Путь к Центурии

Плача, Галя вынула из сумочки маленькое зеркальце и попыталась привести себя в порядок. Но напряжение последних дней было, по-видимому, так велико, что вот теперь, когда ситуация, казалось, была уже благополучно разрешена, выдержка изменила ей.

– Боже, что это со мной… совсем расклеилась. – Галя вновь и вновь вытирала платочком набегавшие слезы. – Все так неожиданно, так внезапно… Я ведь думала – всё… понимаешь, Витя – всё, у нас с тобой уже ничего не будет! И вдруг ты опять здесь, со мной… Витя… Витюнчик… единственный мой! – В исступлении Галя вновь прильнула к Виктору, покрывая его лицо горячими поцелуями. – Ты мой, Витя, мой! Никому тебя не отдам, слышишь – никому! Мой единственный, мой родной…

Понимая, что успокоить Галю ему сейчас не удастся, Виктор обнял ее за плечи и, тесно прижавшись друг к другу, они медленно пошли в сторону общежития. Кучки зевак, потеряв интерес к происходящему, стали не спеша расходиться. Отметив для себя, что все закончилось для него более-менее благополучно и никто из знакомых так и на появился на площади, Виктор, для большей уверенности, все же скользнул вокруг себя быстрым взглядом. И вдруг он увидел… Олю. Всего в нескольких шагах. Она стояла, прислонившись спиной к широкому стволу старого клена и молча смотрела на него. Ее огромные, васильковые глаза были широко раскрыты, в них смешались боль, отчаяние, испуг и еще что-то неясное, пугающее, острой болью отозвавшееся в сердце Виктора. Он замедлил шаг, потом остановился. Не понимая, в чем дело, Галя тоже обернулась. Оля по-прежнему стояла молча, не сводя с Виктора своего странного, застывшего взгляда. Несколько зевак, сгруппировавшись поодаль, стали негромко обмениваться своими догадками по поводу вновь возникшей сценки. Мысли Виктора путались. Впервые в жизни он ощутил себя человеком, совершившим нечто ужасное. И это ужасное внезапно предстало перед ним во всем своем неприглядном, отвратительном облике. Здесь, рядом с ним, находилась молодая, красивая женщина, к которой он испытывал вполне определенные, глубокие чувства, которую мысленно называл уже своей будущей женой; чуть в стороне, у дерева, стояла влюбленная в него без ума девчонка, подарившая ему недавно несколько упоительных, незабываемых ночей, ставших теперь для него наваждением, вновь и вновь возвращавшим его память туда, в это сладострастно-неземное безумство. И чем больше Виктор осознавал ситуацию, в которой оказался, тем с большим ужасом чувствовал, что предпринять что-либо сейчас, в эти минуты, выйти достойно из внезапно возникшего тупика он не в силах.

– Может бить, ты хочешь подойти к ней? – издалека, словно сквозь пелену тумана, услышал вдруг Виктор голос Гали.

– Что? – встрепенулся он, не понимая смысла произнесенных Галей слов.

– Я говорю, Витя: если хочешь – подойди к ней, видишь – девочка мучается…

– Да, да… конечно! – очнулся, наконец, Виктор. – Ты права, нужно подойти… Подожди, я сейчас… всего несколько слов…

Совершенно не представляя, какие это будут слова и о чем он вообще будет говорить, Виктор сделал несколько шагов в сторону устремленных на него недоумевающих глаз. И вдруг увидел: Оля, словно защищаясь от невидимой, только ей одной известной опасности, выставила перед собой руки и стала испуганно и часто покачивать головой из стороны в сторону. Не понимая, что происходит, Виктор приостановился на мгновение… но затем вновь продолжил машинально движение.

Глаза Оли расширились еще больше, она отчаянно затрясла ладошками, замотала головой, всем своим видом призывая Виктора остановиться, не приближаться к ней. Совершенно сбитый с толку, Виктор сделал еще несколько шагов. Словно испуганная горная лань, Оля метнулась в сторону, затем вдруг остановилась, в каком-то невыразимом отчаянии взглянула на Виктора, и, высоко вскидывая ноги и неестественно взмахивая руками, бросилась бежать.

Раздуваемое ветром легкое сиреневое платьице замелькало среди заполнивших площадь прохожих и вскоре исчезло из виду.

Что-то оборвалось в груди Виктора, больно сжалось сердце. Внезапно появилось тоскливое ощущение потери чего-то близкого, бесконечно дорогого, без чего его будущая жизнь теряла всякий смысл. Он долго стоял неподвижно с остановившимся, бессмысленным взглядом, забыв о Гале, бесцеремонно разглядывающих его зеваках, не желая поверить в случившееся.

Не смог он сделать этого и в последующие дни, не понимая, что судьба его уже сделала свой неумолимый, безжалостный выбор. И теперь он мог лишь с содроганием взирать на обломки разрушенного в один миг прекрасного храма, бескорыстно и щедро возведенного для него этой странной, стремительно убежавшей в неизвестность, девчонкой.

Но смириться с такой потерей он не мог, поверить до конца в случившееся не хотел. Поэтому, вопреки разрывающемуся от тоски и отчаяния сознанию, безжалостно зафиксировавшему факт внезапного исчезновения из его жизни синеглазой владычицы, едва заметная, призрачная надежда на то, что все еще можно волшебным образом исправить, изменить, вернуть назад, у него все же была…

Ультиматум

Безусловно, это был сильный удар по его самолюбию. Впервые в жизни Виктор испытывал чувство странного, унизительного трепета при виде человека, которого следователь назвал отцом Оли. Вначале мужчина даже не счел нужным повернуться в его сторону, когда, наспех пообщавшись с родителями, Виктор устроился на переднем сиденье БМВ. Затем этот суровый человек в темных очках, плотно прикрывающих глаза, с проседью на висках, какое-то время молча вел свою роскошную иномарку. И, лишь выехав на широкую автотрассу, ведущую в Борск, плавно сбавил скорость, съехал на обочину, и, по-прежнему не глядя на Виктора, сказал:

– Прошу слушать меня внимательно, не перебивать и не задавать бестолковых вопросов. Я встретился с вами не для того, чтобы попусту тратить время – у меня его нет, а для того, чтобы предъявить вам ультиматум.

Голос мужчины поразил Виктора: низкий, с хрипотцой… и очень тихий. В его сознании тут же замелькали кадры полюбившейся ему когда-то криминальной саги «Крестный отец» с непревзойденным Марлоном Брандо и его неповторимым, сипловатым голосом, которым он изрекал засевшие в мозгу знаменитые слоганы: «Смерть всегда будет сильнее жизни!», «Настоящая сила не может быть дана, она может быть взята», «Я сделаю предложение, от которого он не сможет отказаться», «Семья многое может сделать для тебя, но что ты готов сделать для семьи?»… и что-то еще в том же роде. Мелодию-лейтмотив из этого фильма он очень любил и с удовольствием играл ее в ресторане.

– Все, что я вам скажу, вы должны хорошо запомнить, – так же ровно, бесстрастно продолжал мужчина. – Остальное узнаете от Анатолия. Я, безусловно, мог бы по-другому решить возникшую проблему, но, в таком случае, вас бы не было уже в живых. Кроме того: зная свою дочь, не хочу рисковать. Оля – необычный ребенок, вундеркинд, с особым складом ума, крайней возбудимостью и невероятным стремлением к полной, абсолютной свободе. Во всем. В том числе, и в любви. И она уже сделала свой выбор. Это вы! Вот почему я решил сохранить вас и привлечь к этой, фантастически сложной и опасной, операции. Вы будете важным связующим звеном между Олей и теми, кто хочет ее спасти. Все инструкции Анатолий уже получил, финансовую поддержку обеспечу. В неограниченном объеме.

Но помните: в случае провала исчезните и вы. Навсегда! Вы предали ее, вели себя слишком легкомысленно. Это недопустимая оплошность в вашем возрасте, она резко нарушила привычный алгоритм поведения моей дочери и, в конце концов, привела ее к опасному, непродуманному поступку.

Главное, что предстоит теперь вам сделать – это найти и вернуть ребенка. Во что бы то ни стало! Немедленно увольняйтесь из училища и приступайте к работе! Квартира Оли – в вашем распоряжении. Вот ключи! Машину я тоже оставляю вам. Связь – исключительно через Анатолия. Мы продолжим с вами общение только в одном случае: когда на вашем безымянном пальце появится… ее обручальное кольцо. Думаю, вашим талантам и внутреннему миру, которым вы заворожили дочь, мы найдем тогда более достойное применение. Играть вечерние блюзы и распевать в ресторанах шансоны за тарелку борща – это удел неудачников. Прощайте! Желаю удачи!

Не подавая Виктору руки и лишь слегка кивнув Анатолию, мужчина вышел. Бесшумно подкатил бежевый «Лексус», открылась дверца, мужчина сел. И уже в следующее мгновение, сверкающий на солнце, роскошный лимузин стремительно растворился вдали.

Виктор молчал. Молчал, вжавшись в кожаный уголок салона, и следователь.

– Ну, что… досталось, романтик? – наконец спросил он.

– Ничего не понимаю… – ответил через паузу Виктор. – Скажи, Толя, это мне… не приснилось?

– Что именно? – поинтересовался следователь.

– Да все! Вот эти дары… ультиматум. Но, особенно, – тон разговора…

– А ты хотел, чтобы он по головке тебя погладил… после всего? – резко прервал Виктора следователь. – Я, между прочим, предупреждал тебя… когда узнал о твоем романе с малолеткой! Или нет? – Следователь помолчал, потом, уже спокойнее, продолжил. – Скажи спасибо, что еще так обошлось, дружок. Пришлось употребить все свое влияние…

– Вы что… знакомы? – спросил удивленно Виктор.

– Да было дело… – уклончиво ответил следователь. – Помог я ему однажды… вырулить из ситуации. Между прочим… тоже не обошлось без нее…

– Без кого? – насторожился Виктор.

– Без фантазерши твоей юной! Еле концы с концами тогда свел! Так что… если честно – мне совсем не хотелось бы впутываться в эту историю еще раз.

– Почему же ты впутался? – повернулся к следователю Виктор.

– Потому! – сердито мотнул головой следователь. – Ты видел, на какой он тачке укатил?

– Да… крутая, – согласился Виктор.

– Не крутая, а супер! – многозначительно выставил перед собой большой палец следователь. – Таких в нашем районе нет! Да и в области… если найдется одна-две, так это хорошо! 367 лошадок разгоняют эту игрушку до сотни кэмэ… всего за семь секунд! А гонять на ней можно по 240 в час, с ветерком, не чуя бешеной скорости. Вот такая же, примерно, и у нас с тобой прелестница на четырех колесах. Но… не думай, романтик, что все это нам пригодится… уже завтра. Дороги, дружок, у нас для езды на полуторках и телегах, а не на таких салонных красавцах. И, кроме того, ты мне нужен живой и веселый, а не в гипсе и на растяжках – это в лучшем случае!

– И что ты хочешь этим сказать? – попытался уточнить Виктор.

– А то, что кто-то умеет играть на рояле, а кто-то – делать большое бабло! – ответил афоризмом следователь. – Очень большое бабло! А где большое бабло, там и большие проблемы! Ты даже представить себе не можешь – какая это империя по добыванию зелени! И там… в этой чудо-компании, твоя милая щебетунья Оля уже в ближайшее время должна была стать, по замыслу папы… далеко не последним винтиком. И, ради возвращения этого винтика в родные пенаты, нам с тобой придется отказаться от о-очень многого, в том числе – и от быстрой езды… а-ля Шумахер! Теперь понятно?

– Нет, – честно признался Виктор.

– Ну и напарничек у меня… тупица из тупиц! – залился вдруг веселым смехом следователь. – Про тех, кто сказочными мани промышляет, он ничего не слыхал! Почему на него наехал Олин папа – понять не может! Для чего ему нужно беречь свою драгоценную жизнь – не догадывается! Ладно, романтик… спишем все это… на плохое настроение и жаркую погоду – неожиданно сменил тему следователь, видя, как помрачнел Виктор, напряженно переваривая полученную информацию. – А теперь давай… отвлекайся от невеселых дум, Одиссей, и… перебирайся сюда! – Следователь кивком головы указал на место водителя. Виктор взглянул на следователя, пытаясь понять – шутит он или говорит серьезно? – Давай, давай… принимай хозяйство! – улыбнулся хитровато следователь. – В бардачок вон тот… загляни для начала!

– Зачем? – не понял Виктор.

– Документы там… на квартирку лежат… и на этот шедевр. Пригодятся они нам скоро… и то, и другое.

Виктор осторожно проник в мягкую, глубокую нишу, вынул оттуда пачку бумаг.

– И когда он все успел? – с удивлением рассматривая тексты страниц, проговорил он негромко. – Мы же расстались с тобой… всего пару часов назад?

– Успел, как видишь… и не только это! – спокойно ответил следователь.

– А что еще?

– Не всё сразу, дружок! Пока достаточно с тебя и этого! У нас же с тобой дуэт – как в американском блокбастере: опытный сыскарь и случайно попавший в криминальную обойму… друг-желторотик, которого нужно водить за ручку, чтобы он, не дай бог, не споткнулся и шишку себе не набил!

Следователь громко расхохотался, довольный своим каламбуром. Затем, дружески хлопнув Виктора рукой по плечу, спросил:

– Ну… так ты будешь рулить… или нет?

– Пожалуй, нет… не сейчас. Я не в том состоянии… – отказался Виктор. – Да и в красавце этом… сижу впервые. Привыкнуть надо вначале, понять: что, куда и зачем?

– Ясно… – притворно вздохнул следователь. – Ну, что ж… будешь теперь от гаишников сыщика Толю отмазывать, если что! – Он весело подмигнул Виктору, и тут же быстро перебрался на место водителя.

– Это же надо, какое богатство! – с жадностью принялся он рассматривать приборную панель, коробку передач. – Последняя модель… все на автомате и электронике! Нет… у нас, в дремучей нашей державе, таких тачек еще долго не будет – это точно! Сколько же это лет они думали… мозгами ворочали, зелени перевели, пока сотворили такое чудо… а? Как ты думаешь, Витя?

– Не знаю… – рассеянно ответил Виктор. – Много, наверное.

– Понятно… – как-то неопределенно протянул следователь, внимательно глядя на Виктора. – Напрасно я, все-таки, таким объемом новостей тебя нагрузил. – Он включил зажигание. Бесшумно запустился мотор.

– Может, и напрасно, – согласился Виктор, – а, может, и нет! Ты главное забыл мне сказать, Пинкертон, – где сейчас Оля?

– Далеко! Отсюда, из глухомани нашей, не видно! – чуть помедлив, бодро отшутился следователь. – И прошу меня по этому вопросу, господин романтик, больше пока не тревожить!

Он плавно вывел машину на полотно автострады, и она тут же, вдавливая пассажиров в уютные кожаные сиденья, стала стремительно набирать скорость.

– Природа, Витек, одарила мужчин тремя чудесными свойствами: получать удовольствие от женщин, любимой работы… и вкусной еды! – с азартным блеском в глазах философски выдал следователь. – Так что мчимся с тобой мы сейчас не куда-нибудь, а прямой наводкой – в нашу контору «Ням-Ням»! Для ублажения своих естественных потребностей… чёрт побери! Но прежде я, все же, хочу заглянуть с тобой… на пару минут, в одно… очень интересное местечко! Чтобы ты смог понять – кто же он, этот мало говорящий, финансовый монстр, что предъявил тебе только что свой ультиматум?

Табу

Однако поднялись друзья на поверхность из «некоторого местечка» не через пару минут, а когда уже стемнело и на уличных столбах загорелись огни.

– Послушай, Витя! – притронулся к плечу друга следователь. – Не знаю, как ты, но после двух таких… эпохальных, прямо скажу, событий, что свалились на твою… забубённую, холостяцкую голову, нам бы не прочь… я думаю, слегка расслабиться? И зарулить, наконец… в нашу любимую, уютную конторку «Ням-Ням»?

– Как всегда – ты бьёшь в самую десятку… спасатель с душой мудреца, – поддержал идею друга Виктор. – Тем более, что и я бы хотел прояснить для себя кое-что… после всего!

– Прекрасно! Поляну беру на себя! Там… за уютным столиком, в уголочке укромном, мы все и обсудим!

Надя, юная пассия следователя, с оранжевым чепчиком на голове и чистеньким белым фартучком на груди, встретила друзей, как всегда, веселой улыбкой и приветливым щебетом:

– Ба-а… какие люди в Голливуде! И откуда это мы… такие красивые?

– С того света, Надюша, – на полном серьезе сообщил девушке Виктор. – В гости к Князю Тьмы ходили, он нам стрелку забил. Поэтому сейчас мы та-акие голодные, что если ты срочно нас не покормишь и не нальешь в хрустальный графинчик водочки – съедим тебя… вместе с твоим симпатичным чепчиком!

– Ой… сильно я вас испугалась! – захохотала девушка. – Гляньте-ка… какие мы страшные! Садитесь лучше быстрее за свой любимый стол, робингуды, пока его другие не заняли!

Обменявшись с друзьями еще парой шутливых любезностей, Надя быстро взяла заказ, принесла на подносе дымящееся первое, и удалилась.

– То, что я видел сегодня там, под землей, Толя, это даже не шок! Это потрясение! – возбужденно начал первым разговор «по душам» Виктор, едва Надя отошла от стола. – Я до сих пор не могу прийти в себя, успокоиться. Это же невиданный по масштабам и техническим новациям проект! И имя-то какое дали – «Мираж»! Поднебесное что-то… невиданное нигде ранее! Как им всё это удалось… в такие короткие сроки? Можешь даже не объяснять мне – кто это сделал? Теперь я готов согласиться с тобой: Олин отец – это действительно великий человек… Для него не существует преград – он легко их обходит! Он делает то, что считает для себя нужным! И всегда добивается поставленной цели! Любой… самой невероятной, как и вот этот… фантастический город. Ведь, кроме дендрария, еще и кварталы домов, в которых… как ты говорил, вскоре будут жить люди. Что это… объясни мне? Гениальное баловство? Озарение свыше? Или вполне осознанная, просчитанная во всех деталях, попытка создания невиданной модели по использованию Земли в каких-то странных, далеко идущих, целях, о которых смогут узнать лишь в будущем… наши далекие потомки?

– Успокойся, Витя, и говори чуть тише – попросил следователь, наклонившись. – Здесь много людей… нас могут услышать. И давай… вначале выпьем!

Не сговариваясь, они дружно отодвинули в сторону миниатюрные рюмочки, разлили всю водку в фужеры, и, заговорщицки подмигнув друг другу, залпом осушили их. Виктор принялся за полюбившиеся уже ему русские щи, которые в его «Конторе» готовили всегда с особым изыском. Его друг заказал себе на этот раз наваристое харчо из баранины. Некоторое время они молчали, активно работая ложками и челюстями: как-никак, в подземной сказке они пробыли вместо «пары минут»… около трех часов. Да и опрокинутые на голодный желудок внушительные объемы спиртного настойчиво требовали определенной порции закуски. Но вот следователь, управившись с выловленным из харчо большим куском баранины с хрящиком, взглянул на Виктора, чему-то улыбнулся про себя, и сказал негромко:

– С каждым днем, Витя, тебе придется удивляться все больше и больше! Так что привыкай, не суетись… и береги свои нервы! Я буду постепенно наполнять тебя необходимой информацией, поскольку знание некоторых фактов из жизни Олиной семьи и ее крутого отца тебе, как потенциальному зятю и будущему члену данного, могучего клана, просто необходимо. По определению! Иначе ты просто не сможешь в должной степени, профессионально подготовиться к той операции, которую мы сейчас готовим, и, тем более, не сможешь находиться в этой семейке в будущем. Я знал, какое впечатление на тебя, романтика, произведет этот визит в подземелье, поэтому не стал открывать тебе эту тайну раньше времени. Даже мне, профессиональному психологу и сыскарю, который варится в этой теме уже долгое время, не до конца еще ясно, что творится вокруг, какие масштабы и мощности задействованы во всем этом гигантском, тайном механизме? Ты мог бы элементарно сломаться, не выдержать этого сумасшедшего пресса фактов, и чем бы все это кончилось – неизвестно! И я совсем не преувеличиваю опасность, Витя: мы оба с тобой ходим сейчас… по краю пропасти. Одно неосторожное движение – и конец! Финита ля комедия! Поэтому терпение, мой друг, терпение… и еще раз терпение! А теперь – конкретно, по теме! Но предупреждаю: разговор у нас будет идти всего лишь на уровне предположений, домыслов и догадок. Никакой скороспелых выводов, записей в дневник и констатаций фактов для других глаз и ушей!

К друзьям плавно подрулила Надя с дымящимися блюдами на подносе.

– Извините, мальчики, за вторжение в ваше… тайное общество, – на ходу извинилась она, – но второе уже готово! Прошу отведать! Надеюсь, наши старания не были напрасными! – Быстро переложив с подноса на стол принесенные деликатесы и забрав пустые тарелки, девушка, поведя лукаво глазенками в сторону следователя, удалилась.

– А вот теперь, Витя, я попытаюсь ответить на твои, весьма непростые, вопросы! – сказал следователь, проводив взглядом девушку. Вооружившись ножом и вилкой, он принялся кромсать ромштекс, посреди которого аппетитно алела румяная полоска запеченного тертого сыра.

– По сути, твои первые два вопроса сводятся к одному: зачем этому монстру понадобился этот подземный город? Что послужило причиной появления такого странного, невероятно дорогого, проекта? – не отрываясь от дела, негромко продолжил он, – Не гениальное ли это баловство человека, пресытившегося своими миллиардами?

Следователь отправил в рот кусок аппетитной говядины, тщательно разжевал его, запил абрикосовым соком. Затем продолжил.

– Могу тебе сразу сказать, Витя: всё, что ни делает этот могучий исполин в своей жизни, действительно похоже на гениальную прихоть человека, познавшего власть гигантских денег. Другое дело, понять – зачем он это делает? Убежден: это своеобразное… подсознательное утверждение негласного правила сверхбогачей, которое объединяет их в дружную стаю хищников, безжалостно терзающую несчастный народ всех стран и всех континентов. А правило это гласит: деньги могут всё! Это не что иное, как наглая демонстрация своего могущества и непотопляемости в этом мире, на который они смотрят как на свою, пожизненно закрепленную за ними, вотчину, где им подвластно всё: суды, парламенты, банки, корпорации, войска, президенты, издательства, СМИ. Все покорно снимают шляпы и робко склоняют головы, глядя вслед этому гигантскому айсбергу, спокойно и величественно раздвигающего волны мирового бизнеса. Потому что знают: столкновение с ним означает неминуемую смерть. Но… повторяю: всё, что сейчас я тебе говорю – из области предположений и догадок! Помни Сократа: «Сомневайся всегда и во всём! И всё вокруг подвергай сомнению!». Что касается последнего… третьего вопроса – по использованию подземных просторов в далеко идущих целях? – прошу тебя эту тему никогда больше не поднимать и никому никогда не задавать подобного вопроса. Говорю тебе это как друг, который искренне желает тебе добра. Обещаю: как только возникнет ситуация, которая позволит мне это сделать, я поделюсь с тобой… под большим секретом, своими соображениями и по этому поводу. А пока – табу! Считай, что ты мне этого вопроса не задавал!

Наступила пауза. Виктор сосредоточенно нанизывал на вилку ломтики ростбифа, разбавляя их полосками хрустящего жареного картофеля и нежными листьями салата. Он боялся нарушить возникшую тишину. Ему вдруг показалось, что сейчас, после слов его друга, он неожиданно оказался совершенно в другом, незнакомом ему пространстве, о котором он, если и думал иногда, то имел о нем весьма смутное представление. И вот сейчас оно, это пространство, подойдя к нему вплотную, подобно опытному факиру-соблазнителю, внезапно раскрыло перед ним весь свой сказочный блеск, предлагая войти в него, освоиться, и, познав его неотразимую роскошь и власть, остаться в нем навсегда.

– Ну, что… романтик? – спросил следователь, с улыбкой наблюдая за Виктором. – Доволен моим ответом… или ты думал, что я не способен на такие откровения?

– Да, нет… почему же… – нарушил, наконец, молчание Виктор. – Резковато немного, но всё по сути! Просто я, Толя… вдруг подумал: а хватит ли у меня сил… душевных, не физических, чтобы выстоять, не сломаться, остаться самим собой, когда я войду в него… этот мир, в котором правят бал… такие, бешеные, деньги?

– Ну-у… дружок, мне бы твои проблемы! – засмеялся следователь. – Он быстрыми глотками отпил томатный сок из хрустального бокала. – Я же устоял? Устоял или нет? – нагнулся он к Виктору. – Я же третий год уже там… с ними, этими тайными пауками всемирных сокровищ, волтузюсь! И что… видно, что я такой же гад, как они… или нет? Видно? Ну… говори!

– Да нет, нет, не видно… успокойся, Толя! Устоял… вроде бы, – неохотно согласился Виктор.

– Да не вроде бы, а точно… мямля ты хренов! – вдруг резко ткнул в сторону Виктора рукой следователь. – Ишь ты… вроде бы? Формулировочку, тоже мне, выискал! Пел бы я тебе совсем другую песню, дружок, и не водил бы по чужому подземному раю, а сам бы… сам, себе, в свой, родной, карман грёб бы лопатой бабло! Денно и нощно, будь у меня мозги, как у них, кротов этих подземных! Точно так же грёб, как гребут они… загоняя туда, в подземелье, свои бешеные миллиарды и триллионы, наплевав на всех остальных, обворованных ими, бездомных и нищих!

Виктор видел, что лицо его друга стало покрываться розоватыми пятнами, и уже мысленно пожалел, что так невнятно ответил на его вопрос.

– Все в этой жизни зависит от мечты, с которой ты входишь в этот мир, дружок! – продолжал, всё более напрягаясь, сыскарь.