Сквозь долину дождя и солнца

Юлиана Брит

Сквозь долину дождя и солнца

Доминику

Я намеренно окуну кисточку в синий цвет акриловой краски, чтобы начиная этот рассказ окрасить всю планету в синий, знаковый цвет – 2 апреля.

Все начиналось с того, что к счастью особенных родителей – особенных детей, цивилизации удалось совершить наиважнейший социальный апгрейд, и уже к две тысячи сороковому году, все регионы нашей необъятной планеты сумели организовать сверхсовременные и комфортабельные коммуны.

Условия быта и качество продуманности создателей данной концепции, настолько осчастливили миллионы семей, что глубоко болезненный вопрос о жизненном устройстве людей с особенностями развития – утратил свою остроту.

Думается мне, что каждый второй читатель споткнувшись об верхний абзац, совершенно ожидаемо испытает удивление от весьма значимой цифры в размере миллиона. И да друзья, вам совсем не показалось, ведь уже к две тысячи тридцать первому году рост обнаружения расстройства аутистического спектра, познал рекордные отметки.

Некогда необременённые и умеющие радоваться жизни – мамаши, неожиданно для самих себя становились матерями, и не просто матерями, а самыми настоящими хранительницами покоя и дисциплины своих незащищённых чад.

Михелю шел двадцать второй год, и он для своего диагноза имел весьма неплохой словарный запас. Руки, по правде, его частенько уходили в стереотипную тряску, а с уст то и дело сходили неподдающиеся объяснению обрывки фраз. Например, он любил использовать затянувшийся звук – «ииии….», а в момент особого веселья его вокабуляр извергал бесконечное – «тээээ…». Но тем не менее парнишка он был на редкость смышлёный и любознательный, из ярких увлечений и пристрастий для него были, пожалуй, поезда и метро. Михель с особым удовольствием рассматривал летящую искру, находясь возле моста наземной станции, а затем приобретя проездной билет он уносился в свой коротенький вояж.

Людей он совсем не чурался и не избегал зрительного контакта. Выражение его лица транслировало всегда исключительное дружелюбие и даже непривычную для аутиста общительность. Да и люди со временем перестали его пугаться и демонстрировать свое отторжение. Напротив, среди обывателей он считался редкостным обаяшкой и симпатягой. С кожей, что моментально цепляла шоколадный загар и ярким взглядом чёрных глаз, парнишка интересной внешности всегда вызывал расположение.

Правда так было не всегда и в свои свирепствующие – три года, словом, когда и был обнаружен диагноз, Михель познал, что такое общественный прессинг и неприятие. К счастью, темная полоса неудач продлилась не больше полугода, окрепнув и смирившись с диагнозом сына, авторитарная маменька Михеля, научилась не только отфутболивать недоброжелателей, но и отправлять некоторых к травматологу. При всем при этом умудряясь, выигрывать суды, жульнически представ перед судьями в образе обруганной жертвы нетерпимости.

Обстоятельства в жизни Михеля и его родителей стали сменяться подобно фрагментам калейдоскопа, и прошлые неурядицы касаемо надвигающегося взросления и социального устройства, утратили свою важность. И уже к его шестнадцати годам, в мире произошли колоссальные изменения для людей с ограниченными возможностями и их родителей. Крупнейшие финансирования и грамотный стратегический подход мирового правительства, навсегда ликвидировал больной вопрос. Теперь те люди, которые ещё совсем недавно считались людьми дождя и солнца, сплотились в гигантское общество, со своими правами и законами. В крупных городах и штатах разрослись масштабные коммуны, напоминающие собой отдельные, закрытые города. Громадные территории, построенные для аутистов, людей с синдромом дауна, ДЦП и прочими расстройствами, были оснащены сверхсовременными постройками и выделенными дорогами с безопасными «капами». Капы – являлись средством передвижения, которые при высокой разработке были удобны в управлении даже для людей с нерабочими конечностями. Небольшие капсулы передвигались по оборудованным рельсам, с многочисленными развилками, и те, кто собственно не мог управлять техникой, пользовался помощью датчика, что был установлен в височной части. По итогу люди могли управлять агрегатом при помощи импульса посылаемого через мозг к высокоумной системе управления капы.

Но Михель при этом очень много ходил пешком. Начинал он свой день с большой чашки арахиса, который он ел при помощи столовой ложки, затем запив бобовые тремя кружками черного чая, Михель приступал к фруктам. Завтрак он любил растягивать, поедая любимые лакомства неспеша, с наслаждением. После, полон энтузиазма, он шел на свою работу.

Ещё в возрасте двенадцати лет Михель увлекался живописью и прикладным искусством, очень недурно создавая макеты мировых достопримечательностей и основных чудес света. Его любимым творением была миниатюрная статуя Христа Спасителя, что широко раскинув руки охраняла неспокойный, но такой привлекательный Рио-де-Жанейро.

В созданных коммунах люди могли не только проживать беззаботные дни, но и при наличии желания получать трудоустройство. Ведь именно на этот счёт в отдельных поселениях имелись свои музеи, театры, телевидение, фермерское хозяйство и различные мануфактурные предприятия, и это было далеко не все. К примеру, девушка Михеля – Айгера, с синдромом Дауна, уже второй месяц собирала петиции для того, чтобы открыть свой собственный журнал, в котором она, разумеется, планировала быть главным редактором. Не успев получить квоты и разрешение, предприимчивая Айгера во всю подбирала рабочий персонал, устраивая собеседование возле центрального фонтана.

– Тебя зовут как? – затем услышав имя потенциального работника она приступала к самому главному вопросу – А собака у тебя есть? – когда собеседник давал положительный ответ Айгера обязательно уточняла, кусается ли собака, и если собака была дружелюбна, то её владельца ждал незамедлительный прием на работу.

Михель же в это время во всю готовился к своей выставке, педантично выбирая свои работы. Макетов было огромное количество и для отбора наиболее важных требовалась неслабая сосредоточенность. Он был уверен в Статуе Свободы и Египетских Пирамидах, но не мог определиться с Колизеем. Его терзали сомнения, что макет не совсем точный и имеет расхождение с оригинальной постройкой.

– Улитка! – весело выкрикивала Айгера, когда задумчивый Михель пытался сфокусировать внимание на своем творении.

Айгера была низкорослой с широкой костью, внешность её была азиатской, состоящей из русской, корейской и казахской кровей.

– Ф-р… Б-р… Ж-р… – нервно шипя, что было с ним в момент лёгкого раздражения.

– На букву Ж – это будет слово жопа! – вечная ответная реакция Айгеры на недовольный возглас Михеля.

Михель снова прорычал, зажмурил глаза и стал нервно тереть своё ухо.

– Я редактор, и первый номер журнала я посвящу тебе.

– Тебе… – эхом отозвался Михель.

– Будет красиво, твои макеты и ты на фотографии с выставки, в рубашке!

– Красиво как… – уже более сговорчиво протянул Михель. – В Италии, есть, Колизей… – медленно протянув.

– У тебя тоже. – указав в сторону макета.

– Во Франции… Эйфелева… Башня!!!

– А её нет.

– В Нью-Йорке… Статуя… Свободы…

– Вот она!

Михель резко отскочив от широкого стола на котором громоздились макеты, стал совершать хаотичные шаги по залу.

– Можно сделать Колизей по-новому!

– Нет! Нельзя!

– Почему?

– В Италии есть Колизей, красивый, правильный…

Затем глаза Михеля загорелись искоркой энтузиазма, свойственной всем творцам, новаторам и вечным мыслителям.

– Выставки не будет! – взбалмошно воскликнув – Я лечу в Рим и Париж!

– А я? – удивившись внезапной идеи Михеля.

– У тебя будет журнал…

– Но нельзя уходить из коммуны.

– Я вернусь.

– Тебя не отпустят, одного. Ты должен поехать с мамой и с папой.

– А я хочу один…

– Тебе не разрешат!

На самом деле Михель все для себя решил в тот момент. Он знал, что непременно отправится, и не только в Рим и Париж, а в самое настоящее кругосветное путешествие. Его уверенный взгляд и радостный настрой являлись яркими индикаторами того, что он приобрел новую цель, и отступать он не намерен.

Правда осуществить самовольный вылаз с территории поселения он не мог. Для этого требовалось разрешение от куратора, который по закону был обязан уведомить родителей о планах их ребенка, и уж после одобрить бланк на передвижения по всему миру. Не стоит думать, что люди с особенностями развития имели жёсткую диктатуру и ограничения, это совсем не так. Закон с присущей бюрократией по сей день нес обязательный характер, дабы тем самым обеспечить полную безопасность подопечным коммуны.

– Я обязательно постараюсь разрешить твой вопрос в течение нескольких дней Михель, к тому же необходимо уведомить принимающие стороны о твоём пересечении границы. Ты ведь сам понимаешь, встречающая сторона должна быть уведомлена о твоём приезде. – куратором был очень аккуратный, буквально вычищенный щеткой, молодой мужчина с острыми чертами лица. Звали его Федором и отличала его от всех масс высокоразвитая отзывчивость, и умение объяснять простым языком любые непростые вещи.

– Нет! – резко воскликнул Михель – Я не буду останавливаться в других коммунах! Я хочу сам, быть один!

– Михель это невозможно, мы должны организовать твое путешествие исключительно в рамках проекта мировой коммуны. К тому же уверен, что коммуны Франции, Италии и прочих стран, не уступают по качеству той коммуне, где ты проживаешь.

– Я хочу сам! Один!

– Но зачем? Ты можешь наслаждаться прекрасным отдыхом в коммуне, тебе организуют и ознакомительные экскурсии, и морские прогулки…

– Я один, буду! – перебив – Дайте мне мой зелёный жетон! – нервно скомандовав.

Михель имел в виду небольшую зелёную пластиковую карту, которая выполняла функции проездного. Подобная деталь позволяла вступать на борт самолёта и прочие средства передвижения абсолютно бесплатно, а также являлась подтверждением наличия всех необходимых виз.

– У меня есть деньги! – настаивая на своей самостоятельности.

– Я в курсе Михель, что ты достаточно удачно продал свою картину с Нью-Йоркскими такси. Ты большой молодец и все мы гордимся твоим талантом!

– Дайте тогда мне жетон! – не унимаясь.

– Давай мы сначала получим разрешение твоих родителей, хорошо? – Это не займет много времени… – говоря очень размеренно, ибо имел отличный опыт в общении с аутистами.

Михель вернулся в свой небольшой, но уютный домик слегка расстроенный, так как он не переносил неразрешенных вопросов. Любая неизвестность, застывшая в воздухе на каких-то пару дней, выводила его из себя, но только ненадолго. Ему было достаточно переключиться на свои любимые игры и кино, чтобы чувствовать себя самым счастливым.

На ужин он обычно предпочитал запечённые куриные голени, котлеты, отбивные. Из гарниров – исключительно рис и картошку. Макароны и прочие мучные изделия он с особой верностью безглютеновой и безказеиновой диете – отвергал. И несмотря на то, что он как три года жил вдали от родительского дома, Михель не нарушал диету, отчего его болезненно заботливая матушка могла спать спокойным сном. Он хорошо помнил тот случай, когда будучи первоклассником, находясь на домашнем обучении в специализированной школе, они с мамой были приглашены в школу на праздник урожая. Исполнив незатейливую роль лимона и отдав дань школьному представлению, Михель вместе с остальными ребятами был приглашен на чаепитие. По регламенту учебного заведения, в школьную столовую где собственно и организовывался стол с угощениями, был запрещен вход родителям, отчего вся толпа школьников направлялась к лакомствам в сопровождении учителей.

– Я тебе верю зайчик! – напутственно произнесла мама Михелю – Мучное тебе нельзя! – с указанием.

– Из муки пекут хлеб! Нельзя… – протянул семилетний мальчик.

– Молодец! Нельзя!

Правда вступив на территорию школьной столовой, Михель напрочь выкинул из головы настояния матери, позволив себе не только проглотить два куска хлеба, но и в конце трапезы захватить с собой несколько вафель.

Матери оставшейся ждать своего хитрого обжору, ничего не оставалось сделать при виде румяного лица украшенного множеством крошек, как сказать -

«Ты меня подвёл!»

С тех пор Михель отчётливо помнил тот день, как мать досадливо протянула слова разочарования и впредь он старался её не подводить.

Он жил один и несмотря на совершеннолетие и наличие девушки, ночи он также проводил в одиночестве. Разумеется, множество молодых ребят из коммуны не стеснялись свободных отношений, но Михель был другим, он был сторонником нравственности, искренне считая, что постель можно делить только с тем человеком, ради которого ты готов пожертвовать часом видеоигры, а до таких жестов Михель ещё не дорос.

Встречи их с Айгерой проходили исключительно днём или в первой половине вечера. Из любимого времяпровождения был поход на фермерский рынок, где два любителя компота избирательно выискивали самые сочные и красивые плоды. Иногда Айгера захаживала в дом Михеля, но он к ней никогда, предпочитая исключительно свою территорию как место силы и уюта.

Михель любил включать на проекторе фильмы ужасов, и каждый тысячно пятый просмотр, он с искренним восторгом и удивлением страшился жутких сцен. Ещё из любимых был Титаник, что совсем неудивительно, ведь и так становится понятно, какую слабость таил в себе Михель. Его влекли далёкие берега и нераскрытые горизонты, к тому же подаренный отцом компас и подзорная труба, выполненные умелыми руками балийских ремесленников, всегда служили напоминаниями о главном путешествии. И Михель был уверен, уверен как никогда, что настал тот самый день, когда он сумев оторваться от родной почвы и всего привычного, смело отправится в свое первое самостоятельное исследование.

Необходимо было собрать рюкзак, и это являлось весьма осмотрительным, отдать предпочтение ручной клади, а не серьезному багажу. Михелю не требовалось дожидаться разрешения родителей, так как он смог не только отвлечь куратора своей болтовней, но и нагло стащить зелёный жетон, когда тот отлучился из кабинета по естественным нуждам. Михель был убежден, что он вопреки всему отправится в свой путь.

Имея аналитическое мышление, что особенно свойственно аутистам, Михель рассчитав в своей голове план, с лёгкостью сформировал список необходимых вещей, и сбор рюкзака не занял больше получаса.

Единственное, что тревожило его как педанта и ярого аккуратиста, так это наличие современных прачечных в разных городах его запланированного маршрута. На минуту представив, что его одежда лишится благоухания от кондиционера для белья, на него находила агрессия и он снова хлопал себя по голове, правда последнее время не так сильно как прежде.

Когда время выпихнуло светлую часть суток в самые темные закрома, так и не дождавшись подтверждения одобрения родителей, вечно следующий исключительно по своему зову Михель, покидал территорию оснащённого пункта.

Справедливым будет, если вы зададитесь вопросом о том, как в современном и технологичном комьюнити, можно миновать главные ворота без разрешения родителей, опекунов и куратора вместе с ними. И тут вы не ошибётесь, ибо по правде коммуна, в которой проживал Михель имела компетентных сотрудников охраны и систему безопасности. Но Михель умудрялся изловчиться и в этой ситуации, так как ещё с рождения был наделён даром гипноза. Стоило его черным глазёнкам, подобным черники – прямо посмотреть в глаза смотрящего, как тут же ситуация играла по правилам расчётливого Михеля.

Ещё в первый час своей жизни, когда он был доставлен к своей матери только что отошедшей от наркоза, бездонный омут темных глаз прорезал волокна души молодой женщины. Едва способная говорить от сильных послеоперационных болей, она сказала – «Я что тебе совсем не понравилась?».

Таким был взгляд Михеля, он смотрел не просто на предмет или на человека – он смотрел сквозь.

Люди порой и сами не замечали за собой, что в общении с «не таким как все» – мальчиком, они на мгновение теряли самих себя. Обнаружение прежнего сознания приходило после, но навязчивые мысли, что перед ними предстал больше чем просто человек – этих людей не покидали.

Правда в основном Михель вызывал исключительно положительную отзывчивость, что его смело можно было назвать баловнем судьбы. Мастера стрижек на перебой с восторгом отзывались о его красоте, а продавцы любимой курицы, всегда спешили одарить мальца угощениями. Даже врачи, которые частенько любят запугивать матерей особенных детей – сомнительными перспективами, и те, с усладой утверждали, что Михеля ждёт светлое будущее.

Вот только считать этого юнца чистым ангелом – не стоит, ведь помимо послужного списка добродетелей, в Михеле просыпался вулкан говнистых черт. Скажем, он мог нарочно ущипнуть свою мать за отточенный бицепс, если той вдруг вздумалось помешать раскалённому моменту видеоигры. Или же пуститься в на редкость эмоциональную истерию, реши той призвать его ко сну раньше установленного времени. Да и любые вихревые закидоны, могли быть ожидаемы если что-то шло не по плану Михеля.

– Пропуск! – несмотря на то, что время двинулось на несколько лет вперёд, а технологии и социальные новшества дали весьма неслабые плоды, проходной клич на пропускном пункте оставался верным старым временам.

– Я Михель. – спокойно ответив звонкому в голосе охраннику.

– Это я знаю, но пропуск необходим.

– Я полетел.

– Да? И куда же? – за семь месяцев работы, коренастый охранник, имени которого почему-то не знает никто, научился без смущения поддерживать не совсем привычные диалоги.

– В Рим!

– Пропуск. – сквозь зев.

– Ты не должен здесь быть, искусственный разум давно поставил крест на перспективе такого как ты. – невежливо ткнув правдой реалий.

– Но пропуск то, все равно нужен. – ни на грамм не испытав задетого чувства.

– Я пройду так. – привыкший с детства не уступать в позиции упёртого барана.

– Будет так… – задумавшись – Я пропущу тебя, если ты дашь правильный ответ на загадку что я тебе задам, идёт? – не замечая за собой, что он уже поддаётся мелодичному гипнозу.

– Да! – громко воскликнув. – Самое то! Идёт!

– Тогда слушай… – приподняв голову и зажмурив глаза – Что охотники…, а…, заворачивали в тёплый лоскуток, который они подсовывали волчонку после того, как подстрелили его мать волчицу. То, что могло ребенку заменить мать? – намеренно, хаотично сформулировав загадку, наивный охранник, растянувшись в улыбке ожидал немедленного провала Михеля.

И тут Михель вспомнил, что больше всего напоминало о его маме, в какие моменты он чувствовал наибольший момент уединения матери и сына, когда они были счастливы только вдвоем, и что навсегда останется в его памяти, как знак самого теплого момента детства.

Когда мама разделывалась со всеми своими бытовыми делами и работой, она усталая, без сил плюхалась на мягкий диван. Оставалось не больше полутора часа до возвращения отца с работы, и она могла посвятить это волшебное время на восстановление. Тогда Михель, забросив свои уроки, подбегал к ней и ласково обнимая ложился рядом, прижавшись своей головой к материнской груди. И он слышал тот стук, который никогда не спутает ни с каким отзвуком предмета. Но если все же попросить Михеля описать на что был похож стук сердца, то он бы незамедлительно ответил:

– Часы.

Словно ошпаренный, охранник поначалу застыл в безмолвии, лишь расширенные зрачки его свидетельствовали о том, что Михель выиграл битву.

За его спиной напутственно махали ветви высоких тополей, что разрослись подобно могущественному клану, бережно окольцовывая и оберегая коммуну. Невысокие модерновые домики совсем исчезли из виду, и только густое небо, что в этот день зашторило все звёзды, казалось, было не радо его пути.

Сенсорные датчики уличных фонарей, освещая каждый шаг Михеля, благословляя своим свечением провожали любимца, с взятой клятвой, что он обязательно вернётся. Михель впервые за три года выбрался в другой мир в полном одиночестве, и его ничуть не пугала самостоятельность и тайны неизведанных дорог.

Говорить он начал годам к шести, используя минимальный словарный запас которого хватало для обозначения потребностей и нужд. К примеру, Михель в свои шесть отчётливо понимал, что нельзя справлять нужду в море или в бассейне, от этого самостоятельно выбираясь из детского бассейна, он подходил к родителям и едва слышно шептал на ухо – «Пииисить…». Такая же система действовала и в прочих бытовых функциях. Ему не требовались карточки пекс, дабы заявить о своем желании отведать чего-нибудь вкусненького, ведь он постоянно пополнял свой речевой запас. Началось все с обычных логопедических картинок с изображением различных тематических предметов и существ. В первые годы занятий, суть обучения складывалась в элементарное различие форм, и Михелю было необходимо научиться ставить фигурку жирафа – на изображение жирафа. Немного позже, перейдя на другой уровень, Михель осваивал технику глобального чтения и прикладывал распечатанное слово «банан» на картинку с бананом, или же ему приходилось собрать это слово из пластиковых букв. Но тогда Михель молчал и шли годы, но упертая маменька вышеупомянутого героя, не готова была смириться с тишиной своего сына, стоя на позиции упертого теленка и продолжая прежние занятия. И чудо случилось, подросший Михель смекнул, что у него будет гораздо больше шансов получать желаемое, если он, пусть и против своей воли – станет произносить хотя бы одно слово. Теперь Михель предстал перед миром возможностей, где для получения яблока или зефира не нужно хаотично махать руками и каждый раз подводить за руку взрослых к холодильнику или буфету. Ему оставалось лишь выдать тройку слогов, и желаемая сладость падала к его рукам. Становилось куда веселее и азартней, ведь Михель постигал все приемы стратегической игры. Взрослые теперь для него казались ничтожно предсказуемы и просты, что для нужных манипуляций не нужно было прибегать к хитросплетённому плану. Все что от него требовалось, так это сказать два слова и ответить на незамысловатый вопрос, из серии – «Как тебя зовут?». И если Михель вовремя называл свое имя и сколько ему лет, то это значило о получении дополнительных бонусов, таких, как например – продление игрового дня и получение большей порции фруктов.

Ставки росли с каждым приобретением навыков, теперь ежедневная дань от Михеля выглядела как две исписанные страницы прописи. Справившись на ура с заданием, Михель мог сам решить, что будет сегодня на ужин. Честно заработав желанные куриные ножки, юный предприниматель брался за большее, и осилив яркий и крайне подробный рисунок, он сам выбирал фильм для семейного просмотра. От качества производительности заданий, Михель мог переходить на всё более и более продвинутый уровень, в награду получая поездку на море.

Никто не понимал, почему рост заболевания аутизма познал все мыслимые и немыслимые показатели, и как мировым державам удалось за короткое время отстроить сверхсовременные и высокотехнологичные комьюнити. Возможно, никому не приходилось глубоко задумываться об этом, так как появление подобных коммун облегчило жизни множествам семей, что казалось и не стоит утруждать себя подобными мыслями, а принять данность за дар божий. Тем более все складывалось куда удачнее, чем какие-то десять лет назад. Если сегодня трехлетнему бутузу ставят диагноз РАС, то восприятие ситуации куда проще и перспективнее, ведь в конце концов для таких людей отведено целое общество и ресурсы. Аутисты больше не являлись людьми с ограниченными возможностями, напротив – они имели целый ряд бонусов и прав.

Со стороны все выглядело как новая эволюционная система, сумевшая воссоздать отдельный и особо защищённый пласт. При том, что быт обыкновенных современных жителей несильно подвергся резким перепадам и технологическим изменениям. Мужики да бабы по-прежнему носили джинсы и майки, курили правда не электронные сигареты, а использовали резиновые браслеты с небольшими дисплеями, которые при помощи нажатия на специальные кнопки выпускали совершенно безвредный пар. Вдыхая сладковатое облако, люди получали дозу расслабления и на пару часов забывали о стрессе. Но не стоит думать, что допуск к безобидному куреву был безлимитный. Чтобы осуществить нажатие и получить желанное облачко, требовалось отработать пару часов на своей должности, и уж после взять расслабление. Как работало отслеживание этой системы, думаю не имеет смысла объяснять, так как данный аксессуар был всегда надет на множествах запястий.

С электрокаров все давно повылазили, и теперь передвижение заурядных жителей также перешло на капы, что и в специализированных коммунах. Небольшие устройства были легки в управлении и не занимали много места, таким образом удалось с лёгкостью очистить дороги от пробок. Как же тогда осуществлялись более габаритные и массовые передвижения? Все просто, большинство людей не обременяли себя весомым потомством и брачными связями, выбирая для себя путь в уединение. Объемные перевозки со множеством покупок и заготовок впрок также сошли на нет, ведь современный человек научился жить в полной осознанности с минимальным потреблением. Все что требовалось для двуногого, можно было сыскать в рамках города, к тому же множество современных квартир стали строиться изначально без кухни. И к две тысячи сороковому году понятие как «хозяйка» – звучало ироничным эхом далёкого прошлого.