Бью, как стреляю!

Сегодня вечером провёл планёрку. Просматривая днём проект, остался недоволен одним расчётом. Завершался год, и заказчик волновался, успеет ли завод освоить финансирование. Беспокоился и Леонид, понимая, что времени осталось очень мало.

– Проектному отделу и экономистам проверить расчёты. В этом узле, мне кажется, есть ошибка. – Леонид указал на чертёж. – Даю три дня. Через три дня вы должны меня убедить, что я не прав.

Сотрудники расходились, перешёптываясь между собой про позднее время, недовольного шефа и про его шестое чувство. Значит, ожидались сверхурочная работа и новые технические экспертизы. Время поджимало. Работы прибавлялось, и ещё не факт, что они за эту работу могли получить премию. Это огорчало многих, так как на заводе начались перебои с зарплатой.

Отпустив всех с планёрки, Леонид посмотрел на друга, который остался в кабинете.

– Старик! Уже поздно, – жалобно простонал Пашка, допивая чашку кофе. – Давай завтра продолжим разбираться с чертежами. Как говорится, утро вечера мудренее. На свежую голову лучше думается.

Леонид сморщил кислую гримасу.

– Иди! Я никого не задерживаю.

Пашка пропустил слова мимо ушей.

– Вот чего ей надо? Шкафы не закрываются от шмоток, – пожаловался Леонид.

– Ничего не надо. Эгоистка она у тебя. Махровая причём.

Леонид скривился. Слушать такое про жену – удовольствие малое. Но Пашка прав: эгоистка. Всё только так, как хочет она.

– Что-то, старик, не всё у меня ладно в семейной жизни. Не знаю, с какого конца решать свою проблему. Здесь знаю, – Леонид обвёл глазами кабинет, – а вот дома перестаю понимать, что мне надо сделать, чтобы остановить ссоры. Славка очень переживает, а это больнее всего.

– Старик! Скажи, чем тебе помочь? – посочувствовал друг. – Скажи, я помогу!

– Да чем ты мне поможешь? – В словах прозвучала тоска. – Один раз хотел помочь, да я тебя не услышал. – Леонид встал, обречённо махнув рукой. – Ладно, старик, по домам.

Шубу коллекционную из горностая жена всё же получила.

Леонид тихо вошёл в дом, неся в руке большой свёрток, завёрнутый в тонкую упаковочную бумагу. Снимая ботинки, почувствовал, как на спине повис сын.

– Я тебя ждал, – прошептал Славик.

Поцеловав сына, приложил палец к губам:

– Тсс!

На цыпочках, со свёртком в руке и сыном на спине, вошёл в спальню. Ольга сидела возле зеркала в красивом пеньюаре цвета утреннего рассвета. Леонид залюбовался женой.

– А у нас сюрприз. Подарок от Деда Мороза. – Леонид поднял руку со свёртком.

– Ура-а! – закричал над ухом сын. – Дед Мороз подарок принёс!

Шелковистая мягкость белоснежного горностая нежно легла на плечи величавой осанки супруги, когда он набросил на неё шубу. Красота женщины дыхнула холодом, и мужчина поёжился: «Снежная королева!»

Любовь… Любовь…

– Да что я о ней знал! – возмущался Леонид, расхаживая по кабинету. Немного успокоившись, вызвал секретаря: – Леночка! Забронируйте мне номер в гостинице и билет.

– Леонид Борисович, а куда?

В голосе секретаря слышалось удивление.

– В Омск.

Ответ был резок.

– Самолёт вечером. Я поехал собирать дорожную сумку.

Выполнив поручения начальника, секретарь позвонила директору завода.

– Говоришь, Елена, что в Омск срочно полетел? Да в курсе я, в курсе.

Отключив телефон, Константин Сергеевич встал и молча прошёлся по кабинету. Подошёл к окну. За окном начиналась вьюга.

«Может, не улетит по погодным условиям», – мелькнула мысль.

Вздохнув, набрал номер доверенного человека. Начальник службы снабжения был его глазами и ушами на заводе.

– Мне надо знать, что за интерес появился у моего зятя к спорту. К биатлону.

Через три часа запыхтел, слушая информацию.

– Говоришь, что обучался в «Берёзовой роще» стоять на лыжах? А тренерша – восходящая звезда нашего клуба? И, возможно, страны? – задал волновавший его вопрос. – А на мордочку как она?

– На мордочку гадкий утёнок, – послышалось в трубке. – Ни кожи ни рожи.

– Ни кожи ни рожи, говоришь! Нет, нет. Всё нормально. Я должен знать, что у меня под носом творится.

А творилось не очень хорошо, если не сказать, что плохо. На корабле назревал бунт, и бузил зять. Таким дерзким и несговорчивым он его видел впервые.

Константину Сергеевичу нравился зять. Он обратил на него внимание сразу, как только увидел, когда кадровик представил молодых людей.

– Два молодых специалиста. Прибыли по распределению. Один с красным дипломом.

– Платонов Константин Сергеевич, – пожимая руки молодым ребятам, представился директор.

Потом они сидели за столом и пили чай. Впечатление о себе ребята оставили самое хорошее. Стоящие хлопцы. Романтики, мечтающие покорить весь мир. Ради этого мира один, отказавшись от столицы, приехал сюда, в тьмутаракань. Ему приглянулся молодой человек с красным дипломом.

Леонид напомнил ему его самого – простого деревенского мальчишку, который свой трудовой путь начал простым учеником слесаря. Жажда знаний послевоенных детей была очень остра. Страна восстанавливалась после разрухи, не хватало знающих и образованных людей. Открывались вечерние школы и рабфаки. Иди учись, если есть желание учиться. Желание учиться у ученика слесаря было огромным, так что вечерняя школа не заставила себя долго ждать. На полпути к знаниям не остановился: после вечерней школы был рабфак, а после рабфака институт. Работал и учился. Предлагали аспирантуру, но работа была первостепенной – посчитал аспирантуру блажью. И так уже умный. На его век хватит. В аспирантуру, как считал, должны идти те, кто хотел посвятить себя науке. А его ждал завод. Да и на заводе для молодого амбициозного человека всё складывалось удачно.

Его рвение заметили и оценили. Доверяли самые сложные участки работы. Он был в авангарде всего коллектива, его портрет украшал доску «Передовики производства». За годы работы он никого не подвёл, он был кремень, бетон своих дел и решений. Все знали: раз сказал Платонов Константин «Сделаю!» – всё будет сделано в срок и качественно. За эти пятьдесят с лишним лет жизни в заводских стенах он прошёл всю лестницу карьерного роста. Начал с ученика слесаря и дошёл до генерального директора завода. Они по жизни одно целое: он и завод, завод и он. Он делал свою работу, а завод делал его карьеру.

Во времена социалистической индустриализации такой путь мог пройти каждый молодой специалист, поставивший себе определённую цель. Платонов Константин Сергеевич поставил перед собой цель, и он её достиг. Он сам сделал себя и сделал своё имя.

Сейчас наступали другие времена. После августовского путча он до конца не мог понять и разобраться в том времени, которое наполнялось хаосом и беспределом. Та цепочка, на чём базировалась плановая экономика, на чём строился производственный цикл завода, стала распадаться на звенья. На смену пришёл рынок, но не все оказались к этому готовы. Директор завода тоже был не готов, и это его беспокоило. Константин Сергеевич был объективен и хорошо понимал, что время его уходит. Это дело молодых. Этим ребятам, сидящим перед ним, строить свою жизнь. Им делать свои имена. Он своё дело сделал. Его завод.

Пожимая руки молодым специалистам, пообещал:

– Комнату в общежитии завода получите. Подъёмные, полагающиеся от государства, выдадим. Романтикой обеспечу!

Тому, что с красным дипломом, была предложена должность инженера, а его друг стал ведущим специалистом. Через месяц поинтересовался у кадровика, как молодые специалисты работают.

– Хорошие хлопцы! Толковые! Побольше бы таких. Амбиции бьют через край. Такие горы свернут, дай только волю.

– Толковые – это хорошо. Для завода очень кстати. – Похвалы кадровика радовали.

Пусть воротят, но под его руководством.

Сейчас у него была назначена встреча с новым инженером. Зазвонил телефон.

– Константин Сергеевич, ваша супруга.

Директор поднял трубку и сморщился, услышав рыдания. Опять дочки-матери. Не ошибся, услышав в трубке, что он плохой отец, не умеющий повлиять на дочь. Единственная дочь, в которой он души не чаял, жила по своим, далёким от родительского понимания, законам.

– Константин Сергеевич! В приёмной новый инженер. Сказал, что с аналитической запиской, – сообщила секретарь по селектору.

– Пригласи! – А жене недовольно в трубку: – Я занят! Покоя от вас нет. Позднее перезвоню.

Уже час, как Константин Сергеевич слушал нового инженера, который последовательно излагал суть своих наработок. Молодой специалист, разложив таблицы и графики на столе, рассказывал директору о перспективе своего предложения, надеясь на поддержку и понимание. Леонид спешил, радуясь вниманию со стороны первого лица завода.

Константин Сергеевич смотрел на инженера, слушал его, но не слышал. В ушах звенело: «Плохой отец!» Беспокойство за дочь отдавалось в сердце. Что делать с дочерью? Слова инженера о модернизации отвлекли от дум. Возможно, он ослышался, что модернизация касается его завода. Хотел задать вопрос, но встретил ясные, серо-голубые глаза, в которых светилась не испорченная жизнью чистота и доверительность. Молодой человек был свеж и бодр, а внутренняя сила амбиций проявить себя завораживала.

Ответ, что делать с дочерью, пришёл внезапно: а не познакомить ли их? В молодом человеке чувствовалась сила духа. Такой далеко пойдёт, если правильно направить. Будет на кого завод оставить. Хорошо образован. Достойная партия дочери, в которой он души не чаял и которую боготворил, как богиню.

Его единственная дочь не всегда оправдывала надежды отца. И этим его огорчала. Отец утешал себя: у ребёнка подростковый возраст, а в этом возрасте всегда бывают проблемы отцов и детей. Пропадая на работе сутками, он полностью доверил воспитание своего любимого чада супруге. Впервые о том, что с дочерью не всё в порядке, узнал от классного руководителя. Не найдя понимания у матери, учительница пришла на завод.

– У девочки много прогулов. Встанет вопрос о допуске к экзамену, – поведала она удивлённому отцу. – Надо подумать об аттестате, учитывая, что девочка всегда была отличницей.

Жалко было смотреть на жену, когда он, рассерженный, приехав домой, учинил ей допрос:

– Где дочь? Почему пропускает школу?

Смотря на разгневанного мужа, жена, хлопая глазами, испуганно лепетала:

– Доченька в школе. Мне звонили из школы по прогулам. Я не верю этим «серым» училкам. Лёлечка очень ответственная и воспитанная девочка. Она не может врать. Её оговаривают и ей завидуют.

– Чему завидуют?

Рык мужа был пугающим.

– Как чему? – изумилась супруга. – Её нарядам. Она у нас как королева по сравнению со всеми. Придираются от зависти.

– С тебя спрошу, если наша королева аттестат не получит. В школу отводишь и из школы встречаешь. Под полный контроль. Я не хочу слышать об этом ничего больше.

Не успел один скандал затихнуть, как вспыхнул другой. Его дочь сбежала из дома, оставив на комоде записку с просьбой не искать. Беглянку быстро удалось вернуть. Хорошо, что воздыхателем оказался командированный на его завод сотрудник. Во избежание сплетен воздыхателю напомнили о возрасте девочки и о последствиях, если информация станет достоянием общественности.

Беседа с инспектором детской комнаты милиции совсем огорчил отца. Сомкнув брови, он читал акт о задержания группы подростков, отмечавших на автобусной остановке Двадцать девятый съезд партии. Пьяная компания вела себя шумно и развязно, на замечания взрослых нецензурно выражалась и отбирала мелочь в кошельках. Скандал замяли.

Дома отец учинил дочери разнос.

– Я там случайно оказалась. Я не пила. – Дочь невинно хлопала глазами.

– Как ты посмела участвовать в ограблении?!

– Папочка! Это было не ограбление. Мы просто так веселились от нечего делать.

Под пугающим взглядом отца дочь разрыдалась. Жена, успокаивая её, впервые пошла на мужа атакой.

– Ты слышишь, что говорит Лёлечка? Её оговорили. Она не пила и не грабила.

Отец смотрел на семейство и раздваивался. Не могла его дочь пойти на такое: пить на остановке и грабить прохожих. Но с другой стороны. Классный руководитель же просила присмотреться к девочке, описав её характерец. Соврёт – и глазом не моргнёт. Очень капризна. Не считается с мнением коллектива. Выходит, что зря он тогда осадил учительницу, что его дочь не такая! А что получается? Какой цинизм! Пить на остановке, празднуя съезд партии, при этом выгребая из кошельков прохожих мелочь. Какой позор для него, коммуниста! Да это глумление над всем, ради чего он жил и чему верил!

Это было у дочери в подростковом возрасте. Но тот возраст давно закончился, а проблемы с Лёлькой остались по сей день. Институт окончила, а выходить на работу не спешила. Имея свои возможности, предлагал многое, слыша в ответ категорическое – нет.

– Пока не найду своё призвание, на работу не выйду! Спину ломать без любимого дела не буду!

Свою жизнь превратила в отдых, валяясь днями на диване, а ночами пропадая в клубах. С такими же бездельниками, чьи родители имели положение в обществе, не меньше его. Вырастили на свою голову! Одним словом – трутни! Для него, кто жизнь положил на завод, бездельники, отлынивающие от работы, переходили в ранг трутней. Горько было осознавать, что его ненаглядная доченька была одной из них. Его беседы с дочерью натыкались на стенку полного непонимания. Этому способствовала ещё и жена.

– Наработается. Пусть отдыхает! Не одна она такая.

В чём и был согласен с женой, так в том, что его дочь не одна такая. Целая компания дармоедов, вознёсших себя в касту неприкасаемых, придумав себе название – Бомонд. Богато-Модные-Народные-Детишки!

Авторитета отца образумить дочь явно не хватало. На работе его уважали и слушались, беспрекословно выполняя указания и распоряжения. Он – директор завода. А дома? Дома был бессилен изменить ситуацию. И поделать с этим Константин Сергеевич ничего не мог. Эта была его дочь, его любимица. Настоящая красавица! Он видел взгляды окружающих, когда они шли вместе. Был горд за себя. И горд за дочь. Вот она, жизненная карусель. На работе весь коллектив в его полном подчинении, а дома он в подчинении единственной дочери. Слепая родительская любовь!

Жена его решение познакомить дочь с инженером не одобрила.

– Как?! Отдать замуж за неизвестно кого? Мне мало его красного диплома, – возражала она мужу. – Мне нужен зять со статусом. Как сын секретаря горкома. Лёлечка с ним встречается. Вот такой мне нужен зять! У этого деревенского парня и воспитания, скорее всего, нет.

– Был деревенским, сейчас городским стал.

– Он не пара нашей Лёлечке! Не пара!

– Какой сын секретаря горкома? – Муж посмотрел на раскрасневшуюся супругу, которая, по жизни не перечившая мужу, сейчас не на шутку разошлась. – Ты хоть знаешь, что в стране творится? – Он был недоволен супругой. – Сидишь в своих квадратных метрах и знать ничего не желаешь. Продукты привозят, машина под задницей, приехала, уехала, по телевизору смотришь только сериалы. У нас в стране переворот был, слышала?

– Слышала! Нас это не должно коснуться. У нас номенклатурный статус.

– Статус номенклатурный, – зло съязвил муж, – вот этот статус и мешает тебе видеть, что творится в стране. Перестройка третий год шагает по стране. Если бы ходила по магазинам, видела бы пустые полки и очереди за продуктами. А если бы ездила на автобусах, то слышала бы, о чём простой люд говорит. Не жила бы тогда в мире старых иллюзий. До нас эта перестройка ещё не добралась, но дыхание чувствуется. Партию разгоняют. Неизвестно, что будет с секретарём нашим.

Жена отмахнулась.

– Не говори глупости! Он своё не упустит. И своё не отдаст. Он скорее других разгонит.

– Хотелось бы в это верить. Уверенности нет никакой. Полный хаос наступает. И что наша Лёлька с этим трутнем будет делать? Он, как наша дочь, не работает. На нашей шее будут сидеть. – Хлопнул Константин Сергеевич себя по загривку. – Привыкли наши отпрыски за нашими спинами жить. Не будет нас – неизвестно, что с ними будет. А здесь парень-работяга. Перспективный. Я тоже из деревни был. Это не помешало мне стать твоим мужем и директором завода.

– Не пара он нашей дочери. – Жена артачилась.

– Сама давно ли городской стала? Забыла, откуда я тебя привёз? Из такой же глухой таёжной деревушки, которая называлась рабочим посёлком.

Супруги познакомились во время его командировки. Константин Сергеевич, тогда просто Костя, приехал в рабочий посёлок, чтобы набрать людей на завод. Завод расширялся, а с его расширением увеличивались цеха и отделы. На заводе стало катастрофически не хватать рабочих рук. С этой целью дирекция завода отправляла вербовщиков по областям, чтобы нанять и привлечь на завод новые рабочие силы. Одним из таких вербовщиков был Костя. Бригадир прокатного цеха. Служебных машин не было, и каждый командированный добирался как мог, используя попутный вид транспорта. Если транспорт дальше не шёл, то добирались пешком.

Была поздняя и холодная осень. Лили дожди. Беспутица. И непролазная грязь, превратившаяся в жижу, заливала короткие ботинки. Ноги промокли и к концу дня застыли полностью. В конторе посёлка, куда он приехал, ему отвели место, где он провёл беседу с людьми. В той же конторке ему обеспечили ночёвку. Ночью поднялась высокая температура, а утром, в полубессознательном состоянии, Костю нашла уборщица конторы. В районной больнице, куда его привезли на телеге, врач определил воспаление лёгких. Он загремел на больничную койку. Вот там он и познакомился с девушкой, дочкой той уборщицы. Девушка приехала в больницу по просьбе матери – узнать, что с молодым человеком. В следующий раз привезла домашний мёд. Но больной был так слаб, что пришлось кормить его с ложки. Упросив врача остаться в больнице, стала ухаживать за ним. Между молодыми людьми вспыхнули чувства. Возвращался на завод Костя с женой, которую сейчас старался убедить, надеясь на её разумность.

– Их надо познакомить. А то наслушается о любвеобильности нашей красавицы и, как не испорченный жизнью человек, возьмёт и откажется.

– Как? Мою Лёлечку могут замуж не взять? – Жена растерялась от такого заявления.

Как ни убеждал Константин Сергеевич жену, она категорически была против его затеи. Немного подумав, он принял другое решение. Пригласил на работу дочь и рассказал о своём плане.

Выслушав отца, Ольга расхохоталась, а потом игриво произнесла:

– Пригласи. Посмотрим, что за жених!

Константин Сергеевич видел, что происходило с Леонидом, когда он увидел дочь. Его удивила и сама Ольга.

Как только закрылась за молодым человеком дверь, она сказала:

– Папа! Я хочу, чтобы он был моим мужем.

Вот так Леонид стал его зятем. Сейчас, после разговора, Константин Сергеевич забеспокоился. Изменился Леонид. Показал полное неповиновение. На его запрет не лететь в Омск улетает. Ослушался, чего раньше не замечалось. Можно было махнуть рукой на дерзость зятя. Бывает. Но вот глаза. Они другие. Глаза влюблённого человека! Он бы так назвал его глаза. А это уже серьёзно!

Отношения с зятем у него были ровные. На работе рабочие, и никто не посмел бы сказать, что тесть потакает родственнику. Леонид не обижался, понимал: по-другому быть не может. Но это на работе. Дома было иначе. Дома держал нейтралитет. В дела молодых старался не лезть, порыкивал, когда видел активность своей Нины.

– Не смей лезть в семью. Сами разберутся. У меня хороший зять!

За годы, что жили под одной крышей, зять ни разу не пожаловался ему на притеснения тёщи. Терпел, потому что безумно любил его дочь. Но всему есть предел. В последний раз молодые поругались, и Леонид ушёл жить к Павлу. Не остановил даже сын.

– Ох-ох-ох!

Не понравилось тестю, что Леонид ослушался. Вспомнились слова: «Ни рожи ни кожи». Ревность за дочь завозилась в душе. А вдруг? Вдруг «без кожи и без рожи» станет зятю тёплым домом. Одарит лаской, которой нет у дочери. Эта королева любит только себя! А мужику нужна ласка. Мужику нужно тепло. Он это знал. Для своей Нины он свет в окошке. Её жизнь посвящена мужу и дочери. Встречает с улыбкой, с разогретым ужином, тёплой постелью и комфортом в доме. Любил ли он свою жену, не мог сказать. Наверное, любил, раз столько лет вместе. Его устраивала такая жизнь. Он не вмешивался в дела домашние, не указывал, как надо вести хозяйство, – ему хватало завода. Жена же руководила домом, создавая уют, где он, придя с работы уставшим, мог отдыхать. Его Нина чувствовала настроение мужа. Если зашёл в дом раздражённым, она моментально уходила в тень. За годы супружества у него не возникало мысли уйти из семьи. У него не возникало, а у Леонида возникло. Не выдержал, ушёл. Ушёл пока к другу. Но это звонок. Зять не намерен так жить, мирясь с выкрутасами его дочери. А здесь, как раз, «без кожи и без рожи». Пока не разгорелось пламя, надо принимать меры – успеть погасить искру.

Как всякий родитель, оберегающий счастье детей, директор завода снял трубку телефона. Звонок был председателю спортивного общества «Трудовые резервы».

– Здравствуй, Александр Петрович! Узнал?

– Константин Сергеевич? Как можно не узнать, – залебезил голос председателя.

Директор молчал, обдумывая разговор, а председатель суетливо продолжил:

– Спасибо за поддержку. Мы на спонсорские деньги закупили новый инвентарь, – радостно засмеялся. – Первые места занимаем. Леонид Борисович в курсе. Он шефство взял. Приезжает на соревнования, интересуется успехами биатлонистов. Большое спасибо! Мы не подведём.

– У меня к тебе просьба, – перебил его директор. – Сугубо конфиденциальная. Дальше нашего разговора это не должно пойти.

– Какая просьба? Что-то случилось?

– Пока ничего не случилось. А может случиться, – рыкнул директор, но, почувствовав, что перегибает палку, миролюбиво закончил: – Я хочу, чтобы в нашей команде этой звезды больше не было.

– Какой звезды?

– Ты чего такой бестолковый? – снова рыкнул на председателя. – Той звезды, которая на моих лыжах мастера выполнила.

– Стрелковой?! – ахнули в ответ.

– Стрелковой. Не Стрелковой. Я не знаю фамилии. И знать не хочу! Но чтобы в команде её не было.

– Но как? Как?! Она наша надежда. Надежда всей страны. Недавно выступила в юниорской сборной. В Венгрии. Ошеломляющий результат. Серебро. У неё большое будущее, – говорил быстро председатель, стараясь вразумить спонсора от ошибочного шага.

Он ничего не понимал. При чём здесь Стрелкова? Чем провинилась спортсменка, накликав гнев на себя?

– Я тебе сказал, – грозно прозвучало в трубке, – чтобы в команде не было. Другую звезду вырастишь на мои деньги.

– Но как? Середина сезона, – постарался возразить председатель, – может, до конца добегает?

– Это твои вопросы. Останется в команде – уйдёшь ты.

В трубке послышались гудки.

* * *

Леониду снился сон. Он бежал к девочке, а она бежала навстречу ему. Он не видел её лица, но слышал смех, звенящий и громкий. Посторонний звук, потревоживший сон, помешал встрече. Девочка исчезла, а он расстроился, понимая, что проснулся.

С улицы послышался приглушённый смех, а следом хлопок дверцы машины. Гости разъезжались. Понимая, что уже не заснёт и сон не вернёт, Леонид открыл глаза и изумился. Комнату заливал сумрак.

– Не может быть! Я проспал весь день.

Желудок заурчал, подсказывая, что сильно голоден. Сборы в ресторан были недолгими. Выходя из номера, задел пустые бутылки, которые стояли ещё с отъезда товарищей, когда они распивали на посошок.

– Чёрт! Когда этот бардак уберут?! Я так и буду спать с тарой в обнимку?! – рассердился он за нерасторопность обслуги.

Звонок директору санатория был незамедлителен. Голос Леонида был тих и вежлив, когда он высказывал своё мнение о полученном сервисе. Кто знал его, тот был хорошо осведомлён, какие последствия могли быть тому, кому тихая вежливость предназначалась.

– Вы меня хорошо услышали?

– Леонид Борисович! Мы быстро исправимся, – заискивающе произнесли на другом конце провода.

Не успел Леонид положить трубку, как в дверь постучали. На пороге номера стояла испуганная горничная.

– Леонид Борисович! Я побоялась вас тревожить.

Мужчина собрался отчитать её, но, увидев, как девушка волнуется, махнул рукой. Такая же волнительная, как та спортсменка!

– Я на ужин. К моему возвращению чтобы номер блестел!

Леонид отсутствовал больше часа. Сытный ужин и мысли о блондинке подняли настроение. Закончив ужинать, заказал чашку кофе и долго сидел, смакуя горьковатый вкус. Допив кофе, сделал звонок на работу сообщить, что задерживается. Приятные мысли о встрече будоражили настроение. Заказав лёгкий ужин в номер, вернулся.

Номер встретил мужчину чистотой и свежестью. Это прибавило настроения.

Потерев руки, довольно произнёс:

– Что мы имеем?

Сам себе ответил:

– Имеем чистый номер, лёгкий ужин и прекрасную блондинку.

В дверь постучали – доставили заказ из ресторана. Времени было предостаточно, и он занялся подготовкой к встрече. Долго решал, где должна сидеть гостья, перетаскивая стул с места на место. Определив положение стулу, занялся светом. Торшер побывал во всех углах комнаты.