Коллекция. Оседлавшие бурю

Барабаны дали сигнал отступления. Я отмахнулся от обломка пики, которым меня попытались поразить в лицо, не глядя рубанул по тому месту, где должна была быть голова атаковавшего, услышал чавкающий звук и бросил взгляд назад.

На конях оставались только трое кавалеров, считая меня, а сама брешь в первой линии спешно закрывалась мечниками. Некоторые из них поднимали пики павших соратников. Я зарычал от досады и стал разворачиваться. Кобыла – плохо обученная, не ровня Сарацину – обезумела окончательно и стала на дыбы. Но это пришлось даже кстати, потому что напиравшие солдаты противника отпрянули от взбрыкнувшей лошади, а я, вцепившись в поводья что есть сил, чудом удержался в седле и смог воспользоваться заминкой, чтобы направить кобылу прямо на спины закрывавших брешь солдат.

Разбросав их, я вырвался из ловушки. Кажется, это удалось только мне. Только через три сотни шагов я начал останавливать разгоряченную кобылицу.

Мы снова были отброшены, а знамена с шипастым крестом Святого Андрея продолжали держаться, непокорно восставая против судьбы. Но мы были близки. Следующая атака все завершит – в этом не могло быть сомнений.

Герцог не участвовал в этой атаке, наблюдая с расстояния. Он спешился, снял шлем и устроил себе небольшой завтрак, используя вместо стола седло своего скакуна. Разумеется, у него с собой было и вино, за которое отвечал отдельный человек в свите – кажется, какой-то мелкий шевалье из Вандеи.

Герцог заметил мое приближение и отвлекся от небольшого куска сыра, который он нарезал боевым кинжалом – впрочем, это было первое дело этого клинка в этот день.

– Снова неудача?

– Они не сдаются!

– Спокойно. Сдадутся. Никуда не денутся. Снаряды и порох у них заканчиваются, а Бека все нет и, судя по разъездам, в ближайшие часы не будет. Де Рену, дай де Геру флягу.

Я благодарно принял флягу и сделал несколько жадных глотков прохладного вина. В голове стало проясняться, а сердце забилось ровнее.

– Вы будете участвовать в следующей атаке?

– Чуть позже – завтрак.

– Солдаты сражаются лучше, когда видят, что вы с ними.

– Ну и что, мне все бросить теперь? Не волнуйся, де Гер, испанцы никуда не денутся.

Герцог отвернулся и окликнул одного из своих спутников:

– Бонферас, отправляйся к Лопиталю, передай ему, чтобы не лез вперед без приказа.

После этого, вернувшись к сыру, герцог снова обратился ко мне:

– Гассион атакует с севера, Лопиталь тоже наготове. У нас полное превосходство, теперь можно не торопиться.

Со стороны поля боя появился всадник. Он пришпоривал коня, как мог, направляясь прямо к нам. Герцог нахмурился и отбросил от себя сыр, тут же взяв прилежно поданную ему салфетку для рук.

– Они сдаются! Монсеньор герцог, они хотят переговоров!

Всадник чуть ли не на скаку спрыгнул с седла и поспешил к герцогу, держа в руках свернутый лист бумаги. Герцог принял листок, быстро пробежал его глазами, улыбнулся уголками губ и ткнул меня им в грудь.

– Это победа, де Гер!

Я взял листок и стал читать. Написано было по-французски. Это была короткая записка, в которой испанский командующий предлагал обсудить условия капитуляции. Я бросил взгляд на подпись. Затем прочитал ее еще раз. Затем снова прочитал всю записку. После этого я скомкал записку и посмотрел на испанский строй, напоминавший мне раненого волка, сжавшегося и подобравшегося для последней в своей жизни схватки.

Записка была обращена к герцогу, поэтому он изволил сам возглавить группу для переговоров, включившую в себя в итоге почти всю его свиту. Разумеется, всем хотелось получить свой кусочек победы, даже тем, кто ни разу за этот день не обнажил меч.

Я присоединился к этой компании, держась поближе к герцогу, но не стремясь занять место по правую или левую руку от него – там все было уже занято.

– Рысцой!

Свита перешла на рысцу, и мне тоже пришлось. Что он делает? Со стороны испанских позиций видно не переговорщиков, а набирающую ход кавалерию. Я бросил взгляд на спину герцога, который так и не надел обратно свой шлем, и теперь его черные волосы свободно развевались по ветру.

И тут со стороны испанской первой линии послышались выстрелы. Стреляли по нам. Я чертыхнулся, выхватил из рук одного из кавалеров белое полотнище и поскакал в сторону терции, пытаясь показать, что это не атака. Прозвучало еще несколько выстрелов. Они не были опасны – герцог был еще далеко от испанцев. До меня донеслось, съеденное расстоянием и шумом ветра в моих ушах, сказанное по-испански:

– No disparen! No disparen!

Кто-то в рядах неприятеля осознал произошедшую ошибку. Выстрелы прекратились. Я стал гарцевать в виду испанского строя, пытаясь поднять белый флаг повыше, чтобы больше таких недоразумений не было.

Однако это было больше не нужно. Я обернулся назад и увидел, что герцог повернул в сторону от неприятеля и теперь уходил ближе к позициям нашей пехоты. Я вновь подхлестнул кобылу и поспешил за ним.

Когда я нагнал свиту, до меня донесся голос герцога, и он явно был очень недоволен:

– Готовьте общую атаку. Всех. Гассиона, пикардийцев, шотландцев, Сиро. Самое жалкое отребье, которое сегодня под нашим флагом. Если надо, выведите на поле боя лекарей, слуг и поваров…

– Монсеньор герцог!

Я пытался поравняться с ним, но он даже не обернулся на мой возглас.

– Ждите моего сигнала. Мне нужны их знамена, вы поняли? Каждому, кто принесет мне знамя, даю сто ливров.

– Монсеньор герцог! Это ошибка! Они решили, что это атака.

Герцог глянул на меня, как на досадную помеху, а затем снова отвернулся.

– Посмотрите на меня!

После этого восклицания на меня посмотрели все, кто его услышал, кроме герцога. Наконец, очень медленно и размеренно голову повернул и он.

– Они увидели отряд всадников при полном доспехе и со знаменами, который быстро двигался в их сторону. Что им было думать? Дайте им еще одну возможность сдаться.

– Нет. Я не потерплю такого отношения к себе. У них была возможность, они ею не воспользовались. Теперь я возьму свое.

– Тогда дайте мне возможность избежать лишнего кровопролития!

– Что? Тебе? Это с чего бы?

– Потому что я прошу вас об этом, монсеньор герцог. Вы знаете, я верен вам, как никто, притом, что я не связан с вами никакими обязательствами. И я никогда не просил вас ни о чем. Все милости, полученные мною от вас, это ваше решение, ваше желание. Сейчас я в первый раз в жизни прошу вас – дайте мне возможность убедить их сдаться.

Герцог смотрел мне прямо в глаза, и я не собирался отводить взгляд. Наконец, он отвернулся, а потом хлопнул себя по закрытому доспехом колену.

– Черт бы тебя побрал, де Гер! Ну, почему тебе нужно обязательно залезть в самую грязь по колено?! Ладно, черт с тобой. Будет тебе возможность. Убирайся, пока я не передумал!

Я благодарно кивнул и направил лошадь в сторону испанцев.

– Де Гер!

Герцог успел за мгновение до того, как я пришпорил бы кобылу.

– Де Гер, мне нужны их знамена. Они отдадут их или я возьму их сам. Ты понял меня?

Я кивнул и поскакал вперед, не оборачиваясь.

2

***

– И в этот момент ваш отец вваливается в трактир без штанов, но в шлеме и в сорочке залитой кровью. В одной руке окровавленный кинжал, в другой – деревянный ковш. Глаза бешеные, а под черными усищами оскал. Ну, мы опешили – оно понятно. Он выглядел так, будто шведы атаковали его прямо из дырки в уборной. Обводит нас взглядом, приосанивается – все это с голым задом – и спокойным тоном говорит: «Синьоры, мне показалось, что неприятель предпринял смелую вылазку в наш лагерь. Я счел возможным ему помешать.» Мы, разумеется, в хохот. А рядом с уборной в этот момент лежали четыре шведа, нашинкованных на фарш для колбасы.

Да, вы ешьте, юноша! Разумеется, это не роскошная кухня вашего доброго дядюшки, о которой даже в Венгрии ходят легенды. Но и стыдиться мне нечего!

Я бросил сомневающийся взгляд на колбаску, покрытую какой-то подливкой, которая в свечном свете отдавала в кровавою красноту. А потом вспомнил, что в следующий раз мне доведется поесть лишь у Рокруа и приступил к трапезе – пожалуй, стоило набить живот впрок.

Генерал-капитан Бек хотел приложиться к кубку с вином, но дядя Гарсия поднял свой кубок:

– За Хуана де Фасис-и-Монтехо! Смельчака, каких свет не видывал!

– Угу-угу…

Синьор Бек несколько раз энергично кивнул, а после этого осушил кубок за несколько глотков. Дядя же сделал лишь небольшой глоток – ночь предстояла долгая. Отмеренную дядей порцию вина я уже выпил, поэтому мне оставалось лишь поднять вверх кусок сосиски, наколотый на вилку.

– Да, а через три дня он погиб. Шальная пуля. Так бывает. Но за жизнь он боролся долго – почти полночи умирал. И, кстати, называл ваше имя, юный сеньор. Ваше и вашей матушки, конечно. Если есть на Свете Бог, Он соединил их на Небесах, когда ваша матушка…

Генерал-капитан посмотрел на меня пьяными и жалостливыми глазами – как будто сказал что-то, что могло меня задеть. Это было не так, но дядя все равно пришел мне на помощь:

– Что вы такое говорите, мой друг?! Конечно, Бог есть, и, конечно, Он уважает смелых людей и добрых женщин. И ненавидит врагов Его Величества!

– О, это само-собой.

Похоже, сегодня генерал-капитан решил ни в чем себе не отказывать. Он вновь наполнил кубок, опустошив бутылку. Посмотрел на нее с некоторой долей разочарованного недоумения, беззлобно швырнул ее себе за спину и крикнул, обращаясь к закрытой двери:

– Клаус! Еще вина неси!

После этого он снова приложился к кубку. Пил долго, но отпил совсем немного. После этого утер рот кружевным рукавом и протянул, запрокинув голову:

– Ну, ради чего вам ехать в ночь, Справедливый рыцарь?

Дядя обмакнул кусочек хлеба в красный соус, остававшийся на его тарелке, прожевал и только потом ответил:

– Синьор Фаджиано там, а не здесь.

– Да никуда достопочтенный синьор не денется. Ну, да, молодой сын принца Конде действует смело. Я не ожидал, что он вообще рискнет двинуться к Рокруа. Но на этом все и закончится. Несколько перестрелок, стычки кавалерии, может быть, одна или две полковые баталии. И все. Крови друг другу попортим и на том разойдемся.

– Может быть…

– Вам никогда не говорили, что у вас отвратительный нрав, Справедливый рыцарь?

– Постоянно. Первым был, кажется, Валленштайн. Хотя, нет, конечно – первой была моя нянька.

Генерал-капитан насупил брови и грозно посмотрел на дядю, который спрятал улыбку за кубком с вином. Я ожидал бури, но синьор Бек, напротив, рассмеялся и хлопнул дядю по плечу. Но после этого он поставил кубок на стол, да так решительно, будто намеревался отсюда и впредь вовсе отказаться от вина. Генерал-капитан упер руки в боки и заговорил себе в усы, но все было слышно:

– Даже если мальчишка решится, единственное на что он может рассчитывать, это успех кавалерии. Терции и итальянские полки выдержат – они всегда выдерживают. Да и валлонцы с немцами, надеюсь, покажут себя.

Ответ дяди был прежним:

– Может быть.

Неожиданно генерал-капитан вновь обратил внимание на меня, бросив взгляд исподлобья:

– А вы как считаете, синьор? Стоит мне устремиться на помощь дону де Мело? Стоит поднять своих солдат в ночь и отправить их в марш?

Я отложил вилку и выпрямил спину. В остекленевшем взгляде синьора Бека не было веселья от шутки над безусым юнцом – он спрашивал серьезно.

– Всем известно, что дон де Мело бывает очень горяч. Равно всем известен крутой нрав синьора герцога Энгиенского. Два горячих нрава могут свести армии даже тогда, когда для этого нет оснований. Тогда, конечно, дону де Мело очень пригодились бы ваши силы, синьор генерал-капитан.

Синьор Бек продолжал смотреть мне прямо в глаза. Мне не хотелось его гнева, но я не боялся его. В конце концов, дядя Гарсия был рядом, а я в своем ответе не кривил душой.

– А вы похожи на своего отца, синьор.

Генерал-капитан улыбнулся одними губами и отсалютовал мне кубком.

– Благодарю.

На этом, казалось, напряжение было преодолено. Синьор Бек снова обратился к дяде:

– А зачем, собственно, вам так нужно встретиться с синьором Фаджиано?

– Он должен кое-что передать мне… точнее, нам.

– А, понимаю. Как там… «знание вернет нам Рай» или что-то вроде того. Ваш отец мне рассказывал.

Вновь салют кубком в мою сторону. Дядя ответил несколько суше, чем было нужно:

– Да, дело в этом.

– Понимаю… Ну, что же, мои дорогие друзья, раз вы решили отправляться сегодня, то лучше ехать сейчас – как раз будете в окрестностях Рокруа к рассвету. Так… Клаус!

На зов никто не отозвался и генерал-капитан быстрой и неожиданно ловкой, даже грациозной походкой направился к двери. Как будто и не было выпито больше двух бутылок вина, и это только за ужином.

Синьор Бек скрылся за дверью, а дядя поднялся на ноги и сделал мне глазами знак последовать его примеру. Я подскочил и стал собираться. Несмотря на то, что я спешил, как мог, когда я закончил надевать теплую куртку на меху, дядя уже ждал меня у двери. Он всегда был быстрее меня. Во всем.

Дверь распахнулась, и дядя ловко отшагнул назад, чтобы его не ударило. Вошел генерал-капитан, неся в одной руке бутылку вина, а в другой – какую-то бумагу.

– Вот – если будут вопросы на наших разъездах, покажите это.

Он передал дяде бумагу, и тот благодарно кивнул.

– В общем так, Справедливый рыцарь, я буду у Рокруа к вечеру завтрашнего дня, и вы составите мне компанию по-настоящему. Как и вы, разумеется, синьор.

Кивок в мою сторону.

– А пока передавайте мой привет дону де Мело и синьору Фаджиано.

***

Я услышал отдаленный грохот, когда солнце еще не взошло. Было похоже на грозу, но небо, пусть и было затянуто тучами, не спешило разразиться дождем. Дядя, ехавший впереди, остановил своего коня и прислушался. Грохот повторился несколько раз подряд, слившись в один долгий раскат. Дядя поднял палец вверх, будто бы указывая на небо, но сказал он не о грозе:

– Это канонада. Кажется, герцог решил попробовать дона де Мело на зуб. Вот что, Диего, одень-ка дублет.

Я бросил взгляд в ту сторону, где, как мне казалось, раздавалась канонада, но, конечно, ничего не увидел за деревьями. Лес вообще скрадывал расстояния и направления. Если бы не старая извилистая дорога и не спина дяди Гарсии, все время мелькавшая перед глазами, я бы наверняка здесь заплутал.

Но теперь, кажется, мне предстояло оказаться на самом настоящем поле боя. По спине пробежал холодок, и я невольно поежился.

– Ну, чего застыл?

Дядя отвлек меня от размышлений. Я увидел, что он спешился, сбросил свою дорожную куртку и теперь натягивал толстую рубаху со стальными пластинами. Я тоже спрыгнул на землю и стал рыться в своей дорожной сумке. Искать приходилось почти что на ощупь, но вскоре я извлек свернутый коричневый дублет, в подкладку которого были зашиты стальные пластины, похожие на те, что были на поддоспешной рубахе дяди. Я скинул свою теплую куртку и набросил то, чему предстояло выступить моими доспехами. Стальные листы тут же потянули меня вниз, но я этого ожидал и быстро приноровился.

Дядя в это время снова облачился в куртку, надев ее на рубаху, вернул на свою голову черную шляпу с аккуратным белым пером и подошел ко мне. Он помог мне справиться с пуговицей у горла, взял меня за плечи и оглядел с ног до головы.

– Так, если почувствуешь, что тебе неудобно, что ты не можешь свободно орудовать шпагой или править конем, избавляйся от дублета. Свобода движений, это все. Нет свободы, и твоя защита ни от чего тебя не защитит.

Так, что с оружием?

Я вновь отошел к своей дорожной сумке и вытащил из ножен легкую тонкую шпагу. Это был подарок от дяди, сделанный, когда мы только собирались в это путешествие.

– Этого мало.

– А, да, точно, сейчас!

Я снова зарылся в сумку и вытащил оттуда дагу с фамильным гербом, выгравированным на основании лезвия. А это уже было мое.

– Недурно. Всегда держи ее под рукой. Но, подожди-ка…

Дядя тоже углубился в свою сумку и вытащил оттуда длинный кинжал с плоской гардой. Он подошел ко мне.

– Повернись.

Я послушался и почувствовал, как он засунул ножны с кинжалом за голенище моего правого сапога.

– Подвигай ногой.

Я потряс сапогом.

– Удобно?

– Да.

– Отлично!

Дядя быстро поднялся на ноги и устремился к своему коню, став будто бы резче в каждом своем движении. Я понял, что на этом приготовления закончились, теперь начиналось дело. Ладони тут же вспотели, но я не стал обращать на это внимания.

Мы продолжили двигаться вперед. Теперь не могло быть никаких сомнений в том, что впереди шла битва. Канонада продолжалась, но к ней добавился странный сложный по своему составу гул. Порой мне казалось, что я слышу отдельные крики и ржание коней, но обычно все тонуло в этом гуле, похожем более всего на жужжание встревоженных пчел.

Дядя остановил коня и позволил мне поравняться с ним.

– Похоже, что это не просто перестрелка.

Сказав это, дядя повернул голову и посмотрел прямо на меня.

– Слушай внимательно. Мы здесь не для геройства. Мы должны добраться до лагеря нашей армии и найти синьора Фаджиано. Это все. Если повезет, мы вообще не увидим сегодня противника. Но если все же увидим, не лезь на рожон, всегда держи меня в поле зрения и помни – не думай о смерти, ранах и прочем. Все, кто вступает в сражение, в руках Господа. Ты можешь быть лучшим мечником в мире и отдать Богу душу от шальной пули или ядра, а можешь уронить шпагу себе под ноги и уцелеть, пропустив это ядро над собой из-за того, что нагнулся за ней. Поэтому просто будь собой и не забывай молиться время от времени. Да, следи за дыханием, как я тебя учил.

Мне оставалось только кивнуть. Надеюсь, дядя не увидел в моем лице всего того волнения, из-за которого у меня едва ли не дрожали руки. Даже если он что-то и увидел, вида не подал – он беззлобно хлопнул меня по щеке и снова двинулся вперед, оторвавшись на половину конского корпуса.

Лес начинал редеть и, наконец, я увидел впереди его кромку, от которой дорога забирала вправо. Стоило мне увидеть темное утреннее небо над вспаханным полем, как прямо перед кромкой леса пронесся с десяток всадников. Это было так стремительно и неожиданно, что я не успел понять, наши ли это всадники.

– Не отставай!

Дядя даже не обернулся, когда пришпорил своего коня. Я старался не отставать.

Мы вылетели из леса в открытое поле, и тут я увидел по левую руку от себя и неожиданно близко кавалерийский строй, развернутый в сторону леса. Я присмотрелся и увидел имперские знамена. Это была наши всадники.

Дядя, конечно, тоже их увидел, однако он направил своего коня не прямо к ним, а во фланг, будто бы намеревался их объехать. Я поспешил за ним. И в этот момент началось.

Из леса ударил гром, а после этого оттуда стали высыпаться всадники. Это же был тот самый лес, из которого мы выехали – как же мы их не увидели? И тут я понял, что слышал их все это время, что это топот копыт создавал тот гул, а крики принадлежали именно этим всадникам. И это были всадники врага.

Дядя еще подогнал своего коня, надеясь уйти с линии атаки раньше, чем она до нас докатится. Наши драгуны открыли огонь по одиноким разрозненным фигуркам, которые все продолжали выбираться из леса. Мне показалось, что одна из пуль пролетела мимо меня. Я, не думая, вжал голову в плечи и прижался к шее своего коня, видя только спину дяди в десяти шагах впереди. Он снял шляпу и стал махать ею, другой рукой держа поводья:

– Свои! Де Фасис-и-Монтехо! Свои!

Кажется, это дало результат. Во всяком случае, со стороны строя по нам, вроде бы, больше не стреляли. Я бросил взгляд влево – кажется, мы побеждали. У врага не было строя, и он просто натыкался на наших кирасиров, если, конечно, добирался до них под мушкетным огнем.

Эта картина скрылась от меня и сменилась мельтешением рядов всадников – мы были сбоку от строя. Дядя перевел коня на рысцу, но продолжил двигаться вперед. Только теперь он оглянулся и посмотрел на меня:

– Как ты там, Диего?

– Все нормально.

Я не узнал свой голос и все еще не мог заставить себя отлепиться от шеи своего коня, но, как ни странно, я не врал. Сердце бешено колотилось, а лицо горело от прилившей крови, но я был в порядке. Стоило мне подумать об этом, как я смог заставить себя выпрямиться в седле.

Мы выехали в тыл строя всадников, и дядя направил своего коня к безвольно поникшим от безветрия знаменам. С той стороны в нашем направлении тоже кто-то скакал. Это был кирасир в красивых и богатых доспехах крашеных в черный цвет. Я засмотрелся на него, а затем перевел взгляд на спины последней шеренги.

– Кто вы? Отвечайте!

– Я – Гарсия де Фасис-и-Монтехо, сын графа де Бикар. У нас личное дело к синьору Фаджиано. Он должен командовать терцией. Где я могу его найти?

Всадник замедлился и подъехал к нам уже шагом. Он поднял забрало, закрывавшее только его переносицу, и произнес уже спокойнее:

– Доброе утро, синьор. Прошу простить мне сомнения, но не могли бы вы как-то подтвердить вашу личность?

Дядя, не сказав ни слова, достал с поясной сумки бумагу от генерал-капитана Бека и передал ее офицеру. Тот развернул ее и принялся читать, но тут по строю пронесся вздох, за которым последовала целая череда приказов:

– Держать строй! Правый фланг! Держать строй!

Почти сразу после этого с той стороны раздался гром залпа, а затем мгновенно скрежет, вопли и ржание. Офицер тут же забыл о нас, кое-как вернув дяде бумаги, и поскакал туда, где происходила какая-то суета. Я чуть приподнялся в седле и увидел то, от чего у меня в груди все замерло.

Это была атака вражеской кавалерии. Они врубились в неприкрытый фланг нашего строя и теперь пробивались вперед, сметая все на своем пути.

– Черт!

Дядя уже выхватил свою шпагу, но не спешил вступить в бой. Вместо этого он посмотрел на меня и бросил:

– Уходим!

Он едва ли не с места пустил коня в галоп и пронесся мимо меня так быстро, что я едва успел последовать за ним. Строй, который теперь был справа от нас, дрожал так, как будто по нему колотили огромным молотом. В то же время эскадроны второй линии шагом, сохраняя строй, приближались, заполняя пустое место между линиями. А в этом постоянно сужающемся пустом пространстве были мы.

Но вот последняя шеренга осталась позади, мы выскочили на свободу. И тут же справа на нас наскочил вражеский всадник. Кажется, его нес конь, и он не мог его укротить. Тем не менее, это не помешало ему атаковать дядю. Однако дядя Гарсия подставил свою шпагу под боковой удар, а затем ткнул противника точно в неприкрытый глаз выхваченной только что дагой.

Кровь брызнула ему на руки, запачкав левый рукав чуть ли не до локтя, а гарда даги застряла между частями шлема и забрала, поэтому дядя только с третьей попытки смог ее высвободить. Для меня же время будто остановилось, а весь мир сжался до этой картины. Я никогда прежде не видел ничего подобного.

Из оцепенения меня вывел один из наших всадников, который врезался в моего коня и едва не выбил меня из седла. Я повернул голову и увидел, что строя первой линии больше не было – он развалился на отдельных всадников, которые теперь беспорядочно отступали.

– Диего!

Громкий пронзительный крик был адресован мне. Оказывается, дядя теперь был почти в пятидесяти шагах от меня. Я подхлестнул своего перепуганного коня и, к счастью, смог направить его в сторону дяди, пока он точно так же пытался двигаться мне навстречу среди бегущих солдат.

– Диего, уходим отсюда!

И вновь передо мной была только его спина.

***

Справа и слева проносились всадники. Не все из них бежали от наступавшего врага – некоторые двигались в его сторону. Кажется, мы пытались переломить ход боя. Первый испуг понемногу отпускал меня, сменяясь горячим, но не забивающим разум возбуждением.

Дядя Гарсия перестал гнать своего коня во весь опор, и я смог с ним поравняться. Он глянул на меня быстро и будто бы зло. Черты его лица заострились, а брови изогнулись так, как я прежде у него никогда не видел.

– Куда мы?

– Нам нужно в лагерь!

Сказав это, он вновь оторвался на два лошадиных корпуса. Я не стал его догонять, снова пристроившись позади.

Значит, план прежний – дядя все еще надеялся найти синьора Фаджиано в лагере нашей армии. Я оглянулся по сторонам. Вокруг царила такая неразбериха из перемешанных всадников и пехотинцев, из пик и мечей, из доспехов и шляп, что я не представлял, как во всем этом можно вообще кого-то найти, даже полковника.

Впереди понемногу рос крепостными стенами небольшой город. Видимо, это и был Рокруа, окруженный и осажденный нашей армией. Я видел какие-то траншеи на некотором отдалении от стен, но ничего более подробного. Возможно, мне еще предстояло увидеть стены Рокруа вблизи.