Маленькая невинная ложь

– Да, конечно. – Он учтиво, если не сказать сдержанно, улыбнулся мне. – Рад знакомству.

Тетя Оливия растворилась в толпе, а я вдруг осознала, что гадаю, сколько лет Чарльзу Уотерсу.

Нет, он слишком взрослый. Слишком взрослый, чтобы быть Кавалером, когда мама была Дебютанткой.

Его взгляд зацепился за ожерелье.

– Какой прекрасный экземпляр, – пробормотал Чарльз Уотерс. – Просто красавица.

Я собралась было выразить свою благодарность – в который раз за сегодняшний вечер! – когда он поднял палец к моему плечу. Уже намереваясь огласить ему список «Топ десять причин, почему нельзя касаться обнаженной кожи Сойер без разрешения», я вдруг поняла, что он тянулся не ко мне.

А к божьей коровке на моем плече.

– Красавица! – повторил мистер Уотерс, когда она переползла на его палец. – Coccinella septempunctata, – сказал он. – Семиточечная коровка.

Чарльз Уотерс запоздало вспомнил, что находится на официальном мероприятии, а не на конференции по энтомологии. Божья коровка улетела с его пальца, он вздохнул и печально произнес:

– Боюсь, ты сочтешь меня невоспитанным.

– Только между нами: я и сама бываю довольно невоспитанной. Могу проговорить с отрыжкой весь алфавит, если вам станет легче.

Он довольно долго смотрел на меня, а потом улыбнулся. И сразу стало понятно, в кого Сэди-Грэйс такая красотка.

– Чарльз! – Рядом с ним появилась женщина и взяла его под руку. У нее были длинные гладкие темно-рыжие волосы, и судя по тому, как она держалась, можно было сказать, что этот необычный оттенок был натуральным. – Милый, надеюсь, ты не утомил разговорами нашу новенькую Дебютантку?

Я была готова поставить тысячу долларов на то, что это та самая мерзкая Грир Уотерс. Мачеха Сэди-Грэйс была одета точно так же, как тетя Оливия, но вот только ее платье было чуть короче, а каблуки – чуть выше.

Две тысячи долларов на то, что все это совершенно не случайно.

– Мы уже ждем тебя за кулисами, – сказала мне Грир. – И вы только посмотрите на это ожерелье! Оно восхитительно!

Я позволила увести себя в отгороженную шторами зону позади подиума.

– Мне кажется, вы уже видели это ожерелье, – сказала я. – Тетя упоминала, что вы с мамой были подругами.

Грир Уотерс не растерялась. Не задержалась с ответом. Но я заметила, как что-то мелькнуло в ее зеленых глазах.

– Твоя мама была такой славной девушкой! Очень славной, но боюсь, у нас с ней было мало общего.

Мое молчание почти не подействовало на нее, в отличие от тети Оливии.

– Я была… – Грир рассмеялась. – Думаю, можно сказать, что в то время я была просто ужасной. Всегда в центре событий. Я была окружена вниманием и поклонниками и наслаждалась этим – ну, ты знаешь таких девушек.

Непохоже, что она была знакома с самокритикой.

– Элли Тафт была такой лапочкой! Но еще она была немного… другой, пожалуй? Она держала в руках весь мир, но, клянусь, ей это было совсем не нужно. Мы были очень разными. – Она обнажила зубы в ослепительной, но наигранной улыбке. – Так, а теперь давай поставим тебя на твое место.

Грир Уотерс схватила меня за плечо холеной рукой и буквально насильно воткнула в очередь, построившуюся за кулисами, прямо за Лили и Сэди-Грэйс.

– Выпрями спину, милочка, – обратилась она к падчерице. – И помни: тут не из-за чего паниковать!

Но после этой фразы Сэди-Грэйс занервничала еще больше.

Я вышла из очереди навстречу Грир, когда она проходила мимо.

– Грир, – окликнула я ее и тут же поправилась: – миссис Уотерс!

Это принесло мне несколько бонусных баллов. Твердо вознамерившись набрать еще, я продолжила:

– Вы все-таки были знакомы с мамой. Не вспомните, с кем она дружила? С кем проводила время?

Грир несколько секунд рассматривала меня с таким вниманием, с каким, как мне кажется, выбирала цветочные композиции или идеальный оттенок розового лака для ногтей.

– Думаю, она была близка с Лукасом.

– Лукасом? – переспросила я, и сердце бешено заколотилось.

– Лукасом Эймсом.

«Секреты на моей коже».

www.secretsonmyskin.com/community

Глава 11

Пока Кавалеры выстраивались перед Дебютантками – мудрость против жемчужин, – я вдруг поняла, что ищу глазами Уокера Эймса, а голова, казалось, вот-вот лопнет от напряжения. Лукас Эймс. Дядя Уокера? Его кузен?

– Его здесь нет, – прошептала мне стоявшая рядом Лили. – Уокера, я имею в виду. Ты же его ищешь? В этом весь он. Мама называет это полупорцией обаяния.

– Лили! – тихо вмешалась Сэди-Грэйс.

– Я просто говорю, что Уокера здесь нет, – ответила Лили, ее темные глаза сверлили меня. – Он был Кавалером в прошлом году. Окончил школу этой весной и был первым по успеваемости в классе. Сейчас он должен бы учиться в университете благодаря футбольной стипендии. Но. Вот так.

Видимо, на этом все. Я мысленно дополнила: «Уокер не поехал в университет. И он бросил тебя».

Наверняка существовал какой-то более дипломатичный ответ, но тактичность не была моей сильной стороной.

– Меня не интересует твой бывший, Лили. За исключением того, что он может быть – а может и нет – связан с тем неизвестным парнем, от которого забеременела моя мать.

– Ты можешь говорить не так громко? – Лили понизила голос. – То, что произошло с твоей матерью, не совсем…

– …уместно на вечеринке с коктейлями? – подсказала я.

Лили лишь на долю секунды позволила показать раздражение. Она быстро взяла себя в руки, отвернулась от меня и больше не сказала ни слова. Тем временем начался аукцион.

Сначала Кавалеры, а потом и Дебютантки один за другим проходили по подиуму, и очередь становилась все меньше и меньше.

– Ты будешь самой последней, – зашептала мне Сэди-Грэйс. – Из-за ожерелья твоей бабушки. И не обижайся на Лили. Она просто…

– …нормальный человек, который испытывает весь спектр человеческих эмоций и иногда действует в соответствии с ними? – закончила я. – Не волнуйся, Сэди-Грэйс. Я не питаю к Лили никаких нежных чувств, чтобы обижаться на нее.

Если вы перестанете ждать, что люди смогут чем-то вас удивить…

Вскоре за кулисами осталась только я.

– Как здорово, что мы снова встретились! – Уокер Эймс появился словно из ниоткуда.

Он направился прямо ко мне, но я провела достаточно времени в «Холлере», чтобы узнать его остекленевший взгляд. Если он и не был пьян раньше, то сейчас явно находился под воздействием алкоголя.

– Не утруждайся, – сказала я.

– Прошу прощения? – Даже алкоголь не мог заставить его забыть манеры истинного южанина.

– У меня есть правило. – Я помолчала. – Вернее, их три, но это гласит: «Не флиртуй с тем, кто флиртует с тобой, особенно если это твой ровесник».

Я видела, как страдала мать из-за расставаний с мужчинами. Я целовала слишком многих парней, которые не имели ни малейшего представления о том, как по-настоящему целовать девушку в ответ. Я знала, чего ждать, если довериться противоположному полу, и у меня не было намерения позволить какому-то обольстителю оставить меня в дураках – ни сейчас, ни когда-либо.

– А ты незаурядная личность, Сойер Тафт. – Взгляд голубых глаз Уокера немного прояснился, а голос зазвучал мягче.

– Вот именно, я личность. Но для тебя… – ответила я, и в этот момент Грир жестом показала, что подошел мой черед подниматься на подиум. – Для тебя я просто еще одна плохая идея.

Подтянув платье, я решила послать все к черту и скинула туфли, которые купила для меня Лили. По лестнице я взбежала босиком, перепрыгивая через ступеньку.

Пусть они смотрят. Пусть осуждают.

– Лот номер сорок восемь, – объявил аукционист. – Представлен мисс Сойер Тафт.

Он предложил мне локоть, чтобы провести по подиуму. Если бы я все еще была в туфлях на каблуках, то, скорее всего, взяла бы его под руку. Но я пошла сама, точно такой же походкой, которой ходила в гараже Большого Джима от одной машины к другой.

Свет прожектора слепил так сильно, что я не могла видеть публику, но через голос аукциониста до меня доносились перешептывания.

– Начальная ставка – десять тысяч долларов.

Я даже слюной подавилась.

– Кто-то предложил десять тысяч долларов?

Глаза наконец привыкли к яркому свету, и я увидела, как дядя поднял свою табличку. Некоторые участники тоже засуетились, но, судя по их заговорщицким улыбкам, бабушка была не единственной, кто желал, чтобы ее ожерелье осталось в семье.

Я поняла, что все это лишь спектакль, и мне ужасно захотелось, чтобы кто-нибудь наконец избавил меня от страданий.

И тут в борьбу вступил новый участник:

– Двадцать тысяч долларов!

Публика мгновенно притихла. Люди поворачивались, чтобы взглянуть на того, кто поднял ставку, однако этот человек смотрел только на меня.

– Кто предложит двадцать одну тысячу? – спросил аукционист у дяди.

Краем глаза я заметила, что сенатор Эймс начал пробираться сквозь толпу к этому новому участнику – мужчине за тридцать, который имел некоторое сходство с Уокером.

Неужели это Лукас? А когда мужчина снова перебил ставку дяди, я окончательно в этом уверилась и попыталась мысленно представить его рядом с мамой.

– Двадцать пять. – В голосе дяди сквозило напряжение, когда он снова поднял ставку.

Сенатор что-то настойчиво шептал в ухо Лукаса, которого недовольство брата, судя по всему, сильно забавляло.

– Тридцать тыся…

Но прежде, чем он успел закончить фразу, мужчина возраста бабушки вдруг шагнул вперед. Он выглядел очень элегантно и обладал раскатистым голосом.

– Пятьдесят тысяч долларов, последняя ставка.

Взгляд аукциониста метнулся к неподвижной фигуре моего дяди. Тетя Оливия что-то шептала – а скорее, шипела – ему на ухо, но Джей Ди застыл и был похож на изваяние.

– Последняя ставка, – напомнил о себе старик.

Аукционисту не нужно было повторять в третий раз.

– Продано!

15 апреля, 17:23

Малолетние преступницы в бальных платьях и белых перчатках были не способны говорить по очереди, и у Маки начала кружиться голова.

«Благослови вас Господь, – мрачно думал он. – Да уж, благослови тебя, Родригез. Будь ты проклят!»

– Девочки! – Маки не хотел кричать, но в голове уже шумело, а они все говорили и говорили. Он же представитель закона, черт подери!

Все четверо мигом закрыли рты и ошарашенно уставились на него.

«Быстрее, – подумал он. – Скажи что-нибудь… соответствующее полицейскому».

– Так, что вы там говорили о соучастниках? И при чем тут жемчужное ожерелье стоимостью пятьдесят тысяч долларов?

На мгновение повисла абсолютная тишина, а потом вновь включился хор голосов:

– Оно не стоит пятидесяти тысяч долларов.

– Это ты не стоишь пятидесяти тысяч долларов!

– Не думается мне, что в твоем положении…

– Довольно! – Маки решил еще раз испытать удачу. Он справится. Он способен контролировать ситуацию.

К сожалению, в этот самый момент взломщица подумала о том же.

– Скажите, господин полицейский, – язвительно спросила она, – а вы вообще в курсе, за что нас арестовали?

Восемь с половиной месяцев назад

Глава 12

Говорят, в аду нет фурии страшней, чем женщина, которую отвергли10. Но даже легиону фурий далеко до южной леди, лишившейся своих жемчугов. Бабушка была вне себя от гнева, когда сопровождала меня между столиками к мужчине, который в буквальном смысле обставил моего дядю и Лукаса Эймса.

– Дэвис. – Лилиан вперилась в него взглядом. – Это было неожиданно, даже от тебя.

– Даже от меня? – переспросил джентльмен. – Если я правильно помню, однажды именно ты с превеликим удовольствием сообщила мне, насколько я предсказуем. – Он повернулся ко мне и протянул руку: – Раз уж Лилиан позабыла о хороших манерах, полагаю, нам придется самим друг другу представиться. Я Дэвис Эймс. А кто же вы, юная леди?

Если бы взглядом можно было сжечь дотла, бабушка превратила бы мистера Эймса в горстку пепла.

– В данный момент я та, кто очень беспокоится за продолжительность вашей жизни.

Он усмехнулся, и его лицо мигом преобразилось.

– А она чем-то на тебя похожа, правда, Лил?

Бабушкино выражение лица почти дрогнуло. Она по-прежнему была в ярости, но на мгновение в ее глазах промелькнуло что-то еще.

– Мы с твоей бабушкой давно знакомы, – сказал Дэвис Эймс. – Собственно говоря… – Его взгляд скользнул по жемчугам на моей шее. – Я тоже был там, когда твой дедушка впервые купил ей это ожерелье. – Он снова посмотрел на Лилиан. – Если память меня не подводит, я обслуживал столики.

– И посмотри на себя сейчас! – Бабушка взяла себя в руки. Эти слова были похожи на комплимент, но я готова была поклясться, что она подразумевала нечто совершенно другое.

– Посмотри на нас, – ответил мистер Эймс.

На этой маленькой вечеринке все только этим и занимались – конечно, в открытую никто не пялился. Это было бы неприлично, поэтому небольшие группки прогуливались по лужайке, стараясь незаметно повернуться в нашу сторону.

Почему-то я сомневалась, что их интересовало, почему я была босиком.

– Эти жемчужины прекрасны, – дерзко заявил Дэвис Эймс, – но юная леди занимает меня куда больше. Ты девчушка Элинор.

Я так привыкла, что все называют маму Элли, что эти слова застали меня врасплох – как и внезапное осознание того, что если Лукас Эймс был моим отцом, то этот мужчина приходился мне…

Дедушкой?

– Дэвис, я уверена, что у Сойер найдутся дела поинтереснее, чем коротать вечер с нами, стариками. – Лилиан жестом приказала мне развернуться и расстегнула ожерелье. Ей было тяжело с ним расставаться, но Лилиан Тафт была не из тех, кто показывает слабость.

– До меня дошли слухи о последнем бизнес-проекте твоего зятя, – тихо сказал ей Дэвис Эймс. – Учитывая тот факт, что Джей Ди не закончил торги, когда мой идиот-сын открыл рот, тебе, пожалуй, стоит это проверить.

Лилиан протянула ему ожерелье, изогнув бровь. Между ними повисло молчание.

Мистер Эймс бережно взял украшение.

– Лил…

– Если ты хотя бы попытаешься отдать мне эти жемчуга, Дэвис Эймс, – прошелестела бабушка, с силой опустив в его руку футляр от ожерелья. В ее голосе смешались мед, пряности и сталь. – Я тебя прикончу.

Я так пристально следила за их обменом любезностями, что не услышала шагов еще одного человека и заметила его лишь тогда, когда он появился в поле моего зрения и заговорил.

– Между нашими семьями существует нечто вроде соперничества.

Я повернулась к мужчине, который выступил против дяди, – «сыну-идиоту» Дэвиса Эймса.

– Лукас? – уточнила я.

Его отец и моя бабушка были заняты перепалкой и не заметили, как я шагнула в сторону, вынудив мужчину сделать то же самое.

– Вижу, моя репутация меня опережает.

Я пожала плечами.

– Или продолжает.

Лукас Эймс фыркнул от смеха.

– Надо полагать, ты уже познакомилась с моим племянником Буном?

Много лет я гадала, кем был отец. Была ли у него семья. Но есть разница между абстрактными размышлениями о том, есть ли у меня тети, дяди и кузены, и вполне конкретной возможностью встретиться с ними сегодня.

– Вы были знакомы с моей мамой. – Во рту пересохло, но мне удалось произнести эти слова.

– Когда-то я был лучшим другом Элли. А она – моим. Как она поживает?

– Увлечена мужчиной, с которым познакомилась в баре.

Кто-нибудь другой сразу же прекратил бы разговор, но Лукас Эймс даже бровью не повел.

– Тем лучше для нее. Я сам убежденный холостяк и очень рад, что она не пополнила ряды.

– Какие ряды? – спросила я.

– Семейных. Окольцованных. Остепенившихся.

Я чуть было не сказала ему, что последние восемнадцать лет мама растила ребенка, но, по правде говоря, иногда у меня было такое чувство, что это я растила ее.

– Сойер. – Лилиан, видимо, закончила беседу с Дэвисом Эймсом и обнаружила, что я отошла. Она приблизилась и положила руку на мое плечо. – Почему бы тебе не поискать Лили?

Именно бабушка подкинула мне идею отыскать своего биологического отца. Именно она провернула махинацию с ожерельем в качестве приманки. И сейчас, когда на эту приманку клюнули, она отсылала меня прочь.

– Честно говоря, мне кажется, я уже нашел Лили. – Лукас кивнул в сторону столика рядом со сценой. – И Уокера.

Уокер сжимал в руке телефон. Лили, казалось, пыталась его успокоить. Уокер отмахнулся от нее и нетвердой походкой направился к своему отцу. И, словно кто-то щелкнул выключателем, Лукас в мгновение ока превратился из беспечного холостяка в семейного человека. Он пошел наперерез Уокеру и дружески обнял его рукой за плечи – но подозреваю, его хватка была стальной.

– Что-то у тебя неважнецкий вид, парень. Давай-ка отвезем тебя домой.

– Это все ее игры, – произнес Уокер, и его речь звучала на удивление четко. – Кэмпбелл. Это один из ее тестов. Что же еще?

– О чем речь? – неожиданно для себя самой спросила я.

Судя по взгляду, которым одарила меня бабушка, этот вопрос (а ведь на самом деле всем хотелось его задать) был такой же бестактностью, как пробежка голышом посреди этой вечеринки.

Но Уокер не имел ничего против. Он сунул мне свой телефон. Я посмотрела на экран и вслух прочла:

– «Дебютантки и Кавалеры любят поиграть».

– Сойер! – зашипела бабушка.

Я пропустила это мимо ушей и продолжила зачитывать сообщение, которое отправила брату Кэмпбелл Эймс:

– «Если я пропала… опасайтесь грязной игры».

«Секреты на моей коже».

www.secretsonmyskin.com/community

Глава 13

За оставшийся вечер я узнала, что Кэмпбелл Эймс то и дело выкидывала «подобные трюки». Было не совсем ясно, что именно за трюки имелись в виду, но, судя по всему, Кэмпбелл запросто могла позаимствовать чужую машину и носить белое после Дня труда11. Учитывая, что Уокер был не единственным, кто получил это сообщение, его предсказание о том, что я недолго пробуду самой скандальной новостью последних дней, сбылось.

«Дебютантки и Кавалеры любят поиграть. Если я пропала… опасайтесь грязной игры».

Несколько часов спустя я закатила глаза, смывая с лица остатки макияжа. Вот что происходит, когда у людей слишком много денег и слишком мало здравого смысла. Спасибо Кэмпбелл Эймс и ее маленькому трюку: Лукас, мамин хороший приятель, ушел прежде, чем я успела спросить, не вступал ли он в половую связь с мамой лет эдак девятнадцать назад.

Примостившись на антикварном письменном столе в «моей» комнате, я мысленно проиграла события сегодняшнего дня. Нужно было тщательно изучить все: точные слова сенатора Эймса, которые он сказал мне в универмаге, выражение лица Лукаса, когда он сделал ставку, тот факт, что в конечном итоге жемчужное ожерелье выкупил Дэвис Эймс. Будь я дома, отправилась бы на позднюю ночную прогулку, чтобы как следует обдумать каждую деталь, но здесь мне некуда было идти и не на что было отвлечься.

«Если Лукас мой отец, его семья наверняка хочет сохранить это в секрете», – размышляла я. Это было большое если. Никаких прямых доказательств у меня не было. То, что Лукас Эймс тесно дружил с мамой, и то, что сегодня он попытался перекупить ожерелье у дяди, еще не значит, что…

– Смотри, куда ставишь ногу! Это же моя голова.

Я выглянула в окно, которое оставила приоткрытым после того, как вылезла из душа.

– Сама смотри за своей головой! – последовал ответ. – Это моя нога!

Наступила тишина, но почти сразу же раздался приглушенный вскрик.

«Я не хочу ничего знать. Это не мое дело», – мысленно уговаривала я себя. И все же…

Я соскользнула со стола, подошла к окну, распахнула его и посмотрела вниз.

Сэди-Грэйс и Лили, одетые во все черное, спускались по самым настоящим шпалерам12. Кто вообще возводит вдоль стен шпалеры?

«Мне-то какое дело, если они упадут и свернут шеи, – говорила я себе. – Мне все равно, куда они собрались, – я взглянула на часы, – в пятнадцать минут второго».

И все же… Мне некуда было идти и не на что было отвлечься. Я стояла и наблюдала за ними до тех пор, пока они не оказались на лужайке. А потом, когда они попытались незаметно (ну, им так казалось) прокрасться к улице, я покачала головой. Закатав рукава пижамной рубашки, я натянула спортивные шорты.

И слезла по шпалерам.

Я тайком шла за кузиной и Сэди-Грэйс три квартала. Их маленькое ночное путешествие закончилось на другой тупиковой улице. Только здесь здания были чуть меньше, чем на бабушкиной. Лили поднялась на крыльцо одного из домов и вытащила что-то из кармана.

Оказалось, это ключ – она вставила его в замок. Через мгновение они с Сэди-Грэйс исчезли внутри.

«Насколько все ужасно?» – вспомнился вопрос Сэди-Грэйс и ответ Лили: «Полагаю, это зависит от того, как относиться к тяжким уголовным преступлениям».

Умирая от любопытства, я подошла к входной двери. Они заперли ее за собой, но я быстро справилась с замком.

Мое отношение к преступлениям зависело от ситуации.

Внутри дома проводился ремонт. Некоторые комнаты были закрыты брезентом. Я прислушалась, чтобы понять, куда делись Лили и Сэди-Грэйс, но ничего не уловила. Я бесшумно пробиралась по коридору, подсвечивая путь телефоном, и вскоре разгадала одну из загадок.

На стене висел портрет тети Оливии и дяди Джей Ди в свадебных нарядах.

– Ясно, – прошептала я себе под нос, – значит, Лили нельзя обвинить во взломе с проникновением.

А вот меня можно.

Тот факт, что в доме тети Оливии шел ремонт, объяснял, почему вся семья Лили жила у бабушки, но не объяснял, почему вся такая правильная кузина сбежала посреди ночи, как налетчица в костюме от кутюр.

Я добралась до гостиной, но так и не обнаружила следов Лили или Сэди-Грэйс. Этой комнаты, в отличие от остальных, переделка, похоже, пока не коснулась. Единственным признаком того, что в доме никто не жил, были три коробки, аккуратно поставленные рядом с кофейным столиком. Каждая из них была подписана.

Мимо пометки Бал Симфонии трудно было пройти.

Засушенные цветы. Пара белых перчаток. Видеокассета. Подушечка с вышитыми золотыми нитками инициалами тети. Программка бала. Рыться в этой коробке было настоящим мазохизмом. Часть меня хотела узнать, во что именно я ввязалась, согласившись стать Дебютанткой, но другая, бо́льшая часть, желала выяснить, что тетя за человек.

Маму нельзя назвать надежным рассказчиком. Тетя могла или не могла быть «бессердечной и чопорной механической куклой», но несомненно то, что ей было уже за двадцать, она была замужем и довольно независима, когда маму выгнали из дома.

Она могла бы заступиться.

Могла бы помочь.

– Но ты не стала, – произнесла я вслух.

Я открыла альбом и наткнулась на уже знакомый изысканный шрифт. Бал Симфонии – гласила надпись изящными витиеватыми буквами. Периодически поглядывая на дверь – не покажется ли там Лили, – я начала листать альбом и остановилась на групповом снимке двадцати четырех юных девушек в одинаковых белых платьях, стоящих под знакомой мраморной аркой. Я нашла тетю Оливию и воскресила в памяти фотографию Кавалеров, которую украла из маминого ящика. Эти снимки были почти идентичны.

– Еще одна традиция, – пробормотала я, провела пальцами по выгравированной надписи Дебютантки Симфонии, а потом перевернула страницу. – А вот и Кавалеры Симфонии.

На меня смотрели двадцать четыре юноши в смокингах. Я начала искать на фото дядю и замерла. Взгляд зацепился за дату на снимке.

– Сойер?

Я вскочила на ноги.

– Лили.

– Что ты…

– Я проследила за вами, – перебила я.

Сердце бешено колотилось, а мозг работал со скоростью тысяча миль в час. Будто сквозь сон я слышала, как Лили сказала, что мне лучше пойти домой. Будто сквозь сон я поняла, что Сэди-Грэйс встала рядом с ней.

Я как будто оказалась в прошлом, и мне снова двенадцать. Я только что нашла фотографию в мамином ящике. Тогда она еще не была приклеена скотчем к задней стенке – мама сделала это, когда узнала, что я все видела.

Я заставила себя вернуться в реальность.

– Похоже, нам лучше сказать ей, – заметила Сэди-Грэйс. – Она может помочь.

– Сказать мне что? – Мой голос звучал ровно. Альбом оттягивал ладонь, но мне хватило секунды для отвлекающего маневра и элементарной ловкости рук, чтобы достать из него фотографию.

Двадцати четырех парней в смокингах, стоящих под мраморной аркой.