Птичка Воробей

Рин Дилин

Птичка Воробей

Пролог

Говорят, увидеть бабу с пустым ведром – дурная примета. Тяжело спорить с этим утверждением, когда, уходя из дома на работу, открываешь дверь и застаёшь перед входом в свою квартиру соседку бабу Зину. И именно с пустым ведром.

Содержимое своего мусорного ведра она уже высыпала мне под дверь и теперь любовно прикрывала эту кучку моим же новеньким ковриком. Тот уныло сопротивлялся своей необычной участи. Траурно дыбился, топорщился могильным холмиком с приветливой надписью «Welcome» по хребту и упрямо отказывался становиться обратно плоским. Но бабушка не сдавалась. Кряхтя и фыркая от усердия, она была так поглощена своим творчеством, что не заметила моего появления.

Баба Зина, или Зинаида Петровна. Педагог с каким–то немыслимо огромным стажем работы. Добропорядочная, всегда приветливая соседка и просто хорошая женщина. Так мне казалось до этого времени. Что ж, возрастная деменция не щадит никого. Даже педагогов со стажем.

Я устало вздохнула и потёрла пальцем переносицу, силясь придумать, как погасить назревающий конфликт в зародыше. Потому что, как говорила моя покойная матушка, бесполезно выяснять на повышенных тонах отношения с детьми, стариками и сумасшедшими. Правды не добьёшься, а нервы себе попортишь.

День отчаянно пытался сорваться с накатанной колеи и ухнуть в чёрную полосу. Он старательно не задался с самого утра. Точно по шаблону, из турки сбежал кофе и залил собой сияющий глянец варочной панели. Затем утюг чихнул паром, испортил до дыр мою любимую блузку, отдал концы и взял курс в сторону свалки. Мироздание словно посылало мне сигналы: «Вернись в кровать! Спрячься под одеялко и не вылезай из-под него до завтра».

Но я не из тех, кто трусливо поджимает хвост и бормочет молитвы при виде дыры или кофейной жижи. Такой ерундой меня не взять. А бабки с пустыми вёдрами мне тем более не страшны.

Я кашлянула, чтобы привлечь внимание соседки. Старушка так резво сиганула в сторону, что я поразилась прыти в её возрасте.

– А-а, Линочка… это ты… – от неожиданности старушка запела привычным елейным голоском.

Но тут же осознала, что была застигнута на месте преступления с поличным. И скорбно горбившийся коврик, и пустое мусорное ведро выдали её с головой. Она моментально сменила тактику и рванула в атаку:

– Это ты! – злобной старой кошкой зашипела она на меня, – Это ты, Линка-паскуда, виновата!..

В чём же я, собственно, была виновата, разбираться не хотелось. Да и не представлялось возможным. Долго хранимая в душе ненависть хлестала из старушки потоком бессвязных обвинений и отборных матерных слов. Никогда бы не подумала, что эта с виду интеллигентная от мысков туфель до кончиков волос женщина знает такие ругательства, от которых и сапожники покраснели бы как юные школьницы.

Я осторожно переступила через холмик с мусором и закрыла за собой дверь. Аккуратно обогнула брызжущую и захлёбывающуюся в матерном лае бойцовскую старушку, стала спускаться по лестнице. Бабулька оторопела от такого возмутительного безразличия с моей стороны, подавилась бранью и беззвучно захлопала ртом. Задержавшись на межэтажной площадке, я спокойным ровным тоном бросила ей через плечо:

– Зинаида Петровна, потрудитесь, пожалуйста, убрать свой мусор из-под моей двери. И да, вам тоже здравствуйте, – и зашагала прочь.

Баба Зина вышла из ступора и, с открывшимся вторым дыханием разразилась мне вслед новой порцией брани.

«Добрососедским отношениям конец. Таскайте теперь, Эвелина, с собой зонтик да чаще оглядывайтесь по сторонам, – мысленно хмыкнула я, вваливаясь в салон такси, – Мстя бабульки будет страшна. Бабки, они такие, не переносят безразличия к своим тщательно спланированным козням. А особенно педагоги со стажем. У них опыт, ого-го! Прилетит тебе ещё ведро с помоями на макушку, вот увидишь».

Я назвала водителю адрес, откинулась в кресле и улыбнулась своему отражению в стекле.

«Может быть, надо было хотя бы для виду устроить наигранный нервный срыв? Бабка старалась, пакостила, а я… эх! Эмоциональный сухарь, что с меня взять?»

Я с детства не отличалась особой эмоциональностью. Когда другие пятилетки устраивали своим родителям образцово-показательные припадки возле витрин с яркими конфетами-игрушками, я поражала окружающих своей сдержанностью.

– Ты – рассудительная барышня, Эвелина, – говорила мне моя матушка, – И понимаешь, что, как все рассудительные барышни, должна быть сдержана в выражении эмоций.

Я понимала. И на стальных цепях держала свои чувства. Окружающие редко видели на моём лице что-то кроме вежливой полуулыбки, даже когда я была крайне возмущена или зла. Подобное воспитание – это верный путь к неврастении, если так рассудить. По-детски яркие эмоции, приправленные подростковыми гормонами и на долгие годы наглухо закрытые в маленький чёрный ящичек в душе, – не лучшее решение. Когда-нибудь такая смесь рванёт и тогда… Трах-бабах! – привет, дурдом.

Когда у всех нормальных людей сошли подростковые прыщи, отгремели фейерверки гормонов и тосты в честь совершеннолетия, Мироздание подожгло бикфордов шнур, разорвав мою жизнь смертью матушки в клочья. И я рванула. В прямом смысле этого слова, съехала с катушек. Что я творила, в сознании до сих пор укрыто плотным туманом. Пришла в себя где-то через месяц. Очнулась на грязном заблёванном полу в нашей с нею квартире и будто наяву услышала над собой её грустный ласковый голос:

– Вставай, Линочка, вставай. Это не вся жизнь плохая. Только один плохой день. Его нужно просто пережить и двигаться дальше…

Я встала и огляделась. Меня окружали руины. Ценных вещей в квартире не осталось. Вынесли всё, кроме мусора. Его-то как раз были горы. Я совершенно другими глазами посмотрела на то, во что превратила свою жизнь, и меня передёрнуло от отвращения.

К реконструкции приступила незамедлительно. Привела себя и квартиру в порядок, сходила в университет и узнала, что для меня будет лучше перевестись на заочное и пойти работать или же есть возможность взять подработку в самом университете и остаться на очном.

Женщины в секретариате оказались отзывчивыми. Они разъяснили, что перевод с бюджета на коммерческое заочное лишь усугубит проблему. Пристроили меня на полставки лаборантом, дали рекомендательное письмо коменданту общежития. Жильё было положено только иногородним, но строгая пожилая женщина выделила мне маленькую тёмную каморку. И даже не стала брать с меня плату в обмен за услуги в качестве уборщицы.

Жизнь продолжалась, отчаянно скрипя шестерёнками. Было тяжело, очень. Но скромных средств за полставки лаборанта и сдачу нашей с мамой квартиры в наём хватало на макароны. Иногда даже с сосиской. Пенсию по потере кормильца и копеечную стипендию я откладывала на счёт. Несмотря на мой скромный вид из разряда «бедненько, но чистенько», у меня даже появились друзья.

Женька и Милка, оба провинциалы. Но разве это имеет значение, если ребята хорошие? Они взялись сбагривать мне «продуктовую заботу» своих предков в виде банок с всякими вареньями-соленьями. А я им помогала с учёбой. Жить стало веселее. Тем более что новые друзья не давали мне закиснуть и покрыться плесенью в моей каморке, где помещалась только одна скрипучая узкая кровать и табурет. На котором я, собственно, и ела, и училась.

Милка, курносая хохотушка, очаровывающая своим весёлым нравом и лёгким характером. Женька, видный парень, пользовался успехом у всего девчачьего народа. Признаюсь, не свалиться в розово-лямурные сопли по нему мне помешал страх разрушить нашу зыбкую дружбу.

Годы учёбы пронеслись быстро. Осенними листами прошуршали написание и защита диплома. Скупая слеза в глазах комендантши, приятные слова: «Где же я ещё такую помощницу-уборщицу найду, чтобы драить туалеты и душевые?» И жирный неприятный намёк на освобождение занимаемой площади в виде каморки не омрачил радости окончания учёбы. У меня была мамина квартира – есть куда пойти.

Но Женька с Милкой приуныли. Возвращение в провинциальные родительские гнёзда их совсем не грело. А без опыта работы и прописки кому они нужны? Решение сформировалось само собой. Всей троицей стали жить у меня. С временной регистрацией я им также помогла. Инициатором идеи начать что-то своё тоже стала я. А что? Молодым у нас зелёный свет… Тем более, государство поощряло субсидиями целеустремлённых. А я стремилась. Очень.

Ребята тоже. Поэтому поддержали идею с открытием логистической компании. Правда, написание бизнес-плана для получения господдержки возложили на меня. Но это и правильно. Кто, как не податель идеи, сможет на бумаге чётко сформировать мысль: так и так, хотим объединить водителей-дальнобойщиков в одну сеть, как в такси. Мы им – заказы на доставку, а они и фирмы-продавцы – нам процент. Всё просто.

На деле бизнес строился не так радужно. Много всего было пережито, много порогов оббито – всё это рассказывать скучно. Скажу лишь, у нас всё получилось! Вернее, отбросив ложную скромность, у меня получилось. Женька и Милка, конечно, старались активно участвовать в процессе, но все важные ниточки-косточки нашего моего детища в единое целое связывала я.

Таксист притормозил возле высокого здания. Я вздрогнула, отвлекаясь от воспоминаний. Сколько лет прошло? Пять… нет, семь. И вот ты уже какой! Мой «сынок», мой бизнес…

Я вышла из машины и задрала голову вверх, высматривая этаж своего офиса. Да, не первый. Но всё равно – центр города! Здание приветливо ослепило меня блеском своих окон.

В офисе привычно царила суматоха. Шум от беспрестанно выплёвывающей бумагу техники, гвалт голосов работающих операторов – всё сливалось в единую какофонию. Не работа, а адово пекло. Красотища!

Неудачно начавшийся день не терял надежды выбить меня из колеи. Мне пришлось с размаху нырять в решение проблем: две фирмы из-за задержки с доставкой товаров выдвинули претензии, три «дальнобоя» решили разорвать с нами контракт и переметнуться к конкурентам. Словно сорвавшись с цепи, на операторов обрушился шквал звонков от недовольных получателей, выдвигающих претензии к полученным товарам.

Девочки охрипли объяснять, что велосипед без колеса – это вина продавца, а не доставщика. И нет, оно не могло отвалиться по дороге. Потому что велосипед, как и его колёса, были упакованы в одну коробку, которую никто не вскрывал.

В довесок ко всему я краем глаза заметила, как из офиса, один за другим, тихо ускользнули Женька и Милка. На душе неприятно заскреблось. Нет, не из-за того, что это двое отлынивают от работы. Процесс мною поставлен на рельсы, и офис прекрасно работает без них. В целом, им, как соучредителям, можно только изредка здесь появляться. Их отсутствие ни на что не повлияет. Меня задел тот факт, что они слиняли вдвоём. Может, между ними что-то?..

Но пришедшее на телефон сообщение от Женьки заставило меня подпрыгнуть от радости и стукнуть себя по голове за нехорошие мысли. «Жду тебя вечером в нашем ресторане», – гласило оно.

Ещё на этапе формирования компании на кухне Милка бесстыдно заявила нам с Женькой:

– Вы так друг на друга слюнями капаете, что меня сейчас от вас стошнит. Может быть, перестанете уже скромничать и начнёте нормально встречаться? – и мы стали.

Сначала встречались. Потом, когда Милка съехала, стали жить вместе уже официально как пара. Всё было. Не было только фаты, колец и куклы на капоте. А жаль, белое платье мне бы пошло.

И вот, по прошествии семи лет, Женька с Милкой, старательно маскируя свой совместный уход, покидают офис. А потом приходит это SMS… Чем не повод подумать, что эти двое задумали что-то? К примеру, мой ненаглядный Женечка, наконец, созрел и собирается сделать мне предложение. А так как фантазия у него как у танка, в этом непростом романтическом для него деле взялась помогать Милка. Всё выглядело настолько складно и ожидаемо, что я воспарила на крыльях радости в предвкушении предстоящего вечера.

На этой волне разрулила конфликт с недовольными фирмами-партнёрами. Благодаря знакомствам с бухгалтерами-консультантами, сидящими на налоговых декларациях, нашла и заключила контракты с шестью свежеоткрытыми ИП, планирующими заниматься грузоперевозками. К огромной радости последних, кстати. Убедилась, что основные проблемы решены, и позволила себе упорхнуть из офиса до конца рабочего дня. Рванула в салон красоты, чтобы основательно подготовиться к «неожиданному» ошеломительному событию в жизни.

В ресторан я прибыла во всеоружии. Немного постояла перед входом, стараясь унять дрожь от волнения.

«Так, спокойно, Линочка, спокойно, – повторила я мысленно слова мамы, – Ты – барышня рассудительная. А как всё рассудительные барышни, должна быть сдержана в выражении эмоций».

Эти слова всегда помогали мне взять себя в руки. Вот и сейчас я почувствовала, как натянутые от нервов жилы внутри тела расслабляются, и сердце переходит с галопа на спокойный ровный ритм. Так-то лучше. Сделала глубокий вдох-выдох и шагнула внутрь. Мельком бросила взгляд на себя в зеркало в холле и улыбнулась. Я – прекрасна. Впрочем, как всегда.

Меня проводили к месту, и я неприятно удивилась, увидев, что, помимо Женьки, присутствует и Милка. Неужели мой благоверный настолько инфантилен, что даже кольцо преподнести без поддержки не в состоянии? Подавив в себе недовольство, я приветливо улыбнулась им и присела за столик. С интересом разглядывала уже заказанные блюда.

Ну-с? И в каком из них спрятано кольцо?

Пару лет назад стало модной тенденцией прятать обручальные кольца в бокал с шампанским или десерт. Когда будущая невеста, чуть не ломая челюсть, находит его, под бурные овации официантов и гостей делается предложение. Давно избитое клише, но кушать надо бы маленькими кусочками. Мало ли что, а зубы нынче дороги.

День выдался нервный, и, не считая утреннего кофе, мне не удалось перекусить. Сейчас организм напомнил об этом. Мне приходилось всячески сдерживать себя, чтобы не частить вилкой и не глотать еду целиком, почти не жуя.

«Так и обручалку недолго проглотить. Жди потом, пока само выйдет», – подавила я смешок и посмотрела на друзей.

Они оба молча ковырялись в тарелках, переглядывались и словно ждали чего-то. Их пасмурные лица как-то совсем не выражали праздничного настроя. Похоже, я поторопилась с выводами о предложении руки и сердца. С такими минами только «К нам едет налоговая!» и сообщать, самое то.

Но никакие проверки нам не страшны. Я жёстко контролировала документооборот и была уверена на сто процентов, что всё в порядке. Хотя… кто ищет, тот всегда найдет к чему придраться.

Аппетит втянул когти и растворился, оставив после себя неприятное ощущение фантомного куска в горле. Я сделала знак официанту, что закончила. Взяла бокал с водой и отпила, выразительно поглядывая на друзей. Мол, готова их выслушать. Ладно, ночной дожор потом мне в помощь.

Первой заговорила Милка. Шумно вздохнув, она выпила:

– Я беременна! – и с вызовом посмотрела на меня.

– Поздравляю. Кто отец? – растерявшись, брякнула я. Хотя уже заметила бегающий взгляд Женьки.

Ба-а, да у нас тут секс по дружбе! Как в плохом кино, наш козлик не удержался от соблазна попастись в соседнем огороде. Тем более что «калитка» у Милки всегда нараспашку.

– Не строй из себя бо́льшую дуру, чем ты есть на самом деле! – зло прошипела бывшая подруга. – Женя мне уже и предложение сделал! – недолго друг друга искали, в общем.

Я другими глазами посмотрела на своего благоверного. Он сидел за столом с похоронным лицом и всячески избегал встретиться со мной глазами. Всем своим видом он старался дать понять, что произошедшее – это злой рок. Случилось не по его желанию, и он здесь – главная жертва. Классический представитель парнокопытных, даже не смешно.

Странно, но я испытала облегчение от осознания, что между нами всё кончено. На душе вдруг стало неуместно легко и радостно. Видимо, эти отношения меня давно стали тяготить. А белое платье с фатой… что ж, вполне можно и без них прожить. Я насмешливо посмотрела на Милку и весело фыркнула:

– Прими мои искренние и глубочайшие соболезнования по этому поводу. От меня-то что требуется? Свечку подержать? Так вы и без меня неплохо справляетесь. Не приходить на свадьбу? Без проблем, не приду. Что-то ещё?

Наверное, от меня ожидали другой реакции. Женька дёрнулся, как от пощёчины. А Милка захлебнулась яростью.

– Что нужно?! Чтобы тебя не было в нашей жизни! Совсем! – брызжа слюной и срываясь на визг, злобно просипела она. – Ты! Уволена!

Я мгновенно хищно подобралась и растеряла всю весёлость.

– В смысле, я уволена? Это моя компания, моё детище. Это я спала всего по два часа в сутки, когда писала бизнес-план. Это я оббивала пороги инстанций и стёрла ноги, бегая и налаживая контакты. Это я…

– Вот! – внезапно подал голос Женька. – Вот именно из-за этого я и пошёл на сторону! Тебя ничего не интересует, кроме этой треклятой фирмы! Есть ли я рядом, нет ли меня, тебе всегда было плевать! Компания-компания! Все твои мысли только о ней! Ты даже в постель с собой документы тащишь! И знаешь что? Положа руку на сердце, оно не удивительно, ведь в постели ты – бревно! А как женщина – полный ноль! Эмоциональный инвалид, вот ты кто! Да с тобой не один мужик жить не сможет! Не баба, а калькулятор на шпильках!

Каждое его слово оплеухами било наотмашь. Я даже явственно почувствовала вкус собственной крови во рту от этих ударов. Обида слёзной рекой подкатила к горлу и встала комом. Не сейчас, дорогая, поплачем потом. Нельзя показывать им свою слабость. Именно этого от тебя сейчас и дожидаются. Хотят унизить, растоптать…

За что?.. За что?.. Что я такого вам сделала?..

– Недосыпала-недоедала она, бедняжечка, – со злорадством гиены кинулась в атаку Милка, – ноженьки все стоптала. Да тебе просто повезло! Просто ПО–ВЕ–ЗЛО. Ты оказалась в нужном месте в нужное время. Попала в струю, проще говоря. В этом нет никакой твоей личной заслуги. Любой при таких условиях смог бы. Но другим просто не везёт так, как тебе.

Я задохнулась от возмущения: просто повезло?! Когда они сладко посапывали в кроватках, я считала-пересчитывала, строила графики и выводила формулы, чтобы впечатлить бюрократов. А с началом рабочего дня, не ложась, неслась подыскивать место под офис. Или лично встречалась с представителями торговых организаций, перевозчиками и прочими, пыталась объединить всё это в одно целое. Заработала себе первую седину, морщины и нервный тик глаза, когда перевозчики стадом ломанулись к новичкам-конкурентам, обещавшим «сладкую–сладкую» жизнь. Оказывается, в понимании Женьки-Милки это называется «повезло»! Удачное стечение обстоятельств, чудодейственное – бам! – и мы стали владельцами процветающей фирмы.

Мды-ы… с таким-то подходом без моего присутствия компания развалится через месяц, три – потолок.

– Вы не можете меня уволить, я соучредитель, – произнесла, всеми силами стараясь сохранить внешнее спокойствие.

Милка сложила руки на груди, ядовито хмыкнула и приподняла бровку. Нехорошее предчувствие в тошнотворный узел скрутило внутренности. Не могут уволить, нет! Или… могут? Я в памяти быстро перебрала все уставные бумаги компании, и меня замутило.

Ну, дура, как есть дура! Как я могла забыть, что изначально всё оформила на Женьку?!

В первое время, столкнувшись с непробиваемыми патриархальными взглядами на бизнес среди многих руководителей, я решила пойти по пути наименьшего сопротивления и оформила всё на Женьку. Сделала из него этакого «переговорного Петрушку», которого брала с собой на встречи. Отдавливала ему под столом ногу, чтобы он вовремя успевал проблеять своё веское мужское «да» – один пинок, или же «нет» – два пинка. Потом, когда отношения уже были налажены, присутствие Женьки стало необязательно, но переоформлять бумаги я не стала. Мы уже были в отношениях, а компания – это почти как семейное дело… Всё так закрутилось-завертелось, когда фирма заработала, оглядываться назад совсем не было времени. А я по-прежнему с надеждой смотрела в будущее… Ни шагу назад, только вперёд! Но… о, боже! Как я могла о таком забыть?!

Видимо, мне не удалось удержать на лице маску спокойствия, потому что Милка довольно хмыкнула:

– Смотрю, память к тебе вернулась? На работу можешь завтра не приходить, уволим без твоего присутствия. Бумаги пришлём по почте.

Вот. И. Всё. Последняя фраза – точно контрольный выстрел в голову. Унижаться и умолять – бесполезно. Брать горлом – тоже. Милка – профи в базарных разборках. Опущусь до её уровня, и она задавит меня опытом. Эти двое уже всё решили.

Головная боль тисками сдавила лоб и виски. Меня тошнило и перед глазами плыло. Налицо сотрясение от нервного потрясения. Я, пошатываясь, молча встала из-за стола и напоследок вгляделась в лица своих бывших друзей, клеймя их в памяти.

Милка. «З» – зависть. Как я могла не заметить, что под маской хохотушки скрывается такая чёрная завистливая душонка?

Женька. «П» – предательство. Хотя в глубине души, я всегда знала, что рано или поздно Женечка преподнесёт мне эту чашу, под названием «измена». Все красивые мужики такие. И он не исключение. Вот, ещё и «И» нарисовалась. Пожалуй, сегодня вечером я смогу подыскать эпитеты к оставшимся буквам «д», «о», «р», которые окрасят его лоб в стойкий матерно-голубой цвет.

Да что там! Теперь у меня есть время составить для этих двоих их собственный алфавит. Я же теперь безработная.

Я взяла сумочку и молча направилась к выходу из ресторана.

– А заплатить за себя не хочешь?! – вскинулась мне вслед Милка.

– Любимая, перестань. Пусть идёт, – тихо попытался урезонить её Женька.

– А? Да, дорогой, ты прав, пусть идёт. Мы сами заплатим, – нарочито громко произнесла склочная особа, – Она же теперь… нищая!

Я вздрогнула и покраснела. Мне показалось, что все в зале посмотрели на меня. Даже во взглядах официантов мне почудились жалость и пренебрежение. Я с трудом сдержалась, чтобы не броситься в бег и, ровно вышагивая, покинула ресторан. Лишь на улице позволила себе сорваться на торопливую рысь, нырнуть в узкую улочку сразу за углом и нестись, нестись вперёд, не разбирая дороги.

Внутри мой маленький чёрный ящик угрожающе защёлкал клыкастой крышкой, и я спустила с поводка слёзный комок в горле. Пусть выйдет солёной водой из глаз, лучше не ждать повторения эмоционального срыва. Обида, гнев, жалость к себе и усталость рванули вверх из душной маленькой коробки и потекли потоками по щекам.

Как они могли так со мной поступить?! Я доверяла им, а они… дело даже не в измене. Плевать на Женьку, провались он пропадом! Пусть забирает его со всеми потрохами! Дело в компании, к которой я относилась как к собственному ребёнку. Милка с хирургической точностью вырвала её у меня из рук вместе с сердцем из груди, оставив зияющую чёрную дыру.

Как я теперь?.. Куда я теперь?.. Кто я теперь?..

Стаж по специальности у меня нулевой. В трудовой книжке единственная запись: «руководитель». И как я с этим пойду искать работу?! Уже представляю себе кислые лица нанимателей на собеседованиях, ехидные замечания типа:

– Руководителем были, да? Что же не удержались? За что вас уволили? Сами ушли? Умишком не потянули, что ли?

О, боже-боже! Да какие собеседования?! Меня в городе разве что слепоглухонемые дворняги не знают! В лицо ничего не скажут, но за спиной будут тыкать пальцем и зубоскалить.

Позор… какой позор…

Я бесцельно неслась вперёд, сворачивая с одной улочки на другую. Спотыкаясь из-за застилающих глаза слёз и пошатываясь от бушующих внутри эмоций. Редкие прохожие шарахались от меня в сторону и брезгливо морщили носы. Кажется, принимали за пьяную. Плевать! Мне всё равно, что думают эти люди!

«Это не плохая жизнь. Только один плохой день. Его нужно просто пережить», – ты права, мама. Ты, как всегда, права.

Эмоции постепенно приходили в норму и успокаивались, оставляя после себя жгучую соль на коже и выжженную пустошь внутри. Пустота – это хорошо. В пустоте не бывает штормов. О том, что мне теперь делать, я подумаю завтра. А сейчас мне хотелось принять горячую ванну и выпить чаю с ромашкой.

Наконец-то высплюсь.

Я остановилась, прикрыла глаза и прислушалась к себе. Маленький ящичек опустел и растворился. Меня наполнила звенящая тишина. Хорошо.

«Не тот купец, что торговал и не проторговался. А тот купец, что семь раз прогорел, но и на восьмой поднялся» – не помню, чьи это слова. Кажется, царя Петра Первого. А может быть, и нет. Но очень верные, к сожалению.

– Сегодня был твой первый раз. С почином, дорогуша, – вслух хмыкнула я и огляделась. Пора было выбираться из тёмных переулков, где водятся маньяки, к свету цивилизации.

К сожалению, на ближайших домах отсутствовали таблички с названием улицы. Но на одном из домов мой взгляд зацепил необычный предмет. Ярко освещённый встроенными диодами, на стене обычной многоэтажки красовался новенький уличный таксофон.