Через Суть Сердца. Книга 2. Рай

– Я фыгляжу неприлично? – спросил Сар Каэдж, поймав мой взгляд.

– Нет, я просто…, – пробормотала я. – Вчера я думала, что это броня, но теперь я вижу, что…

– Броня, как была на тфоей подруге? Желесная одешда?

– Да, люди используют её для защиты.

– Люди ф Садах Дортакш сфарятся точно еда, если будут ходить в желесной одешде долго или потнимутся на столбы.

Не сказав ничего больше, Сар Каэдж снова подхватил меня на руки, и я смогла рассмотреть его грудь вблизи: пластины плотно находили друг на друга, и кожа туго облегала их, образуя глубокие складки, раскрывающиеся при движении плеч. По бокам, там, где у человека находились бы рёбра, у зелёного воина виднелась мягкая ткань, вздымающаяся при дыхании – слабое место или не жизненно важные органы? Я не удержалась и коснулась этого, на первый взгляд, мешка. Почувствовала под рукой рёбра и очень удивилась этому – эндоскелет в сочетании с экзоскелетом? Сар Каэдж вопросительно посмотрел на меня, замедлив шаг, но я покачала головой и смущённо убрала руку.

Воин пронёс меня по тому самому белому лабиринту и, подойдя к одному из столбов, поставил на высокую деревянную лестницу. Я крепко схватилась за перекладины, пока он кричал что-то наверх. Ему ответили недовольным тоном, и я увидела, как один из сторожевых спустился по верёвке вниз. Они перебросились ещё несколькими грубыми фразами, скаля зубы, а потом Сар Каэдж намного мягче обратился ко мне:

– Ты сможешь сабраться сама? Я могу всять тебя на плечи.

Я представила, как сижу на плечах у высокого воина и держусь одними лишь ногами, пока он поднимается на эту огромную колонну, и у меня закружилась голова.

– Да, я могу, – ответила я и начала карабкаться вверх по широкой трясущейся лестнице.

Сар Каэдж, вместо того чтобы дождаться, пока я заберусь наверх, начал подниматься вровень со мной, закрывая своим телом и плащом от порывов ветра.

– Тебе гофорили, что ты медленная? – проговорил он в мою макушку, когда мы проделали примерно половину пути.

– А тебе говорили, что ты дылда? – огрызнулась я.

– Я полагаю, это оскорбление, – с улыбкой отозвался он, – сначит, точно гофорили.

Я фыркнула в ответ.

– Я прифяшу тебя к сфоей спине, когда будем спускаться.

– Вот так угроза, – буркнула я, тяжело дыша.

Мои руки гудели от непривычного подъёма. Дома мы поднимались в башни по винтовым каменным лестницам, а приставные использовались только для амбаров и осады крепостных стен. Ни туда, ни туда я ни разу не взбиралась.

Всё-таки добравшись до самого верха, я повалилась на ковёр, на другой стороне которого сидел зелёный сторожевой. Мужчина с интересом рассматривал меня, пока Сар Каэдж не навис надо мной, взглядом намекая, чтобы я убралась с дороги. Мне пришлось встать и подойти вплотную к дежурному, чтобы мой сопровождающий тоже мог сесть.

Сторожевой с любопытством проследил за моим движением, но затем безучастно перевёл взгляд на горизонт. На площадке помещались только два зелёных воина и бурдюки с водой. Я стояла на небольшом промежутке между мужчинами. Оба воина только сидя на полу были одного со мной роста. Я осторожно положила руки на их плечи, потому что у меня кружилась голова от осознания, как высоко я нахожусь от земли.

Передо мной раскинулась обширная белая пустошь, на которой изредка росла голубая трава и поблёскивали розовые островки скверны. За пустошью виднелась наполовину мёртвая сухая роща, выжженная пустынным солнцем. Я видела, как в этой роще возились чёрные звери, они топтались вокруг вироточины, хотя с этого расстояния и нельзя было точно сказать, что это она.

– Вы не убиваете их сразу, как видите? – спросила я.

– Эгэв слишком много, а шум постоянно привлекает новых, – ответил мне Сар Каэдж, смотря туда же, куда и я.

– И они не забредают на территорию дворца? – удивилась я.

– Воины, как Сод Оф, который привёс тепя, собирают стаи, которые потхотят слишком блиско, а потом мы пожинаем их.

– У каждого из воинов свои обязанности?

– Нет, но наше желание тоше учитывается. Сод Оф больше любит выестки, а я претпочитаю смотреть со столба, но когда мне это надоедает, я гофорю старейшине воинов, и он оставляет сидеть на столбе другого.

– А сейчас тебя назначили охранять меня?

– Та.

Я кивнула, снова устремив свой взгляд вдаль. За рощами, справа от меня поднимались горы, подёрнутые мутной дымкой, а слева виднелись сады, на которые я смотрела изнутри дворца. Город зелёных воинов действительно был лабиринтом, но очень ровно выверенным, симметричным. Самый его центр загораживала белая крепость, так как она была выше множества одноэтажных зданий, но края этого архитектурного ансамбля, уходящие к высоким стенам, поражали своей точностью, не имеющей ничего общего с привычными мне городами, в которых все дома отличались друг от друга, строясь и достраиваясь в разное время. Зато сады и дворы, которые мне вчера показывал Сар Каэдж, не повторялись. В них, возможно, были одни и те же деревья, одинаковые пруды, похожие загоны с животными и грядки, но ни один сад не копировал другой.

За пределами дворцовых стен, я видела, росли ещё сады, но деревья в них местами были сожжены огнём, обломаны и даже вырваны с корнем.

– Раньше те сады были прекраснее дфоров дворца, – сказал Сар Каэдж, следя за моим взглядом. – Но теперь там иногда сопирают эгэв.

– За стеной всегда опасно? – спросила я.

– Мы сейчас са стеной.

Я осмотрелась – и правда. Никакой стены не было, только колонны.

– Поэтому ты взял оружие?

– Та. Но не бойся, после жатвы много эгэв не бутет. К тому ше, воины всегта помогут нам.

Я не боялась. Мы сидели так высоко, как не достанет ни один, даже самый свирепый и огромный дедр, а вокруг нас находилось не меньше полусотни вооруженных зелёных людей.

Послышался детский голос, и Сар Каэдж опасно накренился, смотря вниз. Я невольно сжала руку на его плече, хотя знала, что не удержу мужчину, если он начнёт падать. Сар Каэдж выслушал ребёнка – я не видела, девочка это или мальчик – и крикнул что-то вниз.

– Что такое? – с беспокойством спросила я. – Что-то с Карин?

– Нет, – успокоил меня мужчина. – Мать совёт нас.

Он отстегнул плащ от своих оружейных ремней и накинул его на меня.

– Что ты делаешь? – спросила я.

– Я же гофорил, что прифяжу тебя к сфоей спине, когда мы бутем спускаться.

– Мы будем спускаться по верёвке? – в ужасе проронила я.

– Так быстрее, – только лишь ответил Сар Каэдж.

Он крепко обвязал вокруг моей талии один из своих ремней и переплёл его с креплениями плаща, затем оторвал меня от ковра и рывками потряс:

– Хорошо?

Я всё это время смотрела на его зелёное лицо с высокими скулами и выдающимися надбровными дугами, линии которых уходили за виски и перетекали в дортоа. Боялась отвести взгляд и увидеть, на какой высоте он меня поднял, начать думать о том, как легко меня может снести порывом ветра. Я смогла только кивнуть в ответ на его вопрос, и мужчина пристегнул меня к своим ножнам, а после вскинул на спину.

Посмотрев в небо, я почувствовала, как мои глаза начинают слезиться то ли от яркого света и ветра, то ли от страха. Сказав что-то сторожевому, Сар Каэдж стал спускаться. И я завизжала, ощутив свободное падение. Мы резко остановились, повиснув на верёвке.

– Что за страшный свук ты изтаёшь! – закричал мужчина. – Все потумают, что я тебя убифаю!

– Пожалуйста, пожалуйста, продолжай спускаться, – взмолилась я, смотря вниз.

Мои ноги и руки безвольно болтались в воздухе, я не могла справиться со страхом. Когда воин расслабил ладони, и мы ускорились на пути к земле, я снова не смогла сдержать крик.

– Ты специально оглушаешь меня? – разозлился Сар Каэдж.

– Нет! – отозвалась я. – Я хочу вниз, спусти меня на землю! – Я зажала рот руками, чтобы в этот раз не закричать, и зажмурилась.

Горячий ветер бросал мои волосы из стороны в сторону, и я чувствовала себя маленькой девочкой, а не солдатом, бесстрашно сражавшимся с дедрами. Сейчас я не могла победить высоту, она не умрёт от моего меча, как отравленное животное.

Наконец Сар Каэдж стукнулся ногами о твёрдую землю и сбросил меня, развязав узел. Я упала, от неожиданности не успев приготовиться к приземлению, и больно ударилась о землю бедром и плечом, оцарапала правую ладонь в кровь и почти ударилась челюстью, но рука спасла меня.

От боли у меня перехватило дыхание. В последний раз я ощущала такое, когда упала с дерева в Кертодоле. Нам с Карин тогда было по пять или шесть лет, мы играли в саду и лазали по деревьям, убегая от нянечек. В тот раз я чудом ничего не сломала, но в этот уже не была так уверена. Дома я упала на мягкую землю, а сейчас подо мной были острые камешки песчаника, раскрошившиеся и смешавшиеся с кровью на моей ладони.

Я перевернулась с пострадавшего бока на другой и прижала руку к саднящему плечу, подтянула колени к груди, чтобы боль поскорее стихла. Моё лицо было мокрым от слёз. Это были слёзы страха, теперь смешавшиеся со слезами боли. Мне не хотелось вставать или идти куда-то, я стремилась просто переждать, пока боль стихнет, но Сар Каэдж не позволил мне этого. Увидев моё состояние, воин в панике упал на колени рядом со мной и поднял с земли за плечи, только усилив боль.

– Прости меня, прости мою грубость, пошалуста! – Он, похоже, не ожидал, что я могу повредиться, упав с высоты собственного роста. – Я не хотел обишать тебя, но ты так ужасно кричала, я не мог это фынести!

Сар Каэдж не знал, что ему делать, и поэтому просто держал меня на весу в паре дюймов от земли. Я пыталась осторожно достать до неё ногой, но мне это никак не удавалось.

– Я расослился и поэтому осфободил тебя! – пытался оправдаться мужчина. – Я не снал, что ты так упадёшь! Скажи мне, что мне стелать? Как я могу тепе помочь? Отнести тебя к лекаркам?

– Отпусти, – прошептала я, и воин бережно поставил меня на землю и не убирал ладони с моих плеч, пока я не села обратно на белый песчаник.

– Прости меня, я не снаю, как искупить сфою вину. – Он снова протянул ко мне руки, но, так и не прикоснувшись, убрал их.

Со всех столбов, позабыв о надзоре за границами, на нас глазели сторожевые. Я осторожно подвигала плечом, затем ногой, ощупала их ещё раз. Кости были целы, но синяки завтра будут столь же красочными, сколь ночное зимнее небо. Возможно, я какое-то время буду хромать.

– Я… – пробормотала я дрожащим голосом и вытерла лицо рукавом. – Я не держу обиду на твою грубость.

Я действительно понимала, что зелёный воин не намеревался мне вредить. Сар Каэдж молча слушал меня и смотрел так, как будто я перепутала слова, или он сам неправильно выучил их значение.

– Я боюсь так быстро спускаться, – попыталась объяснить я. – Мои внутренности сжались от страха, и я не могла контролировать свой крик. Сур Кии скажут, что я кричала, скажи ей, что люди всегда кричат, когда спускаются с высоты. Это не будет ложью.

– Но что делать с твоими ранами? – Он указал на моё плечо. На руке Сар Каэджа осталась моя кровь, а на светлой шёлковой ткани халата расползалось алое пятно. – Другие вители, как ты упала. Я виноват, – спокойно произнёс мужчина, и в подтверждение его слов два дворцовых стражника взяли Сар Каэджа под руки.

Они подняли воина на ноги, оттаскивая от меня, а после забрали его оружейные ремни и плащ вместе с капюшоном.

– Стойте! – закричала я. – Что вы делаете?!

В Кертодоле за такую оплошность мужчину повесили бы, но мы были в не Кертодоле, и здесь я являлась всего лишь гостьей, а не принцессой, но, возможно, это было ещё хуже. Я встала, не замечая ноющую боль в бедре, и захромала в их сторону. Один из стражников обратился ко мне, но я не поняла ни единого слова.

– Тур Амат спрашифает, что я с тобой стелал, – ровно проговорил Сар Каэдж, не сопротивляясь хватке стражников. – Можешь не отвечать ему, они всё рафно не поферят моим слофам.

– Сар Каэдж не виноват! – воскликнула я. – Переведи им! Переведи им! – Я дотянулась до руки мужчины, коснулась лиловых кончиков его пальцев, выражая этим то, что не боюсь его, и не он повредил мне.

– Спасибо, благородная принцесса, – ответил Сар Каэдж, и уголки его губ дрогнули в робкой улыбке. Он не верил, что это поможет.

Второй стражник крикнул что-то наверх, вероятно, потребовал спуститься свидетелей, а затем жестом показал мне идти с ними. Воинам пришлось шагать очень медленно, чтобы я, хромая, успевала за ними. Никто не позволил Сар Каэджу взять меня на руки, хотя он говорил что-то мужчинам, оборачиваясь на меня, пока Тур Амат не рявкнул на него.

Мы вошли во дворец, один из стражников прогудел что-то своими дортоа, и две женщины оттеснили меня от мужчин, толкая в маленькую комнату, из которой пахло травами.

– Что с тобой будет? – с беспокойством спросила я, но Сар Каэдж не ответил, смиренно провожая меня взглядом. – Пропустите! – закричала я, когда лекарки настойчиво преградили мне путь, но им всё-таки удалось затолкать меня в комнату и закрыть двери. – Сур Киа! – закричала я на это. – Позовите Сур Кию! – Они должны узнать её имя. – Сур Киа!

Женщины замешкались, и мне удалось распахнуть двери и вырваться в коридор. Сар Каэдж удивлённо обернулся, увлекаемый стражниками. Я не могла позволить себе просто ждать, пока всё решится – вдруг они что-то успеют сделать без меня? Вдруг они сделают что-то непоправимое?

Своими криками я переполошила весь дворец, и слуги бросили свои дела, пытаясь посмотреть, что случилось. Стражник спросил у Сар Каэджа, чего я хочу. Мне не нужно было знать язык, чтобы понять это, и мужчина что-то объяснил ему. Воины остановились, и я смогла дохромать до них.

– Что ты сказал им? – спросила я Сар Каэджа.

– То, во что бы они поверили: ты хочешь, чтобы тепя лечила старейшина лекарей.

– Сур Киа – старейшина?

– Да.

– А почему они остановились?

– Мать сможет перефести тфои слова.

– Хорошо, – сказала я и привалилась к стене, немного успокоившись.

– Почему ты не посфолила лекаркам осмотреть тепя?

– Я что, просто должна была смотреть, как тебя уводят? У меня дома тебя могли бы лишить жизни, если бы ты был так неосторожен с королевской особой.

– Прости меня, – снова сказал Сар Каэдж.

– У тебя, похоже, сейчас чуть большие проблемы, чем у меня.

Мужчина криво усмехнулся, обнажив две пары верхних клыков.

– Я не снаю, кто бутет гофорить са тепя. Мать не смошет это стелать – она веть моя мать. А те, кто не понимает тфои слофа, будут смотреть только на тфои раны.

Тур Амат дёрнул Сар Каэджа за плечо и рявкнул что-то, вероятно, потребовав заткнуться или говорить на языке садов. Мужчина замолчал, просто смотря на меня, будто пытаясь передать свои мысли, но я не могла их услышать.

V

Первое, что сказала Сур Киа, когда толпа пропустила её, было:

– Ума расэ, Сар Каэдж! – Она была явно разочарована, и звучало это как: «Ну что ты опять натворил?»

Посмотрев на меня, старейшина покачала головой и попыталась отогнать стражников, сказав им, что сама разберётся со своим сыном, но воины строго ответили ей, упомянув имя Кан Сарта. Сур Киа поджала губы. Кажется, в такие неприятности её сын ещё не попадал.

– Тур Амат гофорит, Сар Каэдж пофредил тепе – это прафда? – с беспокойством спросила жёлто-зелёная женщина у меня.

– Нет, – спокойно ответила я. – Я сама повредила себе.

Сур Киа перевела это стражнику, но он покачал головой. Даже сам Сар Каэдж не поверил мне, удивлённо округлив глаза.

– Как вы будете решать, что случилось, если никто, кроме этих двоих не пожелал учить моё наречие? – обратилась я прямо к Тур Амату.

– Кан Сарт, – отозвалась Сур Киа. – Кан Сарт бутет слушать наши дортоа и примет решение.

– Мать, Орфелане нужно салечить раны, – сказал Сар Каэдж, и женщина отдала распоряжение, а затем загудела своими дортоа так, что это отдалось в моей голове болью, и слуги разбежались по своим делам.

– Я долшна буду покасать тфои раны Кадшу, – устало проговорила Сур Киа, – бутет лучше, если мы покашем их, – и, протянув мне руку, помогла идти.

– Не саступайся са меня, – пробормотал Сар Каэдж мне в спину. – Я всрослый и могу ответить са сфою вину. Я нетостойно потерял расум от слости, и поэтому нафредил тепе.

– Твоей вины тут нет, – твёрдо сказала я. – Ты не намеревался мне вредить. Почему меня никто не слушает?!

– Потому, што они не понимают тфои слофа, – ответила мне Сур Киа. – Ты маленькая, как наши дети, а Сар Каэдж высокий и сильный. Если бы у тепя дома обители бы дитя, стражники не фступились бы за него?

– Но я не ребёнок.

– Я попробую расскасать это Кан Сарту, – вздохнула она. – Попробую попросить его, чтобы ты гофорила са себя сама.

Сур Киа была очень расстроена и взволнована, она перебирала в голове возможные варианты развития событий, смотря в пустоту, и думала о том, что будет говорить судье. Это явно читалось на её лице. Я и сама думала об этом.

В зале Кадша всё уже приготовили. Правитель сидел на троне в центре зала, освещённый отражённым светом, льющимся из окон под потолком; воины и женщины в пёстрых одеждах стояли в тени его великолепия, чтобы посмотреть на суд и послушать, что он решит.

Сур Киа сопроводила меня на пуфик, стоявший близко к трону Кан Сарта, и сняла с меня халат, обнажив плечи и шею. Кровь уже высохла и легко отлепилась с тканью, когда женщина потянула за рукав. Кан Сарт внимательно смотрел на мои синяки, уже успевшие проявиться, и на высохшую ссадину, которая и была причиной пятна, растёкшегося по ткани. Сур Киа промыла мою ладонь и плечо, наложив на них прохладную мазь, и осторожно перевязала бинтами. Затем она потянулась к моему поясу, чтобы снять с меня шаровары, но я не позволила ей.

– Ты плохо хотишь, – прошептала она.

– Нет, – твёрдо ответила я, вцепившись в её руку.

Сур Киа встала с пола и выпрямилась, смотря на Кадша. Он спросил что-то, но лекарка покачала головой, а затем указала на меня. Зелёный правитель спросил что-то ещё, наверное, как может он верить её переводу, если она мать обвиняемого. В ответ на это женщина запела своими дортоа.

Уличные музыканты в Кертодоле воспроизводили подобные чистые и глубокие трели на искусно вырезанных деревянных флейтах, и все вокруг люди замолкали, наслаждаясь. Я любила слушать их на фестивалях и празднествах во дворце, слушала и сейчас. Это была песня о чистоте: закрыв глаза, я видела только белый свет и безоблачное предрассветное небо. Старейшина вложила всю свою душу в эту песню.

После того, как Сур Киа замолкла, в зале воцарилась совершенная тишина. Я не слышала даже своего дыхания. Кан Сарт медленно кивнул и заговорил. Все присутствующие впитывали его слова, а затем Сур Киа перевела их для меня, судя по всему, сильно сократив официальную часть:

– Кан Сарт посфолил мне быть тфоим перефотчиком, но гофорить ты бутешь са себя сама. Я скасала ему, что дочь прафителя Кертодола не нуштается в том, чтобы её сащишали как жифотное без голоса. Поэтому Кан Сарт спрашифает у тепя, как ты получила эти раны?

– Я не успела приготовиться к прыжку, когда Сар Каэдж отпустил меня, – тщательно подобрав слова, произнесла я.

Сур Киа громко проговорила мой ответ, переведённый на язык Садов, в зал.

– Кан Сарт спрашифает, поэтому ты кричала?

– Нет, – ответила я.

– А почему ты кричала?

– Я пожелала взобраться на столб, – сказала я, подумав, что не стоит упоминать о том, что Сар Каэдж сам предложил мне это, – и испугалась высоты, когда мы спускались.

Я услышала недоумённое стрекотание вокруг, после того как Сур Киа перевела мои слова на дортакш. Обернувшись, я увидела Сар Каэджа, растерянно слушавшего происходящее. Два стражника держали его за вывернутые за спину руки, не давая выпрямиться. Он посмотрел на меня, вопросительно вытянув губы, а затем перевёл взгляд на Кан Сарта. Я тоже посмотрела на правителя.

Сур Киа опустилась на колени, чтобы тихо переводить для меня слова Кадша: «Он потреповал Сар Каэджа». Мужчину принудили встать и поставили недалеко от меня на колени так, чтобы он не был выше сидящего Кадша. Далее старейшина негромко переводила всё происходящее:

«Кан Сарт спросил, почему фы всобрались на столб. Сар Каэдж скасал, что он претлошил тебе покасать место, где он дежурит, и ты согласилась».

Я про себя возмутилась тому, что он упомянул то, о чём я решила умолчать.

«Кан Сарт спросил, когда ты сакричала. Сар Каэдж скасал, что ты кричала, когда он скольсил по верёфке фниз, и самолкала, когда останафлифался. Сар Каэдж скасал, что его расослил этот свук».

Я слышала, что мужчина говорит не только словами, но при этом ещё едва слышно стрекочет дортоа. Возможно, любое отклонение от правды будет услышано правителем – на то он судья и Кадш.

«Кан Сарт спросил, когда ты пофредилась. Сар Каэдж скасал, что думал, что человек может присемлиться с такой высоты и не повретить сепя, поэтому отпустил тепя на семлю, как ты просила. Сар Каэдж скасал, что должен был метленно поставить тепя, но потумал об этом только когда ты уже пофредилась. Сар Каэдж скасал, что тут же приснал сфою ошипку и принёс исфенения».

– Да, – пробормотала я, с беспокойством смотря на Кадша. Он невозмутимо продолжал суд.

«Кан Сарт спросил, что Сар Каэдж телал, когда потошли стражники. Сар Каэдж скасал, он пытался помочь тепе».

Правитель посмотрел на меня, затем на стражников, и на двух свидетелей, одним из которых был мужчина, который сидел вместе с нами на столбе, а другой – женщина, спустившаяся с соседнего столба.

– Кан Сарт спрашифает, прафда ли то, что Сар Каэдж пытался помочь тепе.

– Да, – звонко произнесла я, встала и в подтверждение своих слов положила ладонь на обнажённое прохладное плечо Сар Каэджа.

Воин снова удивился моему поведению, рассматривая меня своими золотисто-персиковыми глазами. Они сверкали в полумраке совсем как тогда ночью, но сейчас я могла ясно видеть его, и поэтому этот ночной отблеск был сумрачным, как глаза кошки, смотрящей на тебя из тёмного угла посреди дня.

– Кан Сарт гофорит, что рас ты не дершишь обиты на моефо сына, то и накасыфать его не са что. Исфенения были срасу принесены. Кан Сарт гофорит, ваши версии происошетшего дополняют друг друга, и в них нет протифоречия, а сначит спрашивать сфидетелей нет натопности. Суд окончен.

Кивнув, стражники вернули Сар Каэджу его оружие и плащ. Он растерянно прижал вещи к груди, как будто позабыл, что с ними полагается делать.

– Возьми меня за руку, чтобы он не видел, что я плохо хожу, – сказала я мужчине. Это не имело большого значения, но я всё равно отчего-то беспокоилась под взглядом Кадша.

Сар Каэдж поднялся с колен и протянул мне правую руку. Я крепко обхватила два его пальца и почти повисла на нём, пытаясь поставить свои ноги так, чтобы первый мой шаг был верным.

Войдя в свой дом и скрывшись от глаз стражников, Сар Каэдж бросил вещи на первую попавшуюся скамью и поднял меня в воздух за талию так, чтобы моё лицо было прямо напротив его.

– Ты стелала что-то невероятное! – воскликнул воин. Похоже, он только-только осознал произошедшее, или всю дорогу ждал момента, когда мы останемся наедине. – Они бы исгнали меня! Точно тебе говорю, исгнали!

Сар Каэдж говорил так восторженно, что я слышала стрекотание в каждом его слове.

– В садах никто не ранит друг друга, и все очень строго слетят за каждым таким случаем. А ты маленькая и мягкая, как детёныш моа. Моа священны, и хранительницы будут говорить от их лица. Тур Амат хотел говорить от твоего лица, но ты не посфолила им!

– Я дочь короля, а не животное, – гордо отозвалась я, хотя в данный момент беспомощно висела в воздухе, как маленький щенок в руках ребёнка.

– Я чувствую эту силу в тебе. Все чувствуют. Поэтому мать посфолила тепе гофорить са себя. Она срасу поняла, что ты будешь сащищать меня, хотя я финоват.

– Я не считаю, что ты виноват. Но пожалуйста, поставь меня на пол.

– Прости. – Сар Каэдж очень осторожно опустил меня возле скамьи, не убирая руки, пока не убедился, что я стою твёрдо, а затем сел на пол, чтобы быть одного со мной роста. Я тоже села, только уже на скамейку неподалёку от плаща и оружия воина.

Мужчина хотел сказать что-то ещё, но, похоже, все его слова превратились в эмоции, и он никак не мог выразить их на неродном для себя языке.

Я ещё раз ощупала ногу и пошевелила ей.

– Тепе больно?

– Да, немного.

– Я пософу лекарок, они…

– Не нужно. Я сама лекарка, забыл?

– Латно.

Сур Киа, вышедшая из зала Кадша позже нас, высказала что-то сыну и, бросив короткий взгляд на меня, поспешила по коридору в сторону моей комнаты.

– Что она сказала?

– Мать гофорит, что ничего мне нелься доферить.

– Извини, – виновато проговорила я.

– Стражникам есть больше са что исфиняться, чем тепе, Орфелана, – подав мне руку, сказал Сар Каэдж.