Там, где не цветëт рамонда

– Давай так поступим: если тебе в следующей раз придёт в голову погулять по чужому городу, то предупреждай меня об этом. Хорошо?

– Хорошо, нант!

Наставник с подопечной продолжил путь. Они не подозревали, что их провожала вампирская парочка, глядя из окна второго этажа.

– Что скажешь, любовь моя? – спросил Валент.

– О-о-о! Намучается он с ней ещё! – хихикнула Карлин.

– Да? – нант Гиселинг скептически поднял бровь. – А мне кажется наоборот: он ей всю душу вытрясет!

– Жаль, на это мы поспорить не сможем. О, кстати! – взяв жениха за руку, вампирша повела его в свою спальню.

Сначала Валент решил, что возлюбленной захотелось любовных игр. Обняв невесту, он хотел было начать покрывать шею поцелуями, но та его мягко остановила. За то мгновение, что нант Гиселинг недоумённо глядел на свою невесту, она успела достать флакон с кровью Магритт.

– Это пари ты проиграл, любимый! – томно прошептала Карлин.

– Надо же! У тебя получилось! – рассмеялся Валент. – И как ты это сделала?

– Всё, как ты учил. Сначала ложная атака, а потом комбинация ролей “виноватого должника” и “торговца”.

– Эх, какая умница! А на что обменяла?

– На гирландский фолиант!

Услышав это, Валент неприлично громко захохотал. Он давно воспринимал эту книгу, как бесполезную бумажную переработку, хотя и не исключал великие знания, которые мог хранить мёртвый язык.

– А вдруг она вправду что-то сможет разгадать? – предположила Карлин.

– Любимая, за эти семь тысяч лет, наверняка, были куда более образованные нейстрийцы, которые пробовали извлечь что-то внятное из гирландского. Уж если они не смогли, то эта и подавно. – Валент обнял невесту. – Ну, пусть потешиться это милое дитя!

IX

Мой любезный друг Арсен,

Надеюсь, это письмо дойдёт до Сангреле в ближайшее время. На почте меня заверили, что сообщение из Тильвердроффа безопасное, но всё равно тревожно. Война всё-таки. Тем более, твоё письмо до меня очень долго доходило. Знаешь, я надеюсь, что когда-нибудь технический прогресс придет к тому, что телефонные провода смогут провести через города. На сёла ещё слишком утопично надеяться. А пока приходиться довольствоваться письмами.

Как ты уже понял, твоё письмо до меня благополучно дошло. Твоими молитвами я здорова. Конечно, первое время было тоскливо, но это быстро получилось преодолеть. Благо мне повезло с соседями. Я подружилась с детьми хозяина постоялого двора. Они с согласия отца ходят ко мне для обучения грамоте и рисованию. Ты бы знал, какое удовольствие видеть их заинтересованные лица! Они по очереди каждый день помогают отцу, поэтому не только слушают мои уроки сами, но и конспектируют для того, кто отсутствует. Так что моя нынешняя жизнь протекает увлекательно, благодаря этим детям. Жалею только, что я не могу показать ребятам свои рисунки, оставшиеся в Сангреле. Понимаю, как ты занят, но всё же буду благодарна, если найдёшь и пришлёшь альбом. Всё-таки для меня это самый дорогой подарок от тебя (и нанта Маттео). От него, кстати, не было никаких вестей? Ходят слухи, что берега Лисанового округа, где он сейчас служит, армгардские корабли также взяли в блокаду. И предвещая, какой вопрос у тебя может возникнуть, отвечу сразу. Жители Тильвердроффа ведут себя прилично. А даже если кто-то открыто усомниться в моём мирольском происхождении, хозяин постоялого двора мигом поставит его на место. Он вдовец, вынужденный управляться со многими делами в одиночку, поэтому очень мне благодарен за внимание к его детям.

А как твоя жизнь проходит в столице? Признаюсь честно, я покидала город с тяжелыми мыслями. Да, ты не хочешь тревожить меня своими проблемами на службе, и я понимаю, что тебе многое нельзя выносить за пределы шестого отделения, но от твоего молчания легче не становится. Из твоего письма, конечно, понятно, что ситуация утихла. Надеюсь, так оно и есть.

Напоследок попрошу о несложном. Когда соберёшься привести в порядок семейный склеп, навести по пути могилу папеньки и, конечно же, передай нашему ангелу, что продолжаю молиться.

Да убережёт тебя Творец Единый!

Элси.

Читая письмо супруги, сидя в своём домашнем кабинете, Арсен чувствовал облегчение. За всю свою жизнь он посещал дом в Тильвердроффе лишь однажды, когда улаживал дела с наследством отца. В определённый период времени инспектор даже раздумывал над тем, чтобы продать такую далёкую от столицы недвижимость, но Элси его переубедила, рассчитывая на то, что в лучшие времена этот дом получиться превратить в место для летнего отдыха. Поэтому, когда Арсен отсылал свою жену в глушь, он переживал за обустройства, однако после прочтения письма все сомнения развеялись.

Робкий стук по двери разрушил тишину. Убрав письмо в ящик стола, Арсен произнёс то, чего он не ожидал от себя ещё в конце лета: “Можешь войти!” Магритт медленно открыла дверь, всё ещё не веря в разрешение наставника. Градус раздражения нанта Болинга от присутствия нейстрийки снизился достаточно, чтобы он смог спокойно пригласить подопечную в домашний кабинет для совместной работы. Сделав шаг, Мэй замерла на месте. Она вертела головой, изучая обстановка. Идеальная чистота в кабинете нагнетала так, что Магритт даже боялась дышать.

– Нана Мэй. – ровным и тихим тоном Арсен привлёк внимание подопечной, а затем немым жестом пригласил подопечную сесть за свободный стул.

Кратко кивнув, Магритт так и сделала.

Бумажная работа не была самой увлекательной частью обучения, однако Мэй без труда усваивала минимальные бюрократические требования.

– Хм, молодец! – однако Арсен не смог удержаться от вопроса. – А что тебе мешает также выучить азы этикета?

– Ну-у… – немного подумав, Мэй ответила взаимностью. – Может быть здравый смысл, который ломается от этих странных правил.

Нант Болинг ухмыльнулся, решив дальнейшие комментарии оставить на следующий урок хороших манер. В бумажной работе Мэй проявляла всю свою прилежность. В итоге под конец этих дел Арсен, решив, что из подопечной может выйти хороший секретарь, сделал такое предложение: “Помню в библиотеке шестого отделения я видел книжку по стенографии. Сможешь осилить до конца осени хотя бы основы?” Для Магритт оно оказалось весьма интересным, поэтому она согласилась. На том урок ведения документации закончился, после чего нант Болинг, как обычно, оставил распоряжения касательно уборки.

Когда же Арсен покинул дом, Мэй приступила к делам, которые уже стали для неё обыденностью. К ним ещё инспектор добавил задание прибраться на чердаке, где собирали пыль старые бумаги. Едва Магритт поднялась туда, как затхлый воздух тут же вызвала у неё кашель. Уже тогда она поняла, что это дело длительное. После того, как лёгкие привыкли к затхлому воздуху, Мэй смогла полностью оценить фронт работы. Старые вещи, покрытые пылью да паутиной, не чистили очень давно. Руки Магритт, несмотря на страх в глазах, тут же приступили к уборке.

Некоторые вещи у Мэй ассоциировались только с хламом, однако даже среди этой рухляди были любопытные безделушки. Среди забытых пылесборников Магритт обнаружила чёрно-белый фотографический портрет юной девицы, сидящей на стуле. По выцветшему изображению, а также по платью наны Мэй предположила, что ему не меньше сорока лет. В то же время нейстрийка обратила внимание на то, что на фотографии более тонкий слой пыли, чем на остальных вещах. Смахнув его, Мэй прочитала надпись на рамке: “Нана Мирна Кройс. 7379 год.” Девица на фото старалась держать позу, но на лице прослеживалось волнение. Оценив про себя миловидность наны Кройс, Магритт вернула фотографию на место.

Разобравшись с пылью и паутиной, Мэй подошла к высокой кипе бумаг. Арсен дал для подопечной ясное разделение на две группы: бумаги, которые можно сжечь без сожаления, и всё остальное. Среди них нейстрийка даже обнаружила старую колоду карт. Не зная к какой категории отнести эту находку, она сунула её в карман передника. Также во время этого разбора Магритт нашла свёрнутый рулон. Раскрыв его, она увидела семейное древо графов Болингов, насчитывавшее четырнадцать поколений, с прикрепленным ответом на запрос из столичного архива. В Мэй проснулось любопытство к семейным узам, и она захотела получше рассмотреть данный документ. После лёгкого отвращение от трёх задокументированных на древе случаев близкородственных браков между кузенами, Мэй заприметила две любопытные детали. У инспектора была тётя Сейла, бывшая замужем за нантом Торффеном. Так нейстрийка поняла, как наставник придумал её псевдоним. Вторая любопытная деталь прояснила, кто такая Мирна Кройс. Обнаружив это имя в семейном древе, Магритт показалось странным, что Арсен оставил пылиться на чердаке фотографию своей матери. Затем Мэй обратила внимание на запрос из столичного архива. Из него следовало, что ни в старом графском роду Болингов, ни в худородном дворянском роде Кройсов не зарегистрирован ни один человек с магическим потенциалом. Арсен стал первым и оставался единственным магом в своей семье. В голове Магритт вертелось множество мыслей на этот счёт, с которыми она закончила сортировку бумаг.

Прежде чем спуститься с чердака, Мэй подошла к окну. Открыв его для проветривания, нейстрийка огляделась, чтобы удостовериться в том, что она всё привела в порядок. Так в поле её зрения попала книга в голубом кожаном переплете, лежавшая у длинного расколотого зеркала. Этот предмет не производил впечатление рухляди. Взяв его в руки, Магритт поняла, что это альбом для рисования, первая страница которого была заполнена поздравлением.

Дорогая нана Элси,

Мы сердечно хотим поздравить тебя с совершеннолетием! Всего самого наилучшего. Попутного ветра в твою жизнь!

Нант Арсен и нант Маттео.

Дальше за этим поздравлением шли рисунки. Первым был подписан, как автопортрет. Увидев его, Мэй стало понятно, что посетители салона нани Шерли имели ввиду, говоря об “армгардской внешности” нани Болинг. На автопортрете рыжеволосая девица изобразила своё отражение в длинном зеркале. Нарисованные черты лица несильно отличались от реальных, которые Мэй видела на свадебной фотографии в гостиной: круглое лицо, чуть курносый нос и большой рот с тонкими губами. Пролистав несколько страниц, Магритт восхитилась талантом художницы. Все зарисовки казались трогательны в своей стилистике, а одна из них особенно её заинтересовала. С виду спящий среди цветов, младенец в кружевных распашонках. Эта зарисовка была настолько детально прописана углём, что вызывала мурашки на теле Мэй. Казалось, будто нани Элси неоднократно возвращалась к этому рисунку, чтобы добавить что-то новое. Вскоре умиление нейстрийки сменилось шоком, когда она прочитала на обратной стороне рисунка: “Нико. Наш ангел.” И вот тогда до Мэй дошло, что младенец не спящий. Почувствовав холод на коже, она закрыла альбом.

Когда Магритт спустилась с чердака, она ушла в свою комнату, чтобы переодеться для прогулки. У неё было достаточно времени до возвращения инспектора, чтобы отправиться на поиски, а после променада продолжить уборку. Сменив наряд, Мэй перед выходом взглянула на цветочный горшок, стоящий на подоконнике. Ростки из-под земли не проросли, но нейстрийку это не удивило, ибо времени прошло немного.

***

В медиану сезона Арсен, как и любой добропорядочный последователь Вансентства, не мог приступить к делам без благословенного слова гласа. В Сангреле было много домов Творца Единого один краше другого, однако нант Болинг вместе с женой являлся прихожанином небольшого вансентского храма на окраине города. Белое кирпичное здание с одним высоким шпилем, покрытое густым плющом, инспектор посещал не только из-за привлекательной архитектуры без вычурных элементов, но также из-за малочисленного прихода.

Прежде чем войти, нант Болинг, соединив пальцы в форме круга, поднял руки на витражное круглое окно на фасаде. Когда солнце было в зените, оно освещало цветное стекло так ярко, что каждая деталь казалась похожей на сияющий самоцвет. Это вызывало благоговение в сердцах прихожан, когда они совершали входной ритуал. Зайдя во внутрь, Арсен сел на лавочку в последнем ряду. В ожидание появления гласа инспектор оглядел обстановку. Светлое помещение, освещённое мягким светом свечей на позолоченных канделябрах, как обычно, заполнило несколько человек. Одни тихо беседовали друг с другом, другие решили начать молитву ещё до речи гласа. Арсен же не спешил с этим. Его взгляд остановился на алтаре, перед которым прихожане давали брачные клятвы перед лицом Творца Единого.

Несмотря на то, что свадьба была одним из самых светлых дней в жизни Арсена, он помнил её в блёклых тонах. Скромная церемония с небольшим количеством гостей, которую Маттео, будучи дружком, разбавлял своими шутками на грани приличия. Итак взволнованный нант Болинг нервничал ещё сильнее, глядя на невесту. Большинству гостей казалось, что Элси неуверенно шагала к алтарю из-за страха запнуться об подол свадебного платья, которое ей досталось от покойной матери. Когда же невеста дошла до жениха, он по традиции снял с неё вуаль. На лице Элси отражалась целая гамма переживаний, которые она старалась контролировать во время церемонии. Но во время молитвы одна слеза всё же предательски скатилась по щеке. Пытаясь не перебивать речь гласа, Арсен едва слышно прошептал: “Всё будет хорошо.” Элси лишь ответила натянутой улыбкой. Когда же настало время согласия, жених невозмутимо ответил перед лицом Творца Единого, а невеста после небольшой паузы кратко кивнула и, чуть помедлив, выпалила своё “да”. С этого момента брачный союз считался заключённым, однако молодожены, долго привыкая к своим новым ролям, смогли консумировать его только через четыре луны.

От воспоминаний Арсен резко вывела органная мелодия, сопровождавшая появление гласа Кирла. Все прихожане сделали круговое знамение перед ним. На смену музыки пришёл громкий голос гласа, эхом отразившиеся по всему храму. Эти речи нант Болинг уже давно знал наизусть. Они были словно камни, утяжелявшие разум. Арсен, как и другие прихожане, в очередной раз вспомнили, что Творец Единый создал их чистыми, а материалом для кольца ада служат людские грехи. Однако глас Кирл в своих речах никогда не упоминал о помеченных меткой пекла, которые описаны в великом писании. Так в Вансентстве называли людей с магическим потенциалом.

После речи прихожане встали в очередь перед гласом для благословения. В такой момент Арсен не был уверен в том, что он заслуживает этого. И всё же нант Болинг всегда искал поддержку в вере, поэтому старался не думать о том, что Творец Единый лишь терпит существование таких как он. Когда очередь дошла до Арсена, он протянул гласу свою ладонь.

– Прими благословения Творца Единого, сын мой! – после этих слов Кирл елеем нарисовал на руке и лбу нанта Болинга круг с точкой в центре.

– Всем сердцем, глас. – ответил Арсен, сотворив знамение.

Кирл доброжелательно кивнул.

Получив благословение, нант Болинг по лестнице спустился вниз, где находилась исповедальная комната. В тесном помещение, освещённом пламенем четырех свечей, сидел слепой служитель. Арсен всегда был благодарен Творцу Единому за то, что исповедники Вансентсткой церкви, отпускающие грехи, отбирались исключительно из незрячих. Сев напротив служителя, нант Болинг произнёс: “Я грешен с адовыми кольцами и меткой пекла.”

– Признание своей сущности есть первая ступень к прощению. – исповедник сделал круговое знамение. – Кроме метки, которой заклеймена твоя душа, в чём ещё ты хочешь покаяться?

– Когда началась война, я решил отослать свою жену. Ради её безопасности, но… Меня тревожит мысль, что я сделал ей больно после всего того, что мы пережили.

– Если твои намерения изначально чисты, Творец Единый не сделает из них новое кольцо ада.

– Я действительно за неё переживаю, но по правде сказать у меня эта мысль возникла раньше… В конце лета во время служебного долга по моей вине погибли двое человек. Я уже тогда думал отослать супругу подальше от своих проблем. И знаете, что самое ужасное… Я переживаю по этому поводу больше, чем за кровь коллег на моих руках.

– Только в тени ты можешь узнать простили ли они тебя, а пока молись за трансформацию их колец ада в монеты, ведущих в Райский сад. Есть ещё, в чём ты хочешь покаяться?

– Да. Я позволил гневаться на девицу, которая этого не заслужила. Ещё в начале знакомства. Только потому, что она другая. Один раз извинился перед ней, но не уверен, что она меня простила.

После того, как Арсен исповедовался в своих грехах, служитель взял его за руку перед прочтением молитвы. Попросив в ней Творца Единого о прощение, исповедник сделал круговое знамение на ладони нанта Болинга. Покидая комнату, Арсен про себя отметил: чем старше он становится, тем крепче кольца ада сжимают его душу.

После службы в храме нант Болинг отправился на городское кладбище. Он собирался привести в порядок старый семейный склеп ещё летом, однако проблемы на службе сдвинули эти планы.

По пути Арсен, по просьбе Элси, проведал могилу тестя. Даже издалека было заметно, что белый надгробный памятник, несмотря на время да погоду, оставался в хорошем состоянии. Подойдя к могиле, нант Болинг круговым знамением отдал дань уважения человеку, которые всегда оказывал ему моральную поддержку. Инспектор скорбел о внезапно смерти нанта Минхена даже больше, чем об утрате родного отца. Фактически Тибо стал его подобием для Арсена. Нант Минхен имел только две роковые страсти: верховая езда и азартные игры. Одна стала причиной его смерти, другая же оставила в наследство для Элси долги. После смерти Тибо Арсен ощутил моральный долг перед ним, который инспектор решил оплачивать заботой о его дочери. Оценив ещё раз состояние могилы, нант Болинг продолжил путь.