Серлиссия. Благословенные

«Ерунда. Забудьте».

Он склонил голову, серьёзно.

– Конечно. Что ж, уже поздний час… я пойду. Доброй ночи, госпожа Кирран.

Он ушёл, затворив за собой дверь, а она, завернувшись плотнее в накидку, стала медленно подниматься по лестнице, поглощённая мыслями о таинственном слове.

Лишь взявшись за ручку двери своей комнаты, она опомнилась: «Я же его не поблагодарила!»

На миг ей стало совестно. Может быть, она успеет заглянуть в библиотеку завтра, перед отбытием в Нимилин? Просто сказать спасибо за его старания. Ведь у него ушла уйма времени, чтобы найти для неё информацию, а потом разыскивать по во всему Корраку и её саму…

Думая так, она перешагнула порог и замерла. Прозрачный шар мелькнул за её окном, да так быстро, что она чуть его не проглядела.

В мгновение ока Итта запрыгнула на широкий подоконник и распахнула створки. Те протяжно заскрипели, будто жалуясь, что она потревожила их ночной сон. Метнувшись за ускользающей тенью, девочка оставила их распахнутыми, изумлённо смотреть ей вслед.

Она нагнала Сон в два быстрых взмаха и ворвалась в него, задыхаясь, не столько от усилий, которых требовала погоня, сколько от предвкушения, знакомого, пожалуй, лишь охотнику, напавшему на след хитрой добычи…

Она ждала ещё одну библиотеку. Или комнату, пахнущую полировочным составом. Книжные полки. Сочащиеся воском свечи в тяжёлых канделябрах. Что-нибудь в этом роде.

Вместо этого ноги почувствовали мягкую напитанную росой почву и острые лезвия недавно срезанной травы. Перед ней простёрлась лужайка, поделённая надвое выложенной камнем дорожкой, что вела к порогу коренастой одноэтажной постройки.

Не меньше минуты Итта стояла и разглядывала дом. Он был большой, но не богатый. Один из тех, в которых обычно жили крестьянские семьи. Архитектура – незнакомая: покатая крыша, как шляпка гриба и невысокое круглой формы крыльцо. Да и вообще, всё какое-то приземистое, сбитое.

Позади дома был разбит сад. На крыльце стояли старые корзины для сбора урожая.

Дверь была приоткрыта, и Итта вошла. Она поймала себя на том, что ступает тихо-тихо, крадучись. Прежде она никогда не церемонилась со Снами, нахально рассматривала, вертела, заглядывала всюду… не теперь. Что-то подсказывало, что нужно быть начеку.

Какой же тесный дом! Мебель – крепкая, деревянная. Стол со стульями, по бокам кресла, два дивана, посудный шкаф и полки. В центре – выложенный камнем очаг. Теснота, толком не повернуться!

Итта зацепила рукой глиняную вазу, и та опасно закачалась. Она поспешила схватить её, и тут же запуталась крыльями в декоративной драпировке из ракушек, и дом наполнился их шепчущим перестуком.

Что за неуклюжая девчонка! Она не привыкла чувствовать себя такой неповоротливой…

До неё вдруг дошло, что было не так с этим домом, с его дизайном, с его обстановкой. Он не подражал Корраку, вот что! Вся Триада, даже Мева в своих резервациях, и те старались хоть чуть-чуть брать пример с Кори – островерхие крыши, высокие окна и потолки. Жители Триады сознательно или несознательно подстраивались под птиц, любивших раздолье. Этот дом будто бы намеренно отказывался так делать, и нарочно пригибался пониже к земле.

Она поспешила выйти, покуда не разбила чего, и задержалась на пороге, обозревая окрестности. Всюду, куда ни кинь взгляд, пышно и зелено.

Итта взмахнула крыльями и взлетела, зорко следя за тем, чтобы ненароком не покинуть границы сна. Очень скоро, впрочем, выяснилось, что волноваться на сей счёт не было никакой нужды. Сон был просто колоссальным, и подняться получилось довольно-таки высоко. От простёршегося перед ней пейзажа захватило дух.

Дом стоял в низине, окружённой со всех сторон отвесными скалами. На севере шумел водопад. Река срывалась с камней, гремя и фыркая, а потом разделялась на два быстрых потока, которые огибали дом с двух сторон по широким дугам, прежде чем исчезнуть среди скал на юге.

Других домов видно не было. Похоже, что семья, что жила здесь, вела донельзя уединённую жизнь.

Позади дома обнаружился небольшой сад, в самом сердце которого раскинуло ветви высокое дерево с мощными корнями. Его листва шелестела на ветру, и сияла на солнце как будто сделанная из серебра. Кора же была полупрозрачной, хрустальной.

Итта никогда не видела подобных деревьев в природе.

Она ни на минуту не усомнилась в том, что этот Сон – необычный, и в нём – очередная подсказка. Он – её награда, за то, что правильно разгадала слово. Серлиссия – ритуальная жертва – какое отношение она имеет к этому безмятежному уголку?

Итта как раз собиралась подлететь поближе, чтобы лучше разглядеть дерево, когда прямо под ним ей почудилось движение. Она чуть-чуть вздрогнула – не от страха, а от удивления. В Снах никогда никого не было. В теории она, конечно, могла бы встретить здесь кого-то – другого такого же бездельника-Кори, вроде неё самой – но этого никогда не случалось. Сны начинали сдуваться, как проколотый мяч, стоило лишь в него войти, так что вероятность, что двум Кори одновременно придёт идея посетить один и тот же, была ничтожно мала…

Она пригляделась, и на миг ей показалось, что она видит мужчину, стоящего в тени дерева. Она была уверена, что отлично различает его лицо. Но миг прошёл, и незнакомец исчез, будто бы глубокая тень проглотила его.

Итта ошеломлённо моргнула. Что это было за наваждение? Могло ли зрение подвести её? Да нет же! Она разглядела его так внимательно!.. Едва подумав так, она поняла, что и это неправда – она не могла вспомнить ни единой детали его внешности. Ни цвета его волос, ни покроя его одежды. Молод он был или стар? Высок или низок?

Она спустилась на землю, туда, где секунду назад он стоял среди теней. Почва под деревом была здесь мягкая и ничуть нетоптаная. Живой человек оставил бы следы, даже в мире Снов. Не иначе, то был призрак. Мираж.

Её глаза уловили что-то в траве – матовый блеск, будто бы потерявшаяся среди стеблей жемчужина. Нагнувшись, Итта подняла с земли… что это? Кольцо? Массивный, тяжёлый обод из тёмного незнакомого металла, гладко отшлифованный, формой напоминавший кольцо лучника. Откуда оно тут взялось?

Времени, чтобы ломать голову над этой новой загадкой, у неё уже не было. Воздух наполнился бликами – явный признак того, что Сну скоро придёт конец. Машинально сунув кольцо в карман, Итта отправилась восвояси.

Реа

Реа и её спутники добрались до условленного места лишь в сумерках, на второй день пути. Быстро оглядевшись, убедиться, что вокруг никого нет, Кьевит свернул с широкой дороги и углубился в холмы, зловещие в угасающем свете.

– Куда мы… – начала за его спиной Реа, пригибаясь к самой шее лошади, чтобы ненароком не зацепиться за низкую ветку, но тут впереди, между деревьями, мелькнул свет, и она умолкла.

Тропка, едва различимая в траве, привела их к пещере в высоком холме. Берлога контрабандистов, не иначе. У входа горел костёр. Сам поверенец Кьевита возился с лошадьми, устраивая их на ночь. Повозка, раскрашенная тилорскими узорами, стояла тут же, неподалёку. Всё точно, как надо… за одним исключением.

– Спрячь их, Киззи, – бросил Кьевит, слезая с коня.

Реа с любопытством разглядывала крылья Киззи: жалкие, слабые, уродливые.

Поверенец стиснул зубы. Обида явственно отразилась на его лице. Он-то старался, устраивал всё, как надо, до последней мелочи, а тут такое приветствие!

– Здесь ведь ни души, – попробовал возражать он, – я не совсем дурак, знаешь ли, Кьев.

– Так близко к нирунийской границе крылья показывает только последний идиот, – вставил Скьют.

Киззи ощетинился пуще прежнего.

– Особенно такие крылья, как у меня, – произнёс он в сердцах. – Так, да?

Скьют пожал плечами, будто говоря: «Ну, ты сам это сказал».

С резким драматическим хлопком крылья Киззи пропали.

– Вот, – сказал он сухо, протягивая Кьевиту футляр со свитками, – всё готово. Повозка, лошади, бумаги свободных торговцев, и, разумеется, товар – специи, самые обычные. Чтобы никто в дороге не позарился на ваше добро. Мы не хотим неприятностей ещё до того, как вы окажетесь в Нойом-Канаре.

– Как нас зовут? – спросил Кьевит, разворачивая свитки и быстро прочитывая написанное в них.

– Я оставил ваши имена. Подумал, иначе, вы можете запутаться и выдать себя. Тилорцы, что живут на территории Кори, часто называют детей птичьими именами, так что вопросов это вызвать не должно. Только её, – он кивнул на Реа, – я записал Креарой. Если ненароком назовёте настоящим именем, ничего страшного – решат, что просто прозвище.

– Какие новости в Нимилине?

– Да, как обычно. Бредни о Ночном народе. Были какие-то нападения, дикие звери, скорее всего, и теперь весь Нимилин винит в этом демонов.

– Проведём ночь здесь, – сказал Кьевит. – А на рассвете возьмём повозку и отправимся в Нимилин. Киззи, заберёшь наших лошадей назад в Лайан. Итту пока не видел?

Киззи повёл плечами.

– Я ждал в Этажах. Она так и не объявилась. Упрямая девчонка, неужели не могла приехать с вами, как полагается?

– Почему бы тебе не захлопнуть свой чёртов клюв вместе со своим мнением? – оборвал его Скьют, хотя недавно сам пенял на своевольный характер дочери. – Будет лучше, если я поеду первый. Итта была в Нимилине всего лишь раз. Могла не найти комнату. Посмотрю, может быть, отыщу её. А заодно кое-какие дела сделаю.

– Дела? – переспросил Кьевит, поднимая бровь.

Скьют отмахнулся.

– Ничего касающегося миссии, Кьев. Ты и не поймёшь, что меня нет.

*

Крик ночной птицы разбудил Реа. Она полежала немного, глядя на тлеющие угли, и понимая, что заснуть снова у неё уже едва ли выйдет. Мир снов, такой реальный всего минуту назад, стремительно таял. Тихо, она встала, вышла из пещеры и потянулась, глядя в звёздное небо. До рассвета оставалось не менее пары часов.

Лошади спали. Повозка стояла, дожидаясь завтрашнего дня. Любопытство толкнуло Реа подойти ближе, чтобы в щедром свете луны рассмотреть узоры, украсившие деревянные бока. Девушка с приличной долей гордости полагала себя знатоком в тилорском искусстве, и теперь наклонилась, изучая рисунки.

– Не трогай, – предупредил голос, – пока не просохла.

Реа обернулась. Это был Киззи, поверенец Кьевита. Он сидел на камне, чуть в стороне от входа в пещеру. Глубокая тень холма хорошо укрывала его от глаз, и будь Реа чистокровным человеком, она бы, пожалуй, его вовсе не разглядела. Будь она чистокровной Мева, однако, она почуяла бы его прежде, чем он заговорил.

Киззи приложился к большой походной фляге.

– Стянул у Скьюта, – пояснил он, доверительно, – ну и пойло, скажу тебе. Насчёт кареты не волнуйся. За ночь краска успеет обсохнуть. Будь у меня чуть больше времени, я бы просто купил готовую повозку у какого-нибудь тилорца, но Кьев вечно назначает сроки впритык. Пришлось импровизировать.

Он слегка споткнулся на слове «импровизировать» и снова глотнул из фляги.

Реа вскинула брови, и вернулась к изучению узоров, на этот раз внимательнее.

– Ты это сам нарисовал?

– Ну, да, кто ж ещё?

Реа подошла к камню, на котором он сидел, и он подвинулся, освобождая ей место рядом.

– Мева хорошо подражают искусству тилорцев, – объяснила Реа, садясь. – Мы умеем распознавать подделки. А ты обманул бы даже меня. В жизни бы не подумала, что это сделала птаха.

– Работа у меня такая, разбираться в подделках, – заметил он. – Но знаешь что? Спасибо! Приятно, что хоть кто-то оценил мою работу по достоинству. Кьев принимает старания, как должное.

Очевидно спор, произошедший между Кори при встрече, не был ни забыт, ни прощён.

Реа помялась, не зная, стоит ли спрашивать, и всё-таки спросила:

– Что с твоими крыльями?

Киззи посмотрел на неё искоса.

– Кьеву не понравится, если я расскажу.

– Я умею хранить тайны.

– Уверен, что так оно и есть… Ах, да и какая разница? Ты и без того знаешь уже много такого, чего ни одной Мева знать не следует. Одним секретом больше, одним меньше… Будь на месте Кьева кто-то другой, тебе бы стоило забеспокоиться. Вот тот же Скьют не оставил бы тебя в живых со всеми этими коринскими тайнами в твоей голове. Но ты не бойся, Кьев может быть распоследней задницей, но он честный, – Киззи вздохнул: – То, что с моими крыльями, называется «изъян». Он есть у большинства Кори, но проявляется по-разному. Представь себе, не у всех нас есть крылья! А даже если и есть, у трети они ни на что не годятся. Как мои. Мало кто знает об этом. Кори прячут крылья с помощью лейфтов, так что, поди пойми у кого они есть, а у кого нет.

Реа молчала, поражённая. Не столько самим откровением, сколько тем, в какую опасность такое знание ставило её. Киззи был прав – это путешествие открывало ей много такого, чего Мева знать не положено.

– А есть такие, как Итта, – продолжал поверенец, не замечая настроения собеседницы. – Крылья у неё – заглядение! Её изъян проявился иначе – у неё нет языка. Всё это – большая тайна, само-собой. Ты представляешь, что будет, коли Нирунийцы прослышат о том, что Кори – далеко не такие безупречные, какими пытаются казаться?

«Да, – подумала Реа, – они перестанут бояться Триады. И пойдут на нас войной».

– Я вот как считаю, – Киззи снова отхлебнул из фляги Скьюта и повторил: – Я вот, как считаю… у меня есть крылья. Да, они ни на что не годятся, но ведь есть же! Я – Кори! Чистокровный! Так чего мне их прятать, а?

– С помощью лейфта, – сказала Реа, – ты мог бы сделать их такими, как хочешь. Красивыми.

– А смысл? То будет лишь видимость. Летать их лейфт всё равно не заставит, так много ли в том толку? Да и не хочу я их прятать. Пусть все видят, что они у меня настоящие. Такие, какие есть.

И он распустил их за спиной (перья грязно-серые, а на концах – будто помутневшее стекло), пошевелил неуклюже, поглядел искоса на Реа, непонятно какой реакции ожидая.

– Какие изъяны у Кьевита и Скьюта? – спросила она.

– Такие вещи не принято обсуждать, знаешь ли, – ответил Киззи. – Не у всех Кори они есть, а у многих незначительные или незаметные. У Скьюта нет фаланги на мизинце. Изъян это или нет? Чёрт его знает! Он вот твердит, что это росомаха оттяпала её, когда он был ребёнком. Может это и правда. Так что не думай, будто бы мы ослабли, далеко нет. И Нирунийцы правильно делают, что остерегаются. Просто, нельзя показывать врагу даже крошечную слабость, так?

Реа кивнула, но думала о другом: она полагала, что Кори остались такими, какими были много веков назад, но, если поразмыслить… Прочие благословенные народы растеряли свои силы. Мева лишились всего, чем когда-то владели. Орана обмельчали настолько, что уже полвека никто о них ничего и не слышал. Киндиры смешались с людьми так, что чистокровных не осталось. Почему бы этой напасти обойти стороной Кори?

– Что же вы ищете в Экрузиме? – спросила она, обращаясь не к Киззи, а больше размышляя вслух. Поверенец подскочил, будто опомнившись, и поспешно отложил флягу.

– Скоро утро, – сказал он, пряча крылья, – тебе бы лучше выспаться. Ветер перед рассветом в этих холмах гуляет злющий. Ещё не хватало, чтобы из-за меня ты простудилась перед самым походом.

*

Утренняя прохлада вот-вот готовилась уступить место жаркому дню, когда их лже-тилорская повозка подъехала к Нимилинскому мосту. Реа нервно поправила шарф на голове, проверила, надёжно ли тот сидит, и покосилась на Кьевита, управлявшего лошадьми. Он был так спокоен, будто они отправились на увеселительную прогулку, а не въезжали на территорию враждебного королевства.

Несмотря на то, что Нимилин был небольшим городом, он стоял на границе между Нируни и Триадой, и движение здесь было очень оживлённым. Чудно! Она не знала, чего ждала – чего-то серого, каменного и холодного. И таким он, в общем-то, и был. Но не только.

Город стоял прямо на мосту. Вот такая диковинная идея пришла несколько столетий назад в голову какому-то безумному архитектору. Какой-то в равной мере безумный правитель решил вложить деньги, чтобы воплотить её в жизнь. И так на свет явился Нимилин.

Нимилинский мост был грандиозен. Реа могла лишь гадать, каких трудов стоило возвести его. Десять мощных опор в виде поднявшихся на дыбы змей исчезали в тумане на дне каньона. Камни, из которых они были сложены, изрядно поистёрлись неистовыми ветрами и свирепыми ливнями, что обрушивались на эти края в зимние месяцы.

В центральной части мост немного расширялся, и здесь располагался деловой центр города с высотными зданиями, едва ли не дворцами, увенчанными шпилями и скульптурами. По краям их теснили здания попроще, понеказистей – с острыми крышами, украшенными разве что флюгерами. А между ними пристроились и вовсе уродливые постройки, стоявшие не иначе как благодаря какому-нибудь изощрённому волшебству. Реа смотрела едва ли не в ужасе и всё ждала, что сейчас, ну, вот сейчас, налетит ураганный ветер, и развалюхи ухнут на дно каньона, как сломанный карточный домик. Разумеется, нет. Какое бы впечатление не производил Нимилин, его скелет был прочен, как сталь. В конце концов, он стоял здесь уже не одну сотню лет, задолго до появления на другой стороне Нирунийцев.

Официально Нируни и Триада пока не воевали. Границы их были открыты для торговцев и путешественников. Однако ни Кори, ни Мева на той стороне Чешуйчатого отнюдь не приветствовали, и у Реа сердце замирало при мысли о том, что обман раскроется. И лишь теперь, когда до границы было подать рукой, она стала осознавать в полной мере всю опасность предстоящего путешествия.

– Что со мной сделают, если поймают? – вопрос вырвался у неё нечаянно, и она тут же мысленно выругала себя. Ей вовсе не хотелось, чтобы Кьевит посчитал её трусихой.

Он повернулся и несколько мгновений смотрел на неё. Затем, неожиданно, протянул руку и сжал её пальцы. Его ладонь была тёплой и твёрдой.

– Никто тебя не тронет, – сказал он. – Это не то же самое, что с ярмарками. Там ты была одна. Теперь – нет.

Он улыбнулся ей ободряюще, прежде чем убрать руку.

Они въехали на мост, и тут же попали в затор.

– Проверка, – сказал Кьевит, приподнимаясь на облучке. – Ладно, ничего страшного. Надеюсь, Скьют разыскал Итту.

Реа не понаслышке была знакома с заторами во время ярмарок в больших городах, однако то, что творилось на въезде в Нимилин выходило за всякие рамки. Люди лезли со всех сторон. Маленькие фаэтоны вклинивались в пространство между тяжёлыми возами, обнаруживали, что там для них слишком узко и никак не проехать, и застревали, вызывая всеобщее негодование.

Слева шумело семейство купцов, приехавших, судя по акценту, откуда-то с юга. Во главе, правя лошадьми, сидела тучная женщина и громче всех выражала негодование по поводу заминки.

– Ну что там на сей раз стряслось?! Эй, поскорее, у некоторых тут скоропортящийся товар!

Справа – обожжённый солнцем крестьянин, везущий тяжёлые кувшины с маслом. Он ухмыльнулся Реа и подмигнул, и она, вживаясь в роль робкой тилорки, придвинулась поближе к Кьевиту.

– Как этот город живёт? – спросила она, надеясь скрасить ожидание разговором. – Без земли, без колодцев! Где они берут воду?

– Вон там, гляди, – Кьевит указал наверх. Высоко над мостом шли деревянные желоба, поддерживаемые тонкими металлическими опорами, прикреплёнными к парапетам. – Занятная технология.

Он принялся объяснять ей, с неожиданным энтузиазмом, устройство водовода – что желоба тянутся на много миль, доставляя воду от реки, и что в Нимилине есть целый штат рабочих, смотрящих за тем, чтобы они нигде не прогнили и не прохудились.

Солнце уже уверенно обосновалось на небосводе и пекло нещадно. Даже разгуливавший по каньону ветер нисколько не облегчал жару.

– Что там, как ты думаешь? – спросила Реа, вытягивая нетерпеливо шею, пытаясь разглядеть длинная ли ещё вперед очередь.

– Просто проверяют товар, – Кьевит с жалостью глянул на её наряд. – Очень жарко? Может, укроешься пока в повозке?

Реа покачала головой:

– К жаре-то я привычная. Ожидание, вот уж чего я терпеть не могу! Не пойму, отчего они там так копаются?

– Может быть, какие-то проблемы.

– Говорят, – с охотой встряла в разговор торговка с соседствующей повозки, наклоняясь к Кьевиту, чтобы тот лучше слышал её посреди гомона, – что в городе беспорядки были. Кто-то учинил драку в Побоище и кого-то там поубивали. Порезали ножом!

– Нет, мать, ты всё напутала! – из крытой повозки высунулся молодой человек. – Я слышал от Тремми, что там была птаха. Кори, то бишь. Говорят, хозяин Побоища хотел его надуть, не отдал ему положенный выигрыш, ну так тот взял и поубивал всех, кто там заправлял.

– А там уж вся толпа, что была на Побоище, начала всё крушить.

– Да, и поделом! То заведение ведь какому-то Нирунийцу принадлежит, кажись? Будут знать, как с птахами связываться!

– Ну, а нам, простым людям, что прикажешь делать? Теперь стоять на жаре, в толкучке, ждать, пока поимщики там всё уладят.

Кьевит выслушал торговцев и даже бровью не повёл.

– Птаха? – переспросил он. – Когда? Этой вот ночью?

– Именно так!

– А что за Побоище?

– Арена. У них там «подпольные, да не совсем подпольные» бои по ночам устраивают.

– Ну, раз такое дело, то понятно, – протянул Кьевит, и, поворачиваясь к Реа, добавил: – Ну, жена, застряли мы здесь с тобой, похоже.

Она вгляделась в его внезапно потемневшие глаза. В них ничего нельзя было прочитать. Её лицо, должно быть, напротив, выдавало всю бурю овладевших ею эмоций – злость и страх, в первую очередь.

– Я убью Скьюта! – прошипела она, ничуть не сомневаясь, что этот переполох – его рук дело.

Весь их план, тайком въехать на нирунийскую территорию, трещал по швам! Птица в Нимилине! Да эта весть разлетится по всему Нируни уже к сегодняшнему вечеру!

Она глубоко вдохнула и выдохнула, пытаясь справиться с успокоиться.

«Тебе не впервой, Реа, попадать в переделки, – попыталась она увещевать себя. – А помнишь, как ты дрожала на своей первой ярмарке? Ты тогда напутала всё, что только можно, и ничего, выкрутилась как-то. Ты это умеешь – выкручиваться».

Лишь где-то после полудня очередь дошла и до них. Смятение Реа к тому времени успело улечься, оставив гнев и страх тихонько тлеть в глубине её нутра. Девушка старалась их не тревожить, боясь оживить притихшее до поры пламя.

Она настороженно разглядывала людей в серой форме, проверявших бумаги и осматривавших телегу, что шла сразу перед их повозкой.

– Это не караул, – заметила она.

Корракский Гвардейский Караул, называемый в народе просто «караулом», был орденом, представляющим закон в Триаде. Они носили тёмно-синие мундиры и светло-голубые плащи и были вооружены шпагами и копьями. На территорию резерваций Мева эта блистательная компания заглядывала редко, и если такое случалось, то всегда сулило неприятности. И всё же, дети сбегались поглазеть – совершенно восхищённые, в надежде хоть прикоснуться к краешку плаща… Сброд, что смотрел за порядком в Нимилине не выдерживал никакого сравнения с блистательным караулом.

– Это поимщики, – объяснил Кьевит. – В Нимилине независимая власть. Тут что-то вроде нейтральной территории между Нируни и Триадой. Свои правила.

Они проехали чуть вперёд и остановились, когда один из поимщиков поднял руку.

– Тилорцы, – проворчал он, едва глянув на Кьевита и Реа. – Сидеть бы вашему брату дома в такие времена. Куда путь держите?

– В Нойом-Канар, господин, – смиренно ответил Кьевит. – На ярмарку.

– Чем торгуете?

– Специями.

Помощник стражника тем временем заглянул в повозку, приоткрыл одну из корзин, ничего подозрительного не обнаружил и махнул рукой, показывая, что всё в порядке.

– Смотри, – сказал поимщик, – осторожно на землях Нируни. Держи жёнушку поближе, кабы Ночной народ её не уволок.

– Благодарю, господин.

– Проезжай уже, проезжай.

Реа украдкой перевела дыхание. До сих пор она сомневалась в том, что у Кьевита получится убедительно изобразить свою роль. В конце концов, он – один из Кори, чувство превосходства у этого народа в крови. Полная противоположность покорным, безропотным тилорцам. Что ж, в настоящей ситуации она была только рада ошибаться. Поимщики ничего не заподозрили, и оставалось надеяться, что так же им будет везти и дальше.

Изнутри Нимилин оказался таким же серым, как снаружи. Глазу не за что было зацепиться – всюду голый камень. Каменные дома, каменные мостовые, каменные изгороди. Даже украшения – барельефы над дверьми и статуи в неглубоких альковах – и те серые, бесцветные. Лишь изредка попадались горшки с неприхотливыми растениями на порогах тех домов, что побогаче. Реа решила, что это было чем-то вроде обозначения статуса – недешевое это занятие, держать живые цветы в городе, куда вода доставляется по водоводу, издалека.

– Куда теперь? – спросила Реа.

– Киззи снимает комнату в Этажах.