Пепел

– А может, ты как я – иммунная, – предположил Роман.

– Может быть, – она не выглядела убежденной. – Но я не верю в такое везение. Никто в моей семье не отличался особым здоровьем. Бабушка всегда говорила, что мы все «тонкокостные и чахоточные».

Она улыбнулась, вспоминая бабушку, и Роман почувствовал, как что-то теплое разливается в груди. Яна была первым человеком за долгое время, с кем он мог просто разговаривать, шутить, обсуждать что-то, кроме выживания и болезни.

В тот день она осталась дольше обычного. Они вместе приготовили ужин – простой, но сытный: чуть сладковатая картошка, оставшаяся с прошлого урожая, и консервированная рыба. Потом сидели на веранде, глядя на звезды, которые стали ярче теперь, когда большинство городских огней погасло.

– Знаешь, – сказала Яна, разглядывая созвездия, – в древности люди верили, что звезды – это дыры в небесном своде, через которые виден свет божественного мира. Я всегда находила эту идею красивой.

– А во что веришь ты? – спросил Роман.

– Я? – Яна задумалась. – Не знаю. Раньше я была слишком занята учебой, друзьями, планами на будущее, чтобы задумываться о таких вещах. А теперь, когда будущего, возможно, нет… – она замолчала.

– Будущее всегда есть, – тихо сказал Роман. – Просто оно может быть не таким, как мы представляли.

Яна посмотрела на него, и в свете луны её глаза казались почти черными.

– Ты оптимист, – сказала она. – Это хорошо. Кто-то должен верить в будущее.

Когда стало совсем поздно, Роман предложил ей остаться.

– На улице небезопасно в темноте, – сказал он. – А у меня три спальни, можешь выбрать любую.

Яна колебалась, и он поспешил добавить:

– Никаких условий. Просто переночуешь, а утром пойдешь домой, если захочешь.

– Хорошо, – наконец согласилась она. – Но утром я уйду.

Роман показал ей комнату, которая раньше была гостевой, принес чистое белье и полотенце.

– Ванная там, – указал он на дверь в конце коридора. – Горячей воды нет, но холодная есть всегда.

– Спасибо, – Яна стояла посреди комнаты, держа полотенце, выглядя немного растерянно и уязвимо.

– Спокойной ночи, – сказал Роман и закрыл за собой дверь.

Он долго не мог уснуть в ту ночь, прислушиваясь к тихим шагам Яны в соседней комнате, к скрипу половиц, к шуму воды в ванной. После недель одиночества присутствие другого человека в доме казалось странным и волнующим.

Утром он проснулся от запаха кофе. Спустившись на кухню, он увидел Яну, которая колдовала у плиты.

– Доброе утро, – она улыбнулась. – Нашла кофе в шкафу. Надеюсь, ты не против.

– Нет, конечно, – Роман был удивлен. – Я думал, ты уйдешь рано утром.

– Хотела сначала приготовить для нас завтрак, – она поставила перед ним чашку с кофе.

Они завтракали яичницей с остатками вчерашней картошки, и это было самое вкусное, что Роман ел за последние месяцы. Не из-за еды, а из-за компании.

– Я подумала, – сказала Яна, когда они закончили, – может, мне стоит переехать сюда? Временно, конечно. У тебя есть колодец, огород, куры. А я могу помогать по хозяйству. Вдвоем легче выживать.

Роман не ожидал такого предложения, но идея ему понравилась. Одиночество последних недель угнетало его сильнее, чем он готов был признать.

– Конечно, – сказал он. – У меня достаточно места. И ты права – вдвоем безопаснее.

– Тогда я схожу за своими вещами, – Яна встала из-за стола. – У меня немного – рюкзак с одеждой, несколько книг, фотоальбом. Вернусь к обеду.

Она ушла, а Роман остался один, чувствуя странное волнение. После стольких недель одиночества перспектива делить дом с кем-то, особенно с девушкой вроде Яны, казалась почти нереальной. Он провел утро, готовя комнату для неё – перестелил постель, протер пыль, поставил в вазу полевые цветы, которые нашел на краю огорода.

Яна вернулась, как и обещала, к обеду. С рюкзаком за плечами и небольшой сумкой в руках.

– Это все? – удивился Роман.

– Все, что имеет значение, – она пожала плечами. – Остальное – просто вещи.

Они устроили её в той же комнате, где она ночевала. Яна разложила свои немногочисленные пожитки, поставила на тумбочку фотографию пожилой женщины – своей бабушки, повесила в шкаф одежду.

– Не так уж и много для двадцатидвухлетней девушки, – заметил Роман, помогая ей разбирать вещи.

– Это потому, что большую часть я оставила в Петербурге, в общежитии, – объяснила Яна. – Когда приехала к бабушке, думала, что это на пару недель, максимум на месяц. Взяла только самое необходимое.

Она достала из рюкзака книгу в потрепанной обложке:

– Вот это я везде вожу с собой. «Историю» Геродота. Первая книга, которую мне подарил научный руководитель.

– Ты любишь историю, – это был не вопрос, а утверждение.

– Да, – она провела пальцем по корешку книги. – Знаешь, что самое удивительное в истории? То, что все повторяется. Эпидемии, войны, крушения цивилизаций – все это уже было. И каждый раз человечество находило способ восстановиться.

– Даже после чумы, которая убила треть населения Европы, – кивнул Роман.

– Именно, – Яна поставила книгу на полку. – Только вот мы не знаем, сколько людей переживет этот вирус. Может быть, один из тысячи? Один из миллиона?

Она выглядела задумчивой, почти грустной, и Роман захотел отвлечь её от мрачных мыслей.

– Пойдем, покажу тебе участок, – предложил он. – Нужно решить, что еще можно посадить, пока не поздно.

Они провели день, работая в огороде, планируя посадки, проверяя кур, укрепляя забор. Вечером, уставшие, но довольные, они ужинали на веранде, глядя на закат.

– Спасибо, что позволил мне остаться, – сказала Яна, когда они пили чай с медом, который Роман нашел в кладовке. – Я не думала, что еще можно найти… нормальную жизнь в этом мире.

– Я тоже благодарен, – ответил Роман. – Одиночество сводило меня с ума.

Она улыбнулась, и в лучах заходящего солнца её лицо казалось особенно красивым. Роман почувствовал, как его сердце пропускает удар, и быстро отвел взгляд, боясь, что она заметит его смущение.

Дни потекли в новом ритме. Они вместе работали в огороде, готовили еду, читали книги из библиотеки родителей Романа, разговаривали часами на веранде. Иногда Яна рассказывала истории из прошлого – о древних цивилизациях, о великих эпидемиях, о войнах и мире. Роман слушал, завороженный не столько самими историями, сколько страстью, с которой она их рассказывала.

По вечерам они иногда играли в настольные игры, которые нашли в шкафу – шахматы, старые советские игры, колоду карт. Без электричества и интернета эти простые развлечения казались настоящим сокровищем.

Они старались не говорить о болезни, о смерти, о конце мира. Но иногда эти темы все же всплывали, особенно когда они слышали выстрелы в городе или видели дым от пожаров.

– Как думаешь, что происходит в других городах? В других странах? – спросила однажды Яна, когда они сидели на крыше дома, наблюдая за звездами.

– Вероятно, то же самое, – ответил Роман. – Вирус распространился по всему миру.

– Мне иногда кажется, что мы последние люди на Земле, – она обхватила колени руками. – Ты и я, в этом доме, в этом городе. Все остальное исчезло.

– Есть и другие выжившие, – Роман накинул ей на плечи куртку – ночи становились прохладнее. – Иммунные, как я. Долгожители, как те парни в городе. Где-то есть ученые, которые работают над лекарством.

– Ты правда в это веришь? – Яна посмотрела на него скептически.

– Хочу верить, – честно ответил он. – Иначе, зачем все это? Зачем выживать, если нет надежды?

Она помолчала, глядя на звезды.

– Знаешь, что самое странное? – сказала она, наконец. – Я никогда не была так счастлива, как сейчас. Разве это не ужасно? Мир рушится, люди умирают, а я сижу здесь и чувствую себя… живой.

Роман понимал её. Он тоже, несмотря на потери и страх, чувствовал странное умиротворение. Словно все лишнее, все искусственное было сметено вирусом, оставив только самое важное – жизнь, здесь и сейчас.

– Я понимаю, – сказал он. – Может быть, мы просто научились ценить момент. То, что имеем сейчас.

Яна повернулась к нему, и их лица оказались очень близко. Он мог видеть каждую ресницу, каждую веснушку на её носу, каждый оттенок зеленого в её глазах.

– Спасибо, – тихо сказала она.

– За что?

– За то, что ты есть. За то, что впустил меня в свою жизнь.

И тогда, под звездным небом, на крыше дома посреди умирающего мира, они поцеловались. Это был простой, нежный поцелуй – как обещание, как клятва, как начало чего-то нового среди руин старого.

Той ночью они любили друг друга как в последний раз – потому что в мире, где завтра могло не наступить, каждая ночь могла быть последней. Они искали друг в друге утешение, подтверждение того, что они все еще живы, что они не одни, что в мире еще осталось что-то прекрасное.

– Я боюсь, – прошептала Яна, когда они лежали в его постели, обнявшись. – Боюсь, что это не продлится долго. Что я заболею. Что ты исчезнешь. Что все это сон.

– Я никуда не исчезну, – Роман гладил её по волосам. – И ты не заболеешь. Мы будем вместе, сколько бы времени нам ни отвели.

– Обещаешь? – она подняла голову, глядя ему в глаза.

– Обещаю, – он поцеловал её в лоб.

Они заснули, держась за руки, как дети, потерявшиеся в темном лесу и нашедшие друг друга.

С той ночи они не расставались. Яна переехала в его комнату, и они спали, обнявшись, словно пытаясь защитить друг друга от жестокого мира за стенами дома.

Время, казалось, замедлилось. Дни превратились в мирную рутину – работа в огороде, приготовление еды, чтение книг, разговоры, любовь. Они почти не выходили за пределы участка, создав свой маленький мир, свой остров безопасности.

Но реальность все-таки нашла способ напомнить о себе.

Глава 5. Яблоня

Июль принес новые испытания. Продукты в магазинах закончились полностью. Люди начали покидать город, уезжая в деревни, где можно было хотя бы выращивать еду. Но многие не доезжали – бензин стал ценнее золота, а дороги контролировались бандами «долгожителей».

Роман и Яна жили как отшельники в своем доме на берегу Псковы. Вместе они расширили огород, засадив каждый клочок земли овощами и зеленью. Роман ловил рыбу, ставил силки на уток, а Яна ухаживала за грядками, засаженными чесноком, луком, морковью и петрушкой.

Однажды, закончив пропалывать очередную заросшую сорняками грядку, Яна застала Романа за странным занятием – он разбрасывал небольшие дощечки с гвоздями по периметру забора.

– Готовишься к войне, вьетконговец? – улыбаясь, спросила она, вытирая тыльной стороной ладони выступивший пот со лба.

– Скорее к визитам непрошеных гостей, – ответил Роман, устанавливая очередную дощечку, гвоздями вверх. – Соседка рассказала, что вчера в доме через улицу от нас побывали мародеры. Забрали все ценное, а хозяина избили.

– Он жив? – Яна нахмурилась.

– Жив, но в тяжелом состоянии. Его забрали в больницу, хотя какая сейчас больница… – Роман покачал головой. – Просто место, где можно умереть не в одиночестве.

– У меня такое чувство, что мы вернулись в каменный век, – сказала Яна, помогая ему с проволокой. – Или даже хуже – в постапокалиптический мир из фильмов, которые мы смотрели, не веря, что такое возможно в реальности.

– Скорее в средневековье, – поправил её Роман, помешивая суп в котелке. – У нас хотя бы есть металлические инструменты и знания современной науки.

Яна засмеялась, и этот звук показался Роману самым прекрасным в мире. В те редкие моменты, когда они могли забыть о происходящем вокруг, ему казалось, что они просто молодая пара, решившая пожить вдали от цивилизации.

– Знаешь, – сказала Яна, помешивая суп, – я часто думаю о том, как быстро все изменилось. Еще четыре месяца назад я беспокоилась о сессии, о том, что надеть на свидание, о том, хватит ли денег на новый телефон. Такие глупости, если подумать.

– Это не глупости, – возразил Роман. – Это была нормальная жизнь. Не думаю, что люди должны постоянно готовиться к концу света.

– Наверное, ты прав, – она задумчиво смотрела на огонь. – Просто иногда мне кажется, что я бы использовала то время иначе, если бы знала, что все так обернется.

– Как бы ты его использовала? – спросил Роман.

– Не знаю, – Яна пожала плечами. – Может, больше путешествовала бы. Больше времени проводила с бабушкой. Сказала бы важные слова тем, кого любила.

– Мы никогда не знаем, сколько у нас времени, – заметил Роман. – Даже в нормальном мире.