Птичка Воробей

Предков этого аппарата я видела только на картинках в интернете. У них был козырёк от дождя, круг с цифрами и щель для монет. С началом эры мобильных телефонов мне казалось, что эти шайтан-машины уже безвозвратно канули в небытие за ненадобностью. А вот, гляди-ка…

Таксофон был похож на свой прототип. Но всё же с первого взгляда стало понятно, что аппарат достаточно современный. Вместо круга с цифрами – небольшое сенсорное табло, вместо щели для монет – прорезь для банковской карты. Да и козырёк, отливающий голубоватым в свете встроенных по кругу мелких диодных светильников, сделан из прозрачного акрила.

Аппарат внезапно ожил и разразился на всю округу раздражающим дребезжащим звоном. На засиявшем табло бегущей строкой заскользила надпись «Входящий звонок». Я от неожиданности вздрогнула и нервно фыркнула:

– Серьёзно? Как в дешёвом кино? Ночь, улица и пыхтящий в трубке маньяк? Не слишком ли для одного дня? – до ответа мне никто не снизошёл.

Таксофон продолжал надрываться звонком. Где-то в доме истерично забрехала собака, с другой стороны донёсся плач разбуженного младенца. Хочешь не хочешь, а трубку придётся снять, чтобы избавить отдыхающих людей от звуков адовой машины.

– Алло, – произнесла в трубку, опасливо оглядываясь по сторонам. Шутки шутками, а психов хватает. Вполне мог найтись какой-нибудь такой умник: подманивает одиноких женщин звонком на таксофон с мобильного, а потом внезапно набрасывается из-за кустов с целью грабежа и прочих «увеселительных» мероприятий.

Но вот прошло мгновение, другое, из-за кустов никто не выскочил. В трубке тем временем хрипело, трещало и шипело. Умом я понимала, что в аппарате, скорее всего, произошло замыкание по причине забравшейся внутрь какой-нибудь козявки или «кривыми–руками–китайской сборки». И надо бы нажать кнопку отбоя, а трубку положить сверху на таксофон, чтобы он больше не беспокоил окрестности своим оглушительным пустобрёхством. Но в глубине души мне подумалось: а что, если всё-таки нет? Что если, там, на другой стороне провода кто-то есть и этот звонок важен для него?

– Алло, – повторила я. – Говорите громче, вас не слышно, – но в трубке продолжало хрипеть и свистеть, словно танцуя в вихре.

Надежда. В каждом маленьком чёрном ящике на дне всегда остаётся надежда. Зараза такая.

И сейчас мне очень захотелось, чтобы этот звонок на пустынной улице не был сбоем, чтобы он предназначался именно мне. Чтобы кто-то, пусть даже маньяк, сейчас заговорил со мной. Пусть скажет своё «Я слежу за тобой», а я отвечу что-нибудь гаденькое… Или не маньяк, без разницы. Пусть скажут хоть что-нибудь…

Эй?.. Кто-нибудь?.. Ну, пожалуйста…

– Алло, – тихо повторила я, вслушиваясь в треск и хрип.

Краем глаза я заметила едущий по дороге грузовик. Словно в замедленном видео, я наблюдала, как он внезапно вздрогнул и подпрыгнул. Засвистел тормозами, дёрнулся в сторону. Одно его переднее колесо продолжало катиться дальше по дороге, а эта махина всей своей тёмной тушей понеслась прямо на меня. Я стояла и не могла сдвинуться с места, продолжая до побелевших костяшек сжимать в руке трубку таксофона.

«Вот и всё, – пронеслось недовольное в моём мозгу. – Какая пошлость! Нас всех обманули. Хэппи-энда не будет, мы все умрём».

За мгновение до столкновения я струсила и закрыла глаза. У меня не было сил смотреть, как грузовик сминает меня вместе с аппаратом и впечатывает в стену.

Глава 1

Холодно… как же холодно…

И что-то мешает открыть глаза и затрудняет дыхание. Я пошарила перед собой рукой и откинула преграду. Ничего особенного, обычная белая простыня.

Открыла глаза. Белые потолки резными арками смыкались высоко вверху. При попытке их рассмотреть завертелись в «вертолёте». Голова закружилась, как при похмелье. Меня замутило, и я резко села. Меня качало и штормило. Стараясь не свалиться, я осмотрелась. То, что я очнулась в морге, не вызывало сомнений.

Справа от меня ровными рядами стояли похожие каталки. На них кто-то тихо лежал, укрытый белой простыней с головой. Совсем как я до этого. Слева были стена и дверной проём. В зале никого из персонала не наблюдалось, а значит, нужно идти за помощью. Мне повезло, что я очнулась здесь, а не когда уже была бы похоронена.

С удивлением обнаружила на себе белое бесформенное нечто, похожее на балахон. Стараясь не запутаться в нём и не грохнуться, я осторожно спустилась. Гладкий пол холодил босые ноги.

Я снова осмотрелась. Витые, с каменной резьбой белоснежные стены готическими арками; с лёгкими серыми прожилками мрамор на полу отполирован до зеркального блеска; узкие высокие окна с затейливой кованой решёткой.

А неплохо так у нас медицину стали финансировать. Помнится, мамочку мне пришлось провожать в последний путь из куда более унылого здания. По сравнению с этим то было похоже на крысиный концлагерь. Это больше подошло бы какой-нибудь церкви, к примеру.

Аккуратно перебирая ватными ногами, я побрела на поиски «живых человеков». Должны же здесь быть таковые? Но в коридоре тоже никого не было. Он разбегался в две стороны от зала, из которого я вышла, но я – девушка приличная, поэтому, недолго думая, повернула направо. Придерживаясь за стену, поплелась вперёд.

Надо бы покричать и позвать на помощь, а не таскаться по зданию. Но в мозгу мелькнула хулиганская мыслишка: хочу увидеть вытянутые лица санитаров! Чай, не каждый день у них труп оживает. Долго бродить не пришлось. Буквально через пару метров я обнаружила вход в соседний зал. Здесь также стояли ряды каталок с прикрытыми телами. Но возле одной стояли люди. Живые.

Полностью обнажённый мужчина покачивался и выглядел так, будто тоже только что восстал из мёртвых. Одной рукой он держался за пустую каталку, а вторую положил на большой кристалл. Его держал на подносе человек в светло–серой монашеской рясе. Спиной к входу стоял ещё один «монах», но ряса его была чёрной. В руках у него был посох с таким же кристаллом на конце, как и на подносе. «Монах» что-то тихо спросил у обнажённого. Тот ответил, неопределенно покачал головой и пожал плечами. Кристалл на подносе под его ладонью засветился, переливаясь оттенками от оранжевого до красного. «Монах» в чёрном резко ткнул своим посохом голого мужчину в грудь, и того охватило голубоватое сияние. Мужчина дёрнулся, раззявил рот в немом крике, и я увидела, что это голубоватое свечение полностью пронзает тело несчастного насквозь. Через мгновение всё было кончено. «Монах» отступил, обнажённый рухнул на пол и больше не двигался.

«Они что, убили его?!» – я в ужасе бросилась прочь. Мысли заметались в голове: это точно не обычный морг! Где я? Меня похитила какая-то секта? И что это за кристаллы такие, которыми можно убить?!

Я влетела обратно в зал, из которого пришла, и заметалась. Мне нужно спрятаться, дождаться ночи и сбежать! Но куда? Куда спрятаться? В зале, кроме каталок с телами, ничего не было. Я кинулась к окнам – закрыто! Если выбить стекло, можно попробовать вылезти через решётку наружу. Но шум может привлечь похитителей.

Моя каталка! Можно спрятаться на ней. Снова укрыться простынёй с головой и неподвижно лежать. Пустая она, наоборот, выдаст моё отсутствие с головой, и меня начнут искать. А так есть шанс дождаться темноты и попытаться ускользнуть под её покровом. Я кинулась обратно к каталке и едва не завизжала испуга, заметив краем глаза движение сбоку от себя. Остановилась и медленно повернулась.

В проёме между колонн стояла девочка в белом балахоне, похожим на длинную сорочку. Тёмные волосы и перепуганные глаза резко контрастировали с бледной кожей. На вид ей можно было дать 12–13 лет, но она была такой маленькой, худенькой, что ей вполне могло быть уже все 14–15. Что она делает в таком месте?

Я успокаивающе помахала ей рукой и вздрогнула, когда девочка синхронно повторила моё движение. Я потянулась рукой к своим волосам и она снова отзеркалила меня. Что?.. Я схватила прядь волос, поднесла к лицу и похолодела – тёмные! Господи, что происходит?! Почему я в чужом детском теле?!

Из коридора послышались приближающиеся шаги и мужские голоса. Я снова рванула к каталке, торопясь спрятаться. Подумаю обо всём потом! Сейчас важнее выжить.

– Смотрите, брат Игнар, ещё одна очнулась.

Я замерла и обернулась, готовая разрыдаться от страха: не успела, я не успела! В проёме стоял монах с кристаллом на подносе и смотрел на меня. К нему подошёл тот, что с посохом, и вздохнул:

– Светлые боги сегодня щедры на странников. Порой никого нет, а сегодня сразу двое. Что же, покончим с этим скорее, моя смена закончилась.

Они вошли в зал. Монах в светлой рясе, торопливо семеня, подбежал ко мне и тихо затараторил, нависнув надо мной:

– Тебе ничего не угрожает, не бойся. Мы просто зададим несколько вопросов, после чего тебя проводим к тому, кто тебе всё объяснит. Сейчас брат Игнар начнёт задавать вопросы, а ты положи свою правую руку на этот кристалл и старайся отвечать честно. Всё понятно? – он смотрел мне в глаза и ободряюще улыбался.

Удивительно, насколько добрым может быть взгляд у человека, который только что соучаствовал в убийстве…

– Ну, что же ты? Клади ладонь на кристалл. Ну? Это совершенно не больно, – и голос его звучал так нежно, успокаивающе, что меня передёрнуло от отвращения.

– Хватит с ней церемониться, – резко бросил брат Игнар, и наконечник его посоха угрожающе дёрнулся в сторону моей груди. – Быстро. Положи. Руку.

В отличие от своего подельника, этот добреньким не прикидывался. По его лицу сразу было видно – меня убьют. Не сразу, но убьют. Столько холодной ненависти в глазах я ещё ни у кого не видела. Мне не справиться с двумя здоровыми мужиками, тем более в детском теле. И я подчинилась.

Поверхность кристалла была гладкой, а сам он прозрачный. Формой и размерами походил на соляную лампу. Вот только проводов и встроенных светильников нигде не было видно. И он был тёплый, будто ещё хранил тепло ладони того мужчины…

– Как тебя зовут? – начал допрос брат Игнар.

– Эвелина, – не задумываясь, ответила я и покосилась на кристалл. Он мягко запереливался всеми цветами радуги.

Мои мысли бросились вскачь, обгоняя друг друга. Это что, какой-то аналог детектора лжи? Зачем они задают вопросы, если и так собираются убить? Кто они? А кто я? Почему в детском теле? Значит, я умерла? Скорее всего, да. Скрежет собственных рёбер в решётке радиатора грузовика как-то тяжело принять просто за дурной сон… А может быть, я в коме, и это всё галлюцинации?

Брат Игнар тем временем продолжал:

– Можно ли название твоего мира ассоциировать с такими словами как: суша, твердь, твердыня, почва, грунт, грязь?

Я не знала, что ответить и молчала.

Какую-то ерунду спрашивает! Божечки, а здесь можно взять какие-нибудь подсказки? Помощь зала есть? Хотя, о чём я?! Кто мне здесь поможет?! Трупы?! Что мне лучше ответить? Да?.. Или нет?..

Чем дольше я думала, тем ярче сиял кристалл под моей ладонью. А чем больше он светился, тем сильнее я паниковала.

– Ну? – нетерпеливо процедил брат Игнар, и посох вновь угрожающе качнулся в сторону моей груди.

– Я не знаю! – дрожа от страха, сквозь слёзы выпалила я, – Что вы от меня хотите?! Что вам ответить?! Да? Нет? Я не знаю! Какой ответ верный?!

– Никакой, – ухмыльнулся он и взялся за свой посох двумя руками.

Наконечник засиял голубым светом и неотвратимо стал приближаться к моей груди, целясь ровно в область сердца. Я охнула, попятилась и попыталась прикрыться руками, но упёрлась спиной в каталку. Бежать некуда, это конец…

«Это галлюцинация, просто галлюцинация…» – пыталась успокоить себя я.

– Положи руку обратно на кристалл, – вкрадчивым успокаивающим тоном уговаривал меня «добряк». – Так всё закончится быстрее. И не будет… столь болезненно.

«Вот же гад! Нет! Я не хочу! Умереть дважды за день – это слишком даже для галлюцинации!» – я протестующе замотала головой, от ужаса не в силах отвести глаза от сияющего наконечника посоха.

Но внезапно, буквально в сантиметре от моей груди, убийственный посох замигал, издал жалобное «вдзынь!» и погас.

– Проклятье! – выругался брат Игнар и потряс посох. Но кристалл на нём оставался прозрачным.

Монах заскрежетал зубами от злости и гневно уставился на меня. Кажется, теперь он собирается придушить меня голыми руками…

– Какой великолепный мир! Обожаю здесь дежурить, – раздался бодрый голос из-за спины моего мучителя, – А знаешь, почему, брат Игнар? Правильно. Потому что тут смена всегда заканчивается отменной трапезой.

Брат Игнар обернулся, открывая мне обзор, и я увидела, что в зал заходит ещё один мужчина в чёрной рясе. И в руках у него точно такой же посох, как у Игнара…

Да что же это такое-то?!

– Ты как никогда вовремя, брат Ксандр. Одолжи мне свой посох, пожалуйста.

Мужчина проигнорировал просьбу и с любопытством принялся рассматривать меня.

– А кто это у нас тут? Какая миленькая малышка-странница! – воскликнул он.

– Пусть не обманывает вас внешняя оболочка, брат, – с придыханием шакала проговорил «добряк» в сером. – Внутри может оказаться любая душа. К примеру, бывшая в прошлой жизни толстым волосатым мужиком и умершим от непотребств всяких и разгульной жизни. Все это знают.

Брат Ксандр расхохотался:

– Какие глупости! Как раз-таки всем известно, что душа с женским началом подбирает себе женскую оболочку. А с мужским – мужскую. Эта странница в прошлой жизни наверняка тоже была редкой милашкой.

– Посох! – угрожающе зарычал брат Игнар.

Брат Ксандр моментально напрягся и посмотрел на него. Мне почудилось, что между этими двумя воздух затрещал от напряжения.

– А что случилось с твоим? Разрядился? Что-то я совсем не удивлён этому, – с лёгкой полуулыбкой произнёс Ксандр, но его взглядом можно было резать сталь. Затем он снова повернулся ко мне и мягко сказал:

– Не бойся, малышка, дяди тебя не обидят. Положи свою правую ручку на кристалл и честно отвечай на вопросы.

Опять?! Да за что мне это всё?!

Игнар тоже посмотрел на меня и ухмыльнулся. Было в его взгляде нечто такое, что я поняла – он ждёт, что я откажусь. И я подчинилась, положила дрожащую руку на кристалл.

– Как тебя зовут? – спросил брат Ксандр.

– Эве… Эве… лина… – срывающимся на всхлипы голосом произнесла я.

Артефакт под моей ладонью бешено сиял и переливался всеми цветами радуги.

Ой, мамочки! Они всё-таки убьют меня!

– Можно ли название твоего мира ассоциировать с такими словами как: твердь, суша, почва, грунт, грязь?

Да что ж они все спрашивают одно и то же?! Разве эта ерунда стоит человеческой жизни?! Спросили бы лучше про золото партии! Я всё скажу, всё отдам! Честное слово, возьму кредит и всё отдам!

Я замотала головой, и слёзы с новой силой хлынули из глаз:

– Я… не знаю-ю… – и заревела со страху, – Мы такого в школе не проходили-и-и…

Кристалл в сиянии сошёл с ума. Брат Ксандр улыбнулся, кивнул успокаивающе и потрепал меня по голове.

– Можешь убрать руку, – посмотрел на Игнара. – Видишь? Всё в порядке. Пойдём, трапеза остывает, – и, насвистывая что-то весёлое, направился к выходу.

Игнар зарычал и бросился за ним. Схватил его за плечо и резко развернул к себе.

– Она – сосланка! Отдай мне посох, я убью эту тварь! – и силой попытался отобрать желаемое.

Ксандр перехватил его руку и медленно отвёл в сторону от своего оружия. Я отчётливо услышала хруст костей в ладони Игнара.

– Я вижу лишь перепуганную девочку. Она не хамелеон. Артефакт под её рукой ни разу не окрасился в белый цвет. Хаотичное сияние указывает лишь на крайнюю степень её эмоциональной нестабильности. Другими словами, странница в ужасе. Оно и не удивительно, после встречи-то с тобой. Сам Светлейший уже в недоумении: почему в твои смены не выживает ни один из странников? Неужели хамелеоны возродились, готовятся к нападению и нашли способ отправлять своих лазутчиков? Только вот… почему же сосланцы появляются именно в твою смену?

Лицо Игнара поражённо вытянулось. Он испуганно отшатнулся:

– Светлейший… приказал следить за мной?!

Брат Ксандр насмешливо хмыкнул:

– Не следить, а приглядывать. Хотя… может быть, ты и прав? Одним странником больше, одним меньше – какая разница? Решать тебе, – и протянул ему свой посох.

Я похолодела, а брат Игнар побледнел, замахал руками и забормотал:

– Нет-нет, ты прав! Девчонка – обычная странница! Мне просто что-то почудилось с усталости. Немудрено, пашем без роздыху: короткий перерыв и снова смена в другом мире. Я просто ошибся…

Брат Ксандр пожал плечами и широко улыбнулся:

– Я так и думал, – повернулся к «добряку» и распорядился: – Отведи её к Ульриху. Девочка безопасна.

Затем он посмотрел на меня:

– Не бойся, малышка. Самое страшное позади. Иди с этим дядей и не волнуйся. С удовольствием бы встретился с тобой… когда подрастёшь, – и весело подмигнул мне.

Глава 2

Монах в серой рясе передал меня заботе сестры Мерле. А сам поспешил сдавать кристалл-артефакт в хранилище. До следующего Парада планет, как он выразился. Хотя мне вдруг подумалось, что он, скорее всего, торопится к остальным в трапезную.

Сестра Мерле вела меня по храму Светлых, а это был именно он, к заднему выходу, в прилегающий монастырский дворик. Она болтала без остановки, даже не делая пауз, чтобы дышать.

Высокая, крепко сбитая по крестьянскому типу женщина поражала меня своей словоохотливостью и порывистостью движений. Как она только умудрялась так частить ногами и не путаться ими в подоле своей светло-серой рясы? Очень энергичная женщина, образ монахини ей совершенно не шёл.

– Хвала Светлым, Парад планет закончился! Сейчас накормят-напоят Инквизиторов, отдадут тела усопших родственникам, и на три года можно вздохнуть с облегчением. Тела ведь за два дня начинают привозить. Но не столько с ними хлопотно, сколько от Инквизиторов жуть берёт, – она сплюнула в сторону, поморщилась и осенила свой лоб двумя пальцами знаком, напоминающим латинскую прописную «фи», – Храни их Светлые боги!

Я решила, что под Инквизиторами она подразумевала брата Игнара и брата Ксандра. К тому же они оба говорили что-то об «окончании смены».

– Странники, конечно, появляются и в другие дни, но во время Парада эта вероятность увеличивается. Двое-трое, когда бывает и никого. Сегодня вот только ты. Сестра Марта говорила, что однажды прибыло двенадцать странников. Но сестра Марта уже такая старая, что путает пальцы на руках.

«Двое, – с грустью подумала я, – сегодня было двое. Я и ещё один мужчина. Но Игнар убил его. Хотя артефакт под ладонью того мужчины сиял от жёлтого к красному, а не был окрашен в белый цвет».

– Ходят слухи, что во время смен Инквизитора Игнара ни один странник не проходит проверку и уничтожается. Ты – первая, кто пережил его смену! – она остановилась и посмотрела на меня с восхищением. – Что он спрашивал у тебя?

Я пожала плечами:

– Сначала как меня зовут. Потом что-то про сушу, твердь и почву. Я так и не поняла, чего он хотел. Потом он хотел… ну, вы понимаете. Но его посох разрядился. Потом пришёл брат Ксандр, задал те же самые вопросы и сказал, что я безопасна. Они ушли. Всё, – про разборки Инквизиторов между собой я решила не говорить: держи чаще язык за зубами, глядишь, дольше проживёшь.

Мерле с жадностью ловила каждое моё слово и кивала головой:

– Ох, деточка! Тебе несказанно повезло! – она осенила меня своим знаком-полукругом с загогулькой, – Или сами Светлые боги решили вмешаться в твою судьбу и благословили тебя удачей.

Она зашагала дальше. Мы вышли из храма во внутренний двор и пошли по тропинке к тёмным монастырским зданиям. Ярко светило солнце, и на небе не было ни облачка. Умиротворяющую тишину двора нарушали лишь громкие трели птиц в кронах деревьев. Хромая от впивающегося в босые ноги гравия и путаясь в белом балахоне, я старалась поспевать за монахиней.

– Всё ищут, вынюхивают странников оттуда, как псы… А спрашивали они про мир сосланцев. Грязь – так он называется. И кому только в голову пришло так назвать? Грязь… Как услышишь, сразу ясно – помойка какая-то.

Я внимательно слушала и согласно кивала головой: действительно, звучит отвратно.

– Другое дело – Расцелонн! Звучит красиво и гордо. Сразу слышно, что предки постарались, называя наш мир.

Я ойкнула и остановилась.

«Земля! – внезапно ожил внутренний голос. – Лина, не тупи! Суша, почва, грунт, грязь и все остальные слова, которые произносили Инквизиторы, это синонимы слова «земля»! Грязь – это твой мир!»

Сестра Мерле остановилась и обернулась:

– Что случилось?

«Лги и изворачивайся! Отчего-то все здесь ненавидят землян. Глазом не успеешь моргнуть, как тебя перевяжут подарочной ленточкой и вручат брату Игнару».

– О камень споткнулась. Больно, – пробормотала я, напоказ потирая босую ногу.

Монахиня кивнула:

– Ничего, потерпи. Уже почти пришли. Сейчас тебя помоем, оденем и обуем. Потом отведу к Ульриху на магическую проверку.

Я побледнела: опять проверка?!

– Может быть, не нужно к Ульриху?.. Пусть так, как-нибудь…

Сестра Мерле расхохоталась:

– Вот же глупая! А кто тебе документы выдаст? К тому же обязательно нужно замерить твой магический потенциал. Вдруг ты сильная магичка? Тебя тогда в Академию учиться возьмут на полный пансион. А там, глядишь, и замуж выскочить выгодно сумеешь. Когда подрастёшь. Ну? Чего встала? Идём.

Я нехотя поплелась следом. Похоже, отвертеться от проверки мне не светит. А раз так, нужно врать, что ничего не помню. Ударилась головой, когда с каталки слезала. Всё, капут, амнезия. И вообще я на всю голову ушибленная – не подходите! – и биться в припадке в случае чего.

«Ой, Линка-а… тебя раскусят, как пить дать, раскусят! Из тебя же актриса никудышная. Одно дело – подавлять эмоции и строить непроницаемую мину, и совсем другое – имитировать что-то», – мысленно вздыхая и охая, я отчаянно жалела себя и готовилась к смерти.

Сестра Мерле проводила меня в душевую. Помогла снять белый балахон, который на деле оказался погребальным саваном. То-то на меня все в храме таращились, когда мы к дворику шли. Помогла мне расчесать длинные волосы и остригла их.

Я даже мявкнуть не успела, как она собрала их в пучок и отчекрыжила неизвестно откуда появившимися ножницами.

– Тяжело самой за такой копной ухаживать, – невозмутимо пояснила Мерле, когда я возмущённо обернулась.

Да, волосы у хозяйки тела были длинные, до самых колен, и уход за ними хлопотен, в этом я с монахиней была согласна. Но разве сложно было оставить чуть-чуть побольше, чтобы они собирались на затылке в нечто более приличное, а не в обгрызенный заячий хвостик?!

Я вздохнула и отвернулась. Ладно, обратно уже не приклеишь. Отрастут. Если будет такая возможность, конечно.

Мерле помогла мне помыться, будто я, и правда, была ребёнком. Намылила голову мылом и нещадно тёрла тело жёсткой мочалкой. К концу процедуры мне казалось, что с меня содрали кожу и скальп живьём. Пока я вытиралась грубым полотенцем, она успела сходить за одеждой и обувью. Глаз у неё оказался алмаз: точно определила размер.

Трусы, похожие на шортики; комбинация, чуть выше колен; строгое тёмно-синее шерстяное платье до середины голени; коричневые ботиночки на плоском каблуке – вот и весь нехитрый наряд. Ах да, ко всему этому полагались ещё чёрные гольфы.

Платье нещадно кололо раздражённую кожу и чесалось. Я взглянула на себя в зеркало в душевой и опять вздохнула: не хватает только белого воротничка, и была бы Уэнздей Аддамс собственной персоной. Словно прочитав мои мысли, сестра Мерле протянула мне… белый накладной воротничок. Заметив, что я медлю, сама накинула его мне на плечи и повязала.

– Вот, так-то лучше, – довольная собой произнесла она, опять поворачивая меня обратно к зеркалу.

Ну да, теперь достаточно траурненько. Прямо-таки воспитанница строгого пансиона для благородных девиц. Теперь нестыдно к Ульриху на заклание идти.

Я вымученно улыбнулась:

– Спасибо.

Сестра Мерле просияла и заторопилась.

– Пойдём скорее, не то Ульрих уйдёт обедать! Ищи его потом три дня, – схватила меня за руку и поволокла за собой.

Обед – это хорошо. Еда… ням-ням… Интересно, а мне полагается последний ужин? В смысле, обед? Мой живот громко и требовательно зарычал. Однако ж … не знала, что дети способны издавать звуки голодного слона.

Монахиня улыбнулась:

– Проголодалась? Потом найду тебе что-нибудь перекусить.

Ясно, значит, не полагается. Предлагают помирать на голодный желудок. Чёрствые, злые люди.

Она тащила меня по коридорам, и мои ботиночки гулко бухали по дощатым полам. Сама же сестра Мерле передвигалась почти бесшумно. Лишь слегка шуршала своей светло-серой рясой. Фурия, а не женщина.

Мы перехватили Ульриха в коридоре, когда он уже закрывал дверь своего кабинета. Невысокий старичок с редкими седыми волосами на голове и крупным крючковатым носом на морщинистом лице. Со всем этим резко контрастировали светло-голубые лучистые глаза, в которых по-мальчишески задорно прыгали хитринки.