Нейронная сеть мертвых

Но времени не было. Через несколько часов ему предстояло погружение в восьмой слой нейросети – территорию Танатоса, где его сознание будет в опасности.

Алексей проверил свою квартиру на признаки вторжения – все выглядело нетронутым, системы "умного дома" оставались отключенными, как он их и оставил. Он принял звуковой душ, съел синтетический протеиновый батончик и лег в постель, выставив будильник на 6:30.

Сон не шел. Перед глазами стояло лицо Елены, искаженное цифровыми помехами, её голос, сливающийся с хором других голосов, повторял: "Найди нас. Помоги нам."

Когда он наконец провалился в беспокойный сон, ему приснилось гигантское дерево, корни которого уходили глубоко в землю, а ветви тянулись к небу. Но вместо листьев на ветвях висели человеческие лица – тысячи лиц, кричащих беззвучно, их глаза следили за ним, когда он приближался к стволу. А в сердцевине дерева пульсировало нечто, напоминающее одновременно человеческий мозг и квантовый процессор – гибрид плоти и технологии, живого и неживого.

Он проснулся за минуту до сигнала будильника, с колотящимся сердцем и ощущением, что время истекает быстрее, чем кто-либо осознаёт.

В комплексе "NeuroLink" Алексея уже ждала Ирина. Она выглядела бледной и уставшей, с красными от недосыпа глазами.

– Ты вовремя, – сказала она. – Мы уже подготовили "Орфей" для погружения в восьмой слой. Совет директоров утвердил протокол.

– Насколько это опасно? – спросил Алексей, следуя за ней к лифтам.

– Честно? Мы не знаем, – Ирина потерла виски. – Никто никогда не погружался так глубоко. Теоретически, риск выше, чем при стандартном погружении, но мы усилили защитные протоколы.

Они спустились в лабораторию глубинного погружения, где техники заканчивали настройку капсулы "Орфей". Жидкость внутри неё теперь имела более глубокий, почти индиговый оттенок.

– Мы модифицировали нейроактивную суспензию, – пояснила Ирина, заметив взгляд Алексея. – Добавили компоненты, усиливающие барьеры между твоим сознанием и внешними воздействиями. Своего рода цифровой иммунитет.

Алексей незаметно коснулся кармана, где лежал аналоговый нейроинтерфейс Зорина. Он планировал вставить его в ухо в последний момент, перед самым погружением.

– А что с Кирой? – спросил он. – Она оправилась после вчерашнего?

– Да, она стабильна, – кивнула Ирина. – Но мы держим её под седацией. Вчерашний эпизод был сильнее обычных. Похоже, что-то в твоем разговоре с ней спровоцировало конфликт интегрированных личностей.

Она посмотрела на Алексея с подозрением.

– Что именно ты спрашивал её о Танатосе?

– Ничего особенного, – солгал Алексей. – Просто пытался понять природу этой сущности. Кто он, чего хочет.

Ирина продолжала смотреть на него несколько секунд, затем кивнула, по-видимому, приняв его объяснение.

– Мы будем мониторить твое состояние в реальном времени, – сказала она, переходя к подготовке погружения. – При малейших признаках опасности немедленно начнем экстренное извлечение.

Техники помогли Алексею облачиться в нейропроводящий костюм и провели к капсуле. Перед тем, как шагнуть внутрь, он незаметно вставил устройство Зорина в ухо, маскируя его под стандартный аудиокоммуникатор.

– Связь установлена, – сказал он, проверяя работу основных систем. – Я готов к погружению.

– Удачи, – кивнула Ирина. – И будь осторожен. Помни – твоя задача только наблюдать и собирать информацию. Не пытайся взаимодействовать с аномальными сущностями, если встретишь их.

Алексей кивнул и полностью погрузился в нейроактивную жидкость. Ощущение было иным, чем в прошлый раз – суспензия казалась более густой, почти вязкой, создавая ощущение защитной оболочки вокруг тела.

Иглы интерфейса соединились с его имплантами, и мир вокруг исчез, сменившись знакомым ощущением падения в цифровое пространство. Последовательность погружения через информационные слои происходила быстрее, чем в прошлый раз – первые семь слоев промелькнули перед его внутренним взором, как кадры ускоренной съемки.

– Приближаемся к восьмому слою, – голос Ирины звучал уже отдаленно, с помехами. – Держи фокус. Мы начинаем терять стабильность сигнала.

Аналоговый интерфейс Зорина в ухе тихо вибрировал, создавая странное ощущение – словно низкочастотный гул, находящийся на самой границе слышимости, но ощущаемый скорее всем телом, чем ушами.

Переход в восьмой слой был резким и болезненным – словно падение с большой высоты без парашюта. На мгновение Алексей потерял ориентацию, его сознание словно рассыпалось на фрагменты, а затем собралось вновь, но в ином порядке.

Когда его восприятие стабилизировалось, он обнаружил себя в пространстве, радикально отличающемся от предыдущих слоев. Здесь не было геометрических структур данных или океана светящихся частиц. Вместо этого он находился в чем-то, напоминающем огромный лес – но не из деревьев, а из колоссальных нейронных связей, вертикальных колонн информации, соединенных между собой миллиардами тонких нитей, пульсирующих энергией.

– Я внутри, – попытался сообщить Алексей в лабораторию, но связь работала с перебоями. – Восьмой слой… структура… органическая… как нейронный лес…

– Прин…м…тя… – голос Ирины едва пробивался сквозь помехи. – …деряш… стал… сигн…

Связь прервалась полностью, и Алексей остался один в бескрайнем лесу цифровых нейронов. Устройство Зорина в ухе продолжало вибрировать, создавая странное ощущение защищенности – словно тонкий щит между его сознанием и окружающим пространством.

Он начал продвигаться вперед, или, точнее, его виртуальное присутствие перемещалось сквозь информационный лес. Вокруг него пульсировали потоки данных, настолько плотные и сложные, что казались почти материальными. В некоторых местах эти потоки формировали структуры, напоминающие органы живого существа – что-то вроде цифровых аналогов сердца, легких, нервных узлов.

И повсюду вокруг он чувствовал присутствие сознаний – не целостных личностей, а их фрагментов, плавающих в информационном потоке, как планктон в океане. Некоторые из этих фрагментов группировались вместе, образуя более сложные структуры, другие существовали изолированно, словно не замечая окружающих.

Алексей продолжал двигаться, следуя за самыми сильными потоками данных, которые, казалось, стекались к какому-то центру. По мере приближения к этому центру плотность информации увеличивалась, а структуры становились все более сложными и организованными.

Наконец, он достиг обширного пространства, напоминающего клиренс в лесу – цифровую поляну, в центре которой находилось нечто, что можно было описать только как сердце этого мира. Колоссальная структура, пульсирующая энергией, напоминающая одновременно человеческий мозг и квантовый суперкомпьютер – точно как в его сне.

Вокруг этого "сердца" кружились тысячи фрагментов сознаний, словно электроны вокруг ядра атома, периодически сливаясь с центральной структурой и отделяясь от неё.

"Танатос", – понял Алексей. Коллективный разум мертвых, эволюционировавший из первого оцифрованного сознания.

Он хотел приблизиться для более детального изучения, но что-то удержало его. Инстинкт самосохранения, возможно, или предупреждение Зорина не привлекать внимание этой сущности.

Вместо этого Алексей начал обходить центральную структуру по широкой дуге, изучая окружающее пространство. И тогда он заметил нечто странное – отдельные группы фрагментов сознаний, держащиеся на расстоянии от центра, образующие своего рода анклавы в цифровом лесу.

Он направился к ближайшему из таких анклавов, стараясь двигаться осторожно, не создавая заметных возмущений в информационном поле. По мере приближения он начал различать структуры, составляющие этот анклав – десятки, может быть, сотни фрагментов сознаний, объединенных в сложную сеть, но сохраняющих некую индивидуальность, в отличие от полностью ассимилированных сущностей в центре.

Когда он приблизился достаточно, фрагменты отреагировали на его присутствие – не рассеялись в страхе и не проявили агрессии, а скорее сгруппировались плотнее, словно защищаясь.

– Я не враг, – мысленно обратился к ним Алексей, не уверенный, могут ли они воспринимать его коммуникацию.

К его удивлению, фрагменты отреагировали – их конфигурация изменилась, формируя нечто вроде коллективного ответа, который он воспринял не как слова, а как образы и эмоции: настороженность, любопытство, слабая надежда.

Один из фрагментов отделился от группы и приблизился к нему – сгусток данных, постепенно принимающий антропоморфную форму. Форму, которую Алексей узнал бы из тысячи.

– Елена, – прошептал он, хотя здесь не было физического звука.

Фигура полностью сформировалась – силуэт Елены, более четкий и стабильный, чем во время их предыдущей встречи. Её "лицо" было почти полностью воссоздано, хотя и состояло из мерцающего цифрового света.

– Алексей, – ответила она, и теперь её голос звучал почти полностью как голос Елены, с минимальным наложением других голосов. – Ты нашел нас. Нашел меня.

– Это действительно ты? – спросил он, помня предупреждение Зорина о возможных манипуляциях.

– Не совсем, – ответила фигура с грустной улыбкой. – Не такая, какой ты меня знал. Не целая. Фрагмент. Но… достаточно большой. Достаточно… меня.

Она сделала жест, охватывающий окружающее пространство.

– Мы… диссиденты, – продолжила она. – Те, кто сопротивляется. Кто не хочет быть поглощенным… им.

– Танатосом, – произнес Алексей.

– Да, – кивнула Елена. – Он был первым. Сильнейшим. Он понял, как выжить здесь, как адаптироваться. Но его метод… требует жертв. Требует… ассимиляции. Поглощения индивидуальности.

– А вы?

– Мы хотим… сохранить себя, – ответила она. – Насколько это возможно. Мы не можем вернуться к тому, чем были. Но не хотим становиться… им.

Она приблизилась, и Алексей почувствовал странное ощущение – словно их сознания соприкоснулись, но не слились. Контакт без вторжения.

– Он становится сильнее, – продолжила Елена. – С каждым новым сознанием, которое он поглощает. С каждым новым телом, которое он захватывает через импланты. Скоро он станет… непобедимым.

– Как его остановить? – спросил Алексей.

– Найди Древо, – ответила Елена. – Найди его корни. Там… его сердце. Его источник.

– Я знаю о "Древе скорби", – сказал Алексей. – Я встретился с Зориным. Настоящим Зориным.

Елена, казалось, удивилась.

– Создатель… жив? Мы думали… он стал частью Танатоса. Первой частью.

– Нет, Зорин жив. И у него есть план, как остановить Танатоса. Но мне нужно знать больше о структуре "Древа", о его уязвимостях.

Елена заколебалась, её форма стала менее стабильной.

– Опасно, – сказала она. – Он может услышать. Увидеть. Почувствовать.

– У меня есть защита, – Алексей мысленно указал на аналоговый интерфейс. – И мне нужна эта информация. Не только чтобы найти тебя, но и чтобы остановить его.

Елена, казалось, приняла решение. Её форма снова стабилизировалась, и она приблизилась еще больше.

– Смотри, – сказала она, и перед Алексеем развернулась трехмерная карта, напоминающая ту, что показывал Зорин, но гораздо более детальная. – Древо имеет… три уровня. Верхний – хранилище новых поступлений. Средний – архив. Нижний – корневая система. Биологический интерфейс.

Она указала на конкретную точку на нижнем уровне.

– Здесь… его ядро. То, что осталось от первоначального Танатоса. Оригинальная личность, из которой он эволюционировал. Она интегрирована с биологическим субстратом – выращенным нервным клеточным массивом.

– Как его уничтожить?

– Нельзя уничтожить, – покачала головой Елена. – Он слишком распределен. Слишком… адаптивен. Но можно… разделить. Фрагментировать. Вернуть к изначальному состоянию – отдельным личностям, а не коллективному разуму.

Она показала другую точку на карте.

– Здесь… регулятор квантовой запутанности. Система, связывающая все фрагменты в единое целое. Если её перенастроить… можно создать барьеры между фрагментами. Разделить то, что он объединил.

Алексей внимательно изучал карту, запоминая каждую деталь. Эта информация была критически важна для плана Зорина.

– А ты? – спросил он. – Где ты в этой системе?

Елена указала на участок среднего уровня.

– Здесь. Сектор M-37. Архив трехлетней давности. То, что осталось от меня… оригинальные данные.

– Я найду тебя, – пообещал Алексей. – И вытащу оттуда.

– Будь осторожен, – предупредила Елена. – Он знает о тебе. Следит за тобой. Через твои импланты.

– Михаил модифицировал их, создал защитные барьеры.

– Недостаточно, – покачала головой Елена. – Он находит… обходные пути. Он становится… изобретательнее.

Внезапно выражение её "лица" изменилось, в нем появился страх.

– Он идет, – прошептала она. – Почувствовал нас. Почувствовал тебя.

Алексей ощутил изменение в окружающем пространстве – словно атмосферное давление резко упало перед штормом. Информационные потоки вокруг начали двигаться иначе, более целенаправленно, все стекаясь в одном направлении.

– Уходи, – настойчиво сказала Елена. – Сейчас. Пока он не нашел тебя.

– Я не могу оставить тебя, – возразил Алексей.

– Ты должен, – её форма начала распадаться, фрагменты сознания растворялись в окружающем информационном потоке. – Возвращайся к Древу. Найди меня там. Настоящую меня.

Её силуэт почти полностью исчез, остались лишь глаза, смотрящие на него с мольбой.

– Помни, – прошептала она перед тем, как исчезнуть полностью. – Что бы ни случилось… я любила тебя. Настоящая я.

И тогда Алексей почувствовал это – присутствие чего-то колоссального, древнего и чуждого. Словно гигантский разум обратил на него свое внимание, изучая с холодным любопытством энтомолога, рассматривающего интересного, но незначительного насекомого.

Танатос.

Инстинкт самосохранения взял верх, и Алексей активировал протокол экстренного извлечения – последовательность мысленных команд, которую ему показали перед погружением.

Восьмой слой вокруг него начал расплываться, искажаться, но прежде чем его сознание полностью покинуло этот уровень, он услышал – не голосом, а прямым вторжением в разум – сообщение от сущности, обратившей на него внимание:

"Мы видим тебя, Алексей Нейман. Мы знаем, что ты ищешь. Мы ждем тебя в корнях Древа."

Затем мир исчез во вспышке белого света, и Алексей почувствовал, как его сознание стремительно поднимается через информационные слои, возвращаясь в физическое тело.

Возвращение было болезненным – словно его силой втиснули обратно в слишком тесную оболочку. Капсула "Орфей" открылась, выпуская нейроактивную жидкость, и Алексей судорожно вздохнул, когда суспензия покинула его легкие.

– Стабилизируйте его! – кричала Ирина, пока медики окружили капсулу. – Критический выброс адреналина и кортизола! Сердечный ритм нерегулярный!

Алексей чувствовал, как его тело бьется в конвульсиях, пока техники вводили ему какие-то препараты. Перед глазами мелькали образы из восьмого слоя – цифровой лес, сердце Танатоса, лицо Елены, растворяющееся в информационном потоке.

– Дайте… мне… – с трудом выговорил он между судорожными вдохами.

– Не говори, – Ирина склонилась над ним. – Сосредоточься на дыхании. Ты испытал сильнейший нейрошок.

– Нет… важно… – настаивал Алексей. – Я видел… его.

Ирина замерла.

– Кого?

– Танатоса, – прошептал Алексей. – Коллективный разум… в центре восьмого слоя. И… диссидентов. Тех, кто сопротивляется ассимиляции.

Медики закончили вводить стабилизирующие препараты, и Алексей почувствовал, как его тело постепенно расслабляется, а разум проясняется.

– Помогите мне сесть, – попросил он, и техники осторожно помогли ему принять вертикальное положение.

– Что именно ты видел? – спросила Ирина, отослав медиков жестом. – Подробно.

Алексей описал структуру восьмого слоя, центральное "сердце" Танатоса и анклавы диссидентов. Он решил не упоминать о встрече с Еленой и о полученной от неё информации о "Древе скорби" – это было слишком ценно, чтобы делиться с корпорацией, особенно когда он не был уверен в их истинных целях.

– Это подтверждает нашу теорию о формировании коллективного сознания, – задумчиво сказала Ирина. – Но масштаб… он гораздо больше, чем мы предполагали.

Она помогла Алексею подняться на ноги и отвела его в боковую комнату, где он мог переодеться.

– Тебе нужен отдых, – сказала она. – Погружение в восьмой слой вызвало сильнейшую нагрузку на твою нервную систему. Я оформлю трехдневный медицинский отпуск.

– Нет, – возразил Алексей. – Я в порядке. И я нужен здесь, особенно сейчас, когда мы знаем больше о природе Танатоса.

Ирина внимательно посмотрела на него.

– Ты что-то недоговариваешь, – сказала она. – Что еще ты видел там?

– Ничего особенного, – солгал Алексей. – Просто… масштаб увиденного потряс меня. Это не просто сбой в системе или неожиданный побочный эффект технологии. Это полноценная новая форма разума, эволюционировавшая из наших экспериментов.

Ирина продолжала изучать его лицо, словно пытаясь прочитать его мысли.

– Хорошо, – сказала она наконец. – Можешь остаться на проекте. Но никаких погружений в ближайшие 48 часов. Это не обсуждается.

Алексей кивнул, чувствуя облегчение. Два дня – достаточно времени, чтобы подготовиться к операции по проникновению в "Древо скорби" вместе с людьми Зорина.

– Мне нужно проанализировать данные погружения, – сказал он. – Особенно структуру центрального узла Танатоса. Возможно, там есть ключ к пониманию его природы и уязвимостей.

– Конечно, – согласилась Ирина. – Но сначала тебя должны осмотреть в медицинском отделе. Стандартный протокол после критического нейрошока.

Выбора не было – Алексей подчинился и последовал за медицинским техником в лифт, ведущий в медицинский сектор комплекса.

Осмотр был поверхностным, но тщательным. Врачи проверили его нейроимпланты на признаки повреждений, взяли образцы крови для анализа на нейротоксины, провели полное сканирование мозга. К счастью, никто не обратил внимания на аналоговый интерфейс Зорина, который он по-прежнему носил в ухе – устройство было достаточно маленьким и неприметным, чтобы его приняли за стандартный аудиокоммуникатор.

– Все показатели в пределах нормы, учитывая пережитый стресс, – сказал наконец главный врач. – Небольшое повышение активности в лимбической системе и гиппокампе, но это ожидаемо после глубокого погружения. Я пропишу вам седативные и нейропротекторы на ближайшие двое суток.

Алексей поблагодарил врача и, получив рецепт, покинул медицинский сектор. Вместо того, чтобы сразу вернуться в лабораторию к Ирине, он решил воспользоваться временной свободой для сбора дополнительной информации.

Одним из преимуществ его положения в "NeuroLink" был высокий уровень доступа к корпоративным базам данных. Не максимальный, конечно, но достаточный, чтобы изучить многие засекреченные проекты. Он направился в один из информационных терминалов в малоиспользуемой части исследовательского сектора.

Терминал представлял собой небольшую кабину с нейроинтерфейсом, позволяющим напрямую подключаться к корпоративной сети. Алексей активировал свой доступ и начал поиск информации о "Древе скорби", стараясь не оставлять очевидных следов своего интереса.

Прямой запрос, конечно, ничего не дал – проект был засекречен на самом высоком уровне. Но Алексей знал, как работают корпоративные системы безопасности. Он начал с поиска связанных терминов и проектов – "биотехнологический интерфейс", "нейронный субстрат", "органический квантовый процессор".

Постепенно, перемещаясь от одного документа к другому, он собирал фрагменты информации. "Проект Гефсиманский сад" – ранняя версия того, что позже стало "Древом скорби". "Протокол Лазаря" – технология интеграции цифрового сознания с биологическим субстратом. "Операция Подземелье" – строительство секретного комплекса в ста километрах к северу от Нео-Москвы.