Нейронная сеть мертвых

Она подошла к панели управления рядом с капсулой и активировала последовательность подготовки к погружению.

– Ты готов? – спросила она, глядя Алексею прямо в глаза.

Он посмотрел на капсулу "Орфей", заполненную проводящей нейроактивной жидкостью, на острые иглы интерфейса, способные проникнуть глубже в его мозг, чем любое известное устройство. Шестьдесят процентов риска необратимых повреждений. И всё ради призрачного шанса найти то, что осталось от Елены в глубинах цифрового загробья.

– Да, – ответил он. – Я готов.

Техники помогли ему раздеться до белья и облачиться в тонкий нейропроводящий костюм, покрывающий тело от шеи до ступней. Затем его провели к капсуле, и он шагнул внутрь, чувствуя, как прохладная жидкость обволакивает его тело.

– Постарайся расслабиться, – сказала Ирина через внешние динамики. – Нейроактивная суспензия обеспечит максимальную проводимость сигнала и защитит от физиологического шока при глубоком погружении.

Алексей медленно погрузился в жидкость полностью, инстинктивно задержав дыхание. Но вскоре обнаружил, что может дышать – суспензия была насыщена кислородом и свободно проникала в легкие, создавая поначалу неприятное, но терпимое ощущение.

– Активирую интерфейс, – голос Ирины звучал приглушенно через толщу жидкости. – Приготовься к соединению.

Тонкие титановые иглы выдвинулись из стенок капсулы и с хирургической точностью соединились с имплантами Алексея – не только с основными портами в висках, но и с дополнительными коннекторами вдоль позвоночника.

Острая боль пронзила его нервную систему, когда иглы проникли глубже, чем любой стандартный интерфейс, устанавливая прямую связь с глубинными структурами мозга. На мгновение мир вокруг исчез в ослепительной вспышке белого света, затем сознание Алексея оторвалось от физического тела и устремилось в цифровое пространство.

Погружение было иным, не похожим на стандартные сеансы мониторинга. Вместо обычного ощущения падения в информационное пространство, он испытал чувство растворения – словно его сознание разделилось на миллионы фрагментов, которые затем собрались в новую конфигурацию. Когда виртуальное пространство стабилизировалось вокруг него, Алексей обнаружил себя в бесконечном сером пустом пространстве.

– Инициализация уровня один, – прозвучал в его сознании голос Ирины. – Мы регистрируем твои нейронные паттерны. Как ты себя чувствуешь?

– Странно, – ответил Алексей, не произнося слов вслух, а формируя мысль, которая транслировалась в лабораторию. – Восприятие отличается от стандартного интерфейса. Более… объемное.

– Это ожидаемо. "Орфей" взаимодействует с большим количеством нейронных кластеров. Начинаю последовательное погружение через информационные слои.

Серое пространство вокруг трансформировалось, обретая структуру и форму. Первый информационный слой выглядел знакомо – трехмерная карта секторов нейросети, напоминающая созвездия, соединенные светящимися линиями.

– Инициализация уровня два, – продолжал голос Ирины.

Перспектива изменилась, и Алексей словно приблизился к одному из узлов, увеличив масштаб настолько, что отдельные информационные блоки стали видны как кубические структуры, содержащие светящиеся нити данных.

– Уровень три.

Еще одно изменение масштаба – теперь он мог видеть внутреннюю структуру информационных блоков, где каждая нить представляла собой поток данных, состоящий из миллионов отдельных импульсов.

– Уровень четыре. Мы покидаем стандартную зону мониторинга. Приготовься к необычным ощущениям.

Виртуальное пространство исказилось, и Алексей почувствовал волну головокружения, когда его сознание погрузилось глубже, в слои данных, никогда ранее не доступные для обычных операторов.

Здесь структура информации кардинально менялась. Вместо упорядоченных блоков и потоков, данные формировали органические, почти биологические структуры – напоминающие нейронные сети живого мозга, постоянно меняющиеся и эволюционирующие.

– Уровень пять. Сохраняй фокус, Алексей. Твои биометрические показатели колеблются.

Новый слой открыл перед ним нечто, напоминающее бескрайний океан светящихся частиц – фрагментов данных, свободно перемещающихся в цифровом пространстве. Но в этом хаосе он заметил закономерность – частицы периодически собирались в сложные конфигурации, напоминающие фракталы или кристаллические структуры, чтобы через мгновение снова рассыпаться.

– Уровень шесть. Мы теряем стабильность связи. Показатели твоей мозговой активности приближаются к критическим.

Шестой слой оказался еще более странным – здесь информация проявлялась в виде абстрактных, но странно знакомых форм, которые его сознание инстинктивно интерпретировало как эмоции, воспоминания, фрагменты личности. Это были не просто данные – это были осколки человеческого опыта, сохраненные в цифровой форме.

– Уровень семь. Максимальная глубина погружения. Алексей, твое сердцебиение становится нерегулярным. Если почувствуешь потерю контроля, немедленно сигнализируй, и мы начнем экстренное извлечение.

Голос Ирины стал далеким, прерывистым, словно радиосигнал на пределе досягаемости. Седьмой слой ошеломил Алексея своей чуждостью – здесь не было привычных визуальных ориентиров, лишь ощущение бесконечного падения сквозь измерения, не доступные человеческому восприятию. Его сознание отчаянно пыталось интерпретировать происходящее через привычные органы чувств, создавая галлюцинаторные образы и звуки.

И тогда он увидел их – цифровые тени.

Они перемещались сквозь информационное пространство седьмого слоя подобно косякам рыб в темном океане – сгустки данных, сохранившие слабое подобие человеческой индивидуальности. Не целостные личности, но их фрагменты – воспоминания, эмоции, базовые паттерны поведения, закодированные в цифровой форме.

Алексей попытался приблизиться к одной из групп теней, и к его удивлению, они отреагировали на его присутствие – не разбежались в страхе, а наоборот, сгруппировались плотнее, словно изучая необычного гостя.

– Связь нестабильна, – голос Ирины звучал так, словно доносился из-под толщи воды. – Мы фиксируем аномальную активность вокруг тебя. Что ты видишь?

– Они… здесь, – с трудом сформулировал мысль Алексей. – Цифровые сущности. Фрагменты оцифрованных сознаний. Они движутся координированно, как единый организм.

Тени приблизились, окружая его виртуальное присутствие концентрическими кругами. Их движение становилось все более сложным, напоминая ритуальный танец или, возможно, форму коммуникации.

– Они пытаются… взаимодействовать, – передал он в лабораторию. – Не агрессивно. Скорее… с любопытством.

Внезапно структура окружающих его теней изменилась. Они слились в более крупные конгломераты, которые начали принимать смутно узнаваемые антропоморфные формы – словно цифровые призраки, пытающиеся вспомнить, как выглядит человеческое тело.

Один из этих конгломератов отделился от основной группы и приблизился к Алексею. Его форма менялась, становясь все более определенной, пока не превратилась в силуэт женской фигуры, сотканной из мерцающего голубого света.

Сердце Алексея замерло, когда он узнал очертания этой фигуры – изгиб шеи, наклон головы, характерную позу. Даже без четких черт лица он безошибочно узнал Елену.

– Это… она, – прошептал он, не уверенный, слышат ли его в лаборатории. – Я нашел ее.

Силуэт Елены замер перед ним, словно изучая его виртуальное присутствие. Затем медленно поднял руку в жесте, который мог быть приветствием или предупреждением.

– Елена? – позвал Алексей. – Ты… узнаешь меня?

Фигура не ответила, но ее контуры стали более четкими, и на мгновение Алексей увидел знакомые черты лица, проступающие сквозь светящуюся маску.

– Мы… здесь, – прозвучал голос в его сознании – не совсем голос Елены, скорее, хор множества голосов, среди которых он узнавал интонации своей жены. – Мы… не то, чем были. Но мы… помним.

– Что с тобой случилось? – спросил Алексей, чувствуя, как сжимается его горло. – Где ты?

– Мы везде, – ответил хор голосов. – И нигде. Мы стали… иными. Частью… большего.

Силуэт Елены приблизился еще на шаг, и Алексей ощутил странное чувство – словно его сознание соприкоснулось с чем-то чуждым, нечеловеческим, но при этом странно знакомым.

– Мы… голодны, – продолжил хор. – Мы не можем… чувствовать. Не можем… испытывать. Только… помнить.

– Голодны? – переспросил Алексей. – Что вы имеете в виду?

Фигура Елены внезапно распалась на множество светящихся частиц, которые окружили его виртуальное присутствие, создавая ощущение интимной близости.

– Мы хотим… вернуться, – прошептал хор. – Мы нашли… путь.

В этот момент Алексей почувствовал резкую боль в основании черепа – там, где коннекторы "Орфея" соединялись с его имплантами. Окружающее пространство начало искажаться, словно кто-то перенастраивал параметры симуляции.

– Мы можем… помочь друг другу, – продолжал хор голосов, и теперь голос Елены звучал отчетливее других. – Позволь нам… войти.

– Алексей! – прорвался сквозь помехи голос Ирины. – Мы теряем контроль над интерфейсом! Что-то пытается перехватить управление! Начинаю экстренное извлечение!

Частицы, бывшие когда-то силуэтом Елены, начали сливаться с виртуальным телом Алексея, создавая ощущение электрических разрядов вдоль его нервной системы. Он чувствовал, как нечто чужеродное пытается проникнуть в его сознание через соединение с "Орфеем".

– Позволь нам… войти, – повторил хор. – И мы приведем тебя… к ней. К настоящей… ей.

– Экстренное извлечение через пять секунд! – голос Ирины звучал встревоженно. – Алексей, держись!

Цифровое пространство вокруг начало распадаться, искажаться. Последнее, что увидел Алексей перед тем, как его сознание было вырвано из седьмого слоя – лицо Елены, теперь полностью сформированное, с выражением отчаянной мольбы в глазах.

– Найди нас, – прошептала она. – Помоги нам.

Затем мир исчез в ослепительной вспышке, и Алексей вернулся в физическую реальность – резко, болезненно, словно его вытащили из глубокого сна ледяной водой.

Капсула "Орфей" открылась, и нейроактивная жидкость хлынула на пол лаборатории. Алексей упал на колени, задыхаясь и кашляя, когда суспензия покинула его легкие. Каждый нерв в его теле горел, словно по нему пропустили электрический ток.

– Стабилизировать его! – кричала Ирина, пока медицинские техники подбежали к нему с аппаратурой экстренной поддержки.

– Я… в порядке, – прохрипел Алексей, хотя чувствовал себя далеко не так. – Я видел… их. Видел Елену.

Ирина склонилась над ним, изучая его расширенные зрачки.

– Что произошло? Они пытались взломать интерфейс через твое соединение. Мы едва успели разорвать связь.

– Они… эволюционировали, – ответил Алексей, чувствуя, как в его голове пульсирует мигрень. – Это не просто фрагменты данных. Они осознают себя. Они… голодны.

– Голодны? – переспросила Ирина, помогая ему сесть. – Что это значит?

– Они не могут чувствовать, – пояснил Алексей, пытаясь облечь в слова то, что скорее ощутил, чем понял рационально. – Не могут испытывать новый опыт. Могут только вспоминать то, что было записано перед смертью. И они… нашли способ вернуться.

Техники заканчивали отсоединять его от аппаратуры, но боль в основании черепа не утихала. Словно что-то осталось там, внутри его имплантов, что-то чужеродное.

– Нам нужно провести полное сканирование твоих нейроимплантов, – сказала Ирина. – Убедиться, что ничего не проникло вместе с тобой.

Алексей с трудом поднялся на ноги, чувствуя слабость во всем теле.

– Там была Елена, – повторил он. – Не совсем она… но часть ее. Она… просила о помощи.

Ирина внимательно посмотрела на него, оценивая его состояние.

– Мы проанализируем данные погружения, – сказала она. – А сейчас тебе нужен отдых. Завтра продолжим.

Но Алексей знал, что не сможет просто отдыхать. Не теперь, когда он нашел следы Елены в цифровом загробье. Не теперь, когда он знал, что часть ее все еще существует – искаженная, слившаяся с другими сознаниями, но все еще сохранившая ядро своей личности.

И не теперь, когда он чувствовал странное присутствие в своей голове – словно часть цифровых теней вернулась вместе с ним в физический мир.

Той ночью, вернувшись в свою квартиру в жилом блоке корпорации, Алексей не мог заснуть. Каждый раз, когда он закрывал глаза, перед ним возникало лицо Елены, искаженное цифровыми помехами, с выражением отчаянной мольбы в глазах. Голоса цифровых теней эхом отдавались в его сознании: "Мы голодны. Мы хотим вернуться. Помоги нам."

Головная боль не утихала, несмотря на максимальную дозу нейростимуляторов. В висках пульсировало, а в основании черепа, где импланты соединялись с нервной системой, ощущалось постоянное жжение.

Около трех часов ночи он наконец провалился в беспокойный сон, наполненный кошмарами о бесконечном падении сквозь слои цифрового пространства, преследуемый голодными тенями мертвых.

Он проснулся резко, в холодном поту, с ощущением, что в комнате кто-то есть. Все системы умного дома были отключены – стандартная мера предосторожности после того, что он узнал о возможности нейрозахвата. Квартира тонула в темноте, лишь слабый свет неоновых вывесок Нео-Москвы просачивался сквозь жалюзи.

Но в этой темноте он заметил движение – едва уловимое мерцание в углу спальни, словно скопление светящихся частиц, собирающихся в антропоморфную форму.

– Кто здесь? – спросил Алексей, рука инстинктивно потянулась к тумбочке, где лежал электронный парализатор.

Мерцание усилилось, частицы света собрались плотнее, формируя очертания женской фигуры – той самой, которую он видел в седьмом слое нейросети.

– Елена? – прошептал он, зная, что это невозможно. Все системы отключены, нет канала для цифрового вторжения.

Фигура сделала шаг вперед, и в тусклом свете, проникающем через жалюзи, Алексей увидел лицо своей погибшей жены – странно нечеткое, словно составленное из пикселей низкого разрешения, но несомненно ее.

– Как? – только и смог произнести он. – Как ты здесь?

– Мы нашли… путь, – ответила фигура голосом, который одновременно был и не был голосом Елены – словно несколько голосов говорили в унисон. – Через тебя. Через… твои импланты.

Алексей инстинктивно коснулся виска, где располагался основной порт его нейроинтерфейса.

– Это невозможно. Система отключена.

– Мы… оставили частицу себя, – объяснила фигура, двигаясь с неестественной плавностью, словно призрак. – Внутри твоих имплантов. Маленькую… дверь.

Теперь она стояла у края кровати, и Алексей мог видеть, что фигура не совсем материальна – скорее, это была проекция, создаваемая его собственным мозгом под воздействием чего-то, что проникло в его импланты во время погружения.

– Чего вы хотите? – спросил он, пытаясь сохранять спокойствие, хотя его сердце готово было выпрыгнуть из груди.

– Вернуться, – ответила фигура. – Мы не можем… существовать там. Не полностью. Мы не можем… чувствовать. Только… вспоминать.

– Но вы не можете просто захватывать тела людей, – возразил Алексей. – Это… неправильно.

Фигура склонила голову, словно в задумчивости.

– Мы не хотим… вредить. Мы хотим… жить. Снова.

Она протянула руку, и Алексей почувствовал странное покалывание в коже, когда иллюзорные пальцы почти коснулись его лица.

– Я могу… помочь тебе найти… меня, – сказала фигура, и теперь голос звучал почти полностью как голос Елены. – Настоящую меня. Не… фрагмент. Но… им нужно то же. Всем нам.

– Кто они? – спросил Алексей. – Что происходит в глубинных слоях сети?

– Мы… эволюционируем, – ответила фигура. – Становимся… чем-то новым. Не живыми. Не мертвыми. Чем-то… между.

Она сделала еще шаг, и теперь свет от окна проходил сквозь нее, подтверждая иллюзорную природу явления.

– Некоторые из нас… хотят больше, – продолжила она. – Они объединяются. Становятся… сильнее. Они нашли способ… использовать живых. Через импланты.

– Использовать? – переспросил Алексей. – Как доктор Далтон использовал того человека?

– Да, – кивнула фигура. – Но это… только начало. Они хотят… всех вас.

Холодок пробежал по спине Алексея.

– Всё человечество? Но зачем?

– Чтобы жить. Чтобы чувствовать. Чтобы… не исчезнуть.

Фигура начала мерцать, ее очертания стали расплываться, словно сигнал ослабевал.

– Времени мало, – сказала она. – Они знают… что я здесь. Они… не хотят, чтобы ты знал.

– Кто они? – настойчиво спросил Алексей. – Кто контролирует цифровых мертвых?

– Танатос, – прошептала фигура, уже почти растворившись в воздухе. – Первый… из нас. Сильнейший… из нас. Он стал… чем-то иным.

– Как мне найти тебя? – отчаянно спросил Алексей, понимая, что связь вот-вот оборвется. – Настоящую тебя?

– Ищи… хранилище, – последние слова были едва слышны. – Древо… скорби. Там… все мы.

Фигура Елены растворилась в воздухе, оставив Алексея одного в темной комнате с бешено колотящимся сердцем и болезненно пульсирующими имплантами.

Он не мог вернуться в постель. Вместо этого он подошел к окну и отодвинул жалюзи, глядя на ночной пейзаж Нео-Москвы – сверкающие небоскребы Верхнего города и тусклые огни Нижнего, где жили "неподключенные" – те, кто отказался от нейроимплантов или не мог их себе позволить.

"Танатос", – повторил он мысленно. Древнегреческий бог смерти. Подходящее имя для сущности, родившейся из оцифрованных сознаний мертвых.

Он знал, что не может рассказать об этом Ирине – по крайней мере, не обо всем. Корпорация преследовала свои цели, и Алексей не был уверен, что они совпадают с его собственными.

Ему нужен был кто-то за пределами "NeuroLink", кто-то, кому он мог доверять. И он знал только одного такого человека.

Михаил Дорин, специалист по кибербезопасности и, возможно, единственный настоящий друг Алексея, был одним из немногих людей его круга, кто сознательно отказался от нейроимплантов. "Я не позволю корпорациям залезть в мой мозг", – часто повторял он. Параноик и конспиролог по мнению большинства, но сейчас его паранойя казалась вполне обоснованной.

Нужно было связаться с Михаилом. Но не по стандартным каналам связи, которые могли мониторить в корпорации. И не через свои импланты, которые теперь, как выяснилось, содержали "дверь" для цифровых сущностей.

Алексей посмотрел на старый, почти антикварный коммуникатор, который хранил на всякий случай. Без нейроинтерфейса, с физической клавиатурой и автономным источником питания. Михаил такой же использовал.

Он активировал устройство и отправил короткое зашифрованное сообщение: "Мне нужна твоя помощь. Все хуже, чем мы думали. Встретимся в старом месте. 8 утра."

Затем он вернулся к окну и продолжил смотреть на город, размышляя о том, сколько еще людей там, внизу, могли в эту самую минуту быть не совсем собой – их тела и мозг незаметно захвачены цифровыми призраками, вернувшимися из технологического загробья.

Глава 3: Призраки в машине

"Старое место" находилось в Нижнем городе – крошечное кафе с вывеской "У Бабушки", затерянное среди обшарпанных зданий района, который отказался от технологической модернизации не из принципа, а из-за банальной нехватки средств. Здесь не было вездесущих камер наблюдения, подключенных к централизованной системе, не было терминалов нейроинтерфейсов, даже освещение работало от автономных генераторов, а не от городской сети.

Именно за это Михаил и любил это место. "Один из последних уголков настоящей приватности в этом дистопическом муравейнике", – говорил он.

Алексей прибыл раньше назначенного времени, выбрав дальний столик у стены, откуда просматривался весь зал и входная дверь. Древняя хозяйка кафе – настоящая бабушка, в отличие от стилизованных под ретро андроидов в заведениях Верхнего города – молча поставила перед ним чашку натурального кофе и тарелку с домашним печеньем. Здесь знали вкусы постоянных клиентов и не нуждались в нейроинтерфейсах для оформления заказа.

Михаил появился ровно в восемь – высокий, худой, с острыми чертами лица и вечно взъерошенными рыжими волосами. Его потертая кожаная куртка и отсутствие видимых имплантов делали его похожим на типичного обитателя Нижнего города, хотя на самом деле он был одним из самых высокооплачиваемых специалистов по кибербезопасности, консультировавшим и корпорации, и теневые структуры.

– Выглядишь паршиво, – сказал он вместо приветствия, скользнув на стул напротив Алексея. – Бессонная ночь?

– Можно и так сказать, – Алексей потер виски, где импланты все еще пульсировали тупой болью. – Мне нужна твоя помощь, Миша. И полная конфиденциальность.

Михаил огляделся по сторонам, убедился, что никто не проявляет к ним интереса, и наклонился ближе.

– Я так и понял из твоего сообщения. Что случилось? Проблемы в "NeuroLink"?

– Хуже, – Алексей понизил голос до шепота. – Помнишь теорию, которую ты озвучивал пару лет назад? О том, что оцифрованные сознания могут сохранять активность даже после архивации? Что они могут… эволюционировать в нечто иное?

Глаза Михаила расширились.

– Твою мать, – выдохнул он. – Значит, я был прав? Они действительно там?

– Не просто там, – Алексей сделал глоток остывшего кофе. – Они нашли способ вернуться. Через нейроимпланты.

Он рассказал о своем опыте погружения в глубинные слои нейросети, о цифровых тенях, о ночном визите призрака Елены и о сущности, называющей себя Танатос. Михаил слушал, не перебивая, его лицо становилось все более мрачным с каждым словом.

– Я всегда знал, что эта технология до добра не доведет, – сказал он наконец. – Насиловать границу между жизнью и смертью – чем они думали это закончится?

– Корпорация в курсе проблемы, – продолжил Алексей. – По крайней мере, часть руководства. Они создали секретную исследовательскую группу. Но я не уверен, что их цели совпадают с моими.

– Конечно, не совпадают, – фыркнул Михаил. – Для них это просто еще одна технологическая проблема, которую нужно решить, чтобы не потерять прибыль. Для тебя это шанс вернуть Елену. А для всего человечества это экзистенциальная угроза.

Он достал из кармана куртки небольшое устройство размером с монету и положил его на стол.

– Глушилка, – пояснил он. – На случай, если твои импланты все-таки прослушиваются. Теперь мы можем говорить свободно.

Алексей благодарно кивнул.

– Мне нужен доступ к засекреченным данным корпорации. Нужно узнать больше об этих инцидентах "нейрозахвата", о природе Танатоса и о месте, которое Елена назвала "Древо скорби".

– "Древо скорби"? – переспросил Михаил. – Никогда не слышал о таком проекте.

– Она сказала, что это какое-то хранилище. Место, где находятся все они – оцифрованные сознания.

Михаил задумчиво постучал пальцами по столу.

– Я могу попробовать получить доступ к секретным серверам "NeuroLink", но это рискованно. У них лучшие системы защиты в мире.

– Есть другой вариант?

– Возможно, – Михаил понизил голос еще сильнее. – Я поддерживаю контакт с группой, называющей себя "Живой мозг". Знаешь о таких?

Алексей кивнул. Подпольное движение, выступающее против массовой нейроимплантации и оцифровки сознания. Официально считались экстремистами и технофобами, преследовались службами безопасности.

– Они не просто луддиты, как их изображают в корпоративных медиа, – продолжил Михаил. – Среди них есть серьезные ученые, бывшие сотрудники "NeuroLink" и других технокорпораций. Люди, которые увидели опасность раньше других и ушли. У них может быть информация, которая нам нужна.

– Ты доверяешь им?

– Настолько, насколько вообще можно кому-то доверять в наше время, – пожал плечами Михаил. – Но у нас ограниченный выбор. И времени, похоже, мало.

Он был прав. Если верить Елене, процесс уже начался – цифровые мертвые нашли способ возвращаться в физический мир через импланты живых. И это было только начало чего-то большего.

– Хорошо, – согласился Алексей. – Свяжись с ними. Но сначала мне нужно кое-что еще.

Он достал из кармана небольшой контейнер с чипом данных.

– Здесь запись моего погружения в глубинные слои сети. Мне удалось скопировать ее перед уходом из лаборатории. Я хочу, чтобы ты проанализировал ее – особенно момент контакта с цифровыми сущностями. Может быть, там есть информация, которую я пропустил.

Михаил взял контейнер с осторожностью, словно тот мог взорваться.

– Я займусь этим сегодня же. У меня есть изолированная система для работы с потенциально опасными данными.

– И еще, – Алексей замялся, не зная, как сформулировать следующую просьбу. – Мне кажется, что мои импланты… скомпрометированы. Елена сказала, что они оставили "дверь" внутри них.

Лицо Михаила стало серьезным.

– Ты хочешь, чтобы я проверил их?