Полная версия
Мой самый нежный зверь
Что дальше? Дальше я хочу есть. Блюда, оставленные вчера на подносах в спальне, приходится выкинуть. За ночь они все испортились. В холодильнике у него шаром покати. Нашелся только кусочек подсохшего сыра и парочка яиц. Другой еды нет. Придется готовить омлет на воде. Смастерив себе нехитрый завтрак-обед из того, что нашлось, повторно обхожу квартиру.
И только на этот раз замечаю, что на комоде в прихожей лежит записка: «Поехал на работу. Постараюсь вернуться пораньше». На самом краю, ближе к стене, стоит моя сумочка. Все вещи, которые в ней лежали, на месте. Нет только телефона…
Входная дверь заперта, но над комодом на стене висит небольшого размера коробочка в виде домика, у которого открываются окна. Ключница.
Богдан
Домой по итогу возвращаюсь только ближе к вечеру. Паркую тачку, иду к лифту и поднимаюсь наверх. Дохожу до двери и поворачиваю ключ в замке. Чувствую себя при этом как-то странно. Почему-то нервничаю, как какой-нибудь школьник перед экзаменом, который упорно готовился, но по итогу все равно выучил один-единственный билет. Первое, что замечаю, когда вхожу в квартиру: ее сумки на комоде нет.
Ушла…
Сам не знаю зачем, ведь и так все понятно, но методично обхожу все комнаты одну за другой. Кровать в спальне аккуратно застелена. Девочки нигде нет…
Если так подумать, то это было вполне ожидаемо. Злиться я на нее, понятное дело, не злюсь. Я и сам на ее месте поступил бы, наверное, так же. Не знаю, на что я надеялся. И все равно на душе как-то паршиво. Тоскливо как-то. Может, в ресторан ее пригласить? Девочки любят по ресторанам ходить…
Глава 16
Богдан
Хрен знает зачем, но медленно обхожу квартиру по второму кругу. Что-то в ней не так. В этой моей квартире. А что, понять не могу. Вроде та же мебель, те же шкафы, те же кресла, тепло, удобно, вид из окна красивый. А все равно что-то не так. Пустая она какая-то. На хрена мне вообще такая огромная квартира? Пока из одного конца коридора в другой дойдешь, состариться можно. Задумчиво бреду по направлению к прихожей, одновременно с этим накидывая в голове возможные варианты. Знаю, что мать живет в соседнем городе, но не знаю, поедет ли она туда в первую очередь. Знаю про квартиру, оформленную на ее бывшего (именно что бывшего, тут без вариантов), но не знаю, станет ли туда возвращаться, про подругу знаю, про работу знаю… А куда по итогу пойдет – не знаю… Все-таки надо было снарядить парней присмотреть за ней, пока меня нет…
Мысли прерываются одновременно со щелчком замка на входной двери.
А я застываю как вкопанный, глядя, как Мира входит в прихожую и ставит на пол два пакета из ближайшего к дому сетевого супермаркета. Замечает меня и тоже стоит не шевелясь. Так мы и стоим, как два каменных изваяния, друг напротив друга.
– Привет… – первой отмирает девочка.
– Привет…
– Ты не возьмешь пакеты? А то тяжелые, – малышка явно нервничает и начинает оправдываться, – еле донесла, у вас тут магазин так далеко…
– Чего такси не заказала?
– Так дорого такси… у меня… у меня три тысячи всего было… но, чтобы ужин приготовить, тут продуктов хватит и на завтрак еще останется, – снова оправдывается, стаскивая кроссовки.
Я молча подхватываю пакеты и несу в кухню, Мира идет следом. Ставлю покупки на стол, а потом беру лежащий на нем букет розовых с голубым гортензий, который положил на него, когда пришел.
– Это тебе.
На ее лице отображается растерянность, она робко берет огромный букет и обнимает его руками.
– Спасибо, – девочка смущенно смотрит на букет и еще раз повторяет, – с… спасибо.
И краснеет. Как помидорка.
Да твою же ж…
Почему у меня из-за этого встал? Я нормальный вообще, нет?
– Ты голодный, наверное? – начинает суетиться, – а у тебя есть ваза? Надо в воду поставить… я… я быстро приготовлю… поставь пока их в воду…
Вазы у меня, разумеется, нет. Нахожу в одном из шкафов трехлитровую банку, пихаю туда цветы и плюхаюсь за стол. Мира торопливо вытаскивает из пакетов продукты…
Я молча наблюдаю за ее действиями, все больше и больше понимая, какой же я кретин. Хотел, чтобы она осталась и дождалась меня, а сам… холодильник пустой… денег ей ни рубля не оставил… пакеты эти из магазина сама перла… для такой крохи наверняка и правда тяжелые… А теперь сижу за столом с покерфейсом, пока она суетливо мечется по кухне. Всего-то надо открыть приложение и сделать заказ, чтобы она не напрягалась с готовкой, а я сижу… нравится мне смотреть… на нее и на то, как она готовить собралась… для меня… пиздец я скотина эгоистичная.
Девочка ловко нарезает какое-то мясо на разделочной доске, бросает в сковороду, помешивает лопаткой. Рядом в кастрюле уже что-то кипит. Все это она делает молча. Стоит ко мне спиной и словно бы целенаправленно старается не поворачиваться и не смотреть в мою сторону. Потом вдруг, все так же стоя спиной, робко произносит:
– А мне можно у тебя спросить?
– Спрашивай…
Мира поворачивается, пару секунд молчит и добивает меня окончательно:
– А как тебя зовут?
Мира
– Богдан, – гудит он в ответ низким басом и при этом неотрывно пожирает меня взглядом.
Уверена, что все то время, пока я стояла к нему спиной, он так же точно на меня смотрел. Этот его взгляд такой… словно бы осязаемый. Он меня не пугает, нет. Смущает немного, хоть в нем и нет открыто читаемой похоти. Мне кажется, примерно так смотрит мальчишка, который дал кому-то посмотреть свою любимую игрушку. Каждую секунду хочет отобрать назад и жадно следит за каждым движением, но при этом терпеливо ждет, когда ему вернут ее обратно.
– А меня Мира, – зачем-то говорю ему, хотя уверена, что он и так знает мое имя. Почему-то не сомневаюсь, что в мой паспорт он заглянул.
Богдан ничего больше не говорит. Слегка улыбается. Ему идет улыбка… и рубашка эта с брюками тоже идет…
Я поспешно отворачиваюсь, сливаю воду со спагетти и перекладываю их в сковороду. Карбонара готовится быстро. Пока варятся макароны, перемешиваешь желтки со сливками, добавляешь к ним специи и тертый сыр. Потом обжариваешь бекон и добавляешь к нему макароны и сливочно-яичную смесь. Еще несколько минут жаришь, помешивая, и готово. Получается вкусно. Не уверена только, что Богдану понравится. Судя по всему, еду он заказывает из всяких ресторанов. А тут я со своими самоделками…
Почему я не сбежала, когда нашла ключ? А смысл? Сейчас, трезво оценивая все то, что случилось вчера, думаю, ничего плохого он мне не сделает. Надо сначала элементарно поговорить и выяснить, какие у него в отношении меня планы. Хотя я, честно говоря, и не знаю, как подступиться к такому разговору. А Богдан молчит. Похоже, он вообще не слишком-то разговорчив.
Богдан
Мира ставит передо мной тарелку, и сама садится напротив с еще одной.
– Невкусно? – спрашивает с беспокойством, когда я сую вилку в рот и задумчиво жую.
– Вкусно.
На самом деле не то чтобы вкусно. Точнее, не просто вкусно. Это какая-то пища богов. По-другому я не могу это назвать.
Дальше мы едим в полном молчании. Доев, иду к плите и поднимаю крышку со сковороды.
– Ты еще будешь? – в последний момент соображаю спросить.
– Нет. Я наелась, – отвечает девочка, так что я со спокойной совестью беру сковороду и выворачиваю из нее себе в тарелку все, что там осталось.
Когда сажусь обратно за стол, вижу, что она с трудом сдерживает улыбку. Но уже через несколько секунд вся вдруг сникает.
– Богдан, а можно у тебя спросить… по поводу того, что случилось вчера… те люди… и то, о чем ты с ними обо мне договорился…
Глава 17
Мира
Со стороны мой жалкий лепет, наверное, выглядит как то, что я и двух слов не способна связать в осмысленное предложение. Но я действительно не знаю, как разговаривать о таких вещах. Хотя не один раз пыталась прокрутить в голове возможные варианты разговора, да и вообще… обычно у меня нет проблем с изложением своей позиции. А сейчас я жутко волнуюсь и все мысли разбредаются в голове как овцы на лугу. С одной стороны, мне мерзко, страшно, стыдно и неприятно из-за всего случившегося в том доме, а с другой стороны, я все-таки боюсь услышать его ответ. Что если он оставил ключ всего лишь из-за уверенности, что я в любом случае никуда не денусь…
– Ты ничего мне не должна.
– Но я так поняла, что ты отдал тем людям за меня долг и…
– Твой?
– Что?
– Долг твой был?
– Нет, – отвечаю растерянно, – просто…
– Раз не твой, то и обсуждать нечего. Я с этим сам разберусь, – уверенно отрезает Богдан.
– И я… я могу уйти?
Богдан несколько секунд молчит. Мамочки… Он думает сейчас?!
– Тебе есть куда пойти?
– Если я могу уйти, то, может, ты дашь мне ненадолго свой телефон? Мой куда-то делся. Думаю, подруга пустит меня на пару дней, а как зарплату дадут, то сниму комнату.
Богдан снова молчит. Хмурится. Он думает… он действительно сейчас думает!
– Оставайся у меня, – произносит наконец.
Я смотрю на него неуверенно и нервно ерзаю на стуле. Нет. Богдан не требует. Он предлагает. И явно старается, чтобы его предложение звучало как можно мягче.
– Оставайся, – еще более мягко повторяет мужчина, – я не стану тебя обижать. У тебя будет все, что нужно. Только попроси. В рамках разумного, конечно. В список Forbes я еще не вошел.
– А зачем ты хочешь, чтобы я осталась?
Богдан снова несколько секунд молчит, словно размышляя, потом улыбается:
– Ты мне понравилась очень.
Так-то у меня как будто бы и выбора особо нет. Чтобы он ни говорил, но он ведь кучу денег за меня отдал. Для меня так и вовсе неподъемную сумму. Только есть одна маленькая проблемка. Я не вещь. И то, что я попала в такую ситуацию, то, что некогда любимый человек оказался подонком, то, что в этом мире существуют отморозки, подобные тем, что заперли меня в том доме и грозились «пристроить в бордель», никак не отменяет этого факта. Я не вещь. Я человек. Меня нельзя продать или купить. И Богдан, судя по всему, тоже прекрасно это понимает. Поэтому ничего не требует. Предлагает. Конечно, он не какой-нибудь там супергерой. Я не питаю по этому поводу иллюзий. Он забрал меня, не помахав удостоверением следователя у них перед носом и не в составе группы спецназа. У него определенно с этими людьми есть какие-то общие дела или связи. Он за меня заплатил, играя по их неправильным правилам. Но все-таки… Богдан… он меня не купил. Он… он… получается, что… просто мне помог? И не сильно торопится требовать что-то взамен. Взамен он предлагает мне остаться у него и обеспечить всем необходимым. Ну, и да. Ежу понятно, что с его стороны это не дружеский жест и его предложение подразумевает, что мы будем заниматься с ним сексом. Самым умопомрачительным сексом. Таким, какого у меня раньше ни разу в жизни не было. Казалось бы, с учетом моей ситуации, чем не идеальный вариант? И, может быть, я слишком многого хочу, и не в праве сейчас предъявлять какие-то требования, и не в том положении, чтобы выставлять условия, тем не менее существует один принципиальный для меня момент, не прояснить который я не могу. Потому что, несмотря на всю эту ситуацию, он ведь тоже мне очень понравился. Что уж тут скрывать…
– Богдан, а ты один живешь?
– Один.
Нет. Не так. Не то. Он явно не понял вопрос.
– А у тебя кто-нибудь есть? Я имею в виду девушка.
Богдан на мой вопрос хмурится.
– Если бы была, я бы не предлагал тебе того, что предложил. И вчерашний вечер… прошел бы немного по-другому.
Чувствую, как от этих его слов меня заливает румянцем. Кончики ушей начинают буквально гореть, и я не знаю, куда девать глаза. От стыда за свою вчерашнюю выходку хочется провалиться сквозь стул, на котором я сижу. И вот как после такого…
– Мне просто хочется, чтобы ты понял… я не хочу… – я замолкаю и не знаю, как правильно подобрать слова, чтобы ему объяснить.
Не хочу быть шлюхой? Не хочу, чтобы у меня был «хозяин»? Не хочу быть содержанкой в обмен на секс? Хочу нормальных отношений, пусть даже они начнутся настолько… эммм… странно?
– Можешь не стараться, – вдруг говорит Богдан, – я не совсем идиот.
И хоть он ничего больше не говорит, после его слов я облегченно выдыхаю. По всему телу волной прокатывается расслабление, так что даже голова немного кружится. Все-таки я, наверное, немного переоценила свои силы. Чувствую себя лопнувшим воздушным шариком, который не выдержал давления и превратился в вялую кучку ошметков.
Богдан уже доел, так что я беру тарелки и несу их к мойке. Включаю воду. Богдан встает рядом, привалившись боком к столешнице. Протягивает руку и осторожно поглаживает по волосам, кончиками пальцев перебирая пряди. Я пока не знаю, как реагировать на это прикосновение, и поэтому даже не поворачиваюсь в его сторону, но… его прикосновение настолько приятно, что не могу сдержать улыбку. Закончив с посудой, вытираю руки полотенцем и поворачиваюсь к нему. Богдан снова протягивает руку, обхватывает меня за талию и мягко привлекает к себе. Неторопливо и осторожно, словно давая мне время возразить, а себе считать мою реакцию. Обнимает и поглаживает ладонью по спине.
– Чем заняться хочешь?
– Не знаю. А ты?
– Давай поваляемся просто. Фильм посмотрим.
– Давай, – легко соглашаюсь. Раз наши «отношения» начались сразу где-то с середины, то и времяпрепровождение соответствующее. Что уж тут…
– Выберешь тогда, что посмотреть? Я пока в душ по-быстрому сбегаю, – тем временем говорит Богдан, все еще поглаживая меня по спине, потом словно бы нехотя отпускает и идет к выходу из кухни.
Глава 18
Мира
Надо же… «1+1», «Хатико», «Зеленая миля», «В погоне за счастьем», «Семь жизней», «Мальчик в полосатой пижаме»… А вчера, оказывается, он смотрел «Спеши любить». Недолго думая, выбираю «Умница Уилл Хантинг». Судя по тому, что этот фильм у него в отложенных, Богдан его еще не смотрел. А я и сама давно хотела посмотреть.
Честно говоря, просмотр фильмов вместе с кем-то в последнее время для меня самый настоящий триггер. Десятки несостоявшихся походов в кино и просмотр кино дома, перед которым долгая ругань, что мы будем смотреть, потом фильм ужасов, после которого я не могу спать, либо непрекращающиеся упреки, как можно смотреть этот бред, если фильм в итоге тот, что выбрала я, и много чего еще.
Да, конечно же, никаких чувств к Паше у меня не осталось, причем уже, наверное, давно и до всей этой ситуации. Но, когда живешь с человеком вместе столько лет, вы волей-неволей врастаете друг в друга корнями. И пусть цвести рядом с ним ты уже никогда не будешь, обрезать эти корни невыносимо трудно. Хочешь того или нет, но ты оставляешь ему частичку себя, взамен забирая часть его. И теперь образ Паши и наших с ним отношений против моего желания будет неким образцом, своего рода лекалом, к которому я стану примерять Богдана, и уверена, что примеряла бы любого другого мужчину, окажись такой рядом со мной. Вот только я этого не хочу. Не хочу ни с кем его сравнивать, вспоминать, чувствовать. Даже злость, отвращение и обиду. Не хочу. Не хочу, чтобы они тянули из меня силы и занимали мои мысли. Хочу отпустить и забыть. И поэтому даю себе мысленную установку больше о нем не думать. И все равно не могу не думать о том, что с Богданом мы, оказывается, смотрим одни и те же фильмы. А еще он, ничего об этом не зная, не задумываясь предложил мне самой выбрать, что мы будем смотреть.
Возвращается Богдан довольно быстро, переодевшись в спортивки и футболку. Волосы еще влажные после душа. Высокий, мускулистый, широкоплечий… Надо срочно прекратить на него пялиться, иначе он решит, что я мужчину впервые в жизни вижу. Впервые. Такого впервые. Вчера, когда я его рассматривала сидящего на диване, мне показалось, что он красивый. А теперь я точно могу сказать, что он не красивый. Он идеальный просто!
– Встань на минутку, – низким вибрирующим басом просит Богдан.
Я послушно поднимаюсь и молча наблюдаю, как он несколькими ловкими движениями раскладывает диван. Бросает к изголовью пару подушек и ложится.
– Иди сюда, – улыбается и похлопывает ладонью по дивану рядом с собой.
Я отвисаю и осторожно укладываюсь рядом.
– О, этот я еще не смотрел, – говорит Богдан, щелкая пультом, а потом протягивает руку и тянет меня на себя, – ляг поближе.
Я кладу голову ему на грудь, сначала несмело, а потом прижимаюсь всем телом. До чего же он теплый…
Богдан забирается пальцами мне в волосы, какое-то время перебирает пряди, вызывая приятные ощущения на грани щекотки, потом спускается к шее, мягко массирует кончиками пальцев, дальше спускается еще ниже и поглаживает по спине. При этом делает это все словно бы мимоходом, смотря в телевизор. У меня даже складывается такое ощущение, что он делает это не с какой-то определенной целью, ну, в смысле, без сексуального подтекста, а просто потому, что ему нравится меня гладить. Еще какое-то время он водит кончиками пальцев по моей спине, спускается к пояснице, подсовывает руку под ткань кофточки и поглаживает теперь уже обнаженную кожу. По спине безостановочно текут мурашки. Кажется, у меня передозировка нежностей. Потому что от такой ударной дозы ласки даже голова кружится. В состоянии легкой эйфории сама начинаю осторожно поглаживать его ладонью по груди, по животу, по плечам и очень быстро понимаю, что хочу чувствовать его еще ближе.
– Богдан, а ты не мог бы снять футболку? – прошу его почти шепотом.
Богдан приподнимается, стягивает футболку через голову и отбрасывает в сторону. Ложится обратно, а я снова кладу голову ему на грудь и начинаю делать то, чего так невыносимо хотелось еще вчера: очерчиваю кончиками пальцев границы отчетливо выделяющихся мышц, вожу по ним ладонью, глажу, сжимаю… Богдан как будто бы никак на это особо не реагирует, только временами уж очень тяжело и громко дышит, в то время как я сама вдруг ясно осознаю, что вот если он и гладил меня просто так, то я сейчас это делаю совсем по другой причине. Голова все больше сладко кружится, а между ног начинает все тянуть и ныть. Я возбудилась. Возбудилась, просто лежа рядом с почти что незнакомым мне мужчиной. И теперь это уже никак не спишешь на стресс или что-нибудь там еще. Это происходит вполне осознанно. Не знаю, как на это отреагирует Богдан. Понятно, что о формате наших отношений мы вроде как договорились, у нас все уже было, и после этого я никак не пресекла его попытки меня касаться, да и, наверное, это было бы глупо, но… не напрямую же говорить ему, что я его невыносимо сильно хочу. И все равно ничего не могу с собой поделать: приподнимаюсь, перекидываю через него ногу и укладываюсь сверху. Кладу голову ему на грудь и замираю. Чувствую под собой горячее твердое тело и жмурюсь от удовольствия. До чего же приятно настолько плотно и близко его чувствовать. А что дальше делать, не знаю. Да и не решаюсь.
Но ничего делать мне и не приходится. Богдан в одно мгновение перехватывает инициативу. Стаскивает с меня кофту, уверенным движением расстегивает бюстгальтер, а потом опрокидывает меня спиной на диван и нависает сверху. Потом целует. Раздвигает мои губы своими и ныряет языком в рот. Никогда не испытывала ничего подобного во время поцелуя. Голова кружится еще сильнее, и я словно плыву, покачиваемая на волнах какой-то чувственной эйфории. Сильнее, чем чтобы этот поцелуй никогда не заканчивался, мне хочется только почувствовать его желание, которое сейчас явственно упирается в мою промежность, внутри себя. Богдан вжимается в меня плотнее, и из меня вырывается стон нетерпеливого удовольствия. А в ответ я ловлю ртом такой же точно нетерпеливый стон, только хриплый, низкий и на грани рычания. Следом перед глазами все плывет и я уже почти ничего не соображаю, когда Богдан стаскивает с меня джинсы вместе с трусиками, после приспускает свои спортивки, снова укладывается сверху, направляет рукой член и толкается внутрь сильным грубым рывком.
Богдан
Девочка вся напрягается и ойкает. Я закручиваю вентиль своего напора обратно, медленно отступаю и толкаюсь уже не так резко.
– Больно?
– Немножечко… – выдыхает, при этом вся дрожа от нетерпения, – мне… мне нужно привыкнуть немного…
Проблем с самоконтролем во время секса у меня никогда не было. Раньше. А с ней тормоза напрочь отказывают. Сдерживает только то, что до одури вдалбливаться в нее с рычанием хочется не больше, чем хочется, чтобы ей тоже было хорошо. Жуть как хочется, чтобы стискивала мой член, выгибая спинку и закатывая глаза от удовольствия. По кайфу слышать ее сладкие стоны и чувствовать острые ноготки на своих плечах. Чувствовать, что ее накрывает не меньше моего, и каждым движением доводить до исступления не только себя, но и ее. Чтобы вместе. Чтобы вдвоем.
Мира
Когда последняя сладкая судорога прокатывается по моему телу, я утыкаюсь Богдану, который вжимается в меня последним резким размашистым ударом и замирает, в шею и… как последняя идиотка. Начинаю в голос. Некрасиво и сопливо. Со всхлипами. Реветь.
– Эй, ты чего? – с беспокойством спрашивает Богдан, – я тебя обидел? Больно сделал?
А я шмыгаю носом и отрицательно мотаю головой. Наверное, он подумает, что я ненормальная. Не знаю, как объяснить ему, что уже очень-очень давно ни один человек не относился ко мне настолько чутко и бережно. Просто так. Не ожидая ничего взамен. А еще на контрасте с тем, что случилось… а еще после настолько мощного взрыва чувственного удовольствия, который срывает все замки и запоры с крышки стального сейфа, где хранились все мои страхи и переживания… это слезы облегчения… я плачу от того, насколько невыносимо мне хорошо…
Богдан плюхается на бок рядом со мной, затем ложится на спину и укладывает мою голову себе на грудь, поглаживая по волосам.
– Не надо, малышка, не плачь. Все уже закончилось, – мягко гудит низким басом, – все нормально теперь будет. Я о тебе позабочусь.
Опять перекатывается на бок, укладывая меня затылком на свою руку, стирает ладонью слезы на щеках и склоняется к губам. Осторожно целует и мягко углубляет поцелуй. Долго ласкает своим языком мой, одновременно поглаживает меня ладонью везде, куда может дотянуться, и в какой-то момент его рука сосредотачивается исключительно на груди, которую он мягко массирует, а потом поигрывает подушечками пальцев с твердой вершинкой.
– Богдан, я еще хочу, – шепчу ему в губы, разрывая поцелуй.
Глава 19
Мира
Чувствую себя неловко перед ним. И из-за того, что разревелась как последняя дура, и из-за того, что вот так вот напрямую… Мне даже хочется как-то оправдаться и попытаться объяснить, что обычно я так себя не веду, что раньше со мной такого не было и что до встречи с ним я никогда не предлагала себя мужчине, по сути, первой… Не хочу, чтобы у него сложилось обо мне неверное представление и чтобы он думал, что для меня в порядке вещей вот так вот запросто переспать с практически незнакомым мужчиной… Почему-то мне очень важно, что он обо мне подумает и как будет из-за этого относиться. Но после второго подряд оргазма (за последние два дня их было больше, чем за всю предыдущую жизнь) я совершенно расклеиваюсь и уже мало что соображаю. Нужные слова никак не находятся, мысли в голове расплываются, совершенно не желая оформиться хоть в сколько-нибудь осмысленные фразы, а еще я чувствую, как между бедер становится липко и влажно, и поэтому единственное, что могу сказать, так это:
– Мне надо в душ сходить.
– Может, попозже сходишь? Полежи со мной еще немного. Теперь просто фильм посмотрим, честно.
Богдан протягивает руку, обхватывает меня за талию и тянет на себя.
– Дело не в этом, – пытаюсь упираться, – я тебе диван запачкаю.
– Да хрен с ним, с этим диваном, – отмахивается Богдан, потом берет свою же футболку и… вытирает ей меня между ног, – иди ко мне, – отбрасывает ее, не глядя, снова тянет меня на себя, и я кладу голову ему на грудь, – только ты не против, если фильм перемотаем немного ближе к началу, а то я все пропустил…
– Ладно, – легко соглашаюсь, потому что тоже за сюжетом почти не следила, начиная где-то уже после трети.
Богдан берет в руку пульт и перематывает фильм…
на самое начало.
А я решаю оставить при себе все свои глупые оправдания. Неважно это все. Пусть все идет так, как идет. Рядом с ним хорошо, тепло и уютно. И не хочется портить этот момент никакими словами.
Глава 20
Мира
«Мы всегда должны выбирать, кого впускать в наш маленький мир. Ты тоже несовершенен. Эта девушка, которую ты встретил, – она тоже несовершенна. Главное в том, совершенны ли вы друг для друга».4
– Мне понравился фильм, – гудит Богдан низким басом.
