Обесчещенная леди

– Согласно английским законам, все права на детей принадлежат отцу. Деншир не позволяет вам видеться с сыном?

Она кивнула, крепко сжав полупустой бокал, и с горечью ответила:

– Поскольку я опозорена, теперь он не только вправе, но и обязан держать Кристофера от меня подальше.

– С чего началась ваша история? Почему вы вышли замуж за Деншира?

Теперь уже Кенди встала и принялась мерить комнату шагами.

– Вскоре после того, как вы поступили на службу, я познакомилась с Гилбертом Стаффордом. Он был умен, красив, добр, с ним было весело. Мой дед его одобрил, я понравилась его родителям. Побывав у них в поместье, я уже ясно представляла, как мы будем жить там и растить детей. Мы обручились…

Она умолкла.

– Он умер? – осторожно спросил Лукас.

Кенди тяжело сглотнула.

– Такая нелепая смерть! Поранил руку ржавым крючком: просто царапина, но она воспалилась, и три дня спустя… Очень долго я не могла даже представить, что выйду замуж за кого-то другого, но мне хотелось иметь семью, растить детей, и я поддалась уговорам престарелой родственницы, которая выводила меня в свет в первый сезон, вернуться в Лондон. Ни в кого больше я не влюблялась, но Деншир был очень привлекательным и показался мне вполне достойным стать моим мужем. Мы поженились и поначалу неплохо ладили. – Она помолчала. – До брака я не понимала, что за приятной внешностью и манерами может скрываться человек жестокий и бездушный. Вы знали, что я богатая наследница?

– Нет, – с некоторым удивлением ответил Лукас. – Я не собирался жениться, так что этим не интересовался. А Деншир оказался охотником за состоянием?

Она кивнула, продолжая мерить шагами маленькую гостиную. В полумраке он не мог разглядеть выражения ее лица.

– Мой дед с материнской стороны разбогател на коммерции и оставил мне большое наследство, однако, будучи шотландцем, не считал, что состоянием жены должен распоряжаться муж, поэтому разместил мои деньги в трастовых фондах, к которым никто не мог получить доступ без моего позволения.

– Для охотника за наследницами неприятность серьезная! Но ведь Деншир должен был об этом узнать, когда обсуждались условия брачного контракта?

– Да, и пытался выторговать себе свободный доступ к моим средствам, но дедушка и его поверенные не поддались. У Деншира имелось немалое собственное состояние, так что в конце концов он принял условия моего деда, сделал вид, что для него это не имеет значения, но позже я узнала, что он был в ярости. И так мне этого и не простил. – Она вздохнула. – Как бы мне хотелось, чтобы он тогда же разорвал помолвку! Конечно, было бы унизительно, но в сравнении с тем, чем кончился наш брак…

– Богатые наследницы на дороге не валяются, – цинично заметил Лукас, – так что, должно быть, он решил вас не упускать. Быть может, полагал, что, если ему понадобятся ваши деньги, не составит труда вас уговорить или вынудить их отдать.

– Именно на это он и рассчитывал – и очень зря! – кивнула Кенди. – Впрочем, первые несколько лет мы прожили неплохо. Я сама оплачивала свои счета и вкладывала, как полагала, разумную долю своих доходов в домашнее хозяйство. Родился Кристофер, и дальше я почти все время проводила с ним в деревне, пока Деншир вел светскую жизнь в Лондоне. Особой любви не было, но мы неплохо ладили, не хуже, чем большинство супругов, до тех пор, пока Деншир не спустил все деньги.

– Он играл?

– По большей части да, хотя помимо карточной игры предавался целому ряду дорогостоящих пороков. Он сделался… очень требовательным.

Машинально она коснулась левой щеки, и Лукас подумал: неужели Деншир за неповиновение награждал ее пощечинами? Очень на это похоже.

– Он приезжал, только чтобы потребовать денег. В первый раз я имела глупость согласиться, но потом стала отказывать. Его это раздражало, он становился все более несдержанным и грубым. В конце концов я решила, что терпеть это дальше невозможно, и попыталась официально оформить раздельное проживание. Он взбеленился и решил мне отплатить.

– За этим последовал скандал?

– Вот именно. Еще одним поводом стала смерть деда. Основную часть своего состояния он завещал мне. К концу жизни он ясно понимал, что за человек Деншир, поэтому защитил мое наследство от посягательств мужа еще более строгими, чем прежде, юридическими ограничениями. Тогда Деншир решил отомстить – развестись со мной, но так, чтобы как можно сильнее запятнать мое имя.

– Единственный законный повод для развода в Англии – прелюбодеяние со стороны жены, – ровным голосом заметил Лукас. – У вас был с кем-то роман?

– Разумеется, нет! – фыркнула Кенди. – Я даже собственного мужа не желала, что уж говорить о других мужчинах.

Лукас нахмурился, чувствуя, что ступает на опасную почву.

– Однако развод состоялся, а это значит, что ваш муж представил суду какие-то убедительные доказательства. Что же произошло на самом деле?

– Трое его друзей свидетельствовали в суде, что пришли к нему в гости, напились, а затем я предложила им со мной переспать, – ответила она сухо.

Лукас поморщился:

– Насколько я понимаю, они солгали?

Она снова принялась расхаживать по комнате, словно пантера в клетке.

– Мне кажется, они были уверены, что все так и было. Я сама совершенно не помню ту ночь. Все как в тумане. Скорее всего, Деншир подмешал мне в еду снотворное или что-то подобное, нанял продажную женщину, похожую на меня, и поручил ей исполнить мою роль. В темноте, да еще и пьяные, его друзья поверили, что развлекались со мной, и потом заявили об этом в суде.

Лукас шумно втянул воздух:

– Ну и мерзость! Что за человеком надо быть, чтобы хладнокровно сотворить такое со своей женой, матерью своего ребенка?

– Его заботили лишь его собственные желания и удовольствия, – сказала она холодно. – А меня он к тому времени возненавидел. Думаю, он все придумал для того, чтобы подвергнуть меня величайшему публичному осуждению и отобрать сына.

– Возможно ли, что, будучи без чувств и не сознавая, что происходит, вы действительно подверглись насилию? – осторожно спросил Лукас.

Она покачала головой:

– К тому времени у меня уже не было близости с мужем. Если бы меня изнасиловали трое мужчин, разумеется, на следующее утро я бы это почувствовала. Нет, я уверена, что ту ночь просто спала, за что благодарна судьбе.

– А что говорила на суде ваша горничная?

– В ту же ночь она исчезла. До сих пор не знаю, что случилось: то ли Деншир заплатил ей, чтобы скрылась с глаз долой, то ли просто прикончил. – Кенди задрожала всем телом. – Боюсь, он и вправду мог ее убить.

Лукас попытался представить, что пережила Кенди рядом с таким чудовищем. Не каждая на ее месте выдержала бы.

– А вам никто, разумеется, не поверил…

– Женщина не вправе свидетельствовать на суде в свою защиту! – словно выплюнула Кенди, голос ее дрожал от ярости. – Я ничего не могла предпринять. Ничего! Деншир со мной развелся, объявил, что я никогда больше не увижу сына и что он начал судебный процесс, призванный обеспечить ему доступ к фондам, оставленным мне дедом, поскольку я должна ему огромную сумму в качестве моральной компенсации за свое непристойное поведение. Это не человек, а исчадие ада!

– Скорее безумец. Могу я еще кое о чем вас спросить? Я пытаюсь понять, чем руководствовался ваш муж, кроме желания заполучить деньги.

– Пожалуйста. – Она пожала плечами. – У меня было много времени, чтобы обо всем поразмыслить.

– Слава богу, Деншир оказался не настолько жесток, чтобы просто от вас избавиться, хотя это было бы куда проще, – аккуратно, выбирая слова, заметил Лукас.

– Моя смерть ему просто невыгодна – он лишился бы доступа к моему состоянию безвозвратно и навсегда, – бесстрастно заметила Кенди. – После моей смерти деньги перейдут к Кристоферу: половину он получит в двадцать пять лет, а вторую – в тридцать. Если по какой-то трагической случайности погибнет и мой сын, часть денег достанется дальним родственникам, а остальные пойдут на благотворительность. Деншир не получит ни пенса.

– Вижу, ваш дедушка был очень мудрым и весьма предусмотрительным.

Она слегка улыбнулась.

– Да, вы правы, – сказала она с улыбкой. – Это был сущий дьявол для других и нежный ангел для меня.

Дед был ее защитником, а теперь, когда его не стало, одинокая, обесчещенная, Кенди оказалась в тяжелом положении. Что, думал Лукас, если суд примет решение предоставить Денширу право распоряжаться ее деньгами в интересах сына до его двадцатипятилетия?

– Большое везение, что той ночью вас никто не тронул, – заметил Лукас. – Но нанять женщину, похожую на вас, и выдать за вас – задача не такая уж простая. Почему же он не пошел более простым путем?

– Я много об этом думала, – медленно проговорила Кенди. – Видимо, Деншир боялся, что, если бы я забеременела, юридически отцом считался бы он, а ему не хотелось брать на себя ответственность за чужого ребенка.

– Какая чудовищная история! – покачал головой Лукас. – Неудивительно, что вы в ярости и жаждете справедливости.

– Так вы мне верите? – спросила она дрожащим голосом. – Даже мне самой, когда рассказываю об этом, кажется, что все это слишком неправдоподобно!

– Конечно, верю, – твердо ответил Лукас. – И не только потому, что правда порой бывает причудливее любых выдумок. Пусть мы и встречались с вами по молодости всего с полдюжины раз, мне помнится, Кенди Дуглас, которую я в то время знал, была искренней и откровенной. Уверен, такой вы и остались.

Она шумно перевела дух и, вернувшись в кресло у огня, подняла опустевший бокал, словно размышляя, не налить ли еще, но не стала.

– Спасибо, что поверили! Теперь пытаюсь понять, что делать дальше. Огромное желание прикончить Деншира, но как-то не хочется угодить на виселицу.

– Если удастся открыть миру, что за чудовище Деншир, возможно, вы сумеете восстановить опеку над Кристофером, – предположил Лукас. – Нам необходимо найти свидетелей, которые подтвердили бы вашу версию событий, и прежде всего горничную, а также ту женщину, что изображала вас.

– Надеюсь, Молли жива. Но если и так, не представляю, где ее искать… – Вдруг она встрепенулась. – Вы сказали «нам». Вы готовы мне помочь?

Лукас улыбнулся, словно в предчувствии увлекательного приключения.

– Вам не хватает союзника, а мне деятельности – например, борьбы за правое дело. – Не вставая с кресла, он протянул ей руку. – Что, если нам заключить союз и добиваться справедливости вместе?

Кенди крепко пожала ему руку.

– Согласна! Надеюсь, вы лучше меня понимаете, с чего начать, – сказала она с облегчением, едва не разрыдавшись.

Выпустив ее руку, он заметил:

– Есть несколько идей – и друзья, которые наверняка что-нибудь подскажут. Я живу у своего кузена Симона и его жены Сюзанны. Не хотите ли завтра с нами поужинать? Заодно обсудим наши возможности.

– Симон – это тот, с кем вы вместе росли? Названый брат?

Лукас кивнул:

– А еще он служил полковником в армейской разведке, так что полезных навыков и знакомств у него достаточно.

– А захочет ли его жена принимать у себя разведенную и опозоренную? – осторожно спросила Кенди.

– Сюзанна, во-первых, умная, а во-вторых – прогрессивно мыслящая женщина, к тому же у нее самой сложное прошлое. Возможно, она сможет подсказать вам что-то полезное.

– Тогда благодарю за приглашение. – Кенди шумно вздохнула. – Однако уже поздно. Спасибо, что поддержали меня на балу и за то, что выслушали.

Лукас поднялся:

– До завтрашнего вечера постарайтесь вспомнить, кто имел отношение к происшедшему и что случилось на самом деле, и составьте список. Слуги, соседи, друзья вашего мужа… – все.

– Думаете, это поможет? – спросила она с надеждой.

– Трудно сказать, но, даст бог, что-нибудь и найдется.

– Спасибо вам, лорд Фокстон. Теперь, поговорив с вами, я чувствую себя намного увереннее. Буду шаг за шагом продвигаться вперед.

– А что еще остается? – улыбнулся Лукас. – И, раз мы с вами союзники, зовите меня просто по имени, а то мне все время хочется назвать вас Кенди Дуглас.

Она улыбнулась:

– Как бы мне хотелось опять ею стать. Она была сильнее меня нынешней, да и куда благоразумнее. В Шотландии женщины после брака сохраняют собственную фамилию, так что я воспользуюсь этим правом. Не хочу больше быть леди Деншир!

Она и в самом деле за время их разговора все больше и больше походила на ту Кенди Дуглас, которую Лукас помнил, и он был этому рад: чтобы выбраться из-под руин, в которые превратилась ее жизнь, те качества ей понадобятся.

– Что ж, Кенди, в таком случае завтра зайду за вами и мы вместе отправимся на ужин. А сегодня желаю вам хорошо выспаться.

– Да, может, наконец-то удастся уснуть, – с облегчением откликнулась она, провожая его до дверей. – Доброй ночи, Лукас.

После того как он ушел, Кенди поднялась по лестнице к себе в спальню, усталая, но и полная робкой надежды. Даст бог, сквозь непроглядный туман, в котором она задыхалась все последние месяцы, наконец-то забрезжит свет.

Пусть Деншир сделал все, чтобы ее растоптать, – ничего у него не вышло! Она выдержала удар, устояла, и теперь готова защищаться. У женщин не слишком много возможностей, но она вооружена лучше многих: у нее есть деньги – и решимость. Да, черт возьми, решимости хоть отбавляй! А теперь вот еще и помощник.

Кенди задумалась, как далеко готов зайти Лукас, чтобы ей помочь. История довольно-таки грязная, и у него нет особых причин утруждаться ради едва знакомой женщины. Вполне возможно, скоро он потеряет интерес к ее делу, и она опять останется одна, но пока своей добротой и доверием он буквально вернул ее к жизни.

Кенди зажгла в комнате лампу, открыла шкатулку с драгоценностями и достала то, что было ей дороже любых сокровищ: миниатюрный портрет Кристофера. Портрет был написан в прошлом году, с тех пор сын, конечно, подрос, но его лучезарная улыбка осталась прежней.

Или… кто знает? Она не видела его уже несколько месяцев. Его жизнь изменилась до неузнаваемости, как и ее собственная. Что наговорил ему отец о матери? Быть может, что она распутница? Запретил о ней упоминать? Нет, это невозможно: ведь мальчику всего девять лет!

Впрочем, Деншир способен на любую мерзость – с него станется и влить ведро грязной лжи в уши собственному сыну. Поверил ли Кристофер россказням отца? Кенди с сыном была очень близка, а Деншир держался от него на расстоянии: мальчик интересовал его только как наследник титула.

Теперь она мысленно молилась, чтобы он не сумел истребить из сердца сына любовь к матери.

Она сжала до боли в пальцах позолоченную рамку миниатюры, и в памяти всплыл кошмар, преследовавший ее почти каждую ночь. Снова и снова Кенди видела, как Кристофера – беспомощного плачущего младенца – вырывают из ее рук и куда-то уносят, а она ничего не может сделать. Ничего…

Нет, не бывать этому! Во что бы то ни стало она вернет сына – ради него и ради себя.

Глава 4

С непривычной бодростью Лукас возвращался пешком в особняк Дювалей, куда был приглашен Симоном и Сюзанной, которые пытались помочь ему восстановить положение в свете. После множества неприятностей, что принес своим родным, он был перед ними в неоплатном долгу, а кроме того, никакого другого дома у него и не было.

Только сейчас, сосредоточившись на новой задаче, он вдруг осознал, как долго плыл по течению: в сущности, с тех пор, как попал в плен к французам. Несколько лет провел в плену, где жизнь свелась к выживанию и отчаянной надежде рано или поздно выйти на свободу. Затем пришли годы покаяния: став учеником и служителем брата Эммануэля, он странствовал по бельгийской глубинке, жил просто и скудно, помогал больным и увечным – и многим помог, – но никогда не ощущал, что это его призвание. Даже будучи довольным жизнью, ничего за ее пределами для себя он не видел – и не хотел.

А потом его нашел Симон. При первой встрече Лукас от него шарахнулся: страшно было покидать новую жизнь, ставшую привычной, но в последующие дни понял, что настало время вернуться к прежней жизни.

Первые осторожные шаги привели его в Брюссель. После Ватерлоо в этот город хлынул поток раненых. Лукас не закончил академию и не стал хирургом, но его навыки костоправа и умение оказывать первую помощь помогли спасти немало жизней. Он обрабатывал раны, вправлял вывихи, лечил переломы и даже использовал свой дар исцелять, что порой пробуждался в нем при виде чужих страданий и вызывал в нем по меньшей мере удивление.

После битвы он принял предложение Симона вернуться в Англию: сперва в его беркширское поместье, затем в особняк на тихой лондонской улочке. В этом уютном небольшом доме Лукас провел детство: после смерти родителей его приняли дядюшка и тетушка, родители Саймона, и вырастили как сына, и сейчас он поселился в той же комнате, где жил в детстве. Саймон и в самом деле стал ему братом: много лет они провели бок о бок, вместе учились, катались верхом, шутливо спорили, что лучше: армия или флот.

Лукас вошел, открыв дверь своим ключом, взял в прихожей оставленную для него лампу с прикрученным фитильком и начал подниматься по лестнице. Его комната находилась в передней части дома, но, проходя мимо небольшой гостиной, соединявшей спальни хозяев, он заметил, что из-под двери сочится свет.

Должно быть, Симон еще не лег, подумал Лукас, и постучал в дверь. Получив разрешение войти, от сцены, представшей его глазам, такой уютной и мирной, на сердце у него сразу потеплело. Хозяин отдыхал на турецком диване, вытянув ноги к огню и обнимая одной рукой жену. Сюзанна, прильнув к мужу, кормила грудью малютку дочь. Мать и дитя были укутаны мягкой шерстяной шалью, так что виднелась лишь темная макушка младенца.

– Сюзанна, – тихо сказал Лукас, – вы с Мэделин прямо Мадонна с Младенцем.

– Так и есть, – тепло откликнулся Симон и погладил жену по плечу. – Сюзанна встала покормить дочурку, и я решил составить ей компанию. А как твой первый сольный выход в свет?

– На удивление неплохо. – Осторожно, чтобы не потревожить спящих домашних питомцев – полосатого кота Лео и пса-дворнягу Руперта, – Лукас опустился в кресло, стоявшее под углом к дивану. – От открытого презрения меня защищал статус завидного жениха. Потанцевал с несколькими знакомыми дамами, а потом произошло нечто любопытное…

Сюзанна с сонной улыбкой повернулась к нему:

– Насколько любопытное?

– В середине вечера в зал вошла женщина в черном. Все шарахнулись от нее, словно от разносчицы чумы. Послышались гневные шепотки, из которых я понял: дама недавно разведена, и свет считает ее презренной распутницей, коей нет прощения.

Симон поднял брови:

– Это, случайно, не леди Деншир? Я слышал об этом скандале, но подробностей не знаю. Уверен, что ты-то не бросился бежать!

Что ж, Симон хорошо его знает.

– Нет, напротив, поскольку мы оба оказались изгоями, я пригласил ее потанцевать и сразу понял, что уже знаком с ней: мы знали друг друга еще до того, как я поступил на службу. Тогда ее звали Кенди Дуглас, и я не встречал никого честнее и откровеннее.

– Она рассказала тебе свою историю? – с любопытством спросила Сюзанна.

– Да, и я пообещал, что помогу ей. – Лукас вкратце изложил историю Кенди, закончив так: – Надеюсь, вы не станете возражать, что я пригласил ее завтра к нам на ужин. Подумал, что с вашей помощью мы сможем восстановить справедливость.

Сон с Сюзанны как рукой сняло. Теперь она сидела выпрямившись, ее зеленые глаза сверкали.

– Лукас, ты веришь этой женщине?

– Верю, без сомнений, – ответил он. – Мое мнение основано скорее на ощущениях, чем на фактах, но да, я считаю, что Кенди Дуглас сказала правду.

Сюзанна перевела взгляд на мужа:

– Значит, мы должны ей помочь. Женщины очень часто становятся жертвами жестоких и бесчестных мужчин!

По ее тону было ясно, что решение уже принято и обсуждению не подлежит. Учитывая тяжелое прошлое Сюзанны, Лукас не удивился, что она готова помочь каждой женщине, ставшей жертвой мужчины.

Симон был согласен с супругой, так что просто кивнул и сказал:

– Что ж, завтра за ужином выслушаем ее историю и обсудим, что можно сделать.

Лукас вдруг кое-что вспомнил:

– Много лет назад, еще до того, как попасть в плен, я оставил здесь, в доме, сундучок со своими вещами. Он еще здесь или, когда меня сочли погибшим, от него избавились?

Симон застыл на месте:

– Разумеется, я не трогал его! Он стоит в моей гардеробной, в дальнем углу. Если хочешь, можешь забрать.

– Ты даже не убрал его на чердак? – удивился Лукас.

– Мне хотелось чувствовать, что ты рядом, – тихо ответил Симон. – Никогда его не открывал, но мне было легче от того, что он рядом.

Лукас ощутил болезненный укол вины. Долгие годы, пока он скрывался ото всех и пытался примириться с собственной совестью, названый брат считал его погибшим…

– Прости. Такого я не заслужил.

– Да ты о чем, братишка! О ком же мне беспокоиться, как не о тебе? – И Симон одарил его открытой, какой-то мальчишеской улыбкой. – И я оказался прав, верно? Ты выжил!

– Не потому, что не пытался умереть, – сухо заметил Лукас.

Симон и Сюзанна рассмеялись, и ему стало немного полегче.

– Что ты надеешься найти в этом старом сундучке? – спросила Сюзанна. – Или мне не стоит спрашивать?

– Лучше не спрашивай, – колко заметил Симон.

– Я не помню всего, что там было: кое-какие документы, книги, сувениры, но главное – офицерский морской кортик. Вот он-то меня и интересует, – объяснил Лукас. – В Торсей-хаусе, где живет сейчас Кенди Дуглас, на стенах развешано много всякого шотландского оружия, в том числе кортики горцев. Мне показалось, они немного отличаются от форменных кортиков моряков, и я хочу сравнить.

– О, конечно же! – воскликнула Сюзанна. – Как я сразу не догадалась? Ни один настоящий мужчина спать не сможет, пока не выяснит, у кого длиннее!

Лукас рассмеялся.

– Хочешь сказать, ни одна здравомыслящая женщина таким вопросом не озаботится? Уверен, ты права. Симон, не возражаешь, если я заберу сундук к себе?

Его кузен махнул рукой в сторону своей спальни.

– Ты знаешь, где у меня гардеробная.

Лукас кивнул и, пожелав обоим доброй ночи, взял лампу и отправился в спальню Симона. Выглядела она не особо обитаемой: как правило, супруги делили постель в спальне хозяйки. Вопреки нынешней моде, муж и жена нежно любили друг друга и спали вместе, и Лукас порой им завидовал.

Сундучок был там, где и сказал Симон: в дальнем углу гардеробной, прикрытый несколькими сложенными одеялами. Лукас переложил их и поднял сундук за обитую кожей ручку, другой рукой удерживая лампу. В былые времена этот сундук казался очень большим, но теперь он без труда поднимал его одной рукой.

Он вышел из гардеробной через заднюю дверь, открывавшуюся в коридор, а когда оказался у себя в комнате, поставил сундук на кровать, осмотрел его потертую крышку и стенки. Сундук был видавшим виды – его подарили Лукасу дядя и тетя перед отъездом в Харроу, и там он вместе со своим хозяином-школьником пережил немало приключений. Симон получил в подарок такой же, но не синий, как у Лукаса, а обитый темно-красной кожей: ведь он мечтал не о флоте, а об армии. На крышке каждого значились инициалы хозяина, выведенные шляпками мелких латунных гвоздей.

Кончиком пальца Лукас обвел свои инициалы. После смерти родителей дядя и тетя приняли его очень тепло, и дальше тщательно следили, чтобы ничем его не обделять по сравнению с родным сыном. Ему очень повезло… Но любопытно все же, к чему он вспомнил о сундучке – и почему именно сегодня?

Быть может потому, что это дверь в его прежнюю жизнь? Дверь, которую до сих пор ему недоставало духу открыть? С решительным видом он повернул ключ в замке – и открыл коридор в свое прошлое.

Глава 5

Лукас прибыл за Кенди чуть раньше назначенного времени, не предоставив возможности поволноваться, помнит ли он о своем обещании и не передумал ли. Домоправительница миссис Браун сообщила, что к ней гость, и Кенди сразу же спустилась вниз. Лукас ждал ее в гостиной, любуясь кортиками, живописно развешанными на стене.

Ее появление Лукас заметил не сразу, так что у Кенди появилась возможность хорошенько его разглядеть. Типичный лондонский джентльмен, одетый с иголочки, бесстрастный, с непроницаемым лицом. Она попробовала представить его с тонзурой на белокурой голове и в мешковатой рясе францисканца, но это оказалось нелегкой задачей. И все же годы странствий и служения ближним оставили на нем отпечаток: в Лукасе ощущалось какое-то глубокое, ничем не нарушаемое спокойствие. Как и у нее, его репутация основательно испорчена, он это ощущает, но принимает жизнь такой, какая она стала, и не раскисает, что достойно подражания.

– Добрый вечер, Лукас!

Он обернулся, и Кенди увидела у него в руках большой, угрожающего вида кортик, похожий на те, что развешаны на стене.