Бью, как стреляю!

– Я против. Он не из нашего сословия. Они мало знакомы. Я против! – доносился из-за закрытой двери её недовольный голос.

Нина Николаевна была права, сделав акцент на малом знакомстве. Всего лишь два дня. Но – каких два дня! Расцепив свои объятия от ласк, Леонид сделал Ольге предложение руки и сердца. Он был безумно влюблён! И своей жизни в дальнейшем без любимой женщины не представлял. А ещё между ними была близость. Это серьёзно! Обязан жениться. А как по-другому? Он знал цену своим словам и поступкам. Отвечал перед совестью. Этому учили родители. Учили быть в ответе за поступки, совершённые им. Как можно не сделать предложение после всего, что было между ними. Ольга предложение приняла. В отличие от тёщи, тесть благословил их, когда они зашли к нему на работу сообщить о своём решении.

Под давлением мужа Нина Николаевна смирилась с выбором дочери. Смирившись с выбором, не смирилась с присутствием зятя в доме, продолжая считать, что возле дочери обязан находиться достойный мужчина, а не «деревенский увалень». Объявив негласную войну зятю, старалась разбить союз молодых людей, находя постоянные причины, к чему бы придраться и в чём бы упрекнуть.

Не обращая внимания на вошедшего после работы уставшего зятя, могла часами учить его правилам поведения, которые она, как хозяйка, установила в доме. Её презрительный взгляд следил за каждым шагом Леонида. Но с этим можно было смириться. Сложнее приходилось с оговорками, которые его преследовали. Не там прошёл, не туда сел, не так поставил ботинки. Женщину раздражало, когда видела, как он ходит по паркету босиком, а не в тапочках или щёлкает выключателями, как ей казалось, слишком часто. Напоминала о немытых руках и не там оставленной обувной ложке. Упрёкам не было конца и края.

Совсем худо было, когда делались замечания при всех за столом.

– Где ваш нож, Леонид? В приличных домах принято есть ножом и вилкой. Почему ваши локти лежат на столе?

Леонид краснел, понимая, что это намёки на деревенское происхождение. В нём закипало раздражение, которое не ускользало от её внимания.

– Мои замечания направлены только на благо Лёлечки. Возле моей дочери должен быть воспитанный, тактичный и интеллигентный муж. – Поджав язвительно губы, не упускала случая напомнить: – Вы должны понимать, в какой вы семье и какому уровню должны соответствовать.

Переступив через уязвлённое самолюбие, Леонид не вступал в конфронтацию с тёщей, оберегал спокойствие жены, которая должна была скоро родить. Старался раньше убежать на работу и позднее вернуться, чтобы меньше мелькать перед глазами Нины Николаевны. За последние годы лишь обед собирал семью за общим столом вместе. Тесть забирал Леонида, и они приезжали домой обедать. Ужин каждый проводил отдельно. У тестя начинались городские совещания, переходящие в мужские посиделки. У Леонида работа над проектами до глубокой ночи. Должность заместителя директора требовала хлопотливой и объёмной работы. Но главная причина – меньше встреч с неугомонной тёщей.

Ольга в разборки мужа и матери не лезла, определив для себя позицию нейтралитета: пусть сами разбираются. Становилась равнодушной и безучастной ко всему. Её состояние Леонид списывал на беременность, которая проходила не слишком гладко. Первая размолвка между супругами произошла, когда жена заявила, что не хочет ребёнка.

– С ребёнком можно повременить. Сначала поживите для себя, – поддакнула тёща, стоящая рядом.

– Как не хочешь ребёнка? – Леонид слышал и не верил ушам. – Я хочу детей, и много детей.

Ольга рассмеялась, а тёща перекрестилась.

– Да! Я хочу много детей, – упрямо повторил Леонид. – У мамы были сложные роды. Я всегда завидовал тем, у кого есть братья и сёстры. Я страдал от одиночества. Мне пришлось дружить с котом Басей и телёнком, который жил у нас за печкой.

Ольга закатилась смехом.

– Телёнок в доме! Какая дремучесть. Мама! Ты слышала, телёнок в доме.

Леониду стал неприятен смех жены.

– Телёнок. Его заносили в дом, потому что в сарае он мог замёрзнуть. Так все сельчане делали, у которых коровы телились зимой. До тёплых дней он жил за печкой. Я его кормил. Иногда мы вместе спали на соломенной подстилке, прижавшись друг к другу.

Взглянув на лица женщин, понял, что зря поделился откровениями. Городские жители не могли его понять.

– Только попробуй что-нибудь сделать! Мне нужен сын! Или дочь! А им, – он указал на тёщу, – внук или внучка! Только попробуй!

Громко хлопнув дверью, вышел из дома, успев заметить, как неодобрительно всплеснула руками Нина Николаевна. Леонид не слышал, что она сказала, но понял:

– Вот оно, деревенское воспитание!

Тесть в это время был на работе.

Супруги помирились быстро. Домой Леонид вернулся поздно вечером. Работа восстановила душевное равновесие, отодвинув неприятный разговор с женщинами на второй план. Был крайне удивлён, застав жену на кухне. Обычно Ольга полулежала на диване и смотрела телевизор, когда он приходил с работы. Равнодушно подставляла для поцелуя щёку, не удосуживаясь встать и накормить голодного мужа. Негласно заведённое правило утверждало что кухня – не место для красавицы-дочки. Так что ужин в основном проходил у него в гордом одиночестве. Бывали случаи, что к компании присоединялся тесть, да не один, а с гостями, такими же руководителями, занимающими значимые посты в городе.

Когда Леонид сидел одиноко в кухне, ему вспоминался другой ужин, как в его семье, когда отец приходил с работы, а мать, радостно встречая, накрывала стол. Работник пришёл! Потом супруги пили чай и тихо беседовали. На столе, который смастерил отец, всегда стояли чашки с разным вареньем. Отец был плотником, и Леонид хорошо запомнил, как он ему помогал, когда тот стругал доски. Стол занимал половину кухни, и маленькому мальчику казался он необыкновенно большим. На одной стороне стола сидела семья, а на другой стояли вынутые матерью из печи горячие чугунки. Ситцевая скатерть в красный горошек, беленькие занавески на окнах, аромат дымящихся щей, тарелочки с вареньем и тиканье домашних ходиков не мешали спокойствию и уюту домашних вечеров семье.

Дом тестя же дышал чопорностью и строгостью. Большая четырёхкомнатная квартира с высокими потолками и широкими окнами создавала простор. Замысловатые занавески со складками и рюшками – маленький мирок мещанства. Дубовый паркет, натёртый до блеска, – каток, по которому первое время, боясь упасть, он ходил босиком, без тапочек.

В большой простойной кухне стоял массивный круглый стол, накрытый белой накрахмаленной скатертью, со складкой посередине.

Леонид засиял от счастья, увидев жену на кухне. Вот она, семейная идиллия, о которой всегда мечтал.

– Я рожу ребёнка.

– Олечка, любимая! – Леониду показалось, что он взлетел от счастья.

– Только с одним уговором.

– С каким?

– Любить меня будешь больше.

– Я буду вас любить одинаково! – Муж расцеловал жену.

– Меня больше! Я так хочу!

Мужчина не успел понять, что имела в виду жена, сказав «Я так хочу!», как семейную идиллию нарушил голос тёщи из другой комнаты:

– Леонид! Вы не забыли помыть руки? И не стучите приборами по тарелке.

Родился сын. Леонид был самым счастливым отцом и мужем. Сын. Вячеслав. Славка. Но полностью испытать радость не дала жена, наотрез отказавшись кормить сына грудью.

– Я не буду. Я не могу.

– Что значит – ты не будешь! И ты не можешь?

– Я потеряю форму. У меня обвиснет грудь.

– В первую очередь, ты мать. – Леонид был растерян таким заявлением. – Ты обязана кормить ребёнка грудью. – Он взял со стола книгу «Материнство» и стал убеждать: – Я прочитал много медицинской литературы. В ней говорится, что ребёнку необходимо молоко матери. Я клянусь, что буду тебя любить любой. Поверь мне, дорогая!

– Ну хорошо, хорошо, – отмахнулась Ольга.

И Леонид поверил. А через неделю, вернувшись с работы, заметил в комнате много детских бутылочек. Его сын стал искусственником.

На защиту дочери встала тёща:

– Не шумите, Леонид! Ничего страшного в этом нет. Лёлечка не должна выглядеть простушкой.

– Она должна выглядеть матерью моего ребёнка, – перебил тёщу недовольно зять.

Нина Николаевна обиженно поджала тонкие губы.

– Мы с Лёлечкой это обсудили. Успокойтесь. В городе есть домашняя кухня. Я выкормила дочку на смесях, выкормим и внука. – Увидев, как дёрнулся зять, быстро закончила: – У Лёлечки послеродовая депрессия. Ей нельзя волноваться.

– Конечно, не обсуждается. Молока всё равно теперь нет.

Послеродовая депрессия у жены затянулась на долгое время. Утреннее раздражение перерастало в вечернее. Чем позднее Ольга просыпалась, тем раздражительней становилась.

– Не трогайте меня! – звучало каждое утро.

Целыми днями лежала на кровати, уставившись в телевизор, или проводила время перед зеркалом, внимательно рассматривая себя. Недовольно морщилась и, изображая страдания, жаловалась:

– У меня новая морщинка. Меня никто не будет любить.

Поведение жены Леонида раздражало, и все попытки вразумить заканчивались разборкой с тёщей. Весь слух женщины был обращён туда, где находился зять, присутствие которого терпела по ряду жизненных обстоятельств. Одним из обстоятельств был муж, которому не могла перечить. Так и не приняв зятя, она не могла позволить ему командовать своей красавицей-дочкой. Слыша перебранку супругов, Нина Николаевна сразу включалась в разговор.

– Вы слышали, что сказал психиатр, Леонид. Никаких конфликтов. Это со временем пройдёт. Мы должны взять на себя заботы о малыше.

Однажды, проснувшись от плача сына, Леонид посмотрел на жену. Ольга не спала.

– У меня завтра тяжёлый день. Заказчики приезжают. – Леонид ногами спихнул жену. – Депрессия. Депрессия. Иди к сыну!

Скорчив недовольную гримасу, она подчинилась. Склонившись к плачущему сыну, взяла на руки и стала баюкать. Ребёнок замолчал.

«Неужели прошло?!»

Леонид был рад, зная теперь, как пробудить в жене, материнские чувства. Днём покой дочери строго охраняла тёща, и он был бессилен что-либо изменить. А ночью, при первом писке малыша, он спихивал жену с кровати.

По совету психиатра каждый вечер супруги выходили гулять. Однажды, гуляя по улицам, забрели в городской парк.

– Хочешь, я покажу любимую скамейку? – произнесла Ольга, потянув мужа к скамейке. – У меня на ней был первый поцелуй.

Внутри мужа неприятно ёкнуло.

Присев на скамейку, она попросила:

– Поцелуй меня!

Изголодавший по прежней Ольге, Леонид набросился на жену с поцелуями. Они целовались страстно и долго.

– Здесь за углом есть ночной клуб. Давай сходим. Я так соскучилась по веселью.

– Олечка! А может, домой?

– Нет, в клуб. Я так хочу! – Ольга резко встала и решительно двинулась в сторону клуба.

За год семейной жизни Леонид знал, что значит «Я так хочу!». Услышав слова, не стал возражать, а молча двинулся следом.

Ольга была поздним и очень долгожданным ребёнком в семье. У супругов не осталось надежды, а малыш появился в том возрасте, когда их одногодки уже нянчили внуков: родившаяся дочь стала всем смыслом их жизни. Особенно тёщи. Материнская тревога, ответственность за жизнь единственного ребёнка привели женщину в состояние глубоко спрятанного панического страха – потерять дочь. Мать окружила её слепой материнской любовью, положив свою жизнь в угоду ей, как в случае с мужем, ради которого стала затворницей в доме.

Роль домохозяйки ей определил муж ненамеренно. Имея вздорный характер, тёща не могла ужиться ни в одном коллективе, провоцируя склоки. Скандалы доходили до мужа, что и побудило его однажды принять радикальные меры. Константин Сергеевич запретил жене работать.

Статус домохозяйки позволялся жёнам крупных мужей-чиновников, в обязанности которых входило содержание дома на высшем уровне той иерархической лестницы, на которой они находились. Хлебосольство на столе в любое время суток было обязательным, так как муж с кучей гостей мог появиться в любое время дня и ночи. Ещё были праздники, дни рождения и юбилеи. Все торжества проводились в строгих рамках делового этикета, учитывая круг высокопоставленных руководителей. В той социалистической эпохе, где семья считалась ячейкой общества, жена была дополнением мужа. Учитывая номенклатурную должность супруга, она была его лицом и всегда при параде независимо от места, где его представляет: на кухне или на приглашённой встрече. Поэтому Нина Николаевна всегда была ухоженна, с маникюром на руках, с укладкой волос, и одета по последним веяниям моды.

Нина Николаевна без радости приняла отведённую роль прислужницы. В её жизни был один человек, которому женщина не могла перечить. Слово мужа для неё – закон. Она почитала супруга, как почитают святых. Боготворила и восхищалась им. Была благодарна, что сделал женой и вывез из серой обыденности, сделав городской жительницей. Со временем полюбила своей тихой женской любовью. Понимание того, кем она стала, приходило с годами, по мере продвижения по карьерной лестнице мужа. Девочка из таёжного рабочего посёлка, с аттестатом семилетки, превратилась в жену директора большого в стране завода. Безропотно подчинилась, когда муж гневно заявил:

– Будешь сидеть дома, раз не умеешь ладить с людьми.

Жизнь с руководящим мужем заставляла меняться и менять стереотипы жизни. Чтобы не выглядеть рядом с мужем необразованной матроной, не создавать за спиной лишних разговоров, что не такая должна быть жена у такого начальника, Нина Николаевна окончила при заводе вечернюю школу. Прошла ряд курсов по этикету и этике. Это помогло ей создать о себе неплохое впечатление. С годами научилась устанавливать нужные взаимоотношения с теми, с кем общался муж. Близкую дружбу с жёнами нужных людей не заводила, боясь гнева мужа. Отношения были только приятельские. Понимая, что подруге можно доверить тайны, которые могут быть предметом гласности, с мужем была согласна. Приятельницы были, подруг – не было.

– Никаких подруг в доме, – запретил муж. – Есть подруга: тайное семьи станет гласным. Мне этого не надо.

Так что без особой радости став домохозяйкой, со временем мнение о роли затворницы поменяла. Ограничив мир квадратными метрами широкой и просторной квартиры, стала там правителем. Тесть, оценив старания жены по созданию отдыха от рабочей канители, в дела не вникал, полностью доверив дом супруге. Ему хватало завода.

С рождением дочери у тёщи прибавилось много новых обязанностей, с которыми она успешно справлялась. Муж, живший на своём заводе, в воспитании дочери практически не участвовал. Ослеплённая материнской любовью, мать потакала всем прихотям ненаглядного чада, считая, что её Лёлечка должна иметь всё, чего не имела она, дочка обыкновенной уборщицы. Слепая материнская любовь была так велика, что затмила глаза, перестав видеть в дочери себялюбивую эгоистку. Избалованная вниманием и родительской опекой матери, Ольга любила только себя.

– Я так хочу!

Но Леонид это слишком поздно понял.

Ночной клуб встретил супругов красивой и заманчивой подсветкой. Швейцар клуба, увидев Ольгу, с поклоном открыл дверь и приветствовал её как старую знакомую.

– Это кто? – ревниво спросил Леонид, смотря на шаркающего перед его женой стража.

– Так, всякая шушера.

Женщина уверенно зашагала в зал, откуда слышалась громкая музыка, и остановилась в середине зала. Это была другая Ольга. Раскованная, красивая и очень эффектная.

Любуясь супругой, Леонид вспомнил разговор с другом.

– Старик! Не слишком ли ты торопишься со свадьбой? – поинтересовался Павел. – Ты Ольгу совсем не знаешь.

– Я ничего не хочу знать. Она моя женщина! – жёстко перебил друга Леонид.

– Твои книги – это твои женщины. Что ты знаешь о бабах?

– А ты? Ты в них разбираешься?

– Разбираюсь. Когда ты книги перелистывал да гранит науки грыз, я этим временем баб ублажал. Мне было без разницы, кто они. Студентки. Замужние. Незамужние. Я знаю, на что они бывают способны. Старик! Не принимай поспешных решений. Приглядись к Ольге.

– Я присмотрелся. Она будет моей женой. Наша жизнь начнётся с чистого листа.

– Ну-ну! Смотри, как бы твой чистый лист не оказался обыкновенной промокашкой. Твои глаза сейчас не здесь, – Пашка сделал жест, – они сейчас в области мужского гульфика.

– Ты мне просто завидуешь, – ершился Леонид.

– Чему завидовать?!

– Что выбрала меня, а не тебя!

Пашка замолчал и сочувственно посмотрел на друга. Больше разговора об Ольге не заводили. Леонид не хотел, а Пашка не навязывался его начинать.

Тем вечером, в клубе, Леонид видел, как преобразилась жена. Она произвела фурор среди присутствующих. К ней подбежали знакомые и потащили на танцевальную площадку. Под цвета музыки его жена задвигалась красиво, ритмично и сексуально. Не успела затихнуть музыка, как та же компания потащила её за столик. Ольга окунулась в знакомую среду и забыла про мужа, а Леонид продолжал стоять на входе.

– Не девка, а оторва! – услышал он слова охранника.

В понимании Леонида слово «оторва» относилось к женщине непристойной и развратной. Такое сравнение вызвало в душе гнев. Его жена не оторва! Взять за грудки обидчика помешала Ольга. Увидев начинающийся конфликт, она подбежала к мужу и увела с собой.

– Мой муж. Технический директор и заместитель моего папы! – представила она своего мужа.

Леонида рассматривали долго и настороженно, оценивая и решая, допускать ли в свой круг «выскочку», решившего за счёт жены и её папеньки встать с ними на одну ступень.

– Придётся вам с этим смириться. – Голос Ольги прозвучал для всех как приказ.

Утаскиваемый женой в ночные клубы и рестораны, Леонид стал завсегдатаем молодёжных тусовок. Жизнь молодого человека наполнилась новыми ощущениями и познаниями. Теперь он знал, что, кроме дневной жизни с работой и семьёй, праздниками и выходными, существует другая жизнь, живущая по правилам тёмного времени суток. Жизнь с шумными развлечениями, дискотеками, подпольными игровыми квартирами, тайнами и даже развратом. Мир для избранных! Мир золотой молодёжи, чьи папеньки и маменьки не сходили с форматов местных новостных лент и определяли жизнь города. Для такой молодёжи были открыты все двери. Если простому лапотнику-работяге надо было попотеть, чтобы пробиться в ресторан, то для золотой молодёжи двери раскрывались сами. Вальяжные и гордые, они проходили мимо раскланивающихся перед ними швейцаров и администраторов, которые, пропустив их, сразу же орали: «Мест нет!» Каста избранных всегда была при деньгах и не скупилась на дорогие закуски и выпивку. Оставляя хорошие чаевые и получая взамен низкие поклоны, льстивые речи, угодливость и подхалимство, золотые детки наслаждались своей властью и вседозволенностью.

Леонид стал частью этой жизни.

Впервые он посетил массажный кабинет, кода шумная компания ввалились продолжить развлечения после очередного застолья. Порхающие массажистки азиатской внешности, в просвечивающих халатиках, накинутых на голое тело, вызвали у Леонида стеснение.

– Расслабься и получай кайф, – засмеялась Ольга, обняв застеснявшегося мужа.

Ему предложили массаж с клубничкой.

– А это как? – поинтересовался он. – Что значит «с клубничкой»?

Компания дружно засмеялась.

– Тихо! – Ольга остановила смех и показала на закрытую дверь, откуда доносились странные, но удивительно знакомые стоны.

Под взрыв хохота Леонид густо покраснел.

– Может, попробуешь? – предложили ему.

– Нет! Нет! Нет! – Леонид испуганно дёрнулся, стараясь спрятаться за жену.

– Это тебе, Лёня, не коров в деревне доить, – язвительно произнёс молодой человек, с ухмылкой на губах.

Это был Юрик, сын секретаря горкома партии. В отличие от всех, он не упускал случая, чтобы не уколоть Леонида шуткой. Все шутки имели подтекст, напоминающий всем о происхождении нового друга.

Леонид стиснул зубы, стараясь не реагировать на шутку, но смех жены его обескуражил.

– Ты-то зачем смеёшься?

– Мне нравится, как ты краснеешь. Ты меня этим заводишь!

Слова Ольги потонули в общем хохоте.

Ночная жизнь была окутана тайнами и секретами, которые открывались Леониду постепенно. В одну из ночей компания посетила игровой клуб. Это был не клуб, а игровая квартира. Леонид хорошо запомнил свой первый поход в подпольное казино. Они долго петляли по улицам, прежде чем машина остановилась у нужного дома.

– Мы куда едем? – тихо спросил он Ольгу.

– Сейчас узнаешь. Потерпи, котик.

Пароль при входе вызвал ощущение таинственности, придав важность приходу Леонида. Сейчас откроется дверь, и ему доверят тайну, как управлять миром. И если бы не обитая дерматином дверь, он бы погордился значимостью своей миссии.

Внутренняя обстановка трёхкомнатной квартиры его поразила. Вместо обычных диванов, кресел и телевизоров в каждой комнате стоял большой круглый стол, за которым сидели люди с картами в руках. Количество денег, россыпью и в банковских упаковках, лежащих на кону и возле игроков, лишили молодого человека речи. Такое количество денег он видел только в кассе завода в период зарплаты.

Играть Леонид не умел, за стол села Ольга.

К его изумлению, жена оказалась хорошим игроком в преферанс. Она светилась, и вид играющей женщины говорил – она королева жизни. Жизни, которая вдохновляла, ублажала и возносила до величия. Не королевское это дело – семейный быт, материнские чувства и хныкающий сын. Смотря на красоту и величие своей жены, Леонид испытывал чувство гордости: «Моя жена! Королева! А я её раб».

И этот раб был благодарен своей «королеве» за мир, который он познавал.

Новая жизнь диктовала правила, к которым он не всегда был готов. Это мешало быть своим в доску, отчего молодой человек страдал и расстраивался. Новые взгляды шли вразрез с тем, чему учили родители. Старое, затаившись, не спешило отпускать, напоминая о себе моментами.

– Нечего с этим плебеем здороваться, – одёргивала Ольга мужа, проходя мимо швейцара.

– Он поздоровался с нами. Как можно не ответить? – старался оправдаться Леонид.

– Его работа здороваться и улыбаться нам.

Леонид опускал глаза, стараясь не перечить супруге, чтобы не вызвать шквал шуток со стороны новых знакомых.

Ольга ожила и похорошела. Перемены, которые происходили с женой, Леониду нравились. После поездки на игровую квартиру он другими глазами посмотрел на свою жену и не так болезненно стал воспринимать её равнодушие к сыну. Конечно, хотелось, чтобы жена-королева была ещё и матерью. Но психиатр успокоил, сказав, что надо подождать. И Леонид ждал. Оставив сына на попечение матери, Ольга усиленно занялась собой, целыми днями проводя в тренажёрных залах и косметических кабинетах. Со временем привела себя в форму, похудела, сбросив приличные килограммы, набранные за время беременности. Обновила свой гардероб, не забыв и про мужа.

– Тебе надо срочно купить ботинки.

– У меня есть.

– С ума сошёл! Твои ботинки куплены на барахолке. У нас принято одеваться в известные бренды.

– Оля! Эти ботинки стоят как токарный станок, – рассматривая ценник, шептал Леонид.

– Да, котик! Не грусти. Красота – удовольствие дорогое.

Рассчитываясь за покупки, Леонид старался себя успокоить: «Заработаю. Королева должна быть королевой!»

В этот мир богемы Леонид как-то затащил друга. Пашка, обладая коммуникабельным характером, в компании прижился быстро. Балагур по своей натуре, он закрутил флирт со всеми подружками жены. С ребятами держал нейтралитет. Пашку не тревожило, как к нему отнесутся мужчины. Имея друга, в друзья не набивался. Старый друг лучше двух новых.

– Ещё один прилипала к нашей компании. Скоро в деревню превратимся, – съязвил Юрик, осматривая нового знакомого.

Леонид дёрнулся возразить, но Пашка его остановил:

– Не надо! Я сам разберусь.

Своими весёлыми шутками Павел обворожил девчат, которые закружили вокруг, привлекая его внимание. Леонид невольно вспомнил годы учёбы любвеобильного друга, когда он сводил с ума не одну студентку.

Наблюдая, как женская половина не сводит с него глаз, предложил:

– Жениться не хочешь, старик? Столько девок свободных!

– Жениться надо на душе, а не на красивых игрушках.

Молодые люди стояли у барной стойки и пили виски, когда услышали смех. Обернувшись, увидели Юрика, стоящего с рюмкой в руке и говорящего тост. Что он говорил, было не слышно, но за столиком его слова встречали хохотом. Особенно смеялись женщины.

Павел кивнул, показывая на них:

– Не на этих же расфуфыренных и глупых тёлках жениться!

Леонид непроизвольно сморщился, а Павел извинился:

– Прости, старик! Я не хотел тебя обидеть.

Ольга, заметив, что на них смотрят, помахала рукой. Дорогое кольцо сверкнуло блеском на изысканном пальчике супруги. Это кольцо Леонид подарил вчера, в знак примирения. Тот ритм, что задала жена, знакомя с ночной жизнью, затрещал с большим шумом. Совмещать бессонную ночь с рабочим днём становилось сложнее, и Леонид понял, что так продолжаться больше не может. С утра, еле проснувшись, был вялым, а на работе от недосыпа раздражительным. Его настроение не ускользнуло от сотрудников, которые ломали голову, почему начальник стал таким ворчливым. Подрастающий сын требовал внимания. Мечта отоспаться стала навязчивым желанием молодого человека.