Глухое правосудие. Книга 1. Краснодар

– Пожалуйста, не надо меня опекать.

– Я и не собирался.

– Да? Тогда звони Лехе, и мы вместе с ним поболтаем.

Кирилл шумно выдохнул.

– Не переживай за меня, – Ника заговорила мягче. – Поверь, неизвестность изматывает куда сильнее.

– Верю. – Кирилл несколько раз коснулся пальцем экрана. – Ладно, звоню.

– Спасибо. И за то, что попросил Леху навести справки.

Кирилл улыбнулся, но не успел ответить: Леха принял вызов, экран разделился пополам.

– Привет, Кирюх! Ох, елки, ты не один!

Он исчез из кадра так же быстро, как появился. Ника успела заметить только промелькнувший голый торс, который быстро сменился белым потолком.

– Мог бы предупредить! – донесся голос из-за кадра, а через пару секунд потолок снова дернулся, и теперь им с экрана улыбался мужчина с собранными в хвост светлыми волосами, в красной футболке и с капельками пота на лбу. – Добрый день. Вы, наверное, Ника? Простите за такое зрелище, но ваш бойфренд застал меня врасплох.

– Прям уж врасплох, – усмехнулся Кирилл. – Сколько там кубиков? Восемь?

– Шесть. Но кто считает?

Леха тоже довольно улыбался, он только притворялся возмущенным, а на деле вовсе был не прочь продемонстрировать пресс.

– Это у тебя там беговая дорожка? – Кирилл присмотрелся к экрану.

За спиной Лехи и в самом деле виднелся тренажер.

– Ага, она самая. Помнишь, мой кабинет на даче? Я его модернизировал. Поставил дорожку, купил гантели. Вчера вон новый агрегат привезли. – Он сдвинулся вправо и чуть повернул камеру. – Три в одном: турник, упор для пресса и брусья. Как раз опробовал, когда вы позвонили.

– Уже завидую.

– Ну так приезжайте, как закончится пандемия. Я тебя давно зову. И вас, Ника, между прочим, тоже. Надеюсь, Кирилл мое приглашение передал?

– Передал, мы планировали приехать в начале апреля, но не срослось. – О сорвавшейся поездке в Москву даже вспоминать не хотелось. Карантин бил по всем фронтам, и главный удар пришелся по самому больному – слуху: операция по установке кохлеарного импланта отодвинулась на неопределенный срок. – Давайте на «ты»? А то чувствую себя чересчур важной.

– Давай. – Леха вытер лоб полотенцем. – У вас там уже небось вовсю лето?

– Сегодня двадцать девять. – Ника с тоской посмотрела на закрытое окно.

В квартире работал кондиционер – сезон жары в этом году начался рано, значит, о свежем воздухе можно забыть. Впереди как минимум три месяца духоты. Весна для Краснодара – редкость, после дождливой зимы кто-то дергает тумблер, и город за одну ночь перепрыгивает из «плюс четырнадцати» в «плюс тридцать».

– Везет же людям! Блин! Короче, надо покупать дом в Сочи. На фиг эту Москву. У нас двенадцать, ветер и опять дождь!

– Дом в Сочи? Really[3]? – хмыкнул Кирилл. – Видел, какие там цены? Придется продать квартиру вместе с дачей, и то не факт, что хватит. Или я недооцениваю зарплату прокурора?

– Да какое там недооцениваешь, в ипотеке все: и квартира, и дача. Машина тоже в кредите. А насчет прокурора… я ж уволился. Еще в январе.

– Да ладно?! Как так?

– Ну вот так. Сглупил, конечно, стоило задержаться еще ненадолго, но кто ж знал, что наступит такая халява? Сиди на даче, работай удаленно, а зарплата капает. Хотя я и так на даче сижу, только без зарплаты.

– А чего уволился? И почему раньше не сказал? Теперь я чувствую себя плохим другом.

Кирилла явно ошарашила новость. Он всегда говорил, что Леха – прокурор от бога, и пророчил ему вершину карьерной лестницы.

– Да задолбало все, Кирюх, веришь? Вот нет больше сил. После Нового года понял, что сдохну на работе, так и не начав жить. Мишка уже в третий класс пошел, а я ни разу в его школе не был. Не говоря уже о том, чтобы с пацаном в футбол поиграть или в этот его майнкрафт, будь он неладен. Ну и вот, теперь играю. На рыбалку хожу, огородом занимаюсь.

– Так ты совсем не работаешь, что ли? Или в поисках?

Леха отвел глаза и смущенно пробормотал:

– Да нет, работаю.

Ника с интересом наблюдала, как Кирилл по крупице вытаскивает из друга информацию.

– А что делаешь? Устроился куда-то удаленно?

– Не то чтобы устроился…

Кирилл подождал немного, но продолжения не последовало.

– Лех, ты если не хочешь рассказывать, так и скажи, я отстану.

Леха скрестил руки на груди и произнес с вызовом:

– Книгу я пишу.

– Книгу? – удивился Кирилл, да и Ника не ожидала такого поворота. – Ты серьезно?

– Серьезно. Всю жизнь мечтал и вот решился.

Кирилл моргнул, поправляя очки.

– А о чем пишешь? О работе российской прокуратуры?

Леха недоуменно уставился с экрана, а потом заржал так заразительно, что Ника тоже не смогла сдержать улыбку. Да и Кирилл улыбался, хотя причина веселья пока была неясна.

– Издеваешься? – прохрюкал Леха. – Я ж сказал, что хочу начать жить, а не с собой покончить. Про прокуратуру! – Он откинулся на спинку кресла, отдышался и продолжил: – Ну ты даешь! Фантастику я пишу. Про парня, научившегося путешествовать во времени. Но в чем-то ты прав, он бывший прокурор.

– Путешествует и исправляет судебные ошибки? – предположила Ника.

– Не-е-е… это ж фантастика, а не сказка, тут правдоподобность важна. Он наверстывает упущенное, общается с сыном, которого из-за своей работы почти не видел.

– Значит, автобиография, – усмехнулся Кирилл. – Дашь почитать?

– Да запросто, скину ссылку. Я пишу и сразу публикую, по главам. Правда, за доступ придется заплатить сто тридцать рублей.

– Ради тебя готов разориться!

– Я тоже почитаю. – Нике и в самом деле было интересно, к тому же хотелось поддержать начинающего писателя. – Кидай ссылку, размещу в соцсетях, наверняка, кто-то заинтересуется. И отзыв обязательно напишу.

– Вот! Сразу видно маркетолога! – расплылся в улыбке Леха. – Спасибо! Может, еще какую рекламу посоветуешь? А то меня пока читают три калеки, даже тысячу в месяц не зарабатываю. Но зато кайфую от процесса.

Нику так и подмывало спросить, на какие шиши Леха живет, да еще и покупает спортивные тренажеры, но не будешь же лезть к малознакомому человеку с такими вопросами.

Однако Кирилла правила приличия не сковывали.

– А живете вы на что?

Леху прямой вопрос не смутил.

– Отложил кое-что, но в основном на зарплату Оксанки. Мы теперь современная семья: я сыном занимаюсь и строю писательскую карьеру, она зарабатывает. Дала мне на раскачку два года.

– Круто! Рад за тебя, как допишешь, жду бумажный экземпляр с автографом!

– Заметано!

– А я подумаю насчет рекламы, – пообещала Ника.

– Спасибо, други. Фух, рассказал вам, и сразу легче стало, боялся, что смеяться будете. Я ж пока инкогнито пишу, кроме Оксанки никто и не в курсе.

– Стесняешься, что ли? На тебя не похоже.

– Знаю, что не похоже, просто это слишком личное. Я же душу на бумагу выкладываю, не хочу, чтобы туда кто-то плюнул. Никогда не думал, что так трепетно буду к этому относиться. Но это… не знаю, как объяснить. Каждая строчка дорога, если какой урод коммент нелестный напишет, по полдня отхожу. Люди же не задумываются, что по ту сторону экрана живой человек и ему тяжко читать всякие гадости. Поэтому теперь комменты просматриваю только по утрам в воскресенье, к понедельнику прихожу в себя и снова могу работать. Наверное, поэтому и не распространяюсь, если бывшие коллеги подтянутся… Кстати! Я чего звоню! Ты же просил справки навести.

– Просил, но я не знал, что ты уже в прокуратуре не работаешь.

– Ну это не помешало мне разузнать о вашем деле. Связи-то остались.

Ника подобралась. Когда Леха заговорил о писательской карьере, она решила, что информации о Власенко не будет. Однако он все-таки что-то выяснил.

– Мне ситуацию только в общих чертах обрисовали. Следователь, работающий над делом, следит, чтобы ребята не болтали, но кое-что просочилось. Подозреваемых в деле двое – муж и жена. Им вменяют мошенничество и покушение на убийство. Они вроде как мошенничали с зарплатами, убитый их раскрыл, вот они на его жизнь и… как правильно? Покусились?

– Покусились? – заржал Кирилл. – А ты точно писатель?

– Иди ты знаешь куда! – загоготал Леха. Похоже, они привыкли подтрунивать друг над другом.

– Ладно-ладно, не придираюсь. Но я не понял, почему покушение? Хирурга же убили.

– Тут тонкая грань. Они его отравили, но от отравления он скончаться не успел, потому как попал под машину. То есть обвиняемые не сумели завершить начатое по независящим от них причинам. Это и называется покушение.

– Черт ногу сломит, – хмыкнул Кирилл, и Ника была с ним согласна.

– А что насчет улик? – спросила она. – Есть доказательства, что это и в самом деле устроили Сергей и его жена?

– Конкретные улики перечислить не могу, потому как такую информацию мне не сообщили, да я и спрашивать не стал, чтобы никого не подставить. Тайна следствия не шутки. Но птичка чирикнула, что жена признала мошенничество, однако у нее алиби на момент убийства, поэтому мужа и подтянули, вроде бы против него что-то серьезное есть. Им обоим вручили подписки о невыезде, а вчера следователь подал ходатайство о замене для мужа подписки на арест.

Ника растерянно посмотрела на Леху.

– Как это?

– Ну как? Была подписка, а теперь посадят в СИЗО.

– Но он же… – Новость никак не вязалась с их вчерашней беседой с Голиченко. – Не понимаю. Голиченко планировал возобновить расследование!

Теперь пришел черед Лехи растерянно смотреть на Нику.

– Уверена? У меня другие сведения. Расследование, считай, завершено, следователь подбивает концы и планирует направить материалы прокурору, а подозреваемый нарушил условия подписки, поэтому отправится в СИЗО.

– Нарушил условия? – удивился Кирилл. – Вот дурень! И куда он сбежал? Хотя меня больше интересует, как он смог сбежать, когда блокпосты на всех выездах из города?

– Он не сбежал, Кирюх. Подписка о невыезде – это не только про побег, не зря она называется «подписка о невыезде и надлежащем поведении». Он нарушил условия, пообщавшись с кем-то из свидетелей, это расценивается как давление. Следователь об этом узнал и воспользовался, чтобы отправить обвиняемого в изолятор. Надо признать, красивый ход.

Смысл сказанного дошел до Ники не сразу. Она наблюдала, как Кирилл медленно снимает очки, как Леха чешет затылок, переводя взгляд сначала вправо, потом влево.

– Вы чего такие? Я что-то не то сказал?

Ника покачала головой. Дело было не в том, что сказал Леха, а в том, что натворила она. Как же так… Поперлась к Голиченко, радовалась, что он ее выслушал и согласился проверить Подставкину. Но следователь обвел ее вокруг пальца. Пообещал продолжить расследование и убедил дать показания. Плевать он хотел на то, что Подставкина соврала о том звонке. Скорее всего, он вообще этому не поверил! Не собирался изучать эту версию, вообще ничего не собирался делать. Его заботило только одно – получить от Ники свидетельство того, что Сергей встречался с ней, будучи под подпиской. И она это свидетельство дала, поставив подпись под показаниями.

Выходит, она предоставила следователю основание изменить меру пресечения, и именно из-за нее Сергей отправится в следственный изолятор. Ника не представляла, как все исправить, и подозревала, что исправить уже ничего не получится. Был только один человек, способный вытащить Сергея из ямы, в которой она помогла ему оказаться.

Похоже, пришло время звонить папе.

Глава 3. Должен быть выход!

Закат сегодня выдался умопомрачительный. Небо очаровывало теплыми красками, огромное красновато-оранжевое солнце окрашивало облака в розовый и медленно катилось за горизонт, даря миру покой и умиротворение. Пустырь, на который открывался вид с балкона Сергея, погружался в сумерки, где-то вдалеке квакали лягушки, ветерок нежно поглаживал волосы, снизу из открытых окон доносился джаз.

Этот вечер мог быть идеальным, но в душе Сергея не было ни тепла, ни спокойствия, кривая отчаяния стремительно ползла вверх. Его подозревали в убийстве. Даже любимый балкон, его островок комфорта и безопасности, не мог утихомирить тревогу, зреющую в груди и стремящуюся перерасти в самую настоящую панику.

Его подозревали в убийстве!

Это не укладывалось в голове, воспринималось как вымышленная реальность. Что дальше? Его осудят и отправят в тюрьму?! При одной только мысли о заключении все внутри холодело и сжималось. Сергей знал, что и дня не протянет в клетке, просто свихнется. Даже пандемийные ограничения давались тяжело, как он выживет за решеткой?! Нет, это просто невозможно.

В бокале постукивали кубики льда. Сергей облокотился на кованые перила, закрыл глаза и сосредоточился на этом звуке, стараясь отстраниться от пугающих мыслей. Он больше не мог паниковать и метаться в поисках решения, ему требовался перерыв, крошечная передышка, чтобы выдохнуть и прийти в себя.

Шотландский виски, пять лет назад привезенный из Эдинбурга, где Сергей с Альбиной отмечали медовый месяц (точнее, медовую неделю, на которую ушел весь бюджет), наконец дождался своего часа – бутылка была почата, дорогущий напиток разлит, жаль только, повод выдался хуже некуда.

Виски согревал нёбо и горло, тепло разливалось по телу, алкоголь однозначно действовал, Сергей даже чувствовал покалывание в кончиках пальцев, вот только расслабиться не удавалось. Он не знал, что будет дальше, боялся, переживал и очень, до скрипа в зубах, злился на Альбину. Бухгалтер, елки-палки! С высшим образованием, с опытом. О чем она думала?! Зачем влезла во все это?!

Два года назад, узнав, что жена проворачивает махинации с зарплатами, он тоже рвал и метал, но тем не менее вытащил Альбину из передряги. Казалось, все осталось в прошлом, но неделю назад давняя история всплыла, да еще и в таком ракурсе, что представить страшно.

Мысли снова и снова возвращались к обыску и последовавшему за ним допросу, к намекам следователя, заковыристым формулировкам. Голиченко действовал очень тонко. Ни Сергей, ни Альбина, ни даже Наталья – давняя знакомая и по совместительству адвокат – поначалу не догадывались, что Сергея тоже подозревают, думали, речь исключительно об Альбине. Лишь услышав: «Где вы были в вечер убийства Подставкина?» – Сергей сообразил, к чему все идет, и от дальнейших показаний отказался. Однако ловушка уже захлопнулась, следователь узнал все, что ему было нужно, после чего вручил Сергею подписку о невыезде и отпустил домой.

Наталья сосредоточилась на защите Альбины, а Сергей приступил к поискам другого адвоката – профессионала, который бы с самого начала раскусил маневр следователя и понял, что на него хотят повесить убийство. Он обзвонил знакомых, начитался отзывов в интернете и составил небольшой список, первое место в котором с большим отрывом занимал Семен Анатольевич Ловкин.

Судя по комментариям на профессиональных форумах, его одинаково ненавидели как противники со стороны обвинения, так и коллеги со стороны защиты. С первыми все было ясно, проигрывать никто не любит, а зависть коллег вполне могла являться признаком мастерства. Работая в больнице, Сергей не раз такое наблюдал: хирург-звезда становился белой вороной, вызывая ненависть коллектива своим талантом и профессионализмом. Обыденность не терпит гениев, задающих высокую планку, куда приятнее затеряться в серой, посредственной массе, где некомпетентность из порока легко трансформируется в норму.

Ловкин создавал впечатление адвоката, способного выиграть самое сложное дело, и так уж вышло, что Сергей хорошо знал его дочь. Поэтому, отыскав адрес Ники в больничной карте, он отправился к ней и пошел с козырей: сначала рассказал о вранье Подставкиной, а потом – о записке, которую собственноручно отдал ее мужу. Знал, что эта информация может сработать против него, но что еще оставалось делать? Ему нужен был адвокат, а заполучить Ловкина можно было, только перетянув на свою сторону Нику. Однако прошло уже три дня, а она так и не позвонила.

Виски в бокале закончился, солнце окончательно скрылось за горизонтом. Еще один день подошел к концу. Сергей поглаживал кованую ограду балкона и гадал: сумел ли он убедить Нику? Смог ли зародить в ее душе сомнения? Конечно, он предусмотрел план «Б» и договорился с другим адвокатом – номером два из списка. Но все-таки чувствовал бы себя увереннее, если бы его защищал Ловкин.

Из квартиры доносились обрывки разговора: Альбина общалась с Натальей по видеосвязи.

– Думаешь, предъявят обвинение?

– Скорее всего. Пойдешь по статье за мошенничество, на момент убийства у тебя алиби, так что…

Наталья понизила голос, и Сергей не услышал конец фразы, однако ответ Альбины картину прояснил:

– Ты что такое говоришь?! Он вообще оказался втянут во все это из-за меня!

Сергей стиснул зубы. Неужели толстуха-адвокатша хочет переложить всю вину на него?! Альбина напортачила, влезла в аферу, подставила их обоих, а ему отдуваться?!

Он развернулся, намереваясь войти в комнату и объяснить, что лучше бы им даже не пытаться его подставить, но в кармане завибрировал телефон. Номер оказался незнакомым.

Сергей выдохнул, поставил бокал на столик и принял вызов:

– Алло?

– Добрый вечер, – раздался в трубке мужской голос. – Мне нужен Сергей Сергеевич Власенко.

– Я слушаю.

– Здравствуй, Сережа. Это Семен Анатольевич Ловкин.

Сергей победоносно сжал кулак. Да! Ника все-таки поговорила с отцом. Наконец-то хорошая новость.

– Добрый вечер, Семен Анатольевич. Спасибо, что позвонили! Я… я вам очень благодарен.

– Рано благодарить. Вероника сказала, что тебе нужен адвокат, и попросила с тобой пообщаться.

Сергей уловил в голосе Ловкина недовольство, похоже, разговор был ему неприятен. Хотя этого стоило ожидать, учитывая, о каком деле шла речь. Но он позвонил! Вряд ли чтобы сообщить, что отказывается представлять его интересы.

– Нам, наверное, нужно встретиться и все обсудить? Я могу подъехать в любое время.

– Встретиться нужно, твоя правда. И затягивать не стоит. Ко мне поступила информация, что на днях тебе назначат суд по избранию меры пресечения.

– Хорошо. Это какое-то предварительное заседание? Я еще не до конца разобрался…

– Суд по избранию меры пресечения – это не предварительное заседание. Все очень серьезно. Тебе грозит заключение под стражу за нарушение условий подписки.

До Сергея дошло не сразу, юридическая терминология сухими формулировками маскировала ужасную новость: его хотят отправить в СИЗО!

– Но я же ничего…

– Нарушил, и это факт, у следователя есть доказательства. Думаю, если бы не ковид, суд бы уже состоялся, но сейчас все процедуры проходят дольше.

– То есть они хотят…

– Посадить тебя в изолятор. Скорее всего, следователь будет использовать этот рычаг, чтобы выбить из тебя явку с повинной. Но, насколько я понял, ты придерживаешься позиции «невиновен»?

– Я… – Сергей вцепился в ограду балкона. – Я не убивал Максима! Семен Анатольевич, меня в тот день даже в городе не было!

– Не стоит обсуждать это по телефону. Сейчас вышлю адрес, приезжай, прикинем варианты. Возьми такси, чтобы не нарваться на патруль. Это тебе сейчас точно не нужно.

Ловкин вел себя довольно резко, не давая Сергею времени подумать. Хотя кто сказал, что адвокат должен быть чутким и внимательным?

– Хорошо… я… Семен Анатольевич! – Сергей выдохнул, собираясь с мыслями, за первое место в списке боролись сотни вопросов. Он выбрал главный: – Так вы согласны меня защищать?

– Вероника попросила, так что да, согласен.

– Спасибо! Как вы думаете, какие у меня шансы? Я имею в виду не все дело в целом, а сейчас? Меня и в самом деле могут отправить в СИЗО?

Ловкин ответил не сразу – то ли взвешивал шансы, то ли подбирал слова. То ли и в самом деле не желал обсуждать дело по телефону.

– Могут, Сережа. Скажу прямо: скорее всего, отправят.

Сергей только теперь заметил, что на улице стало очень тихо: лягушки замолчали, соседи выключили джаз. Ловкин по ту сторону трубки не издавал ни звука.

Сергей стукнул кулаком по перилам, чтобы хоть как-то развеять это мрачное, гнетущее молчание. Это не сон, все происходит на самом деле. Нельзя раскисать, нельзя поддаваться панике! Нужно встретиться с адвокатом, все обсудить, найти выход. Должен быть выход!

– Присылайте адрес, выезжаю.

– Хорошо. Тогда до встречи.

Ловкин сбросил вызов, и через пару секунд пришло сообщение с адресом. Ощущение нереальности легким туманом застилало глаза, хотя, возможно, виной тому был выпитый виски. Хорошая новость – он заполучил лучшего адвоката, плохая – его, скорее всего, упекут за решетку.

Сергей вызвал такси и пошел в спальню одеваться. Явка с повинной? Не дождутся. Не на того напали. Он будет сражаться. Будет биться за свободу до тех пор, пока на победу остается хоть малейший шанс.

Глава 4. Семейный обед

На контрасте с застывшим, усыпленным карантином миром, дело Подставкина развивалось стремительно: всего два дня назад Ника встретилась с Голиченко, а сегодня утром папа уже отправился на слушание по избранию меры пресечения.

Первую половину дня Ника честно пыталась работать, пока третий раз не поймала себя на том, что бессмысленно скролит ленту соцсетей. Название для магазина головных уборов никак не удавалось придумать. Здравый смысл подсказывал, что клиент не примет вариант «Ну и шляпа!», однако ничего другого в голову не приходило. Мысли снова и снова возвращались к Сергею. Неужели его отправят в СИЗО?

От папы вестей не было. Ника в сотый раз умоляюще посмотрела на телефон, и тот наконец сжалился, завибрировал – пришло сообщение.

Папа

Посадили.

Папа, как всегда, был немногословен.

Ника закрыла глаза и медленно втянула воздух. Она знала, что так будет. Папа предупреждал, что шансы на хороший исход минимальны, но надежда все это время жила, а сейчас разбилась, осколки кололи и резали, напоминая: это она виновата. Напортачила. Пошла к Голиченко, подставила Сергея, и теперь он лишился свободы.

Ника

Что будем делать?

Написала она папе и получила ожидаемый ответ:

Папа

Не по телефону.

Как будто в условиях пандемии существовал другой способ общаться! Однако бесполезно было спорить. Папа отказывался обсуждать дела по телефону, потому как не сомневался, что звонки прослушиваются, а сообщения просматриваются. К счастью, он не думал, что следят за ним лично, но утверждал, что в случае необходимости «они» поднимут все, что потребуется, и примут соответствующие меры. Кто «они» – можно было не спрашивать, какие «меры» – тоже оставалось загадкой, в лучшем случае папа выдавал «ясно кто» и «меры не из приятных», что ситуацию не особо проясняло. Вроде раньше он не был таким параноиком, неужели пандемия оголила тайные страхи и переживания?

Ника задавалась вопросом: правильно ли поступила, втянув его в дело Подставкина? Папа излучал непоколебимость и твердил, что за тридцать лет адвокатской практики научился отделять работу от личного, но Ника подозревала, что папина шкура гораздо тоньше, чем он демонстрирует. Не взвалила ли она на него слишком много? Может, правильнее было поступить, как советовал Кирилл, – предложить Сергею искать другого адвоката?

Вот только никому, кроме папы, Ника не доверяла, он был лучшим, это подтверждала статистика. К тому же существовал еще один фактор, безусловно повлиявший на ее решение: через папу она будет в курсе происходящего, ни один другой адвокат ее близко к расследованию не подпустит. Одна беда – по телефону от папы ничего не добьешься. Значит, пришло время нарушить режим самоизоляции.

Ника вооружилась пакетом с мусором, верным способом избежать штраф, коробочкой зефира к чаю и отправилась в гости к родителям. Жили они недалеко, десять минут дворами.

На улице не было ни души: тех, кого не пугал ковид, разогнала по домам погода. Небо хмурилось, пророча грозу. Ветер поднимал пыль, возможно, гремел гром, но Ника бы все равно его не услышала, слуховые аппараты такую роскошь не позволяли. Зонтик благополучно остался дома, поэтому она торопливо шагала по тротуару, ловя открытыми плечами первые тяжелые капли.

Двор около родительского дома был непривычно безлюдным: детскую площадку украшала красно-белая лента, лавочки пустовали, даже вездесущие воробьи куда-то подевались. Лишь сосед Вениамин Степанович выгуливал Барбоса. Старенькая немецкая овчарка заметно сдала и, вместо того чтобы метить территорию, скучала у ног хозяина. Вениамин Степанович тоже выглядел не очень – стоял, опершись на трость, и даже не заметил приветственно помахавшую ему Нику. Может, задремал?

– Здорово, Степаныч! – крикнул кто-то сзади.

Сосед не отреагировал, а вот Ника обернулась – к подъезду подходил папа. Судя по дипломату в руке и переброшенному через локоть пиджаку, возвращался из суда. Значит, она подоспела вовремя.