывали свет луны, и они двигались медленно, часто останавливаясь, чтобы сориентироваться.

Домик лесника они нашли только к утру – маленькую деревянную избушку на берегу лесного озера. Как и ожидал Роман, она была заброшена – пыль покрывала все поверхности, паутина висела по углам, но стены были крепкими, крыша не протекала, а печь, после небольшой чистки, заработала.

– Не пятизвездочный отель, но жить можно, – пошутила Алена, расстилая спальный мешок на старой кровати.

– Согласен, – кивнул Роман, разжигая печь. – Здесь безопасно, рядом озеро с рыбой, а в лесу наверняка есть животные для охоты. Можем продержаться какое-то время.

Они провели в домике лесника три дня, приводя его в порядок. Роман ловил рыбу, ставил силки. Жизнь начинала обретать какое-то подобие нормальности, когда на рассвете четвертого дня Алена проснулась с кашлем.

– Наверное, простуда, – сказала она, заметив встревоженный взгляд Романа. – Вчера промочила ноги в озере.

Но к вечеру её состояние ухудшилось. Поднялась температура, усилился кашель, появилась слабость.

– Рома, – позвала она, когда он вернулся с рыбалки. – Мне кажется, это оно.

Он подошел к кровати и взял её за руку. Кожа была горячей, сухой, а на запястье уже проступали первые старческие пятна.

– Этого не может быть, – прошептал он. – Ты была здорова все это время.

– Может, я долгожитель, – слабо улыбнулась Алена. – Так называют тех, у кого болезнь прогрессирует медленнее. Но в итоге…

Она закашлялась, и на губах выступила кровь.

Следующие дни были кошмаром. Роман ухаживал за Аленой, видя, как она стареет на глазах. Её темные волосы быстро седели, на лице появлялись морщины, руки становились дряблыми и покрывались пигментными пятнами.

– Странно, – сказала она на третий день болезни, глядя на свои руки. – Я всегда боялась старости. А сейчас она пришла так быстро, что я даже не успела испугаться.

– Ты не старая, – возразил Роман, сидя рядом с ней на кровати. – Ты просто больна. Это пройдет.

Но они оба знали, что это ложь. Никто не выздоравливал от этой болезни.

На пятый день Алена попросила зеркало. Роман сначала отказывался, но она настояла. Увидев свое отражение – лицо семидесятилетней старухи с седыми волосами и глубокими морщинами – она не заплакала, не закричала. Просто долго смотрела, как будто пыталась запомнить каждую черту.

– Знаешь, – сказала она наконец, – я никогда не думала, что умру молодой. Всегда представляла себя старушкой, окруженной внуками. И вот я старуха… у меня украли будущее.

Роман сжал её руку, не зная, что сказать.

– Ты не должен оставаться со мной, – продолжила Алена. – Я заразная. Ты можешь заболеть.

– Если бы я мог заболеть, то уже бы заболел, – покачал головой Роман. – Я был рядом с Виктором, с Антоном, с десятками других зараженных. Похоже, я действительно иммунный.

– Счастливчик, – улыбнулась Алена, и на мгновение сквозь маску старости проглянула молодая женщина, которой она была всего неделю назад.

На седьмой день Алена умерла – тихо, во сне, не мучаясь. Роман сидел рядом с ней, держа за руку, чувствуя, как её пульс слабеет, пока не исчез совсем.

Он похоронил её на берегу озера, под старой сосной. Выкопал могилу самодельной лопатой, завернул тело в простыню, осторожно опустил в землю. Поставил крест из двух связанных веток.

– Прощай, Алена, – сказал он, стоя над свежим холмиком. – Надеюсь, ты встретишь Виктора там, куда ушла.

В тот день Роман впервые по-настоящему осознал свое одиночество. Он был один в мире, который умирал. И, похоже, был обречен пережить всех, кого знал и любил.

Эта мысль была невыносима.

Глава 4. Яна

В июне город изменился до неузнаваемости. Роман вернулся туда после смерти Алены – не потому, что надеялся найти там что-то лучшее, а просто потому, что не мог больше оставаться в домике у озера. Слишком тяжело жить одному в чужом, незнакомом месте.

Псков, когда-то шумный и оживленный, превратился в город-призрак. На улицах стало тихо – редкие прохожие старались быстрее добраться до пункта назначения, избегая смотреть друг на друга. Магазины закрылись, больницы переполнились и фактически перестали принимать новых пациентов. Электричество подавалось по графику – два часа утром и два вечером. Мобильная связь работала с перебоями, интернет почти исчез.

Роман перебрался в родительский дом – там был колодец и огород, который он начал обрабатывать, понимая, что скоро продукты станут настоящей проблемой. Он мало общался с другими выжившими – слишком больно было наблюдать, как они постепенно стареют и умирают.

Дом встретил его запустением – пыль на мебели, засохшие цветы в горшках, тишина, звенящая в ушах. Но это был дом – место, где прошло его детство, где каждый уголок хранил воспоминания о родителях.

Родительская спальня осталась нетронутой – Роман не мог заставить себя спать там. Вместо этого он устроился в своей старой комнате, где плакаты рок-групп на стенах и модели самолетов на полках создавали иллюзию возвращения в беззаботное прошлое.

Каждое утро он проверял свое лицо в зеркале – не появились ли морщины, не поседели ли волосы. Но отражение оставалось прежним – молодой мужчина с рыжеватой бородой (бриться он перестал после смерти родителей) и ясными серыми глазами. Никаких признаков вируса.

Дни сливались в однообразную рутину: проснуться на рассвете, проверить периметр дома, позавтракать консервами или яйцами от шести кур, оставшихся от родительского хозяйства, поработать в огороде, потом чтение книг, обед, снова работа на участке, ужин, сон. Иногда он выбирался в город за припасами, но старался делать это реже – встречи с другими людьми стали непредсказуемыми и опасными.

Однажды утром, работая в огороде, он услышал шум у забора. Обернувшись, увидел девушку, которая пыталась открыть калитку.

– Эй! – окликнул он, выпрямляясь и вытирая руки о джинсы. – Вам кого?

Девушка вздрогнула и обернулась. Она была молодой – лет двадцати, с короткими темными волосами и большими зелеными глазами на бледном лице. Худая, но не болезненно – скорее, от природы. Одета просто – потертые джинсы, клетчатая рубашка, явно мужская, подвернутые рукава открывали тонкие запястья.

– Извините, – её голос был хриплым, словно она долго не разговаривала. – Я ищу воду. У нас в районе отключили водоснабжение три дня назад.

Роман отложил лопату и подошел к калитке. На плече девушки висел потрепанный рюкзак, а под глазами залегли тени усталости. Она выглядела настороженной, готовой в любой момент убежать.

– У меня есть колодец, – сказал он, открывая замок. – Заходите.

Девушка настороженно оглядела его с ног до головы.

– Вы не больны, – констатировала она.

– Как и вы, – заметил Роман.

– Пока нет, – она горько усмехнулась. – Меня зовут Яна.

– Роман.

Он провел её к колодцу во дворе. Яна достала из рюкзака несколько пластиковых бутылок.

– Вы живете рядом? – спросил Роман, помогая ей набирать воду.

– В нескольких кварталах отсюда. В квартире на Толстого, – она помолчала. – С бабушкой, вернее, жила. Она умерла неделю назад.

– Мне жаль, – автоматически ответил Роман.

– Всем жаль, – Яна пожала плечами. – Но жалость никого не спасает, правда?

В её словах не было агрессии – только усталость и смирение человека, повидавшего слишком много смертей.

– Вы можете приходить за водой, когда нужно, – предложил Роман. – И… у меня есть овощи с огорода.

Яна внимательно посмотрела на него:

– Почему вы помогаете мне?

– А почему нет? – ответил вопросом на вопрос Роман.

– Сейчас люди не помогают друг другу просто так, – она закрутила крышку последней бутылки. – Все думают только о себе. Выживание превратило нас в животных.

– Может, я не такой, как все, – Роман сам не понял, почему сказал именно эти слова.

Яна улыбнулась – впервые за их разговор. Улыбка преобразила её лицо, сделав его моложе, ярче.

– Тогда я буду заходить. Спасибо.

Она ушла, и Роман вернулся к работе в огороде. Но весь день мысли возвращались к странной девушке с зелеными глазами. После недель одиночества встреча с кем-то, кто не был болен, казалась чем-то необычным, почти волшебным.

Яна пришла через два дня – снова за водой. На этот раз она принесла с собой несколько консервных банок.

– Нашла в заброшенной квартире, – пояснила она, протягивая их Роману. – Это в обмен на воду.

– Не нужно, – он покачал головой. – Воды достаточно для всех.

– Я не принимаю милостыню, – твердо сказала Яна. – Или обмен, или я найду другой источник воды.

Роман понял, что спорить бесполезно, и принял банки.

– Хотите чаю? – предложил он. – У меня еще остались заварка и сахар.

Яна помедлила, потом кивнула:

– Хорошо. Но недолго. До темноты нужно вернуться домой.

Они сидели на веранде, пили чай из старых фарфоровых чашек матери и говорили. Яна рассказала, что до эпидемии была студенткой исторического факультета в Петербурге. Когда начались первые случаи заболевания, она приехала в Псков к бабушке, с которой жила с детства после смерти родителей.

– Думала, здесь будет безопаснее, чем в большом городе, – она смотрела в чашку, словно искала там ответы. – Но вирус добрался и сюда. Бабушка держалась дольше многих – почти три недели. Я ухаживала за ней до конца.

– Ты… похоронила её? – осторожно спросил Роман.

– Да, – Яна кивнула. – На Дмитриевском кладбище. Там еще хоронили, когда она умерла. Сейчас, говорят, уже некому копать могилы.

Роман рассказал о своих родителях, о том, как не смог до них добраться, о Викторе и Антоне, о днях в домике лесника с Аленой. Яна слушала внимательно, не перебивая.

– Мы, наверное, последнее поколение, которое еще помнит, как хоронить по-человечески, – сказала она, когда он закончил. – Те, кто придет после нас, будут просто оставлять мертвых там, где они упали.

– Ты думаешь, кто-то придет после нас? – спросил Роман.

– Не знаю, – она пожала плечами. – Может быть, через много лет, когда вирус исчезнет. Люди всегда возвращаются. Города, оставленные после чумы, войн, катастроф, всегда заселялись снова. Это в нашей природе – возвращаться и начинать заново.

В её словах было что-то от профессионального историка – взгляд на события сквозь призму веков, а не дней и месяцев.

Когда стало смеркаться, Яна засобиралась домой.

– Приходи завтра, – предложил Роман. – Я могу показать тебе, как ухаживать за огородом. Это пригодится, если… – он запнулся.

– Если я выживу? – торопливо закончила за него Яна. – Может быть, приду. Спасибо за чай.

Она ушла, и дом снова опустел. Роман долго сидел на веранде, глядя в темнеющее небо, думая о девушке с зелеными глазами.

Яна приходила каждые два дня. Сначала только за водой, потом начала задерживаться – помогала Роману в огороде, рассказывала новости, которые узнавала от соседей. Мир за пределами их микрорайона постепенно погружался в хаос. В центре города орудовали банды мародеров, в основном из тех, у кого болезнь прогрессировала медленнее, но все равно неотвратимо.

– Они называют себя «долгожителями», – рассказывала Яна, сидя с Романом на крыльце дома после дня, проведенного за прополкой грядок. – Говорят, что у них особая форма болезни. Они стареют медленнее других, и это дает им какое-то превосходство. Вчера они захватили полицейский участок на Октябрьском проспекте. Теперь у них есть оружие.

– А ты… ты тоже долгожитель? – осторожно спросил Роман.

Яна покачала головой:

– Не знаю. Может быть. Или просто еще не заразилась, – она посмотрела на свои руки. – Иногда мне кажется, что кожа становится суше, появляются морщинки. Но это может быть просто от стресса и недосыпа.