Коллегия. Ренессанс

Примерно через неделю после того, как свита князя покинула Каракорум, у Ярослава началась лихорадка, сопровождающаяся болями в мышцах и рвотой. Дружинники даже хотели вернуться в столицу монголов, чтобы там получить помощь лекаря, но князь сказал, что все бесполезно. Он уже готовится ко встрече с Творцом и вряд ли увидит закат следующего дня.

Разбили лагерь. Приближенные собрались, чтобы выслушать последнюю волю великого князя.

– Как так, княже? – когда они остались одни, спросил старший дружинник9 и давний товарищ, с тоской глядя на своего господина. – Мы прошли такой путь по землям басурманов. Добрались до самого татарского10 гнезда. И вот сейчас, когда ты получил все земли русские во владение, хворь поганая на тебя напала.

– Не хворь это, – прохрипел Ярослав. – Яд.

– Яд? – отстранился дружинник. – Да кто посмел? Коли подозреваешь кого, скажи. Мы вернемся и порубим на куски все его гнездо.

– Не нужно возвращаться. Только себя погубите и делу нашему навредите. Сейчас нам враждовать с монголами не с руки. Время еще не пришло. Идите дальше к Батыю. Передайте ему ярлык с печатью Гуюка. Скажи, перед смертью я просил за сына своего Александра Ярославича. Ежели он не люб ему, ежели норов его крутой хану не по нраву, то пусть выберет любого другого Мономашича11. Главное, чтобы кровь наша и впредь на Руси правила. Пройдет время. Монголы сгинут. А мы останемся. Еще. Расскажи, что Гуюк замышляет против него недоброе.

– Скажу, княже. Обязательно скажу. Ты выпей вот снадобье на травах, может и отпустит тебя отрава.

– Не отпустит. Готовиться мне надобно ко встрече с Господом, – Ярослав осенил себя крестом. – Но я свое пожил. И повоевал, и поправил. А ты, старшой, мой верный подручный, слушай сюда. Передай этот амулет тому из моих сыновей, кто получит ярлык от Батыя, – скривившись от боли, князь полез под рубаху и достал небольшой медный медальон в виде звезды в круге.

– Чур! Чур меня, – несколько раз перекрестился дружинник. – Неужто ты знак бесовский на себе носишь? Может от него отрава-то и пошла.

– Нет, друже. Не бесовский это знак. Это знак силы великой. Под ним много славных побед совершено. Под ним рождались и рассыпались в прах империи могучие, о коих мы даже и не слыхивали.

– Как не бесовский! Бесовский он и есть. И батюшка наш, митрополит Владимирский, так говорит. Как увидишь сей знак, говорит, так и гони хозяина взашей. А двор его предай огню. Ибо знак этот от лукавого и несет одни беды.

– Выходит, меня гнать надобно? – кисло улыбнулся Ярослав.

– Да что ты, княже. Тебя и гнать. Ты же отец родной. Великий князь земель русских.

– Тогда слушай. Ты забудь про митрополита и бесовщину. А знак этот с письмом моим передай сыну, который получит ярлык на правление. Да так передай, чтобы не знал никто. Верю я, что от этого знака многое зависеть будет. Что еще не однажды пробудит он силу великую. Только терпение нужно иметь. А еще передай от меня наказ новому великому князю – держаться с монголами в мире. Они хоть и вороги лютые, но для Руси не самые страшные. Если им не перечить, веру нашу они не трогают, города не жгут. А десятину12 их мы как-нибудь вытянем. Главный наш ворог на западе, закован в латы железные, сидит по замкам каменным и прикрывается крестом господним. Помни, что я сказал. Монголы сойдут, как талый снег, а Русь останется. И зацветет, как весенний луг, краше прежнего. Ибо таково ее предназначение. Ибо таково предназначение рода нашего. Сам я должен был все это рассказать сыну, да не судьба. Значит, тебе это предстоит сделать. Посланником моим будешь доверенным. Передашь все.

– Передам, княже. Все, как есть, передам, – дружинник с опаской взял амулет из рук Ярослава и аккуратно затолкал его в кожаный тубус, где лежало письмо для его преемника.

– Целуй на том крест, – слабеющим голосом проговорил князь.

– На кресте клянусь. Исполню все, как ты сказал, – дружинник достал нательный крест, поцеловав, перекрестился и спрятал обратно под кольчугу.

– А теперь дай мне мой список и поднеси свечи поближе. Хочу молитву почитать, пока глаза видят. Чтобы господь простил меня за грехи земные.

Когда дружинник ушел, Ярослав прочитал короткую молитву и, чувствуя, что мир начинает темнеть перед его взором, попросил слугу убрать книгу. Князь закрыл глаза и положил руку на грудь, где еще несколько минут назад был древний амулет. Перед глазами ясно, как божий день, всплыла картина, когда он первый раз увидел пентаграмму. Еще в раннем юношестве, будучи князем Переяславским, по воле родителя своего Всеволода Юрьевича взял он в жены дочь хана половцев.

Мудрый отец уже тогда чувствовал, что с востока надвигается большая беда, и мыслил объединить силы русских князей и половцев против орды. Затем он и сосватал своего сына за дочь половецкого хана. К тому времени кипчаки13 уже потеряли свои степи к юго-востоку от Урала и под давлением монголов все плотнее жались к Волге. Объединение двух народов против орды могло создать большое, мощное, сбалансированное войско с многочисленной легкой конницей степняков и тяжелой русской пехотой. Такая сила имела хороший шанс сдержать монголов. Но планам Всеволода Юрьевича не суждено было сбыться. Слишком быстро продвигались монголы с востока, а их появление со стороны Кавказа оказалось полной неожиданностью для половцев.

И все же великий князь Владимирский Всеволод успел сыграть свадьбу своего сына Ярослава и дочери половецкого хана. Тот для единения с русскими князьями был крещен в православие и принял русское имя Юрий. На свадебном пиру совсем юный пятнадцатилетний князь Переяславский Ярослав и принял от тестя странный подарок – древний, покрытый патиной медный амулет в виде звезды в круге.

– Смотри, юноша, что у меня есть, – хан снял с шеи амулет, аккуратно положил его на стол перед Ярославом и как-то странно взглянул в глаза, словно ожидая, что тот его узнает.

– Бесовский знак, – князь осенил себя крестом, но внутри дрогнула и отозвалась знакомым эхом тонкая струна, словно что-то признало пентаграмму. Появилось чувство, что он видит ее не в первый раз. Тихий внутренний голос подсказывал, что вещь эта ему знакома.

– Ты ее чувствуешь, – улыбнулся хан, не отпуская взгляда. – Твоя кровь ее узнала. Она тебе знакома.

– Бесовский знак, – повторил юноша и, чтобы отвести взгляд, потянулся за кружкой меда.

– Бесовским его окрестили псы-рыцари из каменных крепостей, что на западе. Те, что разрушили Константинополь и попрали веру православную. Этот знак восходит к началу времен. В том далеком прошлом не было богов. Тогда люди верили в духов и силу стихий. Тысячи и тысячи лет назад появился этот знак. Он – символ провидения, которое управляет людьми и богами. Знак Посланника богов. В нем заложена великая сила. Когда-то много тысяч лет назад праматерь привела в наши земли народ из далекого востока. Этот народ пошел дальше на запад, а потом на юг. Он разорил богатые царства от Междуречья до пирамид и вернулся с богатой добычей. А помог им в этом амулет. Потом народ этот разделился. Оседлые остались в долине Дуная. Кочевники вернулись в степи Итиля14. Потом разделились и они. Часть ушла дальше на восток. Их называли скифы. Часть осталась. Они звались киммерийцами. Прошло несколько поколений, и в восточных степях наступила сушь. Скифы двинулись на запад к полноводной реке Итиль и схлестнулись там с киммерийцами. Те не выдержали натиска и двинулись на юг. Там они опять покорили богатые царства и на южных берегах Черного моря основали свое. Все потому, что силу их царю давал этот амулет. Царь тот на смертном одре разделил свой амулет на две части. Из каждой он выплавил маленькую звезду в круге и отдал двум своим сыновьям. Старший остался владеть царством, а младший пошел на юг за Междуречье. Знаешь, где Междуречье?

– Не-а, – покачал головой молодой князь.

– Я тебе дам книжки и толмача, который научит тебя языку, на котором они написаны. Ты почитай, когда руки от меча устанут. И про великих царей узнаешь, и про каменные пирамиды высотой до неба, и много еще чего диковинного.

– Почитаю, – Ярослав посмотрел на него, удивляясь, почему он с таким терпением слушает этого человека.

– Внемли дальше, юноша, – глаза хана вспыхнули странным светом. – Младший сын, который пошел с малым войском за Междуречье, заложил великую династию Ахменидов, которая владела землями обширными и покорила всех соседей. А вот старшему не повезло. Скифы, те, что прогнали киммерийцев из степей у Итиля, напали на него и разбили его орду. Так этот амулет перешел к скифскому царю. Мой род ведет начало от него. Много поколений сменилось с тех пор. Все это время амулет помогал и защищал мой народ, хотя ни я и никто в моем роде не знали его истинной сути. И вот триста лет назад в наши степи с далекого востока пришел молодой батыр с сотней всадников. Он был послан сюда тем, в ком текла священная кровь праотца всех кочевников, Посланником богов, коего избрало само провидение. У него был точно такой же амулет, только выплавленный совсем недавно и не имеющий силы. Батыр раскрыл мне его тайну. По воле провидения тот, кто им владеет, может познать суть вещей, может повелевать людьми и даже получить вечную молодость. Тогда он станет избранным.

– Избранным для чего? – поднял брови Ярослав.

– Избранным для того, чтобы выполнить великое предназначение.

– Предназначение? – князь взглянул на лежащую перед ним пентаграмму, и у него внутри снова что-то шевельнулось, словно кто-то знакомый его окликнул из далекого прошлого. – Каково же это предназначение?

– Смысл его был известен только Посланнику богов. Может, его знал и мой прапрапрадед, который пришел от него с поручением в эти земли. А поручением этим было передать знак лесным князьям.

– Кому? – удивленно переспросил Ярослав.

– Лесными князьями на далеком востоке степняки называли правителей Руси. Так вот, мой далекий предок пришел сюда с одним намерением: когда настанет время, передать этот знак достойному князю урусов. Положи на него руку, закрой глаза и скажи, что ты чувствуешь.

Юному князю на секунду показалось, что хан хочет над ним пошутить, но пентаграмма, словно магнитом, тянула его к себе. Поборов опасения, он закрыл глаза и накрыл ладонью лежащий на столе амулет. Секунду ничего не происходило, только музыка и шум пирующих за столом вдруг стали тише. Затем он ощутил тепло, словно прикоснулся к чаше горячего отвара целебных трав. Оно медленно прошло по руке и растворилось где-то в области сердца, заставив его несколько раз глухо бухнуть, будто в предвкушении долгожданной встречи.

– Ну? – услышал он тихий голос хана и открыл глаза.

– Я чувствую тепло.

– Это потому, что в тебе и во мне есть частичка одной крови. Когда-то давно мой славный предок, который пришел от Посланника богов, оставил ее в вашем роду, и вот она нашла дорогу обратно.

– Во мне есть кровь кипчаков?

– Не удивляйся. Между нашими народами было много всего. Мы с вами враждовали, бились насмерть, затем мирились и сидели за одним столом, как сейчас. Ты берешь в жены мою дочь. Даст бог, у вас родится сын. В нем будет часть крови руссов и часть крови кипчаков. Если мы вместе одолеем монголов, то он будет править объединенными землями от северных морей до южных и от Дуная до Каменного пояса.

– Может, в этом и есть предназначение? – сняв руку с пентаграммы, спросил Ярослав.

– Может, и в этом, – пожал плечами хан. – Я знаю одно. Хоть сила амулета велика, но он все же помогает только тем, в ком чувствует родную кровь. А еще он бережет от дурного взгляда и злого слова. Поверь, это очень ценный оберег. Бери его. Не бойся. Теперь он твой. Обратись к нему в трудную минуту и, если ты достоин помощи провидения, ты получишь подсказку. Ели ты не раскроешь его полной силы, передай дальше по своей крови.

Так небольшая пентаграмма, выплавленная из того же первого амулета Атрахасиса, что и кольцо Александра Македонского, оказалась у русского князя Ярослава Всеволодовича. С тех пор прошло почти сорок лет. Его молодая половецкая жена умерла при родах. Князь взял себе в жены русскую девушку из знатного рода и обзавелся сыновьями. За свою жизнь он правил полудюжиной княжеств и выиграл столько же войн с другими князьями и соседними королями. Несколько сражений обидно проиграл. Не раз этот необычный амулет подсказывал ему правильные решения, удерживал от ошибок и просто давал утешение в минуты кручины. И вот теперь пришло время передать его дальше наследнику своей крови. Тому, кому Бату-хан вручит ярлык на правление русскими землями. Теперь его сын будет носить этот знак силы и ждать, пока провидение не откроет его смысл.

* * *

Великий князь Владимирский Ярослав Всеволодович, фактически спасший русские земли от тотального разорения монголами, был похоронен с почестями в Успенском соборе во Владимире – новом центре Руси. Земли свои он поделил между сыновьями. Младшему Андрею досталось процветающее Новгородское княжество, не знавшее еще монгольской напасти. Старшему Александру досталось все, что находилось южнее, вплоть до степей Золотой Орды.

Подталкиваемый новгородцами, жаждавшими получить контроль над южными территориями, Андрей Ярославич выступил против орды, собиравшей дань с русских княжеств. Александр отказался поддерживать брата, и тот потерпел от монголов поражение. Отказ идти за братом сыграл на руку Александру, и он вскоре получил от монголов ярлык на правление Владимирским княжеством, а с ним и всеми русскими землями.

По дороге из орды Александр Ярославич с небольшой дружиной решил посетить Рязань. Он заранее послал туда гонца, который вернулся с вестью о том, что князь Рязанский уже накрывает столы в его честь и созывает знатных гостей, чтобы присягнуть в верности. Александр планировал въехать в город в полдень, чтобы народ мог видеть и приветствовать его, возрадовавшись тому, что монголы более не будут разорять рязанские земли. Правда, за это нужно будет платить десятину от всего, что производит княжество. Но лучше обидная дань, чем полное разорение земель, сожженные города и уведенные в рабство люди. Эту новость Александр хотел огласить местному князю и его боярам днем. А вечером устроить пир в свою честь и во славу земли рязанской.

Чтоб вписаться в этот нехитрый график, князь остановился на ночь в половине дня пути от Рязани на крутом берегу Оки. Разбили шатры. У местных рыбаков купили осетра и меда. Наварили ухи. Напекли рыбы в углях. Погода стояла хорошая. Летняя ночь была тепла и тиха, словно в ожидании чего-то важного. Сотня дружинников, стреножив коней, разлеглась у костров. Князь расположился в шатре. Испив меда, он завалился на шкуры с твердым желанием хорошо отдохнуть перед завтрашним днем. Но сон не шел. Поворочавшись с боку на бок, Александр накинул плащ, вышел на улицу и присел к костру, где сидели дружинники его личной охраны.

– Травок степных отведаешь? – один из них зачерпнул из глубокого котла глиняной чашкой ароматного отвара и протянул Александру.

– Благодарствую, – тот понюхал дымящийся горячий травяной чай, подул на него и сделал несколько коротких глотков. – Ах, хорош. Медок чувствуется. И полынька горчит. И бежава15 холодком отдает.

– Пей, княже, – улыбнулся дружинник, подтянул седло и, откинувшись на спину, положил на него голову.

– Это ты чего тут разлегся? – из темноты появился старый воин и бесцеремонно пнул его ногой. – Вас зачем тут поставили? Княжий шатер стеречь. А вы отвар хлебаете.

– Дык мы и стережем, – вяло возразил дружинник и в доказательство подтянул к себе свой широкий меч.

– Дык стережем, – передразнил его старик. – А ну, геть отсюда. Мне с князем говорить надобно по делу особливо важкому.

– Что за дело, Сбыня? Аль ты почуял что недоброе? Аль прознал что худое? – насторожился князь. Он уважал опытного сотника, верой и правдой служившего еще его отцу Ярославу, и знал, что тот пустые разговоры разговаривать не будет. Старика давно можно было отправить в посад к семье, но Александр очень ценил его советы и всегда держал при себе.

– Ничего худого, княже, – старый воин присел рядом у костра и, зачерпнув отвара из котла, сделал несколько глотков. – Только разговор все равно есть.

– Ну говори, коли есть, – Александр пошевелил сучковатой палкой дрова в костре, пустив в ночное небо сноп искр.

– Письмо у меня для тебя. Важное письмо. И медальон.

– Письмо? – удивился князь. – От кого?

– От родителя твоего. От батюшки. От Ярослава Всеволодича. Светлая ему память.

– Свят-свят, – быстро перекрестился Александр.

– Да не святкай ты раньше времени, – бросил на него быстрый взгляд Сбыня. – Письмо это батюшка твой, Ярослав Всеволодич, написал в последние часы своей жизни. Для своего сына написал. И наказал мне, чтоб я волю его исполнил.

– Для сына? – заинтересовался Александр. – Чего ж ты раньше его не передал. Батюшка, почитай, шесть лет как преставился.

– Не преставился он. Отравили его басурмане в столице своей. Опоили зельем губительным.

– А ты почем знаешь?

– По том, что он сам мне об этом сказывал. Сказал и повелел в тайне это дело злое держать, чтобы не чинить вражды между его сыновьями и ордой. Потому что орда тут ни при чем. Его в восточной столице монголов отравили.

– Почему сразу не отдал письмо, как было велено?

– Как было велено, так и отдам. А велено было передать письмо тому, кто получит ярлык на княжество Владимирское от орды и станет первым среди князей русских. Ты ярлык получил? Получил. Значит, время пришло передать тебе письмо от родителя твоего, а с ним и его последнюю волю.

– Письмо-то где?

– Держи, – старик выудил из широкого рукава плотно скрученный кожаный свиток. – Там еще и медальон. Только ты его не пугайся.

– Я не из пугливых, – Александр принял свиток, встал и направился в шатер.

– Это точно. Не из пугливых, – вздохнул старик, вспоминая последние часы, проведенные с Ярославом Всеволодовичем. – Тебе б еще голову светлую, как у батюшки твоего.

В шатре князь зажег свечи, уселся на шкуры и аккуратно развернул свиток. Вместе с мягкой, умело выделанной кожей был свернут лист пергамента, исписанный крупным отцовским каллиграфическим почерком, каким тот делал списки со священных книг. Внутри пергамента в тонкий кусочек шелка завернут небольшой, на ощупь круглый медальон. Александр отложил амулет в сторону и принялся читать письмо. Когда закончил, опустил свиток на шкуру и долго смотрел на свечу, медленно поглаживая аккуратную бородку. Потом, словно очнувшись, взял шелковый лоскут, вытряхнул из него отцовский амулет, аккуратно, словно опасаясь обжечься, поднял его за тесемку и поднес к свече.

Древняя, подернутая патиной медная пентаграмма медленно вращалась перед его глазами. Ее лучи то закрывали свечу, то пропускали через себя ее свет. Это мерцание было похоже на сигнал, который факелом передает кормчий первой ладьи, идущей по незнакомой реке. Оно пугало и манило одновременно. В письме отец поведал, что в этом амулете заключена великая сила древних царей. Возможно, даже самого Александра Великого. Он писал, что эта звезда вела его по жизни, что он обращался к ней в трудные минуты и провидение указывало ему путь. Путь к единению Руси. К прекращению распрей между князьями. К сохранению православной веры. К тому, чтобы сделать Русь наследницей Византии, третьим Римом. Великим и непобедимым.

Завороженный игрой света Александр положил пентаграмму на свою ладонь и закрыл глаза, ожидая чуда, божественного откровения. Но ничего не произошло. Только в глазах все еще играли отблески огонька свечи, пробивающегося через лучи пентаграммы.

– А может, все это пустое, – прошептал он, сжав ладонь. – Может, это всего лишь медный медальон с древним символом чужой веры.

В этот момент перед его внутренним взором на миг возникла и тут же исчезла светящаяся пентаграмма.

– Наваждение. Как есть наваждение.

Тряхнув головой, князь осенил себя крестом, аккуратно завернул медальон в шелк и спрятал на дне седельной сумки. Потом взял отцовское письмо, еще раз внимательно перечитал, свернул вместе с куском кожи в свиток, перетянул тесемкой и положил рядом с ложем из шкур. Вдруг захотелось свежего воздуха. Свечи в шатре начадили, что ли. Как-то быстро они прогорели.

Подобравшись, Александр встал, вышел из шатра и замер.

На востоке за рекой над поросшим редким кустарником лугом вставало солнце.

Но этого не может быть! Он точно помнил, что ушел в шатер читать письмо еще до полуночи. А сейчас уже утро. Дружинники, перешучиваясь, разжигают костры, чтобы подогреть вечернее варево. Кто-то из молодых погнал коней на водопой. Кто-то сам пошел к реке, чтобы обмыться в подернутой туманом, теплой, как парное молоко, воде. Как такое могло произойти? Неужели он, как завороженный, таращился на пентаграмму всю ночь. В памяти всплыли сгоревшие почти до основания свечи у его ложа. Значит, он действительно провел с пентаграммой всю ночь и не заметил, как пролетело время.

– Поздно спишь, княже, – услышал он голос Сбыни, показавшегося из-за шатра с ведром воды. – Этак мы в Рязань и к обеду не поспеем.

– Не поверишь. Глаз не сомкнул, – пораженный и сбитый с толку Александр зачерпнул ковшом воды из ведра и, вылив себе на голову, исчез в шатре.

– Отчего же не поверю. Очень даже поверю, – проворчал старый сотник. – Наваждение – оно и есть наваждение.

– Повтори, что ты сказал, – князь высунул голову из шатра

– Знамо что, – насупился Сбыня. – Про наваждение и сказал.

– Откуда ты знаешь про наваждение?

– Оттуда и знаю. Батюшка твой, Ярослав Всеволодович, перед смертью поведал. И про медальон этот, и про наваждение, и про силу его небесную. Да я и сам ее чувствовал, когда письмо твоего батюшки берег, – сотник поставил ведро на землю, подошел ближе и, нагнувшись к Александру, прошептал: – Только вот что я тебе скажу, княже. Знак этот не наш будет, не православный. Ты бы бляшку эту взял, да и в крестик-то переплавил.

– А коли сила в нем нечистая таится?

– Коли нечисть какая есть, то она от креста-то и сгинет. А чтоб наверняка, ты с этим крестиком к митрополиту Успенскому сходи. Пусть освятит. Тогда уж точно любой морок пропадет. И вот еще. Ты бляшку эту сам в крестик переплавь. Не доверяй кузнецам, чтобы силу ее не потерять.

– Благодарствую за совет, верный сотник. Токмо не решил я пока, надо ли мне это. Шведов-то я на Неве и ливонцев на Чудском озере и без звезды медной бивал, и без помощи родительской.

– С божьей помощью ты шведов да ливонцев бивал. А дружина тебе от батюшки досталась, как и престол новгородский. Так что, ты головушку-то свою буйную не ломай. Родитель твой знал, что делает. И ты супротив его воли не иди. Сказано беречь бляшку медную, так береги. Времена нонче смутные. В нашем деле любая подмога нужна, хоть дружина союзная, хоть сила звезды от бляшки неведомая, – Сбыня хитро сощурился и добавил: – Токмо все ж в крестик ее от греха-то переплавь. Так она всегда при тебе и будет. А то звезда, да о пяти лучах… Не нашенское это все. Басурманское.

Отвесив поклон, сотник развернулся и пошел в лагерь. Раздумывая над странным подарком отца, Александр долго смотрел Сбыне вслед. Потом, пробурчав: «Крестик, так крестик», – исчез в шатре. Нужно было собираться. Впереди лежала Рязань. За ней – Владимир. А там при дворе есть кузня. В ее горниле и решится судьба отцовской пентаграммы.

Александр Ярославич Невский выполнил волю отца и продолжил укреплять централизованную власть над русскими княжествами. Под его рукой Русь сделала окончательный разворот от католической Европы в пользу собственной православной самостоятельности. Для этого князь сблизился с ордынцами. За десятину дани те служили ему надежной опорой в борьбе с князьями, искавшими больше самостоятельности и не спешившими подчиняться Владимиру. К тому же монголов не интересовало, какую религию исповедуют урусы. Главное, чтобы исправно платили десятину и были готовы отправить войска в помощь, если орда затеет большой поход.

Князь Ярослав Всеволодович наказывал сыну запастить терпением, в своем письме он говорил, что власть монголов непрочна. Что их империя распадется. Так и произошло. Детище Чингисхана распалось на несколько самостоятельных улусов, которые сразу же начали враждовать друг с другом за земли и влияние.

За этими событиями Александр Ярославич наблюдал из Владимира, с помощью монголов терпеливо устраняя соперников, способных оспорить его власть над Русью. Слушая донесения послов из орды, он то и дело прикладывал руку к груди, где под кафтаном прощупывался медный нательный крестик, выплавленный им самим из отцовского амулета.

XIII век. Европа. Флоренция

В конце XIII века эпоха больших крестовых походов на восток подошла к концу. После разграбления Константинополя крестоносцами и венецианцами в 1202 году у мудрейших пропал интерес к этому региону. Теперь он стал похож на лоскутное одеяло различных султанатов и территорий, занятых монголами. Они часто воевали между собой за влияние и земли и поэтому на некоторое время перестали представлять угрозу для Европы.