Сквозь долину дождя и солнца

Да, разумеется, не все жители с лёгкостью приловчились к новшествам и современным шаблонам урбанизации, и были те, кто отказывался покидать устарелое жилище с обустроенной кухней. Среди них были в основном пенсионеры и консерваторы старой закалки, которые не мыслили себя без духовки, плиты, запаха домашних пирогов и лепки пельменей.

Старые панельки со своими преданными жителями сумели выжить благодаря массовым протестам и бунтам, некогда работников заводов, поликлиник и прочих государственных учреждений. Отдавшие временную дань служения в приемных покоях, в извечно переполненных больницах и диспансерах, и получая за это в далёкие двадцатые годы по сорок тысяч рублей в месяц, честные работяги, не готовы были смириться с личностным уроном и признать тот факт, что их заменил робот. Теперь для того, чтобы получить медицинский осмотр и сдать анализы, не требовались бесконечные записи, очереди и монотонные беседы с терапевтами. Любое заболевание от лёгкого недомогания до серьезного осложнения требующего хирургического вмешательства, лечились при помощи сверх оснащённой машины, что с особой лёгкостью устраняла язвы, кисты и прочие опухоли.

Углубляться в более детальное повествование, и описывать новые реалии и других работников, думаю не стоит, ведь нетрудно догадаться, что токарей, слесарей, электриков, плотников и прочих любителей живого труда – ждала похожая участь.

Массовый наплыв новшеств и цунами смывшее прежние устои, было не под силу лицам, что всю жизнь привыкли служить пять дней в неделю с девяти до шести. Выйти на удалёнку и стать работником онлайн труда этим людям было невозможно, так как их познания, увы, были невостребованными. Но не стоит полагать, что существование вышеупомянутой социальной прослойки скатилось до нищенства и голода. Небезразличные власти не позволили оставить бесперспективных жителей без куска хлеба, выделяя ежемесячные выплаты для устаревшего формата населения.

Бытие своё, отчаявшиеся, но не теряющие надежды люди, продолжали в своих родных жилищах, которые сердобольное правительство, с барского плеча – не подвело к сносу.

Реалии, оставшихся на краю людей несильно отличались от двадцатых годов. Всё те же сотовые вышки, онлайн доставки и какие-никакие посиделки на лавочке с соседями. Собираясь каждый вечер под окном, борющиеся за жизнь, с негодованием обсуждали современный вихрь, что безжалостно стёр все доброе и, к сожалению, забытое-старое.

Дома, что удалось отбить от сноса и районы, в которых проживали ненужные люди, теперь имели свою символику и негласные законы. К примеру, на территорию «зоны», да-да, вы внимательно прочли это предложение, нельзя было свободно зайти жителю современных районов. И даже если у населения зон имелись родственники из нового поселения или специализированной коммуны, то необходимо было предъявить пропуск или приглашение.

В одну из таких зон и отправлялся Михель, отметив свой старт именно с этой наиважнейшей в его вояже точке. Вооружившись отцовским компасом и вычислив при помощи девайса точные координаты, наш герой направлялся в земли, что в старые времена назывались романтическим словом -

«Подмосковье».

Добравшись за пару часов полета, и с лёгкостью миновав пропускной пункт без каких-либо ограничений, напористый Михель предстал пред пошарпанной хрущевкой. Со слов матери он хорошо знал, что именно во втором подъезде, на втором этаже с белыми рамами, живёт тот самый «Дедушка».

В силу своего диагноза, Михель не мог идентифицировать людей сразу несколькими определениями, в его понимании люди значились лишь как представители своей профессии или же носители своего имени. Ушло множество лет, чтобы Михель мог понять, что мама – это не только мама, но и при этом личность с именем Елена, а папа является помимо папы, ещё и Артуром. Но с бабушками и дедушками все обстояло иначе, и когда Михеля спрашивали, как зовут твоих бабушек, то он спустя минуту отвечал – «Мама». Ответ Михеля был очень объясним и имел непоколебимый логический фундамент. Ведь в конце концов, откуда аутичный мальчик мог знать, как зовут его бабушек, если он всегда слышал, что к ним обращаются через слово – мама.

Но и эта проблема была разрешима после того, как подросший Михель стал проводить больше времени наедине с бабушками и дедушкой с отцовской стороны. Стоило навязчивой соседке припереться к бабушке без приглашения, Михель наловчившись к подслушиванию непыльных бесед, сумел понять, что бабушка оказывается то – Света.

С выяснением имён бабушки и дедушки с папиной стороны, был схожий сценарий и разобраться с этим вопросом, Михелю удалось опять же при помощи общительных соседей, и теперь его именной багаж памяти обогатился ещё на два имени – Ира и Митя.

С дедом по материной стороне было куда сложнее, ведь Михель ни разу не видел его в своей жизни. Из-за проживания в разных краях и особо натянутых отношений, общение с таинственным и существующим в другой реальности дедом, сводилось к телефонным звонкам, из которых Михель, само собой, не мог определить имени.

Панорама увиденного производила неслабый резонанс, и привыкший к сверхсовременному быту Михель, с трудом понимал в каком времени он оказался. С течением лет он увлекся литературой, и его познания с различием эпох внесли определенные представления. И вот теперь входя в старый и дурно пахнущий подъезд, не имеющий при этом хотя бы кодового замка, ощутивший непривычные для себя эмоции, Михель аккуратными шагами поднимался по лестнице, что была построена более чем восемьдесят лет назад.

Входная дверь была ещё более убогой, чем весь фасад и убранство подъездного помещения. Из потёртого дерматина некогда вишнёвого цвета, пролазила сквозь хулиганские прорези пожелтевшая вата, а от номера квартиры «тридцать три» – осталась лишь одна, едва висевшая на ржавом гвозде тройка.

Звонок не подразумевался, и единственным напоминанием, что в далёкие времена человеческие пальцы осуществляли сигнализирующие нажатия в знак оповещения о приходе – были два торчавших усика старого провода.

Пришлось стучаться, и поначалу Михель произвел едва слышное, скромное постукивание. Спустя пару-тройку минут, когда реакции на его приход не последовало, он перешагнув свою робость забарабанил во всю дурь. Реакции снова не было. Михель стал ещё сильнее в своих действиях, добавив при этом громкое -

«Э…».

И только спустя ещё пару минут, стали слышны слабые и неуверенные шаги.

Дверь отворил седовласый старец, на котором из одежды были лишь одни семейные трусы жутко старого образца, словно нижнее белье пожилого мужчины было сшито на старой швейной машинке из ситца, что был куплен в двадцатом веке. Но ни это было странно. Больше всего, внимание привлекал удивительный обруч, что был надет на голове мужчины. Тонкая черная полоска, окольцовывающая череп, имела посередине две тонкие, слегка изогнутые антенны, с едва заметными датчиками, а с боку, в районе височной части, тянулся тонкий проводок, который подсоединялся к крохотному джойстику.

– Ты кто? – безумным взглядом уставившись на посетителя и едва стоя на ногах при помощи трёхногой трости.

– Приииивееет… – вытянув привычное приветствие, что использовал Михель со своими близкими. Затем осознав, что по всей видимости его обращение слегка фривольное, он произнес более официальное и уважительное – «Здддрааасьььтее!»

– Здрасьте… – ответил старик – Ты кто? – недружелюбно.

– Михель.

– Кто? – поначалу дед не понял юнца, только спустя пару минут он задумался.

Зрение у мужчины по всей видимости было слабым, и он не мог в лице Михеля распознать знакомые черты.

– Так ты получается ко мне приехал, сюда, а зачем? Ой…, что это я, то есть как? Откуда? – вовремя поправив.

– Я пришел из долины, я еду в Рим!

– Да? Но только тут ты Колизея не увидишь! – усмехнувшись. – А что за долина то?

– Я живу в долине.

– А что не с Ленкой? – Михель лишь промолчал, а мужчина который впервые в своей жизни увидел своего единственного внука, сына – единственной дочери, не выдал какой-либо радостной или удивлённой реакции, будто Михель каждый день присутствовал в его жизни.

– А я тут клопов травил, как видишь! – проходя в квартиру, при этом не приглашая Михеля, правда ему и вовсе не было нужно приглашение, так как особой скромностью этот юноша не отличался.

Квартира, не знавшая ремонта, помимо облезлых стен, хранила покой лишь одной единственной раскладушки древнейшего образца. Других предметов мебели или прочей домашней утвари в жилище не имелось. Только старенький плоский телевизор держался на едва живом кронштейне.

– Я тут телевизор смотрю, на улицу совсем не хожу, из-за ноги, да и зрения совсем нет. Но, что по телеку показывают – различаю. А у меня как видишь клопы, я соседа попросил, он мне и помог выкинуть всю мебель. Одежду тоже выкинул, да. Трусы и те, соседи сшили. Я знаешь ли запасных не держу, а то постираешь, на раскладушку положишь, а там хвать! И клоп поселился! Поэтому, как искупаюсь, трусы выкидываю, а соседи – добрые люди, они мне новые приносят, но не бесплатно, конечно, я им три рубля и восемьдесят пять копеек плачу за пошивку. Да, вот так. А Ленка там как, нормально всё, не устает? – спрашивая Михеля, но при этом не ожидая его ответа.

– Я еду в Рим, потом в Париж.

– Да, а я тут направление в больницу потерял, мне операцию назначили, на удаление катаракты, а где направление не знаю! Говорю же! От клопов избавлялся! – закричал старик – Все к чертям на помойку вынес! С вещами и направление выкинул. Как быть теперь не знаю… – скрючившись в теле и с трудом опустившись на раскладушку.

Михель не понимал, что такое направление, Михель не понимал, что такое клопы, и Михель уж точно не понимал, как ему удалось осуществить путешествие во времени. Он, не отрываясь, пристально всматривался в удивительный предмет, что красовался на голове деда.

– А это! – усмехнулся старик, когда внук прикоснулся к устройству. – Это мне тоже сосед принес, а ему его сын передал, он живёт тоже, в этих, как его там… – задумавшись – Ну, в новых, поселениях. Я по телеку видел, да, районы новые отстроили, машины к чертям запретили, чтобы пробок не было. А вместо них кабинки такие, маленькие, по рельсам ещё ездят. Ленка тоже там небось живёт? Наверное! – засмеявшись – А ещё так знаешь, интересно задумали, многоуровневые рельсы, со всеми развилками и в высь, как фуникулёры, я видел, да, по телеку! – убеждая, словно боясь, что внук не поверит его рассказам. – А дома то какие отстроили, все высокие, но узкие, чтобы место много не занимали. Да ещё с садами, да, прям из стен деревья растут, знаю я – да! – Михель не вслушивался в речи деда, он лишь не отпуская антенны, детально рассматривал предмет, но не по причине того что предмет этот был для него чужд, напротив – Михель очень хорошо знал его, и более того, это именно он его собрал.

– А… это от клопов, его специально носишь на голове, а он исследует вокруг тебя пространство, и если гад обнаруживается вблизи, то из динамика писк несётся, и уж я тогда как на кнопку нажимаю, и хана клопу! Как огнемет прям, не только от клопов, от тараканов, да и от комаров тоже работает, а то как лето – то меня всего искусают!

Но Михель все равно не понимал, почему куратор и прочие смотрители коммуны, иногда просили его и других ребят, собрать подобные агрегаты. Как в конце концов две совершенно разные реальности, могли быть связаны этим конкретным девайсом.

Уходя в дебри памяти, он натыкался на множество подобных сборок. Вот они с ребятами идут все вместе к куратору, тот их отводит в главное здание, что служит в коммуне подобием мэрии. После проводит в подвальное помещение со множеством сверхсовременных компьютеров, даёт задание, словно в детстве по ABA терапии, а потом желанное поощрение. Среди ребят имелись различные пристрастия и увлечения, от того и поощрения имели исключительно индивидуальный подход. К примеру Давид, младше Михеля на несколько лет, имел особую страсть к солнцезащитным очкам, от этого и неудивительно, что написав незамысловатый код на компьютере, он получал новенький аксессуар. Михель любил пожрать, но без фанатизма, ибо привитая матушкой дисциплина имела свои плоды, и Михель следил за собственным весом и формой. Но тем не менее, изредка не брезговал побаловать себя шоколадными конфетами и сосисками. В целом его питание на девяносто пять процентов состояло из органических продуктов, а оставшиеся пять процентов он забивал транс-жирами и сахаром, полученными в качестве поощрения.

Предметы, изготовленные при помощи кодовой прошивки смышлёных ребят, служили для различного использования. Тут были и миниатюрные обследующие присоски, заменяющие устаревший формат МРТ, имелись также – оснащённые светящиеся устройства, которые при свечении в глаза, моментально избавляли от бессонницы, и множество, множество сверхумных и полезных гаджетов.

Вот только Михель этого не знал, так как неспособен был углубляться во все свои созидательные процессы. Он, как и множество ему подобных ребят, был источником неопознанного ума с многочисленными и тайными возможностями.

– А ты что один то пришел? Где Ленка то? А ну занята, наверное, дела! – прервав размышления Михеля – А я знаешь, совсем на улицу на хожу, носу не высовываю. То погода чёрт-те что, то дожди, то грязь, то снег, то холод, а у меня тут нога – старая травма, да! Сосед, дай Бог ему здоровья продуктами снабжает, я ему код свой платёжный даю, он мне всё-всё покупает. Я-то этой доставкой не умею пользоваться, да и телефона у меня нового нет. А это, Ленка то сейчас как выглядит? Я-то её последний раз видел, когда она сюда приезжала, сразу после школы, годков шестнадцать ей было. А потом ты родился, у меня одна фотография была, и то её клопы стащили. Там Ленка на фото, и ты на руках у неё маленький такой, на Буратино похож ещё.

– Бураатиииноооо… – еле слышно протянул юноша.

– Я её после и не видел, не знаю как она выглядит теперь, я-то ей много раз говорил тогда, пришли ты мне ваши фотокарточки по почте, письмом! А она говорит, мол, так никто уже не отсылает и всё там через интернет, а у меня его и не было отродясь! – разведя руками – Не, ну вот эта фиговина конечно хорошо работает, славно придумали! – указывая на прибор – Клопы боятся его, надо было раньше приобрести, тогда может и мебель не пришлось бы выкидывать! – чем дальше дед уходил в дебри своего повествования, тем сильнее Михель терялся в реальности, он уже и забыл то далёкое детское чувство дезориентации, когда ему с трудом удавалось вникать в суть происходящих событий. Со временем он полностью научился адаптироваться к реальности и смело шагать по жизни. Но только не сегодня, не сейчас. Он был подвержен необъяснимым потокам информации, что с трудом вязались с его жизненными устоями. – А Ленка, маленькая – умная такая была, всегда всё знала, сейчас тоже небось такая, выросла наверное!

Прижавшись к стене своим складненьким тельцем среднего телосложения, Михель, всматриваясь в каждый угол комнаты, казалось, совсем позабыл о цели своего визита. Слишком много несоответствий и открытий выбили его от поставленных задач. Теперь он не мог понять, для чего он оказался в столь странном месте.

Самолёты летали теперь в два раза быстрее прежних, если раньше, чтобы добраться из Москвы в Париж, требовалось в среднем четыре часа, то сегодня до родины Мольера, современные авиалинии доставляли за каких-то полтора часа. С бизнес классом было покончено и все пассажирские места были оснащены спальным ложем и имели, разумеется, личное ограждение. Спад населения не способствовал перегрузки самолётов, да и направление в любую точку планеты, стало легко преодолимым. Из-за сверхсовременных разработок, новейшие стальные птицы, без вреда экологии могли смело курсировать в те локации, в которые до недавних времен можно было добраться четырьмя пересадками. Человек стал не просто человек, а человеком – возможностей!

Теперь никого не волновало, что взрослый и при этом совершенно здоровый на вид молодой человек, мог во время полёта издать неожиданный возглас или начать нелепо махать руками. Люди погрузились в свое изучение и напрочь утратили любопытство к сородичам. Современный человек терял зрение от многочасовых зависаний в девайсе, но и это было поправимо, ведь медицинские пункты с оснащёнными роботами, могли произвести замену покрытия глазного яблока за каких-то десять минут. Шейные позвонки, находящиеся в извечно опущенном положении, также были подвластны полной реконструкции и с лёгкостью могли быть заменены на новый костный каркас. Все эти новшества с лихвой компенсировали глубокое погружение человека в технику, что и способствовало полнейшей свободе физической. С течением времени быть не таким, не являлось аномалией или же злым роком судьбы. Каждый год стирал ещё недавние установки и формы хомо сапиенс, а человек современный все дальше уходил от показателей своих предков. Нельзя сказать, что человек потерпел глобальные физические изменения, трансформация прежде всего коснулась ментального развития, и обновленные современники прежде всего отличались своим образом и взглядом на жизнь. Коллективизм и все возможные группирования среди основной массы населения – сошли на нет. Работали все на конкретную машину, и только эта машина и являлась главным источником сосредоточенности.

Несмотря на то, что Михель много прошел пешком, он едва ощущал слабость. Пав своим телом на комфортабельное ложе, он испытал радость от того, что место ему выпало в передней части самолёта. Ещё с детства, привыкнув к частым перелётам, маленький Михель с особым удовольствием усаживался у иллюминатора, внимательно созерцая уносящуюся панораму, превращающуюся на глазах в крохотные макеты. Он совсем не боялся высоты и смены давления, его не страшило долгое заключение в безвылазном небе и многочасовое отлучение от будней. Казалось, он мог бы и с лёгкостью отправиться в космос, и не задаваться вопросом отчего там всё не так как на Земле.

Воспользовавшись своим уединением, пронырливый хитрюга, не желающий упускать возможности, сделал смелый заказ улыбчивой стюардессе, принести ему аж полтора литровую бутылку газировки. Ничего не оставаясь, как мило улыбнуться и удивиться про себя неполезному выбору, услужливая работница авиалиний выполнила просьбу путешественника.

Просмотром фильма во время расслабленного полета, Михель решил себя не обременять, а попробовать хоть как-то прийти к взвешенному аргументу, отчего бытие его деда имело значимый резонанс с условиями жизни Михеля. Как при наличии глобальных оснащений и открытий, люди могли пребывать в столь непривычной среде?

Ему не терпелось познать социальную эволюцию и великий замысел архитекторов, понять, почему одни люди имели доступ к благам технологии, когда другие в тот момент оставались глотать пыль мчащегося вперёд вагона. Возможно, была велика вероятность, что его дед, проживающий в столь странном поселении вместе со своими соседями, являются далеко не единственными представителями лишённого пласта. Вспоминались прочтённые книги и просмотренные фильмы, документальные видео и репортажи, свидетельствующие о низком уровне жизни, и вот теперь, придя к этим мыслям, Михель понимал – насколько ничтожна его цель путешествия. Колизей теперь не представлял особой важности, он стоял веками и был по сей день охраняем мировым правительством, центр Рима был неподвластен архитектурным изменениям и урбанистическим новшествам, так как хранил в себе исторически важные объекты. От этого не было особой спешки в детальном исследовании европейских памятников архитектуры. Главным для Михеля впредь, было другое. Наибольшую важность – представляли люди.

– Я не лечу в Рим! – громко вскрикнув и резко встав с места – Остановите самолёт! Я сойду!

– Простите молодой человек, вы не могли бы опуститься на свое место! – в старинной манере произнесла стюардесса.

– Я ухожу. Поставьте самолёт! – уверенно держась на своей позиции.

– Позвольте вам помочь, может быть вы хотите чего-нибудь? – привыкшая и не к таким пассажирам, сердобольная стюардесса сохраняла спокойствие. – Мы окажем вам любую помощь.

– Я не лечу в Рим!

– Хорошо, хорошо, для этого совсем не нужно волноваться!

– Мне нужно в другое место! – Михель приобрел для себя завышенное раздражение, чего не бывало с ним с детских времен. – Остановите самолёт!

– Но зачем, позвольте спросить?

– Я не хочу лететь в Рим.

– Но для этого совсем не обязательно останавливать самолёт. Мы можем связаться с диспетчерами, и они уведомят нас о ближайших суднах, на которые мы сможем вас пересадить. – умолкнув Михель непонимающе посмотрел на стюардессу.

– А?

– Мы выявим ближайший самолёт в радиусе от нашего и с лёгкостью осуществим переходный коридор на другое судно, далее вас также смогут пересадить на близлежащий маршрут, к которому вы стремитесь.

– Это как? – даже познания Михеля не знали всех новых тонкостей технологий.

– Очень просто! – улыбчиво вещала стюардесса – Мы осуществим плотное присоединение к другому летательному судну при помощи оснащённого коридора, и вы сможете пересесть на рейс осуществляющий нужный для вас маршрут.

– Я этого не знал. – смущённо процедил парень.

– О, ничего страшного! Это совершенно новая технология, которая внедрилась буквально пару месяцев назад. Данная функция намеренно разработана для того, чтобы непредвиденные ситуации не смогли нарушить планы и сменить пункт назначения рейса. – Михель внимательно слушал женщину – Скажем, какая точка маршрута вас интересует?

– А?

– Куда вы хотите сейчас попасть?

– В Индию.

– А точнее, какой город?

– Индия! – не понимая вопроса, что, бывало, не единожды.

– Что же, видимо вас не интересует определенный город, вам важна любая локация Индии, тогда думаю Нью-Дели подойдёт вам в самый раз!

– В Индии есть Тадж-Махал! – громко, с радостью воскликнул Михель.

– Вот видите! Отлично! Я сразу поняла, что вам нужно! – желая поскорее избавиться от надоедливого пассажира – Я сейчас свяжусь с пилотом, а он выберет наиболее короткий и быстрый способ пересадки.

Современные самолёты имели специализированные дверные проёмы, которые можно было присовокуплять к другим летательным средствам находясь при этом в небе. Благодаря соединительному процессу, пассажиры могли переходить из одного воздушного судна на другое и так далее. Вот и сегодня на радость лёгкой руки Михеля, рейс, следующий по маршруту Москва-Рим, мог осуществить индивидуальную пересадку для Михеля, подсоединившись к самолёту, что летел из Лондона в Нью-Дели. Оказавшись в одно время в воздушном пространстве Польши, небезразличные сотрудники авиакомпании, осуществили неожиданно всплывший закидон Михеля.

До одури радостный и воодушевлённый Михель, казалось совершенно забыл о важности изучения Колизея, ведь его ждало новое, неожиданно возникшее приключение. На его пути должны были предстать неизведанные цивилизации и общественные устои.

Улицы были пусты, и даже ожидаемый хаос и беспорядок – отсутствовали. Вместо хилых лачуг среди ужасающих трущоб и рек с нечистотами, вдоль дорог были выстроены высокие стены бетона, выкрашенного в розовый цвет. Солнце палило во всю дурь, и едва справляясь с высоковольтной жарой Михель подумал даже снять с себя футболку. Прикрыв лицо рукой, он с трудом всматривался в поле видимости и пытался отыскать хоть один человеческий силуэт.

Не заприметив ни одной души, он не отчаиваясь, пошел вглубь пустынной улицы в надежде встретить туземцев. Михель знал об Индии из различных документальных фильмов и подкастов. Обладая исключительным визуальным восприятием, он отчётливо понимал как должны выглядеть среднестатистические улицы Индии. Он был готов к сгусткам местного населения, заносчивому галдежу и адовой вони, что несётся из-за каждого угла. Но все ассоциации не оправдали его ожиданий, и единственное с чем встретился Михель – была пустота.

«Возможно, мне следует направиться в Тадж-Махал!» – думал про себя Михель, готовый настроить свой девайс на нужную локацию, но решил всё-таки повременить и попытать счастье на улицах Нью-Дели.

Тягучее солнце тем временем ещё больше кололо своим недружелюбием, к тому же Михель ощутил сильную жажду. Он даже намеренно, со всей силы пытался втянуть щеки, в надежде выжать из них несколько капель слюны. Преодолев ещё несколько метров, невовремя пришедшее утомление, готово было сломить его в коленях и повалить на пыльный асфальт. Но Михель был из выносливых, и несмотря на внешнюю хрупкость он обладал значимой силой. Для него представлялись преодолимыми тяжёлые веса и длительные маршруты, подъемы в горы и непролазные джунгли. Парнем он являлся не из хилых и сложные пути – ему поддавались. От этого, решив не покидать одинокую местность, тайный путешественник не сворачивал с пути.

И терпение с жаждой открытий, отплатили ему должной монетой, так как перед Михелем предстал местный мужчина с небольшой тележкой. Старая железяка неизвестного года выпуска, была выкрашена в ядовитый цвет фуксия и имела надписи на санскрите, выполненные неаккуратными разводами. На ветхой арбе, застеленной мешками, возвышался красочный натюрморт из фруктовой композиции. Измученный то ли жарой, то ли монотонностью будней, невысокий абориген – лениво, без тени удивления уставился на Михеля.