Тень цепного пса

– Ладно, – согласился я. – Но если нас поймают, ты будешь мести плац до самого Нового года.

Яр хихикнул, его фигура растаяла в тенях.

– Договорились, герой! Ночью, в душевых. Не опоздай!

***

Ночь. Тишина. Коридоры опустели, только скрип половиц раздавался под сапогами. Я подошел к лестнице, фонарь в руке засветил тускло. Мундир неудобно потянул в плечах.

Душевые. Вода. Яр сказал, там что-то есть.

Я пошёл. Не потому что страшно. Просто надо было проверить.

Яр ждал у входа в правое крыло второго этажа. Он ухмыльнулся, но в этом взгляде была не только привычная насмешка. Что-то другое. Азарт.

– Ну что, герой, не передумал? – прошептал он, нетерпеливо подпрыгнув.

– Не передумал! – буркнул я, сжав фонарь. – Если нас поймают, я скажу, что это ты меня заставил.

Яр залился детским смехом, как колокольчики зазвенели.

– Ой, напугал! Кто ж тебе поверит? Пойдём, Озеров, приключение зовёт! – Он махнул рукой, и тени за ним шевельнулись, как живые.

Душевая – тёмная, пахла хлоркой, сыростью и чем-то металлическим, как кровь. Битая плитка на полу заблестела под светом фонаря, с кранов капала вода, звук отбивался от стен. Я увидел лужицы воды, но они застыли неподвижно, не шептали, не текли, как говорил Яр. Я обошёл душевую, держа фонарь, сердце колотилось. Ничего. Только тени в углах, но они обычные, не живые.

– Ну и где твоё «старое и злое»? – прошептал я, повернувшись к Яру. Он сидел на раковине, болтая ногами и зачем-то внимательно рассмотрел потолок. Я тоже задрал голову и посмотрел. Потолок как потолок, с застарелыми разводами от воды на штукатурке, и кое-где виднелись большие капли, которые вот-вот упадут.

– Не ной, – фыркнул он, скрестив руки. – Я же сказал, оно прячется. Вода, тени – они хитрые…

Он спрыгнул, подошёл ближе, его глаза заблестели.

– Надо позвать.

– Позвать? – я нахмурился, не поняв, о чём он говорит. – Кого?

Яр наклонился, его голос упал до шёпота, как будто он боялся, что стены услышат.

– Иномирное. Тут что-то живёт. Я чувствую. Банник, может. Или хуже.

Он хихикнул.

– Ты должен призвать дар, Озеров. Вода тебя услышит.

– Нет у меня никакого дара! – я сопротивлялся из последних сил, прекрасно поняв, что Яр прав! Есть у меня дар. И я почувствовал его, как тогда, в лесу с волчонком. – Я не умею. Я просто…

– Ой, не начинай! – Яр топнул ногой, как капризный ребёнок, и брызги воды взлетели с пола. – Чувствуешь тепло в руках? Это оно.

Он наклонился ближе, глаза загорелись.

– Повторяй за мной. И не бойся.

Я сглотнул. Тепло. Я почувствовал его, в пальцах. Но как призывать? Я посмотрел на Яра, его лицо стало серьезным, но уголки губ задрожали, как будто он еле сдерживал хихиканье.

– Ладно, – прошептал я. – Что говорить?

Яр выпрямился, его голос стал ниже, почти торжественным.

– «Вода-сестрица, тень-провидица, пред нами явись, с хозяином молвись!»

Он посмотрел на меня, его глаза хитро заблестели.

– Но не просто говори. Чувствуй. Воду. В себе. Закрой глаза, думай о ней. О тепле.

Я закрыл глаза, почувствовав себя идиотом:

– «Вода-сестрица, тень-провидица, пред нами явись, с хозяином молвись!» – Бог Прародитель! Что за бред я несу! И тут в мои мысли ворвался весёлый хохот Яра. Я открыл глаза и увидел, как этот гад хохотал, сложившись практически пополам и прижав руки к животу. Тут моё терпение кончилось, и в него полетел фонарь. Жаль, прошёл насквозь, не причинив духу никакого вреда, только вызвав ещё один приступ хохота.

– Ты… ты… «Вода-сестрица"! – Яр, задыхаясь от смеха, забарабанил кулаком по ржавой раковине. – Ой! Не могу! Да ты настоящий поэт! Может тебе в кружок художественной самодеятельности записаться! Ох, Ромка, да я тебя это до окончания училища вспоминать буду!

Я сжал кулаки, жаль бросить в этого гада больше нечем, фонарь валялся далеко в углу.

– Заткнись лучше, зараза! – прошипел я, почувствовав, как уши загорелись от злости. – Это твоя идиотская идея! Сам придумал этот бред, а теперь ржёшь!

Яр внезапно замолчал. Выпрямился, вытер мнимые слёзы.

– Ладно-ладно, не обижайся… – Он сделал паузу, потом неожиданно серьёзно:

– Но ведь сработало бы, если б ты не орал как резаный.

– Что?!

– Ну да. Ты же весь в комок какой-то сжался, в узел морской завязался. А надо было пропеть, как вот… – Он нелепо закатил глаза, демонстративно сложил руки на груди и фальшиво протянул:

– Воооода-сееестрииица…

Я схватил стоящую у дверей швабру и швырнул в него. Она, конечно, пролетела насквозь. Гадство какое!

– Ты невыносим! – Я развернулся к выходу. – Всё, я спать!

Глава 6

– Эй, стой! – Яр внезапно появился передо мной, его лицо впервые за эту ночь было без усмешки. – Всё-всё, сдаюсь. Прости? А? – и глаза стали такими умильными и такими огромными, что, казалось, сейчас с лица свалятся.

– Серьёзно. Давай ещё раз. Без глупостей. Просто… позовём.

Он подошёл к крану, крутанул его – вода не пошла.

– Эй, ты там? – Яр шарахнул по трубе со всей силы. – Вылезай, поговорим. Чего шугаешься?

Тишина.

Я плюнул под ноги.

– Гений. Теперь оно точно выйдет.

И тут – БАМ! – все краны одновременно взорвались водой. Ледяные струи ударили в потолок, пол, стены. Мы стояли ошалевшие и совершенно мокрые, волосы прилипли к лицу, одежда стала холодной и неприятной.

– Ну вот… – Яр вытер лицо, но ухмыльнулся. – Теперь-то оно точно проснулось.

Воздух сгустился. На плитке, где уже образовались лужи, вода начала собираться в центре душевых. Тонкие струйки со стен, потолка, пола поползли к центру, как железные опилки к магниту.

Яр отступил к двери, впервые без смеха произнес:

– Вот и познакомились…

У раковины, где стоял Яр, заклубился пар – густой, серый, пахнущий мокрым деревом и железом. Он сгустился, и из него вышел… кто-то… Не выше моего пояса, но от этого не менее жуткий. Его кожа – тёмная, будто вымоченная в чае, покрыта блестящей слизью. На нём была рваная рубаха из какой-то грубой ткани. Глаза – белые, с маленькими точками зрачками, посмотрели так, будто видели меня насквозь. Длинные волосы, спутанные, как корни, по ним стекла вода и капала на пол.

– Кто звал? – его голос пробулькал, как вода в засоренной трубе. – Кто смеет?

Свет, тускло освещавший душевые, мигнул, когда он заговорил. Яр схватил меня за запястье – его пальцы оказались холодными, но крепкими.

– Спокойно, Озеров, – прошептал он. – Это Банник. Он… не очень добрый, но поговорить можно.

Я сглотнул. Сердце заколотилось так, будто хотело вырваться. Бог прародитель, это что, нелюдь такая? А я-то уже надеялся, что кошмары, которые не преследовали меня последние пару дней, отступили. Куда там! После такого вообще спать ложиться страшно.

– Я… я звал, – выдавил я, не отрываясь от его белых глаз. – Ты зачем это творишь? Девчонки… парень… они же чуть не утонули!

Банник медленно наклонил голову, внимательно меня рассматривая. Вода стекла с его волос, лужа на полу шевельнулась, как живая.

– Это не я, – прошипел он. – Это вода. Она злая. Она зовёт.

Его глаза сузились, и вдруг мне перестало хватать воздуха – будто я уже оказался на дне.

– Ты пахнешь ею. Водой. Озёрами. Вилами.

Яр дёрнул меня назад. В его глазах мелькнуло беспокойство.

– Ладно, Банник, не заводись! – голос прозвучал неестественно звонко. – Мы просто спросить. Что за вода? Куда зовёт?

Банник замолчал. Только шелест воды стал громче, а лужа у его ног потянулась ко мне – точь-в-точь как в моих кошмарах. Я отступил, вот совсем не хотелось в неё наступать.

– Пойдём, Озеров, – Яр потянул меня к выходу, его пальцы задрожали. – Он не скажет. Пока. Но я был прав, да? Приключение!

Его ухмылка стала не такой уверенной, как была в начале приключения. Тоже мне горе-авантюрист! Ну, ничего. Я всё равно найду амулет, который сделает его материальным, и тогда точно что-нибудь в него брошу!

Я кивнул, не отрывая глаз от Банника. Его белые глаза проводили нас.

– И я был прав! Я был прав! – начал прыгать Яр, когда мы вышли в коридор. – Ты Вила! Банник подтвердил. Ну, поздравляю, теперь ты официально не только бездарь, но и наполовину водяная нечисть!

И тут он неожиданно показал мне язык. О Боги! Духу больше сотни лет, а он вёл себя, как малолетка! А кстати, сколько ему лет? Надо будет узнать. Я недовольно посмотрел на него.

– Эй, не кисни! – Яр обогнал меня и заглянул в глаза. – Это же круче, чем быть очередным обычным человечком. Ты теперь… это типа, избранный.

– Избранный для чего? – буркнул я, остановившись. – Чтобы вода в раковине от меня сбегала?

Яр фыркнул, и в его глазах мелькнули бесята.

– Ну… хотя бы теперь понятно, почему тебя так тянет в душевые. Особенно в девчачьи.

Смех Яра разливался ещё долго, после его мгновенного исчезновения. Амулет! Мне нужен амулет! Подумалось мне, и я направился в подвал.

Яр уже сидел на своем любимом ящике посреди подвала и хитро улыбался.

– Ну что, Озеров, как тебе приключение? Н-да, Банник – не шутка.

– Он врёт, – я подтащил ещё один ящик поближе к Яру и сел. – Про злую воду. Я видел его глаза. Он что-то скрывает.

Яр хмыкнул, но не поспорил.

– Может, и врёт. Банники – они такие. Хитрые, как лисы. Хочешь знать правду? Иди в библиотеку. Там есть книга. Старая. «Тени и воды» называется, автор – какой-то Фёдор Вронский. Найди её. Там про духов, про банников и про другую нечисть.

– Библиотека? – я нахмурился, сжав фонарь. – Ночью? Если меня поймают…

– Ой, не ной! – Яр закатил глаза, как капризный ребёнок. – Пойдёшь после уроков, герой. Или боишься, что комендант тебя в карцер за чтение отправит?

– Не боюсь, – я ответил с улыбкой, – ты же со мной пойдёшь!

И я наклонился и хлопнул его по плечу. На миг замер. Рука не прошла насквозь, как раньше фонарь. Значит, этот паразит умел менять… ну пусть будет агрегатное состояние… как в физике. Как вода – твёрдая, жидкая, газообразная.

Яр фыркнул, но потом его лицо посерьёзнело.

– Слушай, Озеров, Банник тоже почувствовал в тебе вилу. И если он врёт, тебе надо знать, почему.

Я кивнул. В голове же постоянно крутилось имя – Вронский. Где-то я слышал это имя. София? Дядя? Не могу вспомнить. Но Яр прав. Я должен выяснить.

– Ладно, – согласился я. – Ты со мной пойдёшь?

Яр хихикнул и вскочил с ящика.

– В библиотеку? Ску-у-учно! Но я буду рядом. В тенях. – Он махнул рукой, и его фигура растаяла, как дым.

– Не облажайся, Озеров!

***

Утро – как всегда началось с душераздирающего звука горна. В такие моменты желание убивать просыпалось раньше, чем мозг. Вот точно, в последний день учёбы найду и украду эту гадость, или сломаю, если это какой-то хитрый артефакт.

Уроки тянулись очень медленно. Сегодня у нас впервые за две недели должен быть урок алхимии. Ходили слухи, что прежний преподаватель переборщил с экспериментами – то ли выпил не тот эликсир, то ли случайно превратился во что-то не слишком приятное. В эту чушь про превращение я, конечно, не поверил. Хотя…

Дверь распахнулась с грохотом, и в класс ввалился… ну, допустим, преподаватель.

Маленький, толстенький, с круглыми щеками и взъерошенными рыжими волосами, он напомнил взволнованного хомяка, который тащил на себе полбиблиотеки. В руках – гора свитков, под мышкой – стопка книг, а за пазухой поблескивали маленькие стеклянные баночки с разноцветными жидкостями.

– Здравствуйте, господа кадеты! – провозгласил он, задыхаясь от восторга, ну или от тяжести ноши. – Я – профессор Альберт Фон Зигель, ваш новый преподаватель алхимии!

Он сделал торжественный шаг вперёд – и тут же споткнулся о ножку стула.

БА-БАХ!

Свитки разлетелись по полу, книги шлёпнулись в разные стороны, а баночки весело зазвенели, но, к счастью, не разбились. Учитель же, даже не поднявшись, тут же принялся собирать свои пожитки.

– О! Прекрасно! – раздался из-под стола его голос, будто ничего не случилось.

– Как я и говорил – алхимия это потрясающая наука! Вы научитесь превращать свинец в золото, создавать эликсиры молодости, а может, даже… – он вылез из-под стола, подобрав последний свиток, – …найдёте философский камень!

Он подмигнул, как будто только что поделился величайшей тайной, затем пододвинул стул к доске, вскарабкался на него, с некоторым трудом, и крупными буквами вывел:

«АЛХИМИЯ: ОТ МЕЧТЫ К РЕАЛЬНОСТИ»

Потом обернулся к классу, засияв:

– Ну что, господа, готовы к чудесам? – Профессор Зигель обвёл класс восторженным взглядом, попутно попытавшись удержать равновесие на шатком стуле.

В классе повисла тишина. Кадеты переглянулись – кто с недоверием, кто с едва сдерживаемым смехом. Сзади кто-то прошептал:

– Да он сам по себе уже чудо-чудесное и диво-дивное.

Яр, внезапно появившийся под моей партой, тут же фыркнул.

– Прекрасно! Вижу, вы уже прониклись! – Зигель, казалось, даже не заметил реплики. Он спрыгнул со стула, к счастью, не упав, и схватил одну из баночек. Жидкость внутри переливалась ядовито-розовым.

– Сегодня мы начнём с малого – с эликсира ясности ума!

Он поставил склянку на стол так резко, что кадеты, сидевшие на первых двух партах, инстинктивно отпрянули назад.

– Кто-нибудь знает, из чего его делают?

Молчание.

– Из обычной мяты, господа! – воскликнул он, будто объявил о великом открытии. – Но! – его палец торжественно поднялся вверх, – Если добавить щепотку порошка лунного камня и каплю росы, собранной в полнолуние…

Он сделал паузу для драматизма.

– И перо из… хм… хвоста полярной совы, – добавил Яр, попытавшись сдержать хохот.

А учитель, похоже, не заметил его пусть и тихого, но слышимого шёпота, потому продолжил, как ни в чём не бывало:

– То можно получить нечто совершенно иное.

Из кармана он вытащил крошечный мешочек и высыпал в баночку серебристый порошок. Жидкость тут же вспенилась, став густой и фиолетовой.

– О… – прошептал кто-то.

– Хотите увидеть, что будет дальше? – Зигель хитро ухмыльнулся и обвёл класс глазами. – Тогда… кадет Озеров, подойдите-ка сюда!

Я замер. Что?

Яр тут же стукнул меня по колену:

– Вперёд, «избранный», покажи всем свою крутость!

Я медленно встал и подошёл к учительскому столу. Профессор протянул мне склянку.

– Дуйте на неё.

Я заколебался, но любопытство взяло верх. Сделал лёгкий выдох – и жидкость взорвалась миллионом сверкающих брызг, которые, однако, не обожгли, а мягко опустились на парты, как искорки.

Класс ахнул. А я поспешил вернуться на своё место.

– Вот что значит правильный состав! – Зигель удовлетворённо кивнул. – А теперь, господа, достаём учебники! Сегодня мы изучаем…

Он обернулся к доске, но тут раздался громкий хлопок – оставленный им на столе эликсир внезапно задымился, а крышка склянки начала подпрыгивать.

– А… Это нехорошо, – профессор засуетился. – Кажется, я переборщил с лунным камнем… Всем под парты!

Кадеты бросились под парты, загрохотав стульями. Яр заливался хохотом и продолжал сидеть в тени парты. А я, всё ещё держа в руках учебник, уставился на бурлящую склянку.

Что-то мне подсказывало, что этот урок запомнится надолго всему училищу. И если профессора сегодня же не уволят, этот предмет станет моим любимым…

БА-БАХ!

Фиолетовый дым заполнил класс, запахнув одновременно жжёным сахаром и медной проволокой. Кадеты закашляли, кто-то зачихал, а с потолка посыпалась штукатурка.

– Прекрасно! – раздался из облака дыма восторженный голос профессора. – Практически учебный пример спонтанной трансмутации! Только, кажется, я забыл уточнить пропорции…

Яр выглянул из-под парты, вытерев слёзы от смеха:

– Ну что, Озеров, как тебе твоя первая алхимия? Тебе не кажется, что с таким взрывоопасным преподом, твои умения исцелять станут о-о-о-очень популярными!

Я хотел ответить, но в этот момент дверь распахнулась с такой силой, что ударилась о стену, выбив большой кусок краски. На пороге стоял начальник училища – высокий, как жердь, с лицом, покрасневшим от ярости. Я видел его только раз, в самый первый день, на торжественном построении.

– Фон Зигель! – его рёв заглушил даже звон в ушах от взрыва. – Это что ещё за…

Он не успел закончить. Из дыма выскочил профессор, его рыжие волосы, теперь с лёгким фиолетовым отливом, торчали в разные стороны, как у испуганного ёжика. В руках он сжал всё ещё дымящуюся склянку.

– Директор! Как вовремя! – Зигель засиял, будто не заметив гнева начальства. – Я как раз хотел продемонстрировать новый метод вентиляции помещений! Видите, дым уже поднимается к вытяжке!

Он указал вверх, где фиолетовые клубы действительно начали медленно тянуться к потолку.

Директор открыл рот, закрыл, потом снова открыл, а лицо его покраснело ещё сильнее:

– Вы… Вы… – он задыхался от ярости. – После уроков ко мне! Всему классу – наряд вне очереди!

Развернулся и вышел, хлопнув дверью.

Тишина. Потом Яр медленно начал хлопать.

– Браво профессору! Минута знакомства – и он уже всех под раздачу подвёл. Это талант! – Я не смог сдержать улыбки.

Зигель вдруг посерьёзнел.

– Господа, – сказал он тихо, – настоящая алхимия всегда требует жертв. Сегодня это – ваше свободное время.

Потом его глаза хитро сверкнули.

– Но завтра… завтра мы попробуем что-то по-настоящему интересное.

Я боюсь даже представить, что это будет… похоже, наш класс станет пожизненно дежурным! Зато приключение, как любит говорить Яр.

***

После уроков я пошёл в библиотеку. Тяжёлая дубовая дверь заскрипела железными петлями, когда я вошёл. Воздух густой – пахнет пылью, старым пергаментом и воском, что каплями застыл на подсвечниках. Полки вздымались до самого потолка, их дерево потемнело от времени, корешки книг – потрёпанные, с потускневшими надписями, стояли плотными рядами на каждой полке.

Библиотекарь, старуха с кожей, похожей на сморщенный лист бумаги, задремала за массивным столом. Её очки съехали на кончик носа, а из полуоткрытого рта вырвался тихий храп, похожий на шипение чайника. Перед ней – раскрытый фолиант с пожелтевшими страницами. Жаль, не увидел названия этой снотворной книги. Я бы Яру дал почитать, может, отдохнул бы пару дней.

Я осторожно пробрался между стеллажами. Где-то заскрипела половица, и старуха закряхтела во сне, поправила очки, но не проснулась. Тени от высоких окон легли на пол полосами, будто следы от решётки. Где-то на верхней полке заскреблась мышь.

Мне нужно было найти «Тени и воды», Фёдора Вронского.

Что ж, попробуем начать поиски по алфавиту. Вон над каждым шкафом красуются большие литеры, выведенные когда-то белой краской. Каждой литере свой шкаф, мне нужен был третий. Я пробрался между полок и начал перебирать корешки, пальцы покрылись пылью, запахли плесенью.

Наконец нашёл – толстая книга, переплёт из грубой кожи, холодной и слегка липкой на ощупь. Я сел в угол, где свет от лампы едва доставал, и открыл. Страницы захрустели, запахли болотом.

Банник. Вот оно. «Дух бани, малорослый, но коварный. Обитает меж горячих камней и мутных луж, где пар становится его дыханием, а вода – руками. Шутник по нраву, но ярости его нет предела, если потревожить его покой. Может задушить паром, утянуть в кипяток, наслать видения. Властвует над всей влагой в своих владениях – от капли на потолке до кипящего котла».

Теперь я точно знал, что Банник врёт. Нет никакой «злой воды». Это всё его проделки. Вот же старый хрыч! Я пролистал дальше, необходимо было найти, как с ним справиться.

Ага, вот здесь: «Банника можно изгнать огнём – но не простым, а тем, что пропитан солью, освящённой в полнолуние. Сожги его логово. Огонь должен быть голубоватым, как зимний рассвет, и тогда…» Дальше чернильное пятно, и две строки невозможно было прочесть. «Но знай: банник цепляется за свою обитель до последнего. Он будет шептаться в дыму, обвивать ноги пеплом, лизать твою кожу горячими языками пара – лишь бы ты дрогнул и убежал, оставив хоть уголок нетронутым. И если ему это удастся… Он придёт за тобой. Не в баню. Не в подвал. Он проберётся в то место, где ты чувствуешь себя в безопасности. В твою постель. В твой чай. В твои сны. И тогда уже не огонь понадобится…»

Офигеть!!! Серьёзно? Сжечь душевую? В училище? Да меня не просто в карцер! Меня самого сожгут! В центре плаца! Чтоб другим неповадно было.

Глава 7.

Я закрыл книгу. Так, жечь не вариант, по вполне очевидным причинам. К тому же я не хотел потом Банника в чае искать, он тут и так на помои похож, а со вкусом Банника… Ве-е-е-е!

И что мы будем делать? Я забарабанил пальцами по влажной обложке книги. Банник врал. Это понял. Но почему? Что он хочет? Это нужно было выяснить. А для этого нужно было поговорить. Значит, ночью пойдём разговаривать…

Н-да! План, конечно, так себе, но попробуем.

Я закрыл книгу и поставил её обратно на полку. Всё равно, кроме жутких сказок и советов по поджогу, тут ничего полезного.

До встречи с Банником не мешало бы домашку сделать, не хотелось как-то опять наряд вне очереди получить. Я уже повернулся к выходу, но в последний момент что-то зацепило мой взгляд – в соседнем шкафу, между потрёпанными томами по истории алхимии, виднелся странный пробел. Как будто…