Через Суть Сердца. Книга 2. Рай

Это был первый раз, когда кто-либо из садов произнёс моё имя, обращаясь ко мне. Весь путь по коридорам до моей комнаты я размышляла, значит ли это что-нибудь. Дортакш называют имена только тогда, когда передают слова или представляются, возможно ещё, когда приветствуют друг друга. В остальное время они узнают, кто к кому обратился, по взгляду или с помощью дортоа.

– Сар Каэдж?

– Мм?

– Ты произнёс моё имя.

– А ты происносишь моё.

На этом наш разговор и кончился. Я не смогла сформулировать свой вопрос так, что сама поняла бы его, поэтому не стала больше ничего спрашивать.

Сур Киа встретила нас в комнате, которая была отведена мне, и, сказав сыну что-то ещё, выставила его за дверь.

– Спасибо тепе, – проговорила жёлто-зелёная женщина. Она взяла меня за руки и прислонила к ним свой прохладный лоб. – Без тфоих дейстфий моего сына исгнали бы.

– Моири ди, – отозвалась я, и Сур Киа подняла на меня свои красноватые глаза. Я не поняла, что за эмоция была в её взгляде, но не стала спрашивать. Возможно, я произнесла эти слова неправильно или не в том контексте.

– А теперь посфоль мне осмотреть тфою ногу.

Я кивнула и, развязав пояс, присела на кровать. Лекарка уверенными пальцами ощупала моё бедро, а затем кивнула, подтверждая мои собственные мысли:

– Тфои кости целы, но болеть будет. – Я улыбнулась, прекрасно понимая это. – Я дам тепе лекарстфо для этих пятен. – Она назвала так мои синяки.

– Научи меня лекарству дортакш, – попросила я. – Я хочу знать травы и порошки – всё, что вы используете для воинов и животных. Дома я могла лечить людей. И пыталась найти лекарство для того, чтобы вылечить эгэв.

Сур Киа приоткрыла рот от удивления. Я не поняла, что именно её удивило – то, что я попросила её научить меня чему-то или то, что я пыталась излечить мор.

– Конешно, – прошептала женщина. – Я расскашу тепе фсё, што снаю сама. Ты готофа начать сафтра, когда станет сфетло?

– Да, только попроси кого-нибудь разбудить меня, – сказала я. – Я не могу чувствовать, когда становится светло.

– Я тоше. – Она улыбнулась и дала мне выпить лекарство, размешанное в молоке. – Пойдём теперь к тфоей подруге. Ты, наферное, хочешь витеть её.

– Да, – отозвалась я и, завязав пояс, осторожно зашагала к выходу из своей комнаты.

Сур Киа впустила меня в покои Карин и закрыла дверь снаружи, оставив нас вдвоём. Девушка выглядела лучше, чем вчера, хотя под её глазами залегли глубокие тени. Она всё ещё спала, и я ничего не могла с этим сделать.

– Ты, наверное, даже не успела заметить, в какой рай мы попали, – прошептала я. – Ты пошла за мной, не зная даже, смогла ли я пережить переход.

Я бережно убрала волосы Карин с её лица. Воительница поморщила нос от щекотки, но не проснулась.

– Ты была готова погибнуть вместе со мной.

Опустив голову рядом с головой Карин, я прислушалась. Девушка ровно и медленно дышала во сне. Меня тоже начало клонить в сон. Наверное, так действовало лекарство Сур Кии. Возможно поэтому Карин и не приходит в себя. Эта мысль меня успокаивала.

Я так и провела весь день и ночь возле девушки. Мы свободно помещались на большой кровати, предназначенной для зелёного воина. Я и не заметила, как уснула, держа Карин за руку.

Меня разбудили мягкие прохладные руки, и когда я открыла глаза, зелёная женщина отрывисто прострекотала что-то извиняющимся тоном. Я кивнула, вспомнив о том, что попросила Сур Кию разбудить меня, когда станет светло, чтобы я пришла к ней.

Переодеваясь в свежую одежду, я заметила, что больше не хромаю, а синяки вместо того, чтобы быть фиолетовыми, уже стали приближаться к зеленоватому оттенку. Лекарка указала на моё плечо, но я покачала головой, самостоятельно сняв повязки. Ссадина была покрыта голубой коркой, и я не решилась счищать остатки мази – слезет сама. Ладонь же вспотела и болела сильнее, поэтому я всё-таки промыла рану и покрыла её порошком, который мне с улыбкой предложила зелёная женщина.

Пока я умывалась и ела, лекарка провела пальцами по лицу и рукам Карин, поменяла кашицу из листьев на её ранах и спела исцеляющую песнь. Я бы и сама, наверное, могла бы справиться с перевязкой ран, покажи она мне снадобья, но я не возражала, если это сделает лекарка Дортакш. Карин не сгорает в лихорадке, значит листья и, возможно, даже песни действительно действуют. Теперь остаётся только дождаться, пока воительница проснётся. И не предаваться отчаянию в это время.

Когда я вышла вслед за зеленокожей женщиной, на скамье, на которой я ожидала увидеть Сар Каэджа, сидел один из стражников, охранявших меня в купальнях. Кажется, его звали Го Араф. Он встал, когда лекарка сказала ему что-то.

– Где Сар Каэдж? – спросила я, и стражник покачал головой. Он прислонил свою ладонь к груди и произнёс:

– Го Араф.

Я поняла, что он не знает мой язык – а с чего бы ему, собственно, его знать? – и тоже просто представилась ему. Женщина проводила меня в просторную библиотеку, где уже ждала Сур Киа. Стражник шёл позади нас на раздражающем расстоянии нескольких шагов, будто выслеживая, а в библиотеку заходить и вовсе не стал, закрыв дверь снаружи. Я сразу же спросила у Сур Кии:

– Где Сар Каэдж?

– Он не спрафился с отфетстфенностью, которую я вослошила на него. Тепе не о чем беспокоиться.

Я вздохнула. Несмотря на то, что Кадш постановил, что наказывать Сар Каэджа не стоит, Сур Киа решила иначе. И отчасти была права – она доверила ему мою безопасность, а он лично стал причиной моей травмы. Я прекрасно понимала её разочарование, хотя и не была согласна с её решением.

Старейшина указала на низкий стол, на котором были разложены пучки трав, приготовленные к сушке, и сказала что-то лекарке. Та села на подушку у края стола, чтобы помогать нам. Я подошла к столу, доходившему мне только до колена, и впервые задумалась о том, почему мебель зелёных воинов такая приземистая в сравнении с их ростом – неужели им удобно, когда всё стоит почти на полу?

– Глафное, что стесь есть – это дерефо рав, – сказала Сур Киа, и лекарка, сидевшая за столом, приподняла ветку с большими раскидистыми листьями. В другую руку она взяла горсть розовых цветов. – Дерефо рав священно, и им лечат только моа, детей и тяшёлые раны. Дерефо рав помогает восполнять потерянную крофь, снимает жар и не посфоляет гряси испортить рану.

– А что ты дала мне вчера? Почему я проспала весь день?

– Это были семена мокри, – ответила женщина, и помощница коснулась плошки полной коричневых бобов. – У зелёных воинов эти семена снимают боль, но у тепя и тфоей подруги они вызывают сон. Сэр Родрик пробофал снишать количестфо семян, но тогда они не приносят никакой польсы.

– Понятно. – Я кивнула.

Сур Киа рассказала мне по очереди про все ингредиенты, которые только можно встретить в Дортакш и для чего они, в основном, используются. Я пожалела о том, что не взяла с собой пергамент, и боялась, что непременно упущу что-нибудь или забуду, но женщина заверила меня, что завтра не она будет рассказывать мне о травах и порошках, а я ей. Сказала, что проверит, что осталось в моей голове, а что ушло, и расскажет мне всё, о чём я забыла. И так будет повторяться изо дня в день, пока я не запомню всё, что нужно. Меня устраивал такой метод обучения.

VI

Старейшина лекарей смогла освободить для меня несколько часов утром, но после этого всё равно должна была приступить к своим обязанностям в совете. Она сказала, что я могу ходить где захочу и легко пойму, если стражники попросят меня остановиться.

Я растерянно побрела по огромному дворцу, не зная, чего именно хочу и куда конкретно направляюсь. Меня не волновало даже то, что я не смогу попросить своего охранника проводить меня обратно в комнату, если потеряю дорогу.

Го Араф молча шёл за мной, пока я неторопливо прогуливалась по очередному переходу из одного здания в другое. У него за спиной висела внушительных размеров алебарда, но мужчина, казалось, не замечал её. Встречавшиеся на пути слуги ничего не говорили ни мне, ни моему сопровождающему, просто с любопытством провожали меня взглядом, но не останавливались и не прекращали свои дела.

В огороде работало несколько женщин и лишь один мужчина. Он носил вёдра с удобрениями, как я поняла, из загонов тех бурых зверей и вилами раскидывал их под деревья и на грядки. Головы всех работников были покрыты конусообразными соломенными шляпами, защищавшими их от палящего солнца.

Я остановилась у балюстрады, размышляя над разделением обязанностей дортакш по половому признаку: почти все мужчины были воинами, но свидетелем на моём суде была женщина – она сидела на соседнем столбе, носила оружие, плащ и капюшон смотрового. Она точно была воином. Вот и сейчас, землю возделывают женщины, но среди них есть одно исключение. В движениях этого мужчины в тусклой одежде и соломенной шляпе было что-то знакомое. Я присмотрелась к нему внимательнее и вдруг заметила среди грязи на его пальцах лиловые пятнышки чистой кожи.

– Сар Каэдж? – удивилась я.

Мужчина выпрямился и запрокинул голову. Теперь он смотрел на меня снизу вверх, а не я на него.

– О, ты уше проснулась? Страфствуй, – произнёс Сар Каэдж с лучезарной улыбкой. Его светло-зелёное лицо ярко освещало солнце и из-за того, что оно светило ему в глаза, мужчина сильно щурился. – Как тфои раны?

– Всё хорошо, – проговорила я. – Ничего уже не болит.

– Хорошо. – Он снова улыбнулся.

– Что ты здесь делаешь? – поинтересовалась я.

– Мать насначила мне нетелю посора. Каждый тень я буду выполнять работу ниших каст, а потом вернусь на слушбу.

– Низших каст? – Мне стало интересно. – У вас есть разделение на касты?

– Та, – сказал Сар Каэдж и, бросив короткий взгляд за мою спину, продолжил: – Но это не так быстро расскасыфать. Лучше бутет, если ты притёшь после того, как я пройду нетелю посора.

Он поднял ведро и перенёс к следующей грядке. Я прошла за мужчиной и услышала, как Го Араф двинулся позади меня.

– Ты сказал, вернёшься на службу? Ты будешь снова охранять меня?

– Тебе насначили нофого охранника, – отозвался Сар Каэдж, не отвлекаясь от работы.

– Но как же… – Я растерялась, не привыкшая к тому, что мою личную свиту меняют, не спрашивая моего мнения. Отец никогда бы не сделал этого, не говоря уже о Сэре Равалоне и Карин, которые всегда сообща подбирали моих гвардейцев.

Мужчина вопросительно посмотрел на меня, снова подняв голову.

– Сур Киа не спрашивала меня, хочу ли я, чтобы моего охранника заменили, – возмутилась я. – После того, как я выразила своё мнение на суде, это просто несправедливо!

– Я саслужил это накасание, – спокойно ответил Сар Каэдж.

– Я не могу попросить своего нового охранника проводить меня куда-либо. Я просто иду и иду вперёд уже час, я даже не знаю, как вернуться в свою комнату, а он просто идёт за мной, как охотник, и ждёт, пока я упаду от изнеможения.

– Я могу научить его некоторым словам, чтобы ты могла говорить их, и он исполнял твою просьбу.

Мне захотелось ударить мужчину за его упрямство. Он искренне верил в то, что он виноват и больше не достоин сопровождать меня.

– Ты рад разговаривать со мной, – попыталась убедить его я, – и показывать мне красоту садов, ты можешь рассказать мне об обычаях и о том, кто такие моа, показать дерево рав и ещё много всего, что не может этот надзиратель просто потому, что не знает мой язык.

– Ты не насываешь имени потому, что не хочешь, чтобы он снал, что ты говоришь о нём?

– Да, – смущённо пробормотала я.

– Почему?

– Мне кажется, невежливо будет выражать своё недовольство.

– Но ты ведь всё равно выражаешь его мне.

– Да, но так он не обидится.

– Да, но так это будет ложью.

Я вздохнула. Мне ужасно хотелось пить, а от яркого света разболелась голова.

– Люди предпочитают лгать, чтобы не ранить чувства других, – объяснила я. – Я не хочу, чтобы мой новый охранник думал, что он виноват в чём-либо. Я недовольна именно тем, что меня не спросили, желаю ли я, чтобы меня охранял другой.

– Ты хочешь скасать, ты бы выбрала меня? – удивился воин.

– Именно это я и хочу сказать, да.

Сар Каэдж задумчиво прислонил подбородок к тыльной стороне своих ладоней, сцепленных на черенке вил.

– Я думаю, ты можешь скасать матери о сфоём выборе. Она мошет послушать тепя, как послушала на суде.

– Я попробую.

Зеленокожий мужчина неловко улыбнулся, а затем посмотрел на пустые вёдра.

– Мне нушно продолшать работать.

– Извини, что отвлекла тебя.

– Как ты и скасала, я рад гофорить с тобой. Хочешь, чтобы я перевёл что-нибудь тфоему охраннику?

– Да, скажи ему, чтобы проводил меня в комнату. Я потеряла дорогу.

– Хорошо, – отозвался Сар Каэдж и обратился к Го Арафу, употребив знакомую мне конструкцию «Орфелана говорит», вот только слово «говорит» на дортакш звучало как «утуэ».

Затем воин снова посмотрел на меня:

– Не ходи искать меня савтра, – сказал он. – Я поеду отвосить тела эгэв на пустошь огня. – Сар Каэдж передернул плечами и, подняв вёдра, ушёл.

Он был уверен в том, что ему придётся пройти через всю неделю позора, и смиренно принимал это. Для меня это означало лишь то, что он не заслуживает этого наказания.

Го Араф дождался, пока я посмотрю на него, а затем указал рукой в коридор. Конечно, он не позволит мне идти позади него. Из-за этого мне приходилось оборачиваться на каждой развилке и смотреть, куда он укажет.

Добравшись до комнат, я первым делом заглянула к Карин. Девушка продолжала мирно спать, а лекарка сидела над ней и стрекотала исцеляющую песнь. После того, как узнала о семенах мокри, я больше не беспокоилась о том, что Карин не просыпается. Лекарки дортакш действительно знают своё дело, несмотря на то что поначалу их методы казались мне странными. Стрекотание? Прикосновения пальцами? Исцеляющая песнь? Это всё только дополняло настоящую медицину.

Оставшийся день я провела в своей комнате, пытаясь по памяти нарисовать цветы и листья, которые показывали мне утром, но получалось весьма посредственно, поэтому я быстро бросила это занятие. Служанка принесла для меня еду и молоко, Го Араф неподвижно сидел у дверей, положив свою алебарду на колени. Неужели зелёные воины могут держать свой пост не меняясь? Разве ему не нужно отходить, чтобы поесть или опорожниться? В конце концов, отдохнуть от меня и побыть с семьёй?

Утром меня снова разбудила лекарка. Я узнала в ней одну из сопровождающих Сур Кии в первый день. Сегодня я взяла свои записи, намереваясь всё подробно зарисовать и задержаться в библиотеке, чтобы просмотреть книги сэра Родрика, если он оставил хоть что-нибудь в Дортакш.

– Го Араф скасал, ты искала Сар Каэдж, – произнесла Сур Киа вместо приветствия, – и найдя, гофорила с ним и отвлекала от работы. – Старейшина с любопытством смотрела на меня, не понимая моих мотивов.

«Конечно сказал! – Я разозлилась. – И будет говорить всё, как соглядатай сплетника».

Вслух мне удалось совладать со своим негодованием:

– Я не искала Сар Каэджа. Я гуляла по дворцу и, заметив мужчину среди женщин, я думала, почему он там. А когда присмотрелась, это оказался Сар Каэдж.

– На нетеле посора мужчины отбыфают накасание фместе с женщинами, – спокойно сказала Сур Киа.

– Все, кто там работал, отбывают наказание?

– Нет, – ответила она. – Нишие касты фыполняют эту работу фсегда.

– Понятно, – кивнула я. – Сар Каэдж снова будет охранять меня после недели позора?

– Почему ты спрашифаешь об этом?

– Я не просила, чтобы его наказывали, а значит не просила о том, чтобы его заменили на другого.

– Но как я могу доферить ему тепя и всё ещё слабую Карин, если он уже рас не опрафтал моего доферия?

– Ты думаешь, он не понял своей ошибки? Ты думаешь, он повторит её снова?

Сур Киа утомлённо прислонила лоб к своим пальцам.

– Пообещай мне, что ты больше не посфолишь Сар Каэдж софершить глупость настолько блискую к исгнанию. Пообещай мне, и я отменю накасание сеготня же.

– Я смогу пообещать тебе, только если узнаю, за что его могут изгнать.

– Если с тобой или Карин снова что-нибуть случится, ты не сможешь гофорить за себя. – Она подняла на меня извиняющиеся глаза и сказала правду: – Мне не важно, повретит ли тебе эгэв, или ты упатешь с моа, или поранишься об оружие, или как-то ещё повретишь себя… – Сур Киа замолчала, подбирая слова. – Мой сын очень дорог мне, как тепе дорога тфоя Карин.

– Я понимаю, – произнесла я, действительно понимая.

– Поэтому пообещай мне, что его не исгонят ис-са тепя.

– Я обещаю, что буду осторожна.

– Хорошо.

Сур Киа прикрыла глаза и загудела своими дортоа. В комнату явился Го Араф. Он выслушал старейшину, а затем, коротко кивнув, вышел.

– Я скасала Го Араф, чтобы он сообщил Сар Каэдж моё решение, как только сын приедет с пустоши огня. Я скасала Го Араф, чтобы после этого он вернулся к сфоей обычной работе.

– Спасибо. – Я поклонилась.

– Теперь расскаши мне об этой трафе. – Сур Киа взяла голубую связку листьев и отогнула один, показывая мне его. Она думала, что так я лучше смогу узнать растение, но это была единственная голубая трава среди лекарственных – тумьюл.

Старейшина вынуждена была удалиться, чтобы, как я поняла, принять роды у какой-то садовницы. Она назвала это «помочь детям увидеть свет» и, возможно, я поняла её неправильно, но у меня ещё будет время выяснить, что это значит, позже.

Мне не разрешили остаться в лекарской библиотеке одной, а Го Арафу, как стражнику, нельзя было входить туда без приглашения. Нам с ним ничего не оставалось, кроме как вернуться в мою комнату. Точнее, я вернулась в свою комнату, а он шёл за мной и сел на скамейку сторожевого, стоило мне раскрыть дверь.

***

На улице было уже темно, когда в мою комнату постучали.

– Войдите, – отозвалась я.

Это был Сар Каэдж и выглядел он ужасно уставшим. Войдя, воин сразу же осторожно опустился на пол возле кровати, на которой сидела я, и прислонился к ней спиной. От Сар Каэджа пахло банными травами, а рубашка прилипла к груди потому, что он надел её на мокрую кожу.

– Го Араф скасал, мать сочла тостаточным моё накасание, – не смотря на меня, произнёс мужчина. Я пыталась понять, обрадовала его эта новость, или нет. – Ты гофорила с ней?

– Да, – негромко ответила я.

– Я так и потумал, – отозвался он, кивнув.

– Ты не рад? – спросила я, и Сар Каэдж повернул ко мне голову.

– Сначала суд Кадша, теперь нетеля посора. Я просто не могу верить, что это происхотит со мной.

– Но вот ты здесь, сидишь на полу, – улыбнулась я.

– Так мне утобнее на тепя смотреть.

– Как прошёл день?

Сар Каэдж поморщился от моего вопроса.

– Для меня это хутший день во всей нетеле посора. Воины нисших каст убирают мёртвых эгэв с окраин садов. Их тела большие и тяжёлые, поэтому часто приходится растелять их на части и относить в повоски по кускам. Моа не помогают нам потому, что слошно следить, что они могут съесть в дороге. Воины весут повоски вместо моа. Весь день, до самой пустоши.

– А что это за пустошь огня?

– Это место, где фсегда горит огонь. Всю мою жиснь он горел там. Ни дожди, ни что ещё не могут его погасить.

– Интересно…

– До появления эгэв там было красифо. Но теперь…

– Всё усеяно трупами…

– Та. – Сар Каэдж опустил голову.

– Мы тоже никого не подпускаем к трупам и сжигаем их.

– У вас дома есть моа?

– Нет, но у нас есть медведи и олени, волки, лисы, белки… много разных животных, которые превращаются в эгэв.

– Я понял.

– Я была дома всего несколько дней назад… – задумчиво проговорила я, – изучала золотую воду, через которую пришла сюда, помогала собирать здоровых зверей в заповедник. В Балтхиоре уже было холодно, и мы беспокоились, что еды не хватит на всю зиму… И вот я здесь… И честно, я тоже не могу поверить, что это происходит со мной.

– Ты не рада?

– Мне… страшно. Я столько всего не успела сделать… Что, если я никогда не вернусь?

Сар Каэдж снова опустил голову, размышляя о чём-то.

– Я так и не скасал тепе «спасибо».

– С кем же я буду разговаривать, пока Сур Киа занята, а Карин спит, если тебя изгонят? – Я улыбнулась, пытаясь поднять ему настроение.

– Это странная шутка, – ответил Сар Каэдж. – То есть я вижу, что ты шутишь – ты улыбаешься, но я не понимаю, что в этом могло быть смешного?

– Мои слова значили, что я рада, что ты остался.

– Но ты сказала по-другому.

– Да. Но значение было таким.

– Хорошо, – произнёс мужчина. – Тогда я хочу скасать, что мне тоше не с кем будет расговаривать так… так свободно, если ты не останешься.

Я не знала, что мне ответить на это. Как он может говорить со мной свободно, если кертодольский для него не родной? Или всё это из-за его дортоа? Несоответствия во внешности, из-за которого другие отказываются воспринимать его?

– Я ничего не стелал для тепя, чтобы искупить вину, а ты сделала мне добро второй рас.

– Ты не заслуживал наказания.

– Но я повредил тебе. И расстроил мать. Нетелю посора я точно саслужил.

– Люди могут прощать просто так.

– Что сначит «просто так»?

– Это значит, я могу простить тебя легко, и ты не должен ничего делать для этого.

– Люди добры.

– Не всегда, – задумчиво проговорила я. – Есть люди, для которых можно сделать много, но они никогда не простят.

– Сначит, люди прощают не са дела. Люди прощают «просто так» всегда.

– Можно и так сказать. Можно ещё сказать, люди прощают со временем, когда забывают плохое.

– Ты сабыла плохое?

– Я не видела плохого в твоих мыслях.

– Недостойно – это плохо.

– Недостойно это недостойно. Я тоже вела себя недостойно, оглушая тебя.

– Моё тело не было повреждено. А твоё было.

– Теперь я здорова. Забудь плохое.

– Хорошо. Если ты сабыла, я тоже сабуду.

– Вот и отлично.

Мы просидели какое-то время в молчании. Сар Каэдж, казалось, наслаждался отдыхом в тишине, и мне не хотелось беспокоить его. Я просто рассматривала дортоа мужчины, привалившись к стене, и размышляла, гибкие ли они, как человеческие уши, или жёсткие, как рога животных.

– Го Араф передал мне пост сейчас. Я шёл спать, – тихо сказал Сар Каэдж.

– Разве он не мог остаться до утра и позволить тебе отдохнуть?

– А хотел ли?

– Ты можешь спать на моей кровати, а я посплю с Карин. Никто не посмеет обвинить тебя в том, что ты был не с нами.

– Это… будет очень странно, – задумчиво произнёс он. – Когда утром лекарка придёт будить тебя и найдёт меня в твоей кровати.

Я усмехнулась.

– Хочешь, запри мою дверь на ночь. Я никуда не сбегу.

– Я останусь на полу, если ты расрешишь мне.

– Не вижу причин запрещать тебе что-либо в твоём собственном доме.

– Это сначит «да»?

– Да, делай как тебе удобно.

– Спасибо.

Я ожидала, что мужчина вытянется на полу в полный рост или устроится удобнее, но он просто остался сидеть, как и сидел, прислоняясь спиной к краю кровати, только опустил подбородок к груди.

– Добрых снов, – тихо сказала я перед тем, как лечь.

– И тебе.

VII

Я проснулась от возмущённого крика женщины: лекарка, пришедшая разбудить меня, увидела Сар Каэджа в моей комнате и, похоже, ей это очень сильно не понравилось. Ночью мужчина развернулся, и теперь верхняя часть его тела покоилась у изножья моей постели. Он не проснулся от крика, и лекарка начала стучать кулаками по спине спящего воина и что-то причитала.

– Тише! Успокойтесь! – попыталась вмешаться я и потянулась к рукам женщины, чтобы она перестала бить Сар Каэджа.

Лекарка что-то сказала мне и пнула его ногой. И только после этого мужчина задвигался и открыл глаза. Он вдохнул воздух с тонким свистом и, выпрямившись, начал оглядываться вокруг. Женщина потянула воина за одежду, чтобы он встал, а затем бесцеремонно вытолкала за дверь, как будто он был в чём-то виноват.

– Что происходит? – спросила я.

Она поставила передо мной чан с водой и тарелку с фруктами. Конечно, эта Дортакш, как и все остальные, не понимала моих слов. Интересно, какое правило Сар Каэдж нарушил, оставшись в моей комнате? Если лекарка расскажет об этом Сур Кии, то у него опять будут неприятности. Вот же заноза! Если бы я знала, что невинный сон может вызывать столько возмущения, позволила бы я ему остаться в моей комнате на ночь?

– К чёрту! – выкрикнула я и, надев сандалии, вышла в коридор.

Сар Каэдж тёр шею, стоя у края террасы и смотря в сад. Он обернулся, когда женщина прострекотала что-то своими дортоа позади меня.

– Кто-нибудь объяснит мне, что происходит?!

– Да Шеа тумала, что я вошёл в тфою комнату, когда ты спала, чтобы… – Мужчина задумался, подбирая слово.

– Чтобы что? – спросила я, когда моё терпение кончилось.