Лягушата

Эти самые терпение и вера стали убывать по мере того, как вырастали девчонки. Света с ужасом стала задумываться о том, что вскоре их постигнет та же судьба, что и ее – судьба жертв. Это сейчас, пока они еще маленькие, он их не трогает. Да и ее в качестве жертвы мужу вполне хватает. А что дальше будет – страшно подумать. Вот тут ее веры уже не хватало, вера в чудо давала сбои.

Сначала, когда только-только стало понятно, что дно еще не достигнуто и к ее собственным страданиям могут добавиться муки дочерей, она растерялась. Пусть она сама выбрала себе такого мужа, уже даже как-то и пообвыклась в своей странной жизни. Но мысль о дочерях заставляла все сильнее биться ее сердце, Свету холодной волной окатывал ужас и страх за судьбу девчонок.

Она была довольно симпатичной женщиной. От нервов и постоянного насилия, которое приходилось терпеть, была в ее внешности какая-то мрачноватая субтильность, модная и рекламируемая в женских журналах. Ремиз по-прежнему держал ее в черном теле, ограничивая в деньгах, насилуя и поколачивая. Света была хорошей матерью, отказывала себе во всем, чтобы кормить, поить и одевать-обувать детей получше. Организм у нее был молодой, сильный, выдерживал аскетичный режим существования. Сейчас бы вообще диетологи такую аскезу одобрили. Ну, а тогда у нее просто по-другому не получалось.

Она по-прежнему сидела дома, не работала: муж был категорически против ее выхода за пределы дома. Ей было очень скучно. Подруг ей было завести негде, так, была пара мамочек-соседок, с которыми она общалась на детской площадке. Она даже как-то их к себе домой пригласила, на чай с собственноручно сделанной шарлоткой, но Ремиз их не одобрил. Сказал, какие-то они распущенные, развязные слишком, чтобы духу их не было и все такое. Было в этом что-то мистическое: стоило ей нарушить запрет мужа, как он возникал тут как тут, будто уходя на работу оставлял в квартире свои глаза и уши. И от этого она еще больше его боялась, до немоты, до полного оцепенения и безволия.

Бабушка, поболев несколько лет, умерла, девчонкам Светиным было тогда девять и десять, соответственно. Маму бабушкина смерть подкосила. Первый год после ее смерти был особенно тяжелым. У Татьяны Кирилловны начались проблемы с сердцем, открылась астма, про которую мама с детства не вспоминала. В общем, ей не до Светы было: получила инвалидность, уволилась с работы и сил у нее хватало только сходить в продуктовый магазин на первом этаже того же дома. В те редкие дни, когда Ремиз разрешал ей съездить к матери, и Света навещала ее, разговаривали они только про материно здоровье. Про детали посещений различных врачей, динамику или отсутствие таковой в ее анализах, про те или иные лекарства и их взаимодействие с организмом Татьяны Кирилловны. А до Светиных проблем как-то дело в разговорах не доходило. Да Света, в общем, и не настаивала: помочь мать ей не поможет, только зря страдать будет, чего это все обсуждать.

После смерти Софьи Дмитриевны, как показалось Свете, Татьяна Кирилловна очень изменилась. Сначала она очень остро переживала уход матери, отсюда, наверное, и сердечные проблемы, и астма. Через некоторое время врачи смогли подобрать ей адекватную терапию, позволяющую вполне сносно существовать. Но за прошедшее до этого момента время мать так привыкла стоять одной ногой на пороге собственной могилы, что поменять отношение к себе вместе с изменением самочувствия в лучшую сторону она все равно не могла. Или не хотела.

Пока была жива строгая мать, Татьяна Кирилловна была как девка-чернавка из старых сказок. При Софье Дмитриевне права слова Татьяна Кирилловна не имела, считалась себя неудачницей, недотепой и негодной ни на что более, чем работа по дому – так мама ей всегда говорила. Со временем Света начала догадываться, что именно бабушка была причиной распада брака матери и ухода из семьи ее отца, но выяснить поточнее возможности не было. Так что при жизни своей матери жила Татьяна Кирилловна трудно и с оглядкой.

И тут матери не стало. Сначала было страшно и трудно: Татьяна не привыкла думать, что-то решать самой, решения всегда были за матерью. И самостоятельная жизнь Татьяне казалась страшным незнакомцем, который стоит под дверью, дышит тяжело в замочную скважину, ходит за ней по улице и ждет, чтобы жертва зазевалась, чтобы схватить ее и погубить. Потом, по мере того как время проходило, а ничего страшного не случалось, она стала успокаиваться, и даже находить определенные плюсы в своем нынешнем одиноком положении.

Окончательное чувство наступившей свободы настигло ее как-то враз, в один январский день. На улице мела пурга, а так хотелось чаю с конфетами. Но Татьяне Кирилловне даже подумать о выходе из дому было страшно. И тут она вспомнила, что в платяном шкафу, за кучей наглаженного и накрахмаленного постельного белья, у матери был запас конфет, на подарки нужным людям типа врачей или чиновников в управе.

Она вошла в комнату матери, где неизменно поддерживала порядок весь этот год, мыла полы и вытирала пыль, на цыпочках, будто могла кого-то потревожить. Открыла шкаф (черт, дверца так и скрипит, надо маслицем намазать, мать всегда так делала), сдвинула бельё чуть в сторону. Так и есть, три коробки конфет, «Огни Москвы», «Белочка» и «Птичье молоко», на месте. Она аккуратно, как живую, взяла в руки самую верхнюю коробку, «Белочку», и, едва ступая, ошеломленная вседозволенностью, пошла на кухню.

В этот вечер она съела всё – и «Белочку», и «Огни Москвы», и даже большущую упаковку «Птичьего молока». Прошло много лет, конфеты уже были старые, по темному шоколаду легла белая патина налета. Но ей не стало плохо, не расстроилось пищеварение, не высыпала крапивница, как у нее раньше бывало при переборе со сладким. И вообще, подумала она, хватит «завтраков» и «на-черных-дней». Жить она теперь будет совсем по-другому: для себя и во имя себя. И никто ей не сможет этого запретить. Хватит, набатрачилась. Матери больше нет, она ей была преданной дочерью и прислуживала ей до последнего. Дочь Светочка? Уже взрослая и замужем, свои дети есть. Живет, правда, с мужем плохо, жалуется. Ну, да это ее жизнь, пусть сама голову над этим ломает. Теперь ее собственное время настало. Бог его вообще знает сколько у нее той жизни еще. Некуда больше откладывать, надо жить здесь и сейчас.

После этого судьбоносного «сладкого вечера» она и внешне начала меняться. Всегда худая, сутулая, она будто начала разгибаться. Спина распрямилась, вес прибавился, да так, что ее врач советовала пересмотреть диету, неполезно уже так сильно и быстро поправляться в ее годы. Даже цвет лица изменился, румянец откуда ни возьмись, проступил на щеках. Может, потому, что плакать она практически перестала. То ли за годы жизни с матерью свою норму выплакала, то ли поводов больше вокруг себя для слез не видела. И не хотела видеть: стоило кому-то начать ей жаловаться, будь то дочь, или соседка Ирина Александровна, которую весь подъезд называл ИрСанна, разговор она сразу сворачивала. Правду в интернете пишут: окружать себя надо только всем хорошим, а с плохим не сталкиваться, не пускать его в свою жизнь. А там плохого не напишут!

– Как живешь, деточка?

Татьяна Кирилловна прихлебывала свежезаваренный ароматный чай с бергамотом, он был ее слабостью всю жизнь. Между глотками чая аккуратно складывала в рот цветные мармеладки – спасибо Свете, знает, чем порадовать мать. В этот свой визит, вырвав пару часов, пока муж на работе, а девчонки в школе, Света добралась до мытья кухонных окон и плиты в родном доме. Теперь помещение сияло чистотой, в воздухе легко пахло цитрусами, она любила этот запах и все моющие средства выбирала с отдушкой.

Света открыла было рот, чтобы рассказать про все свои трудности, про тяжелый характер мужа, про постоянный дефицит денег, про нескончаемые детские проблемы, но вовремя спохватилась и ответила:

– Все хорошо, мамочка!

– Ну, и слава богу! Я тебе сейчас расскажу, ты обалдеешь. Ты Малаховское шоу смотришь на Первом? Нет? Да ты с ума сошла, все смотрят. Там последний раз такое показали, я аж обалдела. Тетка, моя ровесница, тоже дочь у нее, тоже взрослая и с мужем своим отдельно живет. Так вот, она вдова, много лет одна жила. А тут на старости лет с ума сошла и за молодого мужика замуж вышла. И он у нее поселился, и она даже прописала его. Представляешь?

– Ну, бывает, мам, что тут говорить, – вяло отреагировала Света. Смешная мать, про ток-шоу спрашивает. Когда ей телевизор-то смотреть, с ее загруженностью. Да и показывает он у них по-прежнему один «Дискавери», она уже и смирилась с этим.

– Ну, так вот, – продолжила мать, закидывая в рот еще одну мармеладку. – Она дочь бросила, на внуков плюнула и своей личной жизнью занялась. Можешь себе представить? Ей чужой мужик важнее родной дочери и внуков оказался.

Света крутила ложкой в кружке, размешивая уже давно растворившийся там сахар, ерзала на стуле, все пытаясь устроиться поудобнее. Спину неприятно ломило от усталости: помимо маминой кухни, она сегодня с утра еще и свою кухню отдраила.

Интересно вспомнить, когда мать последний раз внучек видела? В прошлом или позапрошлом году, на елке новогодней, кажется, в театре. Она как раз в аптеку за своим льготным лекарством ездила, и аптека, по счастью, оказалась рядом с театром. Девчонки, Карина с Ариной, в момент ее прихода хоровод со Снегурочкой водили вокруг елки. Мать спросила:

– Которые наши? А, вон те две? А чего они с хвостиками, а не косичками? Я тебе в детстве всегда косички заплетала, так аккуратнее девочка выглядит.

Потопталась на месте еще немного, а потом уехала, а то через час к ней ИрСанна должна была зайти, они вместе кроссворды полюбили разгадывать. А еще ж добраться надо!

– Я б такого себе никогда не позволила, – решительно продолжила свою речь Татьяна Кирилловна. – Еще чего, позориться перед всем белым светом. Чувство меры надо иметь. И совесть!

На последних словах она даже прихлопнула ладонью по столу, будто ставя жирную точку. Мама бы одобрила как дочь сейчас живет, дома порядок и никаких тебе чужих мужиков в доме!

– Не волнуйся, мамочка, – успокоила мать Света. – Тебе это вредно.

Отставила в сторону кружку. Вздохнула, улыбнулась виновато:

– Мам, пойду я, ладно? Ремиз скоро с работы придет, а у меня на ужин гарнира еще нет. Да и уроки с девчонками делать. Давай тут, не скучай без меня.

Мать обиженно сложила губы куриной гузкой:

– Ну, вот так всегда! Забежишь на минутку и сразу убегаешь. Даже не поговоришь с матерью, не расспросишь ее ни о чем. Кстати, все попросить тебя хочу. У меня же в комнате фотографии Арины с Кариной висят, три штуки. Так меня тут ИрСанна прямо застыдила. Говорит, что ж ты, Татьяна, фотки то у тебя старые висят, девочки там совсем малышки. А старшая уже в школу пошла. Прямо неудобно мне перед соседкой, хотя чего лезет не в свое дело – непонятно. И ты тоже, Света, хороша, не следишь: фотки старые, а ты и не видишь. Принеси мне новые, я их повешу, а то прямо позор мне через это выходит.

– Хорошо, мама, я принесу!

Света ехала домой и все прокручивала и прокручивала в голове разговор с матерью. Сначала ее так душила обида, что даже немного трудно было дышать. Ну, почему, почему все так? Дома ад, и у матери не лучше. Ни от кого ей нет поддержки, сочувствия, доброго совета. Но потом успокоилась.

Не виновата мать ни в чем. Бабушка была сложным человеком, и мама всю жизнь посвятила ей. Нельзя теперь от нее требовать, чтобы она занималась ее, Светиными, делами. Маме-то ведь и самой для себя пожить хочется. А Светина жизнь… Ну, что ж, придется как-то самой выпутываться.

«Когда мы с тобой встретимся, я тебя обязательно спрошу почему ты уехала и оставила нас с отцом. Уехала и пропала навсегда. Ни письма, ни звонка, ни единой встречи. Как будто утонула или инопланетяне тебя унесли. Как будто бы не было тебя никогда на этом свете. Но ты же была!

Наверное, ты ответишь мне про деньги что-нибудь, про жилье, про свою новую любовь. Мама, но ведь это неважно! Можно жить в подвале и питаться одной картошкой. А можно жить так, как живем мы: с регулярной нормальной едой и в аду. Мы же твои дочери, как ты могла нас бросить отцу на растерзание? Ты ведь знала какой он человек и могла предположить, что с нами будет без твоей защиты. Мама, как ты могла?!

Отец все придумывает и придумывает новые забавы над нами. Вот как-то, например, пришел домой и говорит: «Я вам буду массаж делать. Вы в школе за партой сидите, спина устает. Надо улучать кровообращение, а то сколиоз будет, искривление позвоночника!». Ну, и началось…

Я не буду тебе подробно писать про это, потому что раз писать, то, значит, и вспоминать. Просто поверь: то, что он с нами делает – это и обидно, и больно одновременно. Просто ужас один, да и только Я от его «массажей» по нескольку дней в себя прихожу. Как начнет меня, бывало, мять и тискать, так я взмолюсь: «Папочка, миленький, не надо, пожалуйста! Мне больно, мне плохо!». А он от моих криков, кажется, еще сильнее распаляется.

Я понимаю, конечно, то, что он со мной и с Кариной делает – это неправильно. И даже как-то я ему про это сказала. А он мне ответил: «Я вас опекаю и воспитываю, я за вас отвечаю, и я лучше знаю, что для вас хорошо!». Но после той истории в ванной дальше просто издевок надо мной все-таки дело не идет.

У Карины как-то мальчик появился, до подъезда ее провожал, портфель носил. Отец узнал откуда-то про мальчика, может, просто из окна кухонного увидел, оно же у нас как раз на вход в подъезд выходит. Так он Варела, брата двоюродного, подговорил, с друзьями его, они парня этого избили и сказали ему, что если около Каринки его увидят – совсем убьют. Каринка так потом плакала. А папа у нее телефон мобильный забрал на целую неделю и сказал, что она – «проститутка, как и мать твоя». И по щекам ее отхлестал, аж кровь из носу пошла. Хоть и часто он нас по лицу бьет, но как-то так правильно это делает, что следов на виду почти никогда не остается.

Ты всегда меня учила искать во всем плюсы. Я очень долго искала плюсы в нашей новой жизни, с папой и без тебя. Наверное, один плюс все-таки есть: мы стали очень дружны с Кариной. Я не представляю себе, чтобы с каким-то чужим человеком я смогла бы так дружить. Это, видимо, потому что у нас с ней есть общая тайна. Мы не можем никому рассказать о том, как живем, что у нас в доме происходит. И эта тайна – она как цепь, которая нас с сестрой сковывает и связывает. Я в учебнике по литературе прочла выражение «крепкие узы». Вот это про нас с Кариной. Как наручники. Хотим мы или не хотим, а дружить приходится. Невозможно жить хотя бы без одной родной души.

Я всегда больше бунтовала, гораздо больше, чем Карина. Она почти сразу смирилась с нашей новой жизнью, со всеми нашими стыдными мучениями. И мне все время запрещала помощи искать, говорила «это позор, мы никому не нужны, на нас потом все будут пальцами показывать». Но я все-таки совершила еще одну попытку нас спасти – обратилась в милицию».

– Новое исследование NASA показало, что Сатурн теряет свои кольца по худшему из предполагаемых учеными сценариев. При нынешней скорости разрушения они могут полностью исчезнуть через 100-300 миллионов лет. «Это достаточно короткий срок, особенно с учетом того, что возраст самого Сатурна превышает четыре миллиарда лет», – заявил основной автор исследования, научный сотрудник Центра космических полетов имени Годдарда Джеймс О”Донохью. На создание зонда «Кассини», который смог пролететь 22 раза между поверхностью Сатурна и его кольцами, было потрачено, в общей сложности 3,9 млрд. долларов. Зонд был запущен в космос в октябре 1997 год. Это открытие огромной ценности для всего человечества, его значение для изучения космоса трудно переоценить.

Освобождение пришло откуда не ждали. Любовь, миром правит любовь, как пишут в женских романах. Любви не было в доме, но душа Светина тосковала по любви, искала ее. И, кажется, нашла.

Она собралась сдавать вещи в химчистку, приурочив поход к рекламной акции, обещавшей существенные скидки. Конец весны, самое время привести в порядок зимнюю одежду. Но рекламируемый химчисткой дисконт начинался с нескольких вещей, так что выгоднее было поднабрать одежды побольше. Ее светлый пуховик, куртки девчонок, пальто Ремиза. Вещей набралось очень много. Химчистка вроде и недалеко, но столько вещей ей все же туда в одиночку не дотащить. Как же быть? Нужно вызывать такси, на общественном транспорте никак. У Светы были небольшие свои деньги, сэкономленные от тех крох, что давал ей на жизнь Ремиз. Рублей двести оттуда она вполне может взять. Жаль с деньгами расставаться, но вещи дороже стоят. Ремиз хотел, чтобы его семья хорошо выглядела – это ведь, прежде всего, его репутация. Так что одевал он жену и дочерей в хороших магазинах.

По вызову приехал мужчина, примерно ее ровесник. Внутри салона была закреплена карточка с его фотографией и именем: «Сергей Сизевский». Красивое имя, аристократическое прямо, подумала она, пытаясь разглядеть лицо водителя в зеркале заднего вида. Она всегда садилась сзади, ее Ремиз так приучил: во-первых, говорил он, сзади безопаснее. Во-вторых, неприлично замужней женщине чужому мужчине, водителю, коленки показывать. Она еще раз посмотрела в зеркало заднего вида. Строгие черты лица, густые брови, светлые волосы волной, чуть седоватые на висках – прямо настоящий ариец, да и только.

Это знакомство, наверное, не имело бы продолжения, не случись по дороге в химчистку небольшого ДТП: Света была не из тех, кто с мужчинами в такси знакомится, еще чего. Но тут все получилось прилично: в их стоящее на светофоре такси врезался молодой лихач на белом «опеле», испугался содеянного и уехал. Сергей попросил поддержать его и стать свидетелем в ГИБДД. Вызвали ее к следователю всего один раз, продержали недолго, но отношения между нею и Сергеем успели завязаться.

То, что случился этот роман именно сейчас, тоже было не случайно, Света убеждалась в этом все больше и больше. Сергей недавно разошелся с женой, а Света уже так сильно боялась к этому времени своего мужа, так тяготилась им, что созрела для новых отношений. Масла в огонь подливал все возрастающий у нее внутри страх за дочерей: ладно она, пиши пропало, ее жизнь в аду, но им-то все это за что? Чем старше они становятся, тем больше понимают. Неровен час он переключит свои садистские замашки на них – что тогда она будет делать? Если все оставить как есть, то сама она из этого болота не вылезет, и девчонок не спасет, помощь какая-то ей все равно нужна. Даже если встать и уйти – Ремиз найдет ее и вернет. Да еще и изобьет сильно. Куда ей идти одной, без денег и друзей? У семьи Ремиза весь город схвачен, вмиг ее найдут и вернут мужу, еще хуже жизнь станет после этого.

Любовь к Сергею возникла у нее не сразу. Сначала-то Света относилась к общению с ним как невинному, но тайному удовольствию. Она не считала, что изменяет мужу. В ее понимании изменять – это значило бы спать с чужим мужчиной. Ну, или уж хотя бы целоваться. А ничего такого она на этих нечастых свиданиях не делала. Просто встречались, просто гуляли, стояла отличная золотая осень, начало сентября. Отовсюду, из припаркованных машин, магазинчиков и кафе, неслась песня группы «Лицей» про осень и сбросивший листья лес. И там еще потом про «май, вечный май». Под маем автор песни, наверное, что-то другое имел в виду, думала Света, прогуливаясь с Сергеем. Наверное, это песня про любовь. Типа, сейчас осень, а когда-то были весна и любовь. Но тогда это странно: любить можно в любое время года. Она, кстати, Ремиза тоже осенью полюбила. И сейчас вот у нее Сергей, и тоже осень. Сергей «у нее»? Аж краска прилила к щекам, хорошо, что он этого не заметил.

Таксист ее случайный, кстати, вообще был странноватый парень. Всю прогулку мог промолчать, если Света сама какой-нибудь разговор не затевала. Но если она начинала – тему подхватывал с готовностью. С руками к ней не лез, уважал, соблюдал дистанцию. Хмурый такой был, будто всегда без настроения. Свете иногда казалось, что она ему не нравится: лицо у него всегда уж больно недовольное. Света ему сказала ей не звонить, и он ни разу этой просьбы не нарушил, даже смс не слал. Встречались они только по Светиной инициативе. С одной стороны – хорошо, безопасно. Свете даже думать не хотелось что с ней сделает Ремиз, если узнает. А с другой – обидно все-таки. Будто ему и не хочется совсем с ней встретиться, не скучает, не вспоминает о ней в разлуке, не ревнует к нелюбимому мужу.

Жить она стала в тот год несколько посвободнее. У Ремиза появилась другая женщина. Сначала Света об этом не догадывалась, ей Ганиша про это рассказала. Они по-прежнему с ней подружками были, а неудачный романа Ганиши сплотил их еще больше.

Золовка Светина круто вляпалась, с точки зрения ее семьи, а именно – влюбилась в русского. Семья едва пережила выходку Ремиза, с приводом в дом невестки-иноверки, а тут Ганиша такой же номер отколола. Ремиз-то ладно, мужик, ему простительно. Все равно все дети его будут, а не русской этой. А вот Ганише такого спускать нельзя, она баба, другое дело совсем – виданное ли дело на порчу бабу из рода отдавать?! И вся семья стала на дыбы.

Сначала с парнем этим, Игорем, поговорил дядька Ремиза и Ганиши, Султан. Встречу назначил в своем кафе, чтобы спокойно все обсудить можно было, чтобы не вышло ничего за пределы семьи. И так позор, но пока только свои в курсе, до земляков дело не дошло. Они семью итак Светой подкалывают. Так что надо все замять пораньше, пока до большой огласки дело не дошло.

Разговор не особенно получился. Султан денег Игорю предложил, неплохую сумму, особенно для нищеброда этого. С условием, что тот деньги возьмет, из города исчезнет и с Ганишой не будет пытаться связаться. Симку сменит, адрес электронный, что там еще… Ну, страницы в соцсетях от нее заблокирует, это всё несложно. И даст дурочке этой влюбленной про себя забыть. У бабы волос долог, а ум, как известно, короток. Особенно много стараться не придется.

А этот козел русский чего-то заартачился. Деньги брать отказался, много неприятных, неуважительных слов наговорил Султану. Ну, Султан сдержался, оставил свои слова ответные при себе, негоже перед мальчишкой себя ронять. А спустя некоторое время Игоря около дома встретили крепкие ребята. И всё-всё ему разъяснили: и как к старшим надо относиться, и что ему со своим мнением надо сделать и куда его засунуть. В этот раз Игорь оказался сговорчивее. Деньги взял, с горизонта исчез.

Ганиша первое время все-таки страдала. Плакала, скучала по Игорю, пыталась его разыскать. Отец ее оказался мудрым человеком, свою дочь хорошо знал. Показал ей видео, как их парни ее возлюбленного жизни учат, а потом – как он деньги берет за отказ от своей дамы сердца. И Ганиша не то чтобы утешилась, скорее, как-то окаменела сердцем. Дома молчала, делала каменное лицо если кто-то из родни про бывшего жениха упоминал. А поплакать, если уж очень разбирало, ходила к Свете.

Эта история сильно сблизила их. Света стала больше доверять Ганише, та прекратила с ней надменничать, нос задирать. Так что, когда у Ремиза появилась девка эта на стороне, сестра, не задумываясь, донесла на него Свете. Все в подробностях рассказала. И что молодая, и что бережет ее Ремиз, не бьет. Балует любовницу, дорогие вещи ей покупает, на отдых заграницу ее отправляет. Вот это было Свете обиднее всего: ей так хотелось куда-нибудь съездить, мир посмотреть! Она же все-таки жена, мать его детей. А он деньги на сучку эту спускает!

Нельзя сказать, что Света расстроилась от этой новости, про любовницу мужа. Нет, сначала-то она, конечно, вскинулась: как так, она всю себя на благо семьи отдает, а этот гад! И все такое. Но быстро успокоилась. Мужа она давно не любит, и его самого, и семью его. Так что, получается, все очень кстати: и дома он будет поменьше бывать, а, значит, ей будет меньше доставаться за любые, даже самые мелкие, прегрешения. И возвращаться будет в хорошем настроении, получив всевозможные удовольствия. И у нее теперь времени больше свободного появилось, свою мертвую хватку у нее на шее муж слегка ослабил. Так что всё к лучшему в этом лучшем из миров!

Поэтому, когда в ее жизни появился Сергей, она уже не особенно себя укоряла за роман на стороне. Даже в какой-то из дней мстительно подумала, что счет у них с Ремизом теперь «один-один». Хотя, вряд ли, конечно, Ремиз со своей барышней так же, как она с Сергеем, невинно гуляет. Но все равно, как-то ей уже не так обидна была мужнина неверность. Думать о том, что у него эта барышня отнюдь не первая, ей совсем не хотелось, унизительно это как-то. Тем более, что сто процентов оно так и было. А про неприятное она долго думать не любила.

– Ты, я смотрю, не очень и расстроилась, что у мужа твоего баба на стороне.

Светино спокойствие не укрылось от глаз Ганиши. Видно было, что золовка очень внимательно наблюдает за реакцией Светы. Сегодня у них «в меню» были очередные сплетни о том, как ублажает Ремиз свою новую любовь, какие суммы на нее тратит, какие дорогие подарки ей покупает. Выложила Ганиша эти новости Свете и стала внимательно наблюдать за ее реакцией.