Полная версия
Мой самый нежный зверь
Богдан просит меня не торопиться. Говорит, что был так занят из-за того, что ему надо было уладить кое-какие дела, и теперь он хочет провести хотя бы пару дней только со мной. Я немного думаю и соглашаюсь. Я не против. Когда еще моя жизнь была, как сейчас, наполнена бесконечной чередой удовольствий одно ярче другого. Не было в моей жизни раньше таких ощущений, не знаю, почему для Богдана доводить меня до исступления так же легко, как дышать.
Ближайшие два дня я просыпаюсь по утрам с закинутой на него ногой и лежа на его плече. Мы плещемся в джакузи, плаваем в бассейне, валяемся в кровати и на диване, жуем всякие вкусности, смотрим фильмы, болтаем, выясняя, какие у нас общие интересы, помимо фильмов, занимаемся вместе в тренажерном зале с видом на озеро, хотя очень быстро становится понятным, что оценить по достоинству я могу разве что кардиотренажеры и шведскую стенку, так как вес гантелей и штанг начинается с такого, до которого я и за десять лет тренировок не доберусь.
Вечером второго дня, когда я смазываю любимым маринадом куриную тушку, Богдан открывает кому-то дверь в прихожей и спустя пару минут приносит мне справку, где написано, что за последние дни я перенесла острую вирусную инфекцию. Я звоню на работу, говорю, что завтра смогу выйти и прошу вернуть меня в график.
Глава 23
Мира
Утром Богдан довозит меня до работы, говорит, что вечером заберет и едет по своим делам. А я остаюсь ждать у двери магазина, до открытия которого еще пятнадцать минут. Открыть его я не могу, поскольку код отключения сигнализации меняется с периодичностью раз в неделю и за то время, что меня не было, его поменяли. Настя, с которой у меня сегодня смена, как всегда, опаздывает. Она, кстати, за эти дни так ни разу мне и не позвонила. Конечно, она не может знать всего того, что со мной случилось, и может до сих пор обижаться из-за того, что я тогда ушла, поэтому я позвонила ей сама. Вот только она мне не ответила. И не перезвонила. А я никогда и никому не навязываю свое общение и свое общество, если вижу, что человек в нем не нуждается и не заинтересован. Наверное, поэтому людей, с которыми я так или иначе поддерживаю хоть какой-то мало-мальски близкий контакт, можно пересчитать на пальцах одной руки. Мне комфортно в своей самобытности, к людям я привыкаю долго, не лезу в душу и не гружу своими проблемами, мне привычно держать все в себе. С Богданом только все вышло совсем по-другому. Он ворвался в мой устоявшийся мир без стука, открыв в него двери с пинка. Мы знакомы с ним несколько дней, а у меня такое чувство, что я знаю его как минимум несколько лет.
Без пяти девять я не выдерживаю и звоню Насте.
– Насть, привет, а ты где?
– В автобусе, – недовольно буркает Настя, не утруждаясь приветствием и какими-либо еще пояснениями.
– Долго ты еще? Открываться уже пора.
– Не знаю. Автобус еле тащится. Открой сама.
– Насть, код ведь поменяли, пока меня не было. Продиктуй мне, пожалуйста, чтобы я могла открыть.
– Мира, я в автобусе, – раздраженно цедит Настя, – я не могу на весь автобус диктовать тебе код, – и сбрасывает звонок.
Мда… на работу опаздывает она, а виновата при этом почему-то я. По-хорошему, я должна сейчас позвонить Марку Петровичу и узнать код у него, но тогда он поймет, что Насти до сих пор нет на рабочем месте, и получится, что тем самым я ее подставлю. Девочкам, которые сегодня на выходном, я тоже не звоню: они могут еще спать, а я не хочу их будить. Еще минут двадцать стою у закрытой двери, когда Настя наконец-то появляется на горизонте, неторопливо вышагивая от остановки со стаканчиком кофе в руках.
Едва входим внутрь, колокольчик на двери звякает, оповещая о первом на сегодня посетителе, и я поворачиваюсь к нему с улыбкой, проследив взглядом, как Настя, взметнув золотисто-коричневой копной волос, скрывается за дверью подсобки. За первым посетителем следует второй, за вторым – третий. Только ближе к обеду мне удается выкроить время, чтобы не только перекусить, но и привести себя в порядок: я часто прихожу на работу, одетая не в соответствии с дресс-кодом, и на такие случаи в шкафу подсобки всегда хранятся мои черные брюки и белая блузка, а еще удобные черные балетки. Настя, которая сегодня куда мрачнее обычного, переоделась еще с утра, и я с досадой думаю, что появись Марк Петрович с очередной проверкой, оказалось бы, что я нарушаю правила, встречая покупателей в неподобающем виде. Настя вообще со мной почти не разговаривает, в коротких промежутках между наплывом посетителей сидит, уткнувшись в телефон, отчего и без того слабый огонек желания поговорить с ней тухнет окончательно.
Только единожды она удостаивает меня своим вниманием, когда я вытаскиваю телефон, чтобы ответить на сообщение Богдана, который спрашивает, как у меня дела. Несколько секунд смотрит на смартфон в моих руках и надменно-вопросительно приподнимает брови.
– Это подарок, – поясняю на ее молчаливый вопрос.
– От кого?
– От мужчины, с которым теперь живу.
Настя меряет меня еще одним надменно-пренебрежительным взглядом и теряет ко мне всяческий интерес. Как и к очередному посетителю, который входит в стеклянную дверь с табличкой «Открыто».
За несколько минут до закрытия я иду в подсобку, чтобы снова переодеться, а после закрываю кассу, опускаю роллеты на окнах, проверяю, чтобы все стояло на своих местах…
Пока я мечусь по магазину, Настя стоит, небрежно привалившись боком к стене, вновь уткнувшись в экран телефона. Я проверяю, чтобы в подсобке оставался порядок, щелкаю выключателем и, закрывая дверь, оборачиваюсь на звонок колокольчика на входе в магазин. Внутрь входит Богдан.
– Я уже выхожу, – улыбаюсь, давя в себе желание броситься ему на шею, – Настя, познакомься, это Богдан.
Настя на пару секунд отрывается от телефона, мажет по Богдану мрачным взглядом и снова утыкается в экран. И если раньше я всегда снисходительно относилась к ее выходкам и перепадам настроения, свойственным ее тяжелому характеру, а сегодня весь день старалась игнорировать ее демонстрацию мрачной озлобленности, то сейчас такое поведение отчего-то безумно раздражает. Настолько, что на несколько секунд теряю контроль над связью языка с мозгом. Потому что всему есть предел. И моему терпению тоже.
– Насть, а ты поздороваться не хочешь?
– А где-то в правилах написано, что мне вменяется в обязанность приветствовать каждого твоего нового трахаря? Быстро же ты Паше замену нашла, – цедит Настя, отрываясь от телефона, – а строила из себя чуть ли не Деву Марию, – без перехода продолжает, – закроешь сама. Я пошла.
И взметнув копной золотисто-коричневых волос, хлопает дверью. Я оторопело смотрю на дверь и перевожу взгляд на Богдана. Богдан провожает ее взглядом, в котором читается легкая брезгливость. Потом подходит ко мне и притягивает за талию.
– Хочешь, догоню и пиздюлей ей дам? Я девушек руками никогда не трогаю, но для нее могу сделать исключение. Постараюсь аккуратно, чтобы ничего не сломать.
– Богдан, ну что ты несешь…
Богдан
Зарываюсь носом в ее волосы за ушком и в буквальном смысле затягиваюсь. Пиздец как соскучился. Обхватываю ладонью тонкую шейку, придерживая голову, и тянусь к губам.
– Богдан, нас через витрину видно, – бормочет девочка, вяло сопротивляясь, – здесь нельзя… Богдан… ну хватит…
Коротко целую ее в губы, потом в лоб, потом в висок, в щеку, в нос, снова в лоб, с трудом останавливаюсь и прижимаю белокурую головку к своей груди.
– Хочешь, в ресторан поужинать съездим?
Все предыдущие вечера мы провели с ней дома. Мне нормально, но, наверное, это неправильно. Наверняка ей хочется какой-нибудь там романтики и чего-то такого. Романтик из меня, на самом-то деле, так себе. Кроме как в цветы, подарки и рестораны, больше ни во что особо не умею.
– Хочу, – немного подумав, отвечает Мира, – только я не одета для ресторана.
А я только в этот момент соображаю. Все предыдущие дни она ходила по дому в моих футболках. А я не очень-то и задумывался, почему ей нравится в них ходить, потому что сам ловил от этого какой-то особый вид кайфа. А сейчас она в той же одежде, в которой была, когда я ее от Холодова забирал.
– А ты чего одежды себе не купишь? Я денег мало оставлял?
– Нет… много…
– А чего тогда?
– Не знаю… просто… я так не привыкла…
Снова обхватываю ее ладонью за шейку, чтобы смотреть в глаза. Глаза у нее красивые, светло-карие, ресницы черные и пушистые. А взгляд доверчивый и пиздец наивный. Я из-за этого ее взгляда себя чувствую, как, наверное, чувствует себя родитель того годовасика, который только-только научился ходить и идет покачиваясь, а он каждую секунду нервно протягивает руки, чтобы чадо не наебнулось. Это называется ответственность. Почему-то чувствую себя за нее ответственным и постоянно парюсь, что родитель-то из меня хреновый. У меня же кактус – и тот сдох.
– Привыкнешь? – уточняю на всякий случай.
Что в таких случаях обычно делают? Уговаривают? По попке шлепают?
Девочка осторожно кивает.
– А можно мы пока за моими вещами съездим? Которые у… – Мира глубоко вздыхает и продолжает, – у Паши остались.
Правильно, малышка. Отпусти. Плюнь и разотри.
– Можно. Можем хоть сейчас съездить, если хочешь.
Девочка обвивает меня руками вокруг пояса и на этот раз сама кладет голову на грудь.
– Мир, тебе если надо что-то, говори сразу как есть. Я намеки и те хреново понимаю, а самому догадаться мне вообще без вариантов.
– Ладно. Давай тогда съездим за вещами. А потом я хочу в ресторан. А потом… а потом тебя. Я устала и соскучилась.
Глава 24
Богдан
Пока поднимаемся в лифте к ней на шестой, Мира не выпускает мою руку, вложив в нее свою маленькую ладошку. Я потираю нежную и гладкую на ощупь кожу на тыльной стороне ладони подушечкой большого пальца, второй рукой приглаживаю шелковистые блестящие волосы. Ей идет эта стрижка. Она, наверное, с любой будет красивая, но такие волосы, как у нее, должны быть длинными. Это факт.
Мира щелкает выключателем в прихожей и стаскивает кроссовки. Заглядывает в кухню, открывает холодильник, пробегается придирчивым взглядом по полкам. Потом идет в гостиную.
Судя по тому, что все рыбы в аквариуме плавают брюхом кверху, чувствуют они себя не очень.
Мира сначала расстраивается, сетует на то, как жалко рыб, а потом заметно расслабляется. Видимо, понимает, что встреча с бывшим ей не грозит.
Только она не может знать того, что ее бывший уже, скорее всего, начал разлагаться. Или начнет в ближайшее время. Я не очень силен в патологоанатомии. Это было еще в тот день, когда я поехал заключать сделку на покупку оборудования для тренажерок. Макс тогда поехал в клуб, а я позвонил парочке своих надежных парней. Данные ее паспорта я тогда, конечно же, запомнил, их и использовал в качестве отправной точки. Сначала думал людей Холодова тряхануть, но тот в коме валяется, поэтому решил не усугублять, да и лишний раз, так, на всякий случай, не тянуть на Миру одеяло их внимания. Правильнее было зайти с другой стороны, тем более что в этом мире есть такая замечательная вещь, как пиздливые соседи. Хочешь знать, где и кем работают жильцы тридцать четвертой квартиры? Пиздливые соседи. Хочешь знать, как давно живут вместе и с кем чаще общаются? Пиздливые соседи. Хочешь знать, что бывший твоей любимой, который продал ее за карточный долг, трахал за ее спиной ее лучшую подругу Настеньку? Все правильно. Пиздливые соседи.
И немного бабла.
В общем, выяснить, что некто Павел Немов не придумал ничего лучше, чем осесть на даче одного из приятелей, не составило никакого труда. Там мы его и нашли. Аккуратно разведали обстановку, а уже на следующий день улучили момент и интеллигентно предложили ему немного проехаться с нами. Привезли в лесополосу за городом, там выдали лопату. Мужик скулил, ныл и слезно просил не убивать и не закапывать его в ту яму, которую сам же старательно копал. Но ведь ясное дело, что никто и не собирался его в эту яму закапывать. В болоте утопить намного надежней. Там зверье не учует и не раскопает ненароком. А вы думали, что я мог поступить как-то по-другому? Пф! Я вас умоляю.
С квартирой только ничего бы не получилось. Даже если закрыть остатки долга и переоформить на нее, то было бы слишком подозрительно, что прямо перед исчезновением он переписал квартиру, а если бы кто копнул глубже и выяснил, что теперь она живет со мной, то появились бы ненужные вопросы. Конечно, у Макса есть хорошие связи где надо, но такой риск того не стоит. Да. Так уж вышло, что у меня есть нужные связи в криминальных кругах, а у Макса среди законников. Разделили, так сказать, сферы ответственности. Блин, Макс… на Днюху же звал…
– А у тебя нарядные платья есть?
– Есть, – отвечает, стоя рядом со шкафом в спальне, – не очень много, но несколько есть.
Мира вытаскивает с вешалки в шкафу платье и прикладывает к себе.
– Я в ресторан хочу вот в этом поехать. Тебе нравится?
– Красивое.
– Еще такое есть, – отбрасывает платье на кровать и прикладывает следующее.
– Красивое.
– А вот это мое любимое, – прикладывает еще одно.
– Красивое.
– Богдан, – смеется. Смех у нее такой… как будто колокольчик звенит, – ты про все так сказал.
Девочка отбрасывает платье, потом подходит ко мне, обхватывает руками вокруг пояса и кладет голову на грудь.
– Я сейчас. Быстро, – спохватывается и начинает выгружать вещи с полок, – только… чемодана-то нет…
В конечном итоге кое-как распихиваем вещи по пакетам, и я тащу все это к машине.
Мира
Мне нравится то, как он водит машину. Спокойно и уверенно. Не психует, не матерится, не суетится. Сидит, расслабленно откинувшись на спинку, и выкручивает руль в кожаной оплетке, положив на него широкую сильную ладонь. Вторую руку кладет мне на бедро в разрез платья и медленно поглаживает.
– Богдан, а ты переодеваться не будешь?
– А надо?
– Ну… я в платье… а ты в футболке…
– Ну и что. Рядом с такой, как ты, можно хоть в трениках в ресторан прийти.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Примечания
1
Цитата из к/ф «P. S. Я люблю тебя», реж. Ричард ЛаГравенес, 2007 г.
2
«Минимал», Элджей.
3
Богдан смотрит фильм «Спеши любить», реж. Адам Шенкман, 2002 г.
4
Цитата из к/ф «Умница Уилл Хантинг», реж. Гас Ван Сент, 1997 г.
