Восьмой

– Парни, хватит, – бросила Вега. Она стояла у голографической карты и изучала состояние автономных шахт в системе. – Нам нужно сделать полный обход. Ресурсные купола, шахты, проверка биофильтров. Работаем по графику. И перестаньте спорить.

– График? – хмыкнул Кэмерон. – Ты серьезно, Марта? У нас тут корабль с какими-то мистическими тварями, а она предлагает график.

– Это не мистика, – жестко отрезала Вега. – Это либо сбой, либо биологическая угроза. Первое – починим. Второе – уничтожим.

Повисла пауза. Кэмерон усмехнулся, провел пальцами по щетине.

– Великолепно. План «выжить любой ценой». Только знаешь, Марта, у нас в инвентаре нет ни огнеметов, ни святой воды.

Вега медленно повернулась к нему. В ее взгляде не было ни тени раздражения – только холодная, расчетливая злость.

– Если ты продолжишь срывать дисциплину, я выкину тебя в шлюз без скафандра.

Стюарт поднял руки в примиряющем жесте, но уголки его губ все еще дергались в нервной улыбке.

– Эван. Дрейк. Со мной, – скомандовала Вега. – Покажу вам находку. И хочу, чтобы вы оба осмотрели ее внимательно.

Коридор был узким, холодным. Металл пола под ногами дрожал от работы стабилизаторов. Вентиляция зашипела с глухим, влажным звуком – слишком похожим на вздох.

– Ты что-нибудь знаешь про образования на кораблях? – спросила Вега, не оборачиваясь.

– Нет, – ответил я. Голос сорвался и прозвучал тише, чем я ожидал.

Дрейк фыркнул.

– Я тоже. Но если эта дрянь и впрямь шевелится и дышит, значит, это уже не грибок и не бактерии.

С каждым шагом я чувствовал странное напряжение в груди. Словно что-то внутри меня медленно развернулось и прислушалось. Я гнал эту мысль прочь. Обычная нервозность после гибернации.

Мы вошли, и воздух сразу ударил в ноздри. Он был густой, вязкий, с тяжелым запахом горячего металла и… крови? На стенах капли конденсата дрожали от вибраций корабля.

– Вон там, – указала Вега.

Я посмотрел и почувствовал, как сердце на секунду остановилось.

На переборке расползлась слизь. Темно-красная, с желтоватым отливом – как сукровица, которую не успели вытереть с раны. Она блестела во мраке, покрытая пузырями, медленно поднимающимися и лопающимися с мягким щелчком. Но хуже всего были эти мелкие частички внутри. Черные и серебристые, они перемещались, как стая крошечных организмов под микроскопом. Сперва хаотично, потом будто бы слаженно – образуя узоры, которые я не успевал толком рассмотреть. Поверхность слизи подрагивала. Иногда она тянулась к нам, как язык улитки, потом вяло втягивалась обратно.

– Господи… – выдохнул Дрейк. – Это точно не налет. Посмотри, как эта дрянь шевелится. Как будто внутри… жизнь.

– Возможно, это колония микроорганизмов, – произнесла Вега ровно. Но в голосе у нее звучала тонкая дрожь. – И, судя по анализам Саманты, частички внутри демонстрируют электрическую активность.

– Что это значит? – спросил Дрейк.

– Что это может быть… сложноорганизованной структурой. Нейроподобной.

У меня пересохло во рту. Я смотрел на частички, как загипнотизированный. И вдруг мне показалось: они двигаются в такт моему сердцу.

Нет. Это совпадение. Просто вибрация «Odyssey».

«Ты… помнишь?»

Шепот. Он не был слышен вслух. Но его эхо отдавалось внутри сознания – чужой голос, будто произнесенный сквозь толщу воды.

Я резко отвел взгляд.

– Мы должны изолировать этот отсек, – сказала Вега. – И немедленно взять пробы. Эван, Дрейк, возвращайтесь в главный отсек и готовьте отчет. Это переходит в приоритет.

Вдруг за нашими спинами раздался шум от приближающихся шагов. В отсек почти вбежал Хоанг, бледный как мел, глаза безумно блестели.

– Она… Жидкость! Она еще и в баке! – выпалил он, хватая ртом воздух.

Вега развернулась к нему мгновенно.

– Где?

– В гидропонном отсеке… на дне азотного бака! Та же дрянь! Сеть капилляров, пузырьки…

В груди у меня снова кольнуло. Как будто слова Хоанга отозвались где-то под ребрами, вызвав короткую, липкую волну тепла.

– Подробности, – потребовала Вега, шагнув к нему.

– Мы сняли данные со дна резервуара, – задыхаясь, выговорил Хоанг. – Все совпало. Та же вязкая масса, та же активность частиц. И… там их больше. Намного больше.

– Черт… – пробормотал Дрейк. – Если это распространяется…

– Холт? – вдруг резко сказала Вега. Ее взгляд был прикован ко мне. – Ты бледный.

– Все нормально, – выдавил я, отворачиваясь.

Но внутри было не нормально. Слизь на переборке дрогнула. И мне опять показалось, что ее поверхность колыхнулась в ту же секунду, как екнуло мое сердце.

Воздух в отсеке стал тяжелее. Вентиляция зашипела с глухим, влажным звуком. Лампы мигнули, отбрасывая длинные тени на пол.

– Мы должны изолировать оба отсека, – сказала Вега. Голос ее был все таким же ровным, но я увидел, как едва заметно дрогнули пальцы на ее поясе. – Немедленно.

– И если это еще где-то?.. – Хоанг говорил тише. – Если корабль… заражен?

Дрейк скривился.

– Тогда нам грозит долгая смерть.

– Надо все проверить, – отрезала Вега, собираясь покинуть помещение.

Я не проронил ни слова. Глаза все еще скользили по слизистой поверхности. Частички внутри снова образовали странный узор – на этот раз он напоминал сердечный ритм на старом мониторе.

– Холт, отойди от этой дряни, – рявкнул Дрейк. – Ты слишком близко.

Я сделал шаг назад, но будто против воли. Зуд под кожей стал почти нестерпимым. Я не мог перестать смотреть. Легкий холодок пробежал по затылку. Я старался дышать ровно. Нельзя показывать, что что-то не так. Никто не должен понять.

– Мы возвращаемся в главный отсек, – сказала Вега. – С этого момента любые контакты с этой субстанцией – только по моему приказу.

Хоанг кивнул, но взгляд его оставался встревоженным. Я шел последним, чувствуя, как металл под сапогами пульсирует.

Все разошлись по своим секторам и занялись работой. Вега повела Хоанга и Бишопа в гидропонный отсек, чтобы проверить систему жизнеобеспечения растений. Я слышал, как Хоанг по связи перечислял показатели:

– Водородный показатель стабилен, уровень кислорода в норме… В баке с азотом… – проговорил Бишоп, вглядываясь в показания.

Он замолчал, прибор коротко зашипел, выдав сбой, и на секунду повис белый шум.

– Зафиксировали то же странное образование на дне бака, – сказала Вега, стоя рядом. Голос ее был ровным. – Взяли пробу. Идем дальше.

Я пошел к машинному отсеку вместе с Дрейком. По пути он сказал, не глядя на меня:

– Выглядишь так, будто тебя только что вытащили прямо из капсулы.

– Чувствую себя аналогично, – признался я.

– Это не шутка? – Он прищурился. – Просто… если начнешь кашлять слизью или у тебя что-то зашевелится под кожей, я первый тебя пристрелю.

Я усмехнулся, но на самом деле смешно мне не было.

В машинном отсеке было жарче, чем в остальных секторах. Воздух пах горелым пластиком и чем-то довольно едким, техническим.

– Смотри сюда, – сказал Дрейк, показывая на одну из труб. – Видишь пятна? Это конденсат… или нет.

Он протянул руку и хотел было провести пальцем по капле на поверхности, но я не дал ему это сделать, ударил по ладони.

– Совсем рехнулся? – недовольно вскрикнул он.

– Это может быть та же дрянь, что мы видели до этого, – спокойно бросил я чуть наклоняясь к найденным пятнам и стараясь их разглядеть.

Жидкость казалось вязкой, имела явно выраженный красноватый оттенок.

– Нет, вроде не похоже. Но и не выглядит, как конденсат. Походит на сукровицу, – мрачно заключил он.

Сзади что-то звякнуло. Мы оба обернулись. В темном коридоре было совершенно пусто.

Я сжал зубы.

– Ты слышал?

– Слышал, конечно. – Дрейк пожал плечами. – Только не знаю, что это именно. Черт знает, что здесь происходит…

Когда мы вернулись, Вега уже собирала всех. Саманта сидела на стуле, дрожа и шепча что-то себе под нос:

– Это не должно так быть… не должно… оно смотрит на нас…

– Рид, встань, – приказала Вега. Голос был твердым, как стальной трос. – Нам нужно, чтобы твой разум был в порядке. Мы справимся.

– Справимся? – хохотнул Кэмерон. – Если эта дрянь в вентиляции, мы уже медленно умираем. Просто пока дышим.

Вега резко повернулась к нему:

– Мы не знаем, что это такое. А если начнем паниковать, то ничего хорошего из этого точно не получится.

Кэмерон вскинул руки.

– Ладно-ладно, командир. Не жрать же друг друга… пока что.

Я стоял у стены и слушал гул «Odyssey», а также споры команды.

– Это просто какая-то космическая плесень, – упрямо твердил Кэмерон. – Серьезно. Старый корабль, в шахтах влажно, фильтры давно не чистили. Ну и вот – наросла дрянь. Мы ее снимем, спалим и дело с концом.

– Плесень не дышит, – отрезал Дрейк. Он сидел на ящике для инструментов, сжав в руках разводной ключ. – И она не ползает, как мокрица. Вы сами видели эти… частички. Они двигаются, черт побери, как стая насекомых.

– Может, это и есть насекомые? – тихо вставила Саманта, кутаясь в куртку. Губы ее дрожали. – Мелкие, с хитиновым покровом. Что-то вроде колонии. Им не нужен кислород… может быть, они адаптировались к вакууму.

– Прекратите, – оборвал ее Бишоп. Голос его был спокойный, но пальцы на коленях выстукивали неуверенный ритм. – Это гипотезы на грани паники.

– Паника? – Саманта вскинула голову. Глаза ее блестели. – Пусть лучше будут непонятные насекомые! А если это кровь? Кровь… инопланетянина? Или целого организма, который мы еще не нашли?

– Или он нас, – хмыкнул Кэмерон. – Может, мы гуляем по кишкам какой-то твари размером с планету.

Вега сжала кулаки за спиной.

– Хватит. Мы не знаем, что это. Но субстанция обнаружена уже в двух отсеках. И если паника начнется сейчас, мы все трупы.

– Прекрасный воодушевляющий спич, Марта, – ухмыльнулся Кэмерон, но взгляд его оставался тревожным. – Только если эта дрянь живая и умная, может, она нас уже слушает.

Я пытался вникать в суть общей дискуссии, но мысли уплывали.

Когда я смотрел на слизь, под ребрами что-то… отзывалось. Сначала этот дурацкий зуд, потом волна тепла… мне хотелось протянуть руку к этой субстанции.

Это совпадение. Нервы. Реакция организма после анабиоза.

Нет. Это мысли. Только мысли.

Я провел ладонью по груди, пытаясь незаметно подавить нарастающее жжение. От пальцев в тело уходили едва уловимые пульсации.

– Хоанг, что по результатам проб? – спросила Вега.

– Пока только визуальная оценка. – Хоанг поднес к лицу планшет. – Состав на 70% схож с органическими жидкостями. Белки, ферменты, следы глюкозы… но поведение не соответствует инертной массе.

– Говорю же, оно живое, – буркнул Дрейк. – Как муравейник или улей. Все вместе шевелится и думает.

– Муравьи не дышат кислородом через капилляры, – заметил Бишоп. – А здесь именно капиллярная сеть. Может, это организм с общей нервной системой? Или сетью, как у грибов?

– Вот-вот! – подхватил Кэмерон. – Это гриб! Только… хрен знает, почему он нас пугает.

– Потому что грибы не ползают, – тихо сказала Саманта. – А эта дрянь шевелится.

Вентиляция снова зашипела. Длинно, протяжно. Свет мрачно моргнул, отбрасывая на стены длинные искаженные тени.

– Нам надо все проверить. Будем осматривать каждый день, – сказала Вега. – Каждый уголок. Если эта масса распространяется… мы должны знать масштаб.

– И что дальше? – спросил Дрейк. – Если она расползется по всему пространству, что ты сделаешь? Сожжешь корабль?

– Если это угроза, мы ее уничтожим, – сухо отрезала Вега. – По крайней мере, попытаемся.

Я чувствовал, как напряжение внутри нарастает, становилось все тревожнее с каждой секундой. Мне казалось, что я должен сделать хоть что-то.

Я оттолкнулся от стены и сделал шаг к Веге.

– Когда выдвигаемся?

Ее глаза были холодными, как сталь.

– Через пять минут. Разделимся на группы и…

И тут Дрейк, перекрыв ее голос, крикнул на весь отсек:

– А еще, Марта, ничего не хочешь всем рассказать? Не хочешь сказать, что мы застряли в этом чертовом космосе и просто дрейфуем, а не идем по курсу?

Вега медленно повернулась к нему, взгляд стал острым, как нож. Она попыталась сохранить спокойствие, но мышцы на челюсти заходили ходуном. Остальные тут же загудели – все раздражение и страх прорвались наружу.

– Что за хрень вообще творится, а? – рявкнул Кэмерон.

– Ты шутишь? Дрейфуем? – Саманта повысила голос, забыв о своей вечной тактичности.

– Нам еще только этого не хватало! – добавил Бишоп.

– Ты серьезно?! – подхватил Льюис, подняв брови.

Голоса смешались, кто-то нервно смеялся, кто-то ругался, кто-то просто тяжело дышал. Паника повисла в воздухе, липкой пленкой стягивая лица.

А я заметил, что все эти жуткие совпадения все меньше походили на совпадения. Я встретился взглядом с Самантой, и в ее глазах отразился тот же вопрос, что и в моих: кто, черт возьми, устроил нам этот кошмар?

Пошли попытки обсудить, почему это происходит. Кэмерон громко рассуждал о системных сбоях, Бишоп пытался логически объяснить происходящее, Саманта предположила, что корабль заражен на биологическом уровне, но все это больше походило на скандал и перебранку, чем на поиск истины. Каждый хватался за свою версию, обвинял других, но в этой свалке аргументов не рождалось никакого ответа.

Вега резко прервала всех – жестко, режуще, как только она умела.

– В любом случае, – сказала она, выделяя каждое слово, – в первую очередь мы разбираемся с этой субстанцией. Потому что это может быть как-то взаимосвязано. Плановые работы никто не отменял, продолжаем свои обязанности. Все остальное выясняем по ходу.

В отсеке воцарилась жесткая, нервная пауза. Все замерло на секунду.

И тут громкий звук разорвал тишину.

Резкий, гулкий – словно кто-то с силой врезался в корпус «Odyssey». За ним последовал еще один – еще громче, он сопровождался протяжным скрежетом, будто металл поцарапали изнутри чем-то, у чего есть когти.

Секунда тишины. И еще удар.

Гул «Odyssey» слился с этим ритмом. Воздух в отсеке стал гуще, вязче, будто мы стояли не на корабле, а в теле огромного, медленно пробуждающегося существа.

– Это… – Саманта не закончила. Она вжалась в стену, дрожа.

– Это из машинного отсека, – прохрипел Хоанг. – Черт возьми… мы же там нашли те странные пятна!

– Все за мной! – рявкнула Вега. – Быстро!

Никто не возражал. Никто даже лишний раз не дышал. Мы вывалились в коридор почти бегом. Сапоги глухо стучали по металлу, а вибрация отдавалась в груди.

Глава 3. Шум за дверью

Коридор жил какой-то своей жизнью, я это чувствовал каждой клеткой кожи. Металл под ботинками вибрировал слишком неровно, как если бы под ним шевелились гигантские сухожилия. Воздух тянулся в легкие тяжело, густо. Он отдавал ярко выраженным металлическим сладковатым привкусом, будто кровяным, и еще чем-то, напоминающим перегретый пластик.

Мы бежали. Эхо наших шагов разносилось по пространству, и даже будто нарочно искажалось – отдавало не тем ритмом, а с короткой задержкой, словно за нами шла еще одна, невидимая колонна. Каждый шаг был слишком громким. Каждый вдох – сигнал для кого-то, кто слушает.

Вега впереди двигалась резким, почти механическим шагом, сжимая в руке лом, найденный у переборки. Она не оборачивалась, но плечи ее были напряжены так, будто она была готова к удару в любой момент. За ней крался Кэмерон, шепча сквозь зубы с каким-то безумным смешком:

– Отлично, мать его. Бежим на шум. Как кролики в пасть змее. Гениально…

Саманта бежала ближе к середине группы, держа руки прижатым к груди, как будто защищала себя от холода или от взглядов из темноты. Ее дыхание срывалось короткими, прерывистыми вздохами.

– Тише, – бросила Вега, даже не оборачиваясь. Голос ее прозвучал низко и глухо, как будто сам «Odyssey» говорил через нее.

Я замкнул цепочку. Последний. Позади было темно, но я не мог не оборачиваться. И в этой тьме мне чудилось движение. Нет – не просто движение. Легкое подрагивание теней, их смазанная вибрация. Как если бы за нами шли фигуры без лиц, растворяясь в каждом мигании света.

Лампы над головами мигали все чаще, выхватывая из мрака фрагменты коридора: облупившийся слой краски на трубах, капли воды на ребрах переборки, длинные тени от наших тел, которые на миг становились слишком вытянутыми и тонкими.

Где-то над головой послышался резкий, короткий скрип. За ним – хриплый, почти человеческий вдох, глухой и глубокий.

– Вентиляция, – шепнул Джон. Но даже он сам не поверил в эти слова.

Я сглотнул. Во рту было сухо, как в пустыне. Сердце билось слишком громко, слишком быстро.

Впереди показалась массивная дверь машинного отсека. Она была полуоткрытой, и из щели сочился тусклый, желтый свет.

– Почему она не закрыта? – спросил Бишоп, голос его был ровным, но в этой «ровности» слышался страх.

– Да откуда же мы знаем? – рявкнул Дрейк. – Может, просто перекосило…

– «Просто перекосило», – хмыкнул Кэмерон. – Здесь постоянно что-то происходит по чистой случайности. Ты сам-то веришь в это?

– Заткнитесь оба, – отрезала Вега. – Сосредоточьтесь.

Запах стал ощутимее. Горячий металл, сгоревший пластик и еще что-то… сладковато-приторное, мне не удавалось распознать конкретнее.

Я почувствовал, как внутри что-то сжалось. Теплое, липкое ощущение расползлось от груди к горлу, и я на миг услышал в голове чужой голос – глухой, утробный:

«Ты на верном пути».

Я моргнул, резко вдохнул, стиснул зубы. Нет. Это просто нервы. Проклятый синдром пробуждения. Чертова паранойя.

Мы остановились перед дверью. За ней слышался тихий стук. Неритмичный, прерывистый – как если бы кто-то бил кулаком по полу.

– Готовьтесь, – сказала Вега. – Кто первым?

Дрейк шагнул вперед, сжимая в руках разводной ключ, как дубинку.

– Я. Если там что-то есть, я ему башку раскрошу.

– Громкие слова, – пробормотал Кэмерон, но голос его был хриплым.

Я взглянул на Саманту – ее глаза расширились, губы побелели. Она выглядела так, будто готова кричать, но сдерживалась из последних сил.

А потом мы услышали это снова. Хрип. Глубокий, как если бы кто-то пытался втянуть в себя воздух сквозь забитую слизью трахею.

Дрейк сделал шаг и пнул ногой дверь, которая открылась с глухим скрипом. Горячий воздух хлынул нам в лицо, как дыхание зверя. Внутри было жарко и влажно, словно кто-то недавно заливал все пространство кипящей водой. Из-за тепла казалось, что стены дрожат, и я на секунду подумал, что вижу, как они пульсируют.

– Боже… – Саманта тихо выдохнула так, будто прямо сейчас собиралась молиться.

В машинном отсеке было довольно тихо. Лишь редкие щелчки перегревающихся труб и капли, падающие с потолка, нарушали этот мертвый покой.

Кап… кап… кап.

Я провел взглядом по полу. Во влаге на нем отражался тусклый свет аварийных ламп, которые мигали в такт едва уловимому гулу под ногами. В центре отсека, среди клубов пара, лежала массивная балка. Ее края выглядели странно. Так, будто ее не отломали, а буквально оплавили огнем, и из-за этого она отвалилась. Металл почернел, вздулся и покрылся мелкими трещинами, будто внутри прошел кратковременный пожар.

– Она не могла упасть сама, – прохрипел Дрейк севшим голосом. – Балки такого типа выдерживают до трех тонн нагрузки. Даже если бы на них обрушился весь чертов отсек, она бы не дала трещину.

Кэмерон усмехнулся, но это был не веселый смех.

– Ну, знаешь… «Odyssey» старый. Может, он решил, что с него хватит.

– Не думаю, что это из-за износа, – перебила Вега. Она присела рядом с балкой и провела пальцами по почерневшему металлу. – Здесь что-то другое.

И тут я заметил пятна. Те же самые, которые мы с Дрейком видели раньше. Они покрывали трубу у стены и тянулись к полу. Теперь в свете мигающих ламп они выглядели иначе – гуще, темнее. Внутри них что-то блестело мелкими серебристо-черными точками, как если бы под слоем вязкой материи ворочалась крошечная стая насекомых. Один в один как та субстанция, которую обнаружили в других отсеках.

– Вот эта дрянь… – Дрейк показал рукой. – Помните? Я говорил. Это не конденсат. И теперь она еще здесь. Посмотрите, там что-то ползает.

– Что же мы теперь будем делать?– Саманта прижала ладонь ко рту, глаза ее расширились.

– Понятия не имею, но с этим надо разобраться, пока оно не разобралось с нами, – уже довольно нервно выкрикнул он и ткнул пальцем в пятно.

Я прищурился и внимательно вгляделся в кляксу. Движение и правда невозможно было не заметить. Словно темная жидкость медленно растекалась по металлу, оставляя за собой тонкий, почти невидимый след.

– Это… это невозможно, – заговорил Джон, но голос его дрогнул. – Органические массы не могут двигаться без нервных импульсов… или мышц… или…

– Ты это скажи этому говну, – рявкнул Дрейк. – Оно двигается! Оно уже здесь. И, может, именно эта дрянь сорвала балку.

– Слушайте! – Саманта вдруг сорвалась на крик, ее голос дрожал. – Что, если «Odyssey» заражен?! Мы должны срочно связаться с кем-нибудь! Мы должны вернуться на землю!

– Тише, – резко бросила Вега. – Паника нам не союзник.

– Паника?! – Кэмерон хохотнул, но звук вышел резким, срывающимся. – Дорогая командирша, нас тут восемь простых людей, которые ничего не понимают, а эта хрень, похоже, сожрала металл. Почему бы не паниковать?

– Потому что мы все еще живы, и, как видишь, никто на нас не нападал, – отрезала Вега. – И все должно оставаться именно так.

Я стоял чуть в стороне, глядя на пятно. Оно завораживало. Сердце вдруг ухнуло куда-то вниз, и я ощутил холодный пот, стекающий по позвоночнику. В груди появилась странная пульсация – ритм, не совпадающий с моим сердцем, но слишком настойчивый, чтобы игнорировать.

«Ты чувствуешь…»

Голос был внутри. Тихий, но настойчивый. Мне казалось, будто меня лихорадит. Быть может я болен гриппом или вроде того? Возможно, у меня температура?

Я отвел взгляд и вытер влажную ладонь о штаны. Она дрожала. Черт возьми. Никто не должен этого заметить.

Тем временем бурные обсуждения наших дальнейших действий продолжались.

– …в любом случае, сидеть сложа руки – худший вариант. Разделимся. Проверим все остальные отсеки. О любых следах этой… субстанции докладывать немедленно. И запомните: не оставайтесь в одиночку. Никогда.

В этот момент лампы мигнули, и отсек на погрузился в кромешную тьму. Я ощутил сильную головную боль. Такую, от которой буквально посыпались искры из глаз и сводило виски. Мне показалось, что сознание на мгновение покинуло меня. Я обхватил ладонями голову и зажал уши. Боль прекратилась так же резко, как и началась. Свет слабо замигал и вернул видимость в помещение. В ужасе я поймал на себе испуганные взгляды остальных присутствующих.

– Мы не должны здесь задерживаться, – наконец, сказала Вега тихо, но с жестким нажимом в голосе. – Чем дольше мы топчемся на одном месте и ничего не решаем, тем больше рисков.

– Рисков? – хрипло переспросил Кэмерон. – Ты имеешь в виду, что эта дрянь могла уже заразить весь корабль, пока мы даже еще не проснулись? Или что на этом корыте вообще может быть еще кто-то… или что-то?

– Держи рот на замке, – отрезала Вега.

Мы вышли из отсека, свернули за угол и оказались в коридоре, ведущем к жилым отсекам. Мы шли, держа темп, и только Саманта вдруг остановилась, вцепившись в плечо Джона.

– Стойте… – прошептала она. – Нас… нас семеро.

Я пересчитал про себя. Марта. Кэмерон. Саманта. Дрейк. Джон. Бишоп. И я.

Семь.

В воздухе повисла давящая тишина. Она была настолько плотной, что я почти слышал, как капли пота скатываются по моему подбородку и срываются на пол.

– Хоанг… он же шел с нами в отсек, – голос Саманты дрожал. – Я вроде видела его за собой. Я слышала его шаги…

– Черт возьми, – пробормотал Дрейк. – Где он?

– Тихо, – скомандовала Вега. – Не орать. Успокойтесь. Он мог просто остаться в главном отсеке, мог пойти к себе.

И тут раздался шорох. Легкий, почти ласковый, как если бы по полу разлетелись сухие листья. А потом… хрип. Протяжный, рваный. Звук больного, пытающегося вдохнуть сквозь легкие, залитые кровью.

Все устремили взгляды вглубь темного коридора. Свет в конце мигнул, и на секунду мне почудился силуэт – худой, с длинными руками, стоящий в тени. Я моргнул – и он исчез.

– Он там, – тихо сказала Вега. – Что бы это ни было… мы должны проверить.

– Что за чертовщина? – вскинулся Кэмерон. – Мне уже ни черта это не нравится!

– А у нас нет выбора, Кэмерон. Или ты видишь массу других возможностей для решения ситуации? – Вега глянула на него так, что он отвел глаза. – Двигаемся. И молчим.

Я шел в хвосте группы. С каждым шагом воздух становился плотнее. В груди росло ощущение, будто кто-то чужой медленно продирается сквозь ребра, чтобы выбраться наружу.