Яран

А еще там была встреча с Ночным Дельфином, индейцем, приглашенным руководством лагеря на фестиваль, который дал им новые «имена» в добавок к прежним. Ну, конечно! «АКБАЛЬ, Синяя Ночь»… «ЧИК-ЧАН, Красный Змей»… «ЛАМАТ, Желтая Звезда»…

Юра даже хлопнул себя ладонями по коленям – настолько неожиданным и ярким был этот всплеск воспоминаний! А еще этот загадочный индеец нарисовал им на запястьях странные печати. И эта Игра была самым запоминающимся событием летнего сезона «Радуги-Науки». Последнего сезона… В феврале следующего года «Радугу» закрыли.

Романов рассеянно повернул руку и поднес ее поближе к глазам, словно надеясь в тусклом свете лампочки разглядеть на ней детскую печать. Усмехнулся. КИМИ, Белый Соединитель Миров. Как так могло случиться, что ты все это позабыл!

Юра приложился к горлышку и в несколько глотков допил содержимое бутылки. Рассеянно поставил ее под стол. Судя по всему, время было уже давно за полночь. Юра встал с табуретки и сделал шаг по направлению к дивану, где лежала его сумка. Там должна быть фляжка с коньяком. Мозг требовал еще «расторможку» для пробуждения памяти, но внутри словно сработал какой-то предохранитель, и Юра замер посредине комнаты, слегка пошатываясь на ногах. Вообще-то это было уже лишним. Две бутылки вина с непривычки – вполне достаточная доза для углубленного релакса. Да и не бухать, в конце концов, он сюда приехал! Он вернулся, выключая по пути свет в комнате, и сел обратно на табуретку. Отсюда можно было смотреть в залитое дождем окно, и отсюда было совсем недалеко до печки, от которой шли умиротворяющие волны тепла. Вдруг до Юры дошло, что причиной внезапно пробудившейся памяти было совсем не вино. Само место, вместе с садом и домом словно выворачивали его подсознание наизнанку, вытряхивая оттуда яркие картинки тридцатилетней давности. Юра снова закрыл глаза, слушая, как треск дров накладывается на шелест дождевых струй за стеклом.

Во внутреннем пространстве тут же возникла очередная картинка. Семеро «Светлячков» стоят на песчаном берегу моря. Далеко на горизонте темные тучи складываются в сплошную мрачную стену. Близится шторм. Затем картинка меняется, и «Светлячки» уже сидят у огромного костра. Затем длинные коридоры «Радуги»… И слова. Зазвучали прямо над ухом так, будто оживились спящие в своих тайных нишах сознания призраки и наперебой начали громко шептать ему…

– Я думаю, Ночной Дельфин хотел, чтобы мы помнили эту ночь всегда, даже когда сотрутся эти рисунки, даже когда мы повзрослеем и разбежимся кто куда…

Юра вздрогнул, словно выныривая из почти затянувшего его сна, и осмотрелся по сторонам, вглядываясь в темные углы комнаты, будто пытаясь разглядеть там того, кто отчетливо произносил сейчас эти слова звонким детским голосом. Но там никого не было. Ну конечно, откуда здесь взяться тем, кто остался далеко-далеко, в другом столетии.

«Пьян… все-таки я пьян… и устал…» – подумал Юра и, хмыкнув, опять закрыл глаза, свесив голову на грудь. Прогрессоры… Да, они называли себя именно так, наивно считая, что их жизнь будет посвящена построению светлого будущего. Только закончилось все совсем не так. Забылись мечты и клятвы. Забылись даже лица и имена. И будущее стали строить исключительно на своих приусадебных участках, забыв о своих чистых идеалах и устремлениях.

– Поэтому я предлагаю, давайте сегодня, у этого костра, дадим клятву, которую не забудем никогда, что бы ни случилось в нашей жизни! Кто за?

Звонкий голос, звучащий из самого центра засыпающего сознания, словно специально дразнил пьяного взрослого человека, зависшего в сноподобном состоянии. Юра, опять усмехнувшись, не открывая глаз, поднял руку вверх, голосуя «за» и продолжая слушать разговорившиеся сумерки памяти.

– Давайте дадим клятву Прогрессоров! Что будем всегда хранить идеалы «Радуги» и верность друг другу! Что будем дружить всегда, назло времени и ситуациям! Даже когда станем взрослыми… Даже когда будем работать на разных работах, будем общаться и помогать друг другу во всем, будто мы одна семья. Клянемся!

– Клянемся… – вязко пробормотал Юра и снова очнулся, дернувшись всем телом. По-прежнему трещали поленья в печке, по-прежнему шелестел за окном затяжной ливень, и было уютно и тепло сидеть в домике в объятьях трепетных воспоминаний, ярких, словно все это было лишь вчера.

Он опять закрыл глаза, стремясь поскорее вернуться в эту дивную дрему, снова увидеть ребят, услышать их голоса. На улице оглушительно ухнул гром, сообщая, что гроза разверзлась прямо над «Рябинками».

– Грядет буря. И в этой буре каждому из нас необходимо будет проявить все самое светлое, что мы сумели сохранить в своей душе. Поэтому не забывайте никогда про вашу клятву!

Голос был уже не один – их было несколько. И они звучали наперебой, будто торопясь выговориться и заставить слушателя вспомнить как можно больше, пользуясь его измененным состоянием сознания.

– Запомни, если клятву даешь от чистого сердца и всерьез, то нет здесь сил, которые могли бы воспрепятствовать ее выполнению. Не все смогут пройти сквозь Тьму невредимыми. Но те, кто смогут, и будут называться настоящими Прогрессорами, теми, кто зажигает огни в ночи…

Опять раскатисто грянул гром, и засверкало синевой сквозь сомкнутые веки. Юра открыл глаза. Слова из прошлого легким эхом звучали еще в его сознании, но сон уже ускользнул. Романов глубоко вздохнул и, встав, пошел все-таки к своей сумке, извлекая из нее фляжку в кожаном футляре. Огненная жидкость приятно обожгла пищевод, растекаясь по всему телу расслабляющей волной. Юра подкинул в печку еще дров, теперь уже на всю ночь, и, пошатываясь, пошел к буфету. Вдруг остро захотелось попить чайку. Тихонько заворчал электрочайник. Юра открыл верхний шкафчик, где обычно лежали чай и кофе, но полки были пусты. Там стояли только несколько тарелок и пара чашек. Романов облокотился на столешницу и замер, пытаясь собраться с мыслями. Затем перешел к полкам, встроенным в стену, и приоткрыл створки. В лицо сразу ударил острый и терпкий запах сухой травы. Запах из детства. Смесь чабреца, ромашки, иван-чая, мяты, смородины… Бабушка собирала эти травки сама и поила ими всю семью, не признавая обычную заварку, а уж тем более пакетики. Юра несколько раз хлопнул в ладоши. Вот и отлично! Травяной чаек – это то, что ему как раз было нужно сейчас. Он протянул руку и, отодвинув несколько сухих пучков, подвешенных за ниточки к стенке, достал знакомый с детства деревянный туесок, открыл крышку и заглянул внутрь. Травы было мало. Она тонким слоем покрывала самое дно берестяной коробочки, и когда Романов наклонил ее, трава ссыпалась к стенке небольшой кучкой.

– Ну, вот и все, – с грустью подумал Юра, рассматривая сухой порошок и вкрапленные в него разноцветные лепестки неизвестных цветков и причудливые формы листьев, – отголоски прошлой жизни.

Ушла бабушка, унося с собой всю свою целебную мудрость, и ушла вместе с ней целая эпоха, пропитанная запахами детства. Ну, что же, провожу ее последним стаканом чудесного напитка. И пить буду его последний раз…

Юра высыпал на ладонь остатки сбора. Получилось несколько больших щепоток, как раз для одной хорошей заварки. Он бросил их на дно большой кружки, взятой из верхнего шкафа, заливая душистую смесь кипятком. Как приятно было снова ощутить этот чарующий запах и вкус спустя столько лет! Он осторожно глотнул горячий напиток, с наслаждением грея руки о стенки кружки. Эх, если бы он знал, что здесь еще остались бабушкины запасы, то, наверное, и не стал допивать коньяк, который явно был лишним – мысли путались, и веки были такими тяжелыми, что нужно было прикладывать усилия, чтобы не заснуть прямо с кружкой в руках.

Когда кружка опустела, Юра дошел до входной двери, еще на всякий случай проверил защелку и, стягивая с себя на ходу рубашку, залез на постеленное на печном полке покрывало. Спать хотелось просто невероятно. Тепло от печки мягко окутало его своими объятиями, растворяя каждый сантиметр тела, превращая его в эфемерное облако, парящее под потолком.

«Эх, хорошо, что сюда приехал!» – подумал Романов, переворачиваясь на спину. – «Какой Таиланд или Вьетнам рядом стоит? Хотя, можно потом все-таки и во Вьетнам махнуть…». Он стал рассеянно смотреть в темноту комнаты, вспоминая, как в детстве эта тьма всегда пугала его. Сейчас она была совсем не страшная. По углам, как и много лет назад, зашевелились тени, будто пытаясь по старой привычке напугать Юрика Романова. Но они ошиблись. Его такие глупости не страшили. Сейчас, как и много лет назад, он чувствовал себя здесь в полной безопасности. Правда, раньше рядом обычно лежал пахнущий табачным дымом дед, а в соседней комнате спала бабушка, ну и во время летнего отпуска папа с мамой. Поэтому теней в доме он и раньше не особо боялся. Куда страшнее были звуки за стеной. Но и там раньше был надежный страж – огромный верный пес Байкал (Баюшка, как его ласково называл дед). Юрий закутался в одеяло, но в этот момент ему показалось, как на улице явственно раздались какие-то звуки, прорываясь сквозь дробный шелест дождя. Романов прислушался. Как будто кто-то скребется в дверь. Это Баюшка просится в дом, прячась от грома, понял он. Дед всегда запускал собаку в такие моменты.

– Сейчас, Байкал, сейчас…

Юра спустился с печки и, шатаясь, добежал до двери, отодвигая щеколду. Дверь распахнулась. Юра даже отошел в сторону, пропуская мокрую овчарку в дом, но на улице никого не было. Только непроницаемая темнота. И дождь.

– Е-мое, – пробормотал он, словно очнувшись от очередного сна. Но звуки были настолько явственными, что он даже не сомневался, что в дверь на самом деле скреблась собака. Может, это был какой-нибудь другой пес? Юра выглянул на улицу, всматриваясь в ночь. Даже позвал на всякий случай:

– Байкал! Баюшка! – понимая, как нелепо выглядит это зазывание призрака пса, давно ушедшего в иные миры. Коньяк все-таки был явно лишним. Он захлопнул дверь и опять вернулся на печь. Закутался в одеяло, прислушиваясь к звукам за стеной. Тишина. Лишь два самых ярких звука этой ночи – треск дров и шелест дождя по крыше дома. Юра опять стал погружаться в дрему. В какой-то момент, перед тем как провалиться в сон, ему показалось, что Байкал все-таки забежал в дом, прошмыгнув мимо него в невидимом облике призрака, и теперь затих на своем обычном месте, на старом одеяле в углу комнаты. Его голова лежит на мощных лапах, а глаза внимательно смотрят в темноту, на тени, движущиеся в углах. И он, как и прежде, охраняет своего юного хозяина, пусть и повзрослевшего на тридцать пять лет и наконец-то вернувшегося в этот старый дом. Но прошедшее время неважно. Важно, что он все-таки вернулся. И теперь пес всю ночь не сомкнет своих глаз, чутко лежа на страже в углу комнаты. Ведь что такое тридцать пять лет для настоящей дружбы и любви!?

Юра рассмеялся. Все плывет перед закрытыми глазами, словно его несет вперед стремительная карусель. Где-то он вычитал интересную мысль, что когда умирает собака, вместе с которой прошло детство, то детство заканчивается. А если собака на самом деле не умерла, то значит… детство не закончилось? Это была последняя его мысль. Юра провалился в глубокий водоворот сна, но пьяная улыбка по-прежнему блуждала на его лице. А дом баюкал его, как того мальчика из прошлого, словно и не было на самом деле этих долгих минувших лет, а все было по-прежнему. И ему всего восемь лет. И вся взрослая жизнь только приснилась…

ЧАСТЬ 1. КЛЯТВЫ и ВСТРЕЧИ.

«…Все это было в том возрасте, когда клятвы в вечной верности испаряются быстрее, чем дыхание».

Уильям Фолкнер. «Особняк».

Справка.

«Детское Юношеское Творческое Объединение «РАДУГА» (ДЮТОР). Общесоюзное Объединение, созданное при поддержке специальной образовательной Комиссии с целью отбора и воспитания творчески одаренных детей со способностями к нестандартному мышлению и сверхчувственному восприятию. Система Объединения составлялась при участии ведущих преподавателей и психологов страны и предлагалась как перспективная учебная программа, альтернативная курсу среднего школьного образования. В состав Объединения входило шестнадцать филиалов. Проект закрыт в 1984 году».

Основной Идеей Проекта «Школы Творцов» (неофициальное название ДЮТОР) было создание некой идеологически сильной группы людей, владеющих сверхвозможностями своего тела и сознания, которой предстояло в перспективе войти в управляющую элиту страны. То есть дети, которые получали мощное развитие своих и так весьма редких способностей, должны были в будущем занять управляющие должности в соответствии со своими сильными сторонами – Дарами, которые им и помогали раскрыть в ДЮТОР. Поиском таких детей занималась специальная Ревизионная Комиссия, созданная при высших образовательных инстанциях. В создании обучающих программ «Радуги» использовались самые передовые разработки научного и технического потенциала СССР. Этот Проект должен был вывести страну на невиданный уровень, обеспечив ее со временем кадровым руководством, думающим не о своей личной выгоде, а имеющим соответственное патриотическое воспитание, вкупе с расширенными возможностями сознания.

Глава 1. ЦВЕТНЫЕ СНЫ.

Падал пепел от сигарет, мы клялись:

Будет все в нашей жизни, за что мы дрались.

Песни станут большими, изменится мир,

Звезды будут к нам ближе, и мы встанем к ним.

Кукрыниксы. «Последняя песня».

Десятки огоньков, словно искры от бенгальского огня, прорезали темноту и, слившись воедино, превратились в сплошное пятно оранжевого цвета. Юрий вздрогнул и открыл глаза. Ему в лицо светило яркое полуденное солнце, хотя он отчетливо помнил, что сеанс погружения начался ранним сумеречным утром. Значит, прошло уже много времени. Он оглянулся. Монах в темно-синем халате неподвижно сидел чуть позади него. Рангши, настоятель и единственный хранитель Храма Снов. Несмотря на то, что снаружи храма палило солнце, внутри царили полутьма и прохлада. И горели сотни свечей, расставленных везде, где только было можно. Юра осторожно кашлянул, привлекая к себе внимание, но Рангши оставался неподвижен, то ли медитируя, то ли находясь во сне.

Каждый сеанс заканчивался одинаково. Романов вставал и, поклонившись статуе безмятежного Будды, стоявшей в центре Храма, выходил наружу, оставляя несколько мятых денежных купюр в специальной медной чаше у входа. Странная традиция. И правила странные. Денег никто не брал и даже не контролировал момент их опускания в чашу, хотя сумма была названа сразу, еще во время первого визита в это, почти заброшенное на первый взгляд, место. Юрий еще раз оглядел каменные стены храма, покрывшиеся от времени легким налетом какого-то серо-голубого мха.

Странно было все, начиная с его первого визита сюда. Он был в Камбодже уже несколько дней, когда его сосед по гостинице уговорил поехать на осмотр местных достопримечательностей. И хотя Романов не планировал никуда ездить, надеясь отлежаться в гамаке неподалеку от бассейна, неожиданно для себя он согласился. Гид, маленький сморщенный кхмер, довольно неплохо говорящий на английском языке, собрал несколько человек в фойе гостиницы и, усадив всех в маленький микроавтобус, залопотал что-то по ходу движения. Юра как-то вяло реагировал на экзотические пейзажи, мелькающие мимо окна автобуса. Но когда они остановились около очередного буддийского храма, скрытого в глубине тропического леса, он вдруг что-то почувствовал. Какое-то странное ощущение, будто уже был здесь – классическое «дежавю» или воспоминание о забытом сне.

Гид бросил несколько фраз, из которых Романов понял лишь, что это место как раз и называется «Храм Снов», и сюда редко кто приезжает из местных жителей, в основном туристы. Юрий заглянул внутрь и сразу увидел большую статую Будды с закрытыми глазами, стоявшую в самом центре Храма. Услышав человеческую речь, к ним тут же вышел пожилой человек в синем халате, довольно не типичном для обычного одеяния буддийских монахов. Что сразу привлекло внимание Романова, так это странные глаза настоятеля. Создавалось такое впечатление, что он был под наркотиками. Когда монах менял положение головы, зрачки следовали за ней с некоторым опозданием, словно зависая на чем-то, видимом только для него одного. Он будто находился в иной реальности, как это бывает, когда человека уже поднимут с кровати, а разбудить при этом забудут.

Монах окинул своим отсутствующим взглядом приезжих, задержав его чуть дольше именно на Романове, и медленно поклонился. Войти внутрь Храма он никому не позволил. Вернее он не запрещал, но встал таким образом, что перегородил своим тщедушным телом единственный вход в эту загадочную обитель Снов. Видимо, Храм, как туристический объект, был доступен только снаружи. Для того чтобы попасть внутрь, необходимо было нечто большее.

Юрий подошел к гиду и, подбирая слова, спросил:

– Мы можем войти внутрь?

Кхмер отрицательно качнул головой. Потом подумал несколько секунд и, глядя на монаха, пробормотал:

– Если вы захотите, сюда можно приехать потом. Если настоятель примет вас, вы можете заказать медитацию.

– Какую медитацию? – спросил Юрий, стараясь заглянуть как можно дальше за спину монаха, вглубь храма.

– Медитацию Цветных Снов.

– Что это значит? – Юрий перевел на него взгляд – гид выглядел немного растерянным. Или даже испуганным.

– Это значит, что Будда может подарить вам Цветной Сон.

После этих слов он явно нарочито заторопился к микроавтобусу, жестами приглашая туристов следовать за ним. Юрий поклонился настоятелю, который, казалось, смотрел сквозь него своим странным расфокусированным взглядом, и тоже пошел вслед за остальными. Его слегка покачивало, будто он принял немного спиртного. Может, виной такого состояния был дурманящий запах благовоний, дымящихся в небольших чашках внутри храма? Они буквально ощущались на вкус – настолько концентрированным и насыщенным был этот дымок.

Весь день Юрий провел в оглушенном состоянии. А на следующее утро попросил у администратора отеля найти ему водителя со знанием русского или английского, который отвез бы его в Храм Снов. Так началось его знакомство с Рангши.

Настоятель был немногословен, как и положено, наверное, таким характерным персонажам. Он назвал Романову цену и, когда тот согласно кивнул головой, без лишних разговоров повел его за собой вглубь Храма, туда, где царили тишина, сумрак и этот сводящий с ума запах благовоний. Водитель-переводчик остался у входа. Или он знал правила, или монах жестом показал ему, что входить нельзя, или попросту проявил благоразумие, ведь недаром гид-кхмер так настороженно смотрел на закутанного в синие одеяния служителя этого загадочного культа. Монах показал рукой на себя и медленно и тихо произнес:

– Рангши.

Затем он показал на место перед статуей Будды, где был постелен темно-фиолетовый коврик, и громко произнес лишь одну фразу, стараясь, видимо, чтобы его услышал водитель у входа. Затем, поклонившись, он показал рукой на выход, давая понять, что встреча закончена.

Когда Юрий вышел на улицу, растерянно глядя на водителя, тот, прищурившись, проговорил:

– Нам нужно будет приехать сюда завтра очень рано утром. Кушать с вечера нельзя, только пить.

Храм выглядел невероятно красиво в утренних сумерках. Все внутреннее пространство было заставлено свечами, вероятно, специально зажженными для единственного посетителя. Рангши уже ждал его у входа. Движением руки показав водителю, что можно уходить, монах опять повел Романова вглубь Храма. Усадив его на коврик, он жестом дал понять, что дышать нужно через нос, ровно и глубоко. Затем он показал, что глаза нужно закрыть, и, когда Юрий сделал это, несколько раз коснулся его лба своим пальцем. Затем Юрий ощутил новый запах, видимо, Рангши принес и поставил перед ним какие-то другие благовония. Дышать этим ароматом было поначалу очень тяжело – он был невероятно густым и насыщенным. Но по прошествии какого-то времени обоняние привыкло к этому экзотическому окуриванию.

Юрий смотрел в свое внутреннее пространство, которое поначалу было темным, а потом на нем, как на экране, стали появляться какие-то картинки. А потом, видимо, пришел сон, потому что Юрий вздрогнул и открыл глаза, возвращаясь к реальности. Вокруг все также мерцали оранжевыми язычками сотни свечей, и лишь на улице стало заметно светлее. Значит, он все-таки немного поспал. Ничего сверхъестественного во время этого сна с ним не произошло. Он даже не мог вспомнить содержание своих снов. И это все, на что способен Будда с закрытыми глазами? Это и есть его подарки Цветных Снов?

Романов разочарованно оглянулся по сторонам. Позади него неподвижно сидел Рангши. Первым желанием было разбудить монаха, но он выглядел настолько отрешенно, настолько органично в этом царстве тишины, что у Романова не поднялась рука прикоснуться к настоятелю Храма. Русский турист посидел для приличия еще несколько минут в этой звенящей тишине, а потом встал и не торопясь вышел на улицу. В нескольких метрах от Храма стояла машина его утреннего провожатого, в которой дремал на водительском сидении переводчик.

– Этот хоть деньги не платил, – с улыбкой подумал Романов и постучал пальцами по боковому стеклу. Потом обернулся на мерцающий внутренним убранством Храм Снов и пожал плечами.

Вечером этого же дня он почему-то принял решение снова поехать на следующее утро к Рангши. Несмотря на свое разочарование, он чувствовал, что его знакомство с Храмом еще не закончено. Да и вообще, никто ведь ему не говорил, что произойдет что-то невообразимое, вроде приключений, описанных Карлосом Кастанедой. Если быть справедливым, Рангши ему вообще ничего не говорил и не обещал. А гид сказал, что Будда может подарить Цветной Сон. Но ведь может и не подарить… Да и сны он видел. Так что со своим недовольством, вроде, удалось разобраться.

Но что же его так влекло в этот полузаброшенный Храм, куда не пускают праздно любопытствующих и где могут зажечь сотни свечей ради одного вошедшего? Романов не мог дать себе вразумительного ответа на этот вопрос, он просто двигался в потоке, который захватил какую-то часть внутри него и теперь нес в неизвестном направлении вперед, подсвечивая путь колеблющимися огоньками храмовых свечей. Юра поехал в Храм на следующий день. И потом на следующий. И еще…

И вот теперь, выйдя в очередной раз из сумрака, пропитанного ароматами благовоний, он стоял перед входом с ощущением, что больше не вернется сюда. Что его интерес к Храму исчерпан. Поклонившись Будде, которого было не видно с улицы, Юрий развернулся и, сделав шаг по направлению к машине, чуть не столкнулся лицом с незнакомцем. Это был высокий темноволосый мужчина, с карими глазами, одетый в просторную белую рубашку и легкие льняные брюки. Романов почему-то сразу понял, что он русский. Видимо, еще один искатель Цветных Снов. Юра улыбнулся ему и чуть шагнул в сторону, пропуская к входу в Храм. Но незнакомец не торопился пройти мимо. Наоборот, он замер прямо посредине дороги, внимательно разглядывая покинувшего Обитель Снов соотечественника. Возникла неловкая пауза. Юра подумал, что сейчас начнется что-то вроде обычной песни про «земелю» или что-то подобное. Но, во-первых, незнакомец своим внешним видом не производил впечатление человека, способного на проявление подобных маргинальных эмоций. Во-вторых, он явно чего-то ждал, словно эта встреча не была случайной. Они стояли и смотрели друг на друга, пока незнакомец, наконец, не нарушил молчания.

– Не узнаешь?

Юра растерянно пожал плечами.

– Мы знакомы?

Лицо этого человека было ему незнакомо, но в глазах определенно угадывалось что-то… уже виденное когда-то. Что-то совсем неуловимое. Мужчина протянул руку вперед и развернул внутренней частью предплечья наружу. На коже был начертан небольшой графический рисунок белого цвета. Юра не сразу понял, что это, думая, что незнакомец демонстрирует ему татуировку, но тот настойчиво помахал рукой перед самым его лицом, словно дожидаясь какого-то понимания.

– Специально для тебя сделал ее снова. Вспоминай!

И тут Юрий вспомнил! Он же совсем недавно думал об этих рисунках! И об их носителях… Но этого не могло быть! Здесь… В Камбодже… Спустя тридцать пять лет. От растерянности он даже сделал небольшой шаг назад.

«Светлячки». Прогрессоры. Воины Радуги.

Он с изумлением уставился в лицо человека, стоявшего перед ним и наблюдавшего за его реакцией с широкой улыбкой на лице.

– Ну вот, я вижу, узнал!

Белая Печать, нарисованная загадочным индейцем много лет назад на берегу Черного моря, словно запустила в сознании мощный процесс высвобождения информации.

БЕЛАЯ СОБАКА… Вед-Мак!

– Макс! Ковров?! Ты?

Человек с Печатью развел в сторону руки, раскрывая свои объятья тому, кто так же, как и он, получил в свое время такую же Печать на свою руку.

– КИМИ! Привет, Белый Соединитель Миров!

Они сидели около бассейна, во внутреннем дворике отеля, попивая прохладный тоник. Юрий старался не глядеть на Максима пристально, но ему хотелось получше рассмотреть своего друга детства, словно сравнивая насколько он изменился за это время. Ковров щурился от яркого солнца и будто специально смотрел в сторону, позволяя собеседнику разглядывать его. Юрий не мог сдержать эмоций: