Зрей с гордостью, Император том 1

Зверь стоял ко мне спиной. Когда между нами было шагов двадцать, сквозь листву я увидел огромную голову с рогами, срывающую со стволов сочные плоды помидор. Затем появилась вторая голова, но уже без рогов. Как и первая она смачно пережёвывала уродливыми зубами овощи, найденные на правой стороне парника. И Олег особо не удивился, когда на его глазах из кусов по левую руку высунулась третья оленья голова.

Лиственный олень.

В лесу такого красавца сложно поймать. Мутация наградила рогатого отличным камуфляжем. На его лоснящейся шкуре помимо шерсти росло множество крохотных отростков, напоминающих листву деревьев. Если такой зверь замирал возле куста или мясистого листвой дерева – даже опытный охотник его не заметит. Но отцу в тот день повезло. Зверь потерял бдительность. Голод всегда вынуждает нас совершить ошибку. Ты или насытишься, или потеряешь жизнь.

Прицелиться и точно выстрелить в глаз мешала листва. Слишком дорогая шкура, чтобы её портить, можно сшить несколько, а то и три отличных плаща, способных укрыть в лесу от посторонних глаз. Да и не всегда пуля пробивала почти бронированную кожу, частенько зверюга срывалась с места как ужаленная и убегала прочь, а за ним – ни капли крови. След терялся, как и награда. Еще одним уязвимым местом считалось брюхо. Нежная плоть, почти как и у обычного зверя, с легкостью простреливалась из автомата. Но в тот день отец занял не самую лучшую позицию.

Вскинув автомат, Олег медленно выпрямился и шагнул вперёд. Рогатая башка нарисовалась точно в мушке. Один шаг – и можно пустить пулю точно в глаз.

Отец рассказывал:

– Под ногами лопнул помидор. На короткий миг я потерял равновесие, покачнулся, а автомат предательски лязгнул о моё снаряжение. Олень замер. Как сейчас помню его огромный белый глаз, точно выцепивший мой силуэт среди густой листвы. Центральная голова увидела меня, почуяла опасность, когда другие две продолжали глупо жрать, будто в них и не было мозгов. Мне ничего другого не оставалось, как от обиды стиснуть зубы и нажал спуск. Оглушительно взревев, автомат выплюнул несколько пуль. Необычный зверь увернулся. Одна из пуль скользнула ему по шее, оставив на шкуре обожжённую полоску. В тот же миг олень нырнул в стену из огромных стеблей, проделав проход в густой листве рогами.

Мой автомат отправил следом несколько пуль, но всё в молоко.

Снаружи затрещал автомат Зазули.

Выхватив с пояса нож, я прорубил себе проход в толстых стеблях и выбрался наружу. Солнце светило ярко, но это не помешало мне различить вспышки автоматной очереди рядом с соседским домом. Зазуля прицельно отправляла пулю за пулей в сторону беснующейся зверюги. Олень хотел улизнуть от нас, бросившись в сторону водохранилища, но его планам помещал Палёный, действующий очень аккуратно. Несколько пуль, выпущенных из автомата Палёного, попали точно в шею зверя, вынудив того развернуться и помчаться в нашу сторону. Всё шло по плану. Зазуля начала крутить в сторону, отрезая оленю возможность скрыться в огородах по левую руку, когда по правую – любой манёвр ограничивал длиннющий парник. За спиной – Палёный, впереди встречал я.

Загнанный в ловушку зверь опустил голову и понёсся на меня, когда две другие просто болтались. Кустистые рога срубали траву не хуже острозаточенной косы, попадись ему на пути человек – разорвёт на мелкие лоскуты. Я присел на колено, вскинул автомат. Обожжённые потом глаза слегка мылили картинку, но мне удалось поймать зверя в прицел и сделать два одиночных выстрела. Одна пуля угодила в левый рог, практически отколов его от головы, а вторая попала точно в цель. Звериный череп надломился, на месте левого глаза появилась огромная дыра, из которой хлыну кровь.

Рухнув наземь, зверь молча скользнул по траве метров десять, после чего замер. Улыбнувшись, я опустил автомат и громко проорал:

– Готов!

Моей радости не было предела. Громко смеясь, я побежал в сторону добычи. Автомат перекинул за спину, достал нож. Олень оказался тяжёлым. Тушу можно выпотрошить на месте, но легче она не станет, тащить её до машины не было никакого желания.

Спустя несколько минут БТРа заехал задом во двор, раздавив остатки забора, разломав колодец и переехав уличный стол. Окровавленную тушу мы затащили на борт, чему не очень был рад Палёный. Он любил свою машину, ухаживал за ней как за любимой женщиной. Когда вставал вопрос замены масла, мы всегда бросались на поиски различных жидкостей по заброшенным заводам, где легко можно было встретить других мародёров. В тот день можно было подождать, пока вся кровь сольётся с туши, но меня не покидало странное предчувствие. Нам нужно было срочно убираться из тех земель. Наши автоматные выстрелы были слышны на всю округу, и мало ли кого они могли к себе притянуть.

А когда мы выехали на дорогу и помчались в сторону нашего княжества, случилось непредвиденное. АЭС будто снова разродилась. Электромагнитная волна заглушила наш БТР, однако счётчик Борисова не издал ни звука. Ранее мы никогда такого не видели. Я сидел на броне и лично своими глазами видел, как над АЭС поднялась огненная сфера. Такая яркая, что мне пришлось вскинуть руку и прикрыть глаза.

БТР замер как вкопанный, затянув за собой дорогу песчаной пылью. Я быстро спрыгнул с брони и подбежал к боковому люку, откуда уже выходила Зазуля. Я попросил её проследить за дорогой, когда сам забрался внутрь и пролез к водительскому месту.

– Что с машиной? – спросил я у Палёного.

– Не знаю. Заглохла! И не заводиться. Первый раз такое.

– Разберись, – бросил я, и полез прочь, услышав напуганный женский голос.

Выскочив из машины, я первым делом обратил внимание на взволнованное лицо Зазули. Она вглядывалась куда-то вдаль дороги.

– Что там? – спросил я, вкладывая автомат в плечо. Дуло заходило по горизонту, выискивая невидимую цель.

– Дома… – промямлила Зазуля, будто сама сомневалась в своих словах, – те дома…

– Какие? Я не вижу никаких домов!

– Они только что разрушились…

Зазуля не успела договорить. Слева от дороги на месте, где стоял дом, действительно висело облако серой пыли. Отец присмотрелся, и удивился. Их глаза повидали немало странностей, и удивить этих закалённых боями людей было чрезвычайно тяжело, но при виде разлетающихся в сторону брёвен и досок, Олег от изумления приоткрыл рот и прошептал:

– Что происходит?

Спросил он сам у себя, не надеясь получить ответа от Зазули.

Глава 5

Зазуля и отец стояли в полном изумлении, наблюдая как в прямом смысле слова из-под ног уходит земля.

Вокруг всё затряслось. Вибрация передалась на доспехи рыцарей, в подсумках забряцали магазины для автоматов, висевший на поясе нож почти выпрыгнул из ножен. Отец поймал его в последний момент и с удивлением посмотрел в сторону.

Там, где раньше стоял деревенский дом, вспучилась земля. Огромные комья полезли наружу, появился пригорок, и могло показаться, будто нечто огромное лезло из-под земли наружу.

– Пойдём, – скомандовал он, и они с Зазулей двинули вперёд, держа на прицеле необычное явление.

Отец особо красочно рассказывал мне этот момент, пытаясь передать всю напряжённость события. Подобное волнение и переживание он испытал впервые, и даже битва с белым медведем не оставила столь запоминающийся след в его жизни, даже несмотря на то, что каждый раз, смотрясь в зеркало, он видел шрамы на лице, оставленные когтями зверя.

Пройдя метров десять, они заметили показавшуюся из земли толстую трубу, покрытую глубокой ржавчиной.

– Водопроводная? – спросила тогда Зазуля.

– Нет, здесь нет водопровода… – ответил отец, скрыв от Зазули свои догадки.

Неожиданно, труба медленно поползла вверх, вспучивая и разгребая за собой землю. Ступнями мы чувствовали непрекращающуюся ни на секунду тряску, и меня не покидало ощущение, что нечто огромное лезет следом за трубой. Мои опасения оправдались. Когда труба показалась метров на пять, за ней полез огромный кусок металла. Земля осыпалась, лежащие поверх брёвна от дома скатились в разные стороны.

– Ты видишь то, что вижу и я? – спросила у меня Зазуля с заметным удивлением.

Я кивнул головой. Отвечать не было никакого смысла, когда на наших глазах у куска металла появился ряд колёс, обхваченных стальной гусеницей. Из земли вылезал танк, сам, разрывая гусеницами землю и разбрасывая во все стороны комья грязи. Выхлопные трубы по бокам бортов обильно коптили воздух, из вентиляционных решёток вырывались языки пламени, будто внутри танка разгоралось яростное пламя. Когда танк окончательно выбрался наружу, огромная башня со скрежетом принялась вращаться. Ржавое дуло описало дугу и вдруг замерло, уставившись точно в наши офигевшие лица.

– Что происходит? – обронила Зазуля.

– Проклятье императора! – гневно процедил я сквозь стиснутые зубы, возненавидев императора еще больше.

Он схватил Зазулю за лямку бронежилета и бросился в сторону, утягивая девушку за собой. Выстрела не прозвучало. Танк немного постоял на месте, а потом с рёвом двинул вперёд. Переехал забор и вывалился на деревенскую дорогу, раскачиваясь на глубоких ухабах.

Мы тогда с Зазулей рухнули на землю и прикрыли головы руками, продолжал рассказывать Олег. Услышав рёв двигателя, я быстро вскочил на ноги, снова схватил Зазулю за броник и вместе мы бросил к нашему БТРу. Так быстро мы не бегали еще никогда в жизни, даже не смотря на обилие тяжелого снаряжения на наших плечах. Я мчался изо всех сил и вопил во всю глотку:

– Палёный, тащи РПГ! Тащи РПГ, мать твою!

Палёный нас не слышал, забравшись с головой в моторный отсек он усердно выискивал поломку, даже не подозревая, что находиться на прицеле у танка.

Выстрела так и не прозвучало. Видимо, долгое хранение под землёй внесло непоправимые поломки в орудийный механизм. Но это всё мои мысли, если машина сумела самостоятельно выбраться из-под земли с заведённым мотором, то, что ей мешает пульнуть в нас снарядом?

Подбегая к БТРу, я приказал Зазуле бежать дальше и укрыться за домом, на что получил утвердительное “нет”. Девушка ловко юркнула внутрь машины, крикнув мне, чтобы я ждал снаружи. Я даже не успел разозлиться на неё, как через пару секунд из нутра БТРа высунулась рука с заряженным РПГ. Кумулятивный снаряд – никакой танк не устоит.

Водрузив тубус на плечо, я вышел из-за БТР. Танк медленно двигался нам на встречу. Всюду стелился чёрный дым, в воздух взмывала зернистая пыль. Рёв двигателя стоял невыносимый. От скрипа ржавых траков сводило зубы.

Поймав в прицеле танк, я на короткий миг изумился, признав в машине старую технику, участвующую в боях почти сотню лет назад. Музейный экспонат. Да еще и вражеский. До прихода императора Бронислава к власти эти земли нам не принадлежала, и всюду простирались непроходимые топи. Видимо, во время первой войны Высших этот танк и потонул со всем экипажем.

Мне выдалась уникальная возможность повторить подвиг дедов.

Улыбнувшись, я зажал спуск. Меня сильно качнуло, за спиной с земли поднялось облако пыли, когда снаряд с тяжёлым ударом полетел к цели. Всё прошло так быстро, что я даже не успел выпрямиться. От борта танка брызнули искры, раздался взрыв и густое облако пыли затянуло дорогу.

– Попал? – спрашивает Зазу, выглядывая из нутра БТРа.

– Быстрее, – рявкнул я, – тащи второй выстрел!

Ветер медленно разгонял пыль. По моему опыту боевых вылазок в тыл врага, подобное попадание, точно под башню всегда заставляло эту самую башню срывать с плеч с оглушительным грохотом, однако сейчас пугала тишина. Действительно, тишина в подобных ситуация пугает даже самых закалённых вояк.

Медленно, словно выползая из тумана, показался ствол танка, по-прежнему смотрящий в нашу сторону. Зазу немедленно вручила мне новый заряд, который я незамедлительно запихнул в гранатомёт и снова прицелился.

В тот день я проснулся с мыслями об охоте, но что выпадет возможность поохотиться на ТАКОГО зверя – знаете, лучше бы мы отправились зачищать очередную шахту.

В прицеле “раненый зверь” начал заливаться кровью, выть и стонать. Из дыры под башней вместо дыма и иск на землю хлынул раскалённый метал. Лился рывками, будто внутри техники билось сердце, и с каждым вдохом пульс утихал, но никто не исключает предсмертного рывка. Контрольный выстрел никто не отменял, даже в таких вопросах.

Нажать на спуск и выстрелить я не успел. Всё произошло так быстро, что даже выступившая на лбу капля пота не успела пересечь моё лицо.

Прогремел взрыв. Башню танка сорвало с плеч и подкинуло в воздух. Раскалённые осколки от разорвавшегося корпуса хлынули во все стороны. Застучали по броне БТРа, черканули по земле, подняв пыль, один – здесь отец прикладывает палец к правой щеке и указывает на огромный рубец, протянувшийся от края губы и до самой скулы – украсил моё лицо, а второй угодил в грудь. Меня спас доспех из кровомида и обычное чудо! Сантиметром выше и… Отец стукнул себя по груди, но восхвалять Императора не стал, хотя прекрасно понимал, что именно моими стараниями по-прежнему ходит по этой земле.

Меня швырнуло на дорогу, – продолжил Отец, – из-за сильнейшего удара в грудь я никак не мог сделать вдох, горела щека, заливая кровь мне под доспехи. Но самое важное – всё это время мои глаза были открыты. Всё это время я наблюдал за башней танка, поднявшуюся в воздух почти на тридцатиметровую высоту. А затем камнем полетевшую вниз. Вращаясь, брызжа искрами и выплёвывая клубы дыма, она с грохотом обрушилась на крышу деревенского дома, превратив его в гору досок и переломанных брёвен.

Ко мне подбегает Заза, помогает встать на ноги. Она громко вопит мне в ухо, чтобы я срочно забирался в БТР.

– Ты ранен! – вопит она.

– Нет! Всего лишь царапина.

– Что там у вас! – наконец появился Палёный. Рожа чёрная, вся в копоти, глаза бешенные.

– Починил? – спрашиваю я.

– Никуда не денется, заведётся, родная!

– Олег, – Зазу хватает меня за руку и пытается подтянуть к БТРу, – нужно уезжать, ты истекаешь кровью!

– Со мной всё в порядке!

Я продолжал вглядываться в остатки танка. Корпус с ходовой уцелели после взрыва, лишь место установки башки вывернуло наружу, а из нутра по-прежнему вырывались языки пламени. Я не мог оторвать глаз. Зазу продолжала мне что-то кричать, но я уже не слышал её. “Зверь” манил меня. Я не мог его вот так взять и оставить на дороге, даже не рассмотрев. Даже не насладившись видом добычи. Никакой охотник не допустит подобного!

Зазу послушно забирает из мои рук протянутый гранатомёт, а сам я вскидываю автомат. Немного взвожу затвор, чтобы убедиться в том, что патрон в патроннике. Отлично, всё на месте. И уже наведя дуло на остатки танка, я иду к своей добыче. Зазу повторяет за мной, обходит технику с левой стороны, когда я – справой.

Сожжённый остов танка напоминает распустившийся бутон розы, омрачённый вырывающимися наружу столбом дыма, и чем ближе мы подходим, тем тяжелее становится дышать. Едкий газ проникает в лёгкие, заставляя нас кашлять. Но мы не отступает. Странные ощущения. Я прекрасно давал себе отчёт в том, что если бы нам попался современный вражеский танк, коих я повидал не одну сотню, я бы даже не взгляну в его сторону. Там не на что смотреть, но тут совсем другое. Эхо войны. Целая эпоха вылезла из-под земли и хотела нас утащить за собой. Или не хотела? Дурные мысли лезли в голову. А может, этот танк нам хотел что-то сообщить? Или прогнать с этой земли… Ствол угрожающе смотрел нам в лица, но выстрела так и не прозвучало.

Мои мысли прервал детский плач. Вначале я не поверил своим ушам. Замер и опустил автомат. Прикрыв глаза, я вслушался, и убедился в том, что слух меня не подводил. Зазу быстро обогнула танк и подбежала ко мне.

– Олег, ты слышал? – встревоженно спросила она. – Мне не показалось?

– Нет. Не показалось.

Детский плач вновь вынудил нас насторожиться. Знаете, испуг – это нормально. Тогда я испугался. По-настоящему. И уже даже не припомню, когда испытывал подобное чувство. Первый день на войне напугает любого. Поток мыслей просто сумасшедший, и справиться с ним получается далеко не у всех. Вы прокручиваете в голове миллион сценариев; рывки, прыжки, выстрелы, ищите, где можно укрыться, думаете, как помочь товарищу с вспоротым животом, или гадаете – кому может принадлежать та оторванная рука, и не твоя ли она? Седина быстро ползёт по твоим вискам и за пару недель затягивает всю голову. Грязь – твоя вторая кожа, кровь – чистящее средство, ненадолго оголяющие плоть твоих ладоней. Мне всегда казалось, что я видел всё. Я был уверен, что больше ничего в жизни не услышу такого, что вновь меня по-настоящему напугает. Но детский плачь, вырывающийся из утробы взорванного танка впервые за долгое время пробудил во меня истинный страх.

Невозможно было поверить. Мне довелось слышать множество стонов и криков из объятой пламенем техники, но детский плач…

Взобравшись на борт, я вижу в глубине танка тебя, Бронислав, голым и грязным, покрытым копотью. Ты громко рыдал и извивался, лежа в лоно из расплавленного движка.

Вот такую историю поведал мне Отец, когда я попросил его рассказать о моём появлении на свет. Мне было интересно услышать его версию, ведь всё, что там произошло, я прекрасно помнил.

Отец лгал мне. В его рассказе концовка совсем не соответствовала правде, потому что я прекрасно помню тот день. Да, я попал в тело младенца, но мой великолепный разум остался при мне – и это было истинной мукой. Мукой находиться внутри пылающего танка, громко реветь и беспомощно размахивать руками. Моё крохотное тельце медленно впитывало исходящую от жара энергию, спасая меня от нестерпимой боли. Но вскоре энергии накопилось так много, что тело младенца не могло вобрать больше. Кожа начала испытывать жар, боль медленно окутывала моё сознание. Запертый в теле младенца я лишь мог громко реветь и болтать крохотными ножками, не в силах вылезти наружу. Я взревел с новой силой, и вдруг, сквозь вой пламени и треск раскалённого металла до меня донеслись голоса.

– Олег, ты слышал? – встревоженно спросил женский голос. – Мне не показалось?

– Нет, – ответил мужской голос. – Не показалось.

– Внутри младенец?

– Видимо…

– Но как это возможно? Ладно, не важно, нам надо убираться от сюда…

– Нет! – рявкнул мужчина на женщину.

– Куда ты? – взревел женский голос. – Сгоришь!

Невзирая на жар, мои глаза были всегда открыты, я не собирался принимать смерть как трус – с закрытыми глазами, уткнувшись лицом в землю. Я смотрел на небо сквозь вывернутый метал и вырывающиеся наружу языки пламени, потеряв всякую надежду на спасение. Меня предали, убили, и последнее, что отпечаталась на сетчатке моих глаз – лицо Фёдора с мерзкой улыбкой. Но тут вдруг сквозь марево жара я увидел новый лик, незнакомый мне. Мужская голова выросла надо мной и протянула руки. Лицо корчилось от жара, незнакомец громко взвыл от боли, но сумел схватить меня и вытащить наружу.

– Твои руки! – раздался женский голос. – Ты спалил всю кожу!

– Мне не больно, – спокойно ответил мужской голос. – Пламя… Пламя было магическим… Как странно…

Я хотел отблагодарить его за своё спасение, но вместо слов громко разревелся.

– Что оно такое? – спросил женский голос.

– Это не оно. Это мальчик, – уточнил мужчина. – Младенец. И я понятия не имею, как он тут очутился.

Мою крохотную ручку обхватила мужская ладонь. Пальцы грубо стиснули мою кожу, но я не почувствовал боли. Я ощутил нечто иное, поразившее меня. Накопленная энергия в моём теле быстро потекла прочь. Мужчина вбирал её в себя, а это подвластно лишь Шрамавым-рыцарям.

Мне повезло. Дважды.

Избыток энергии в моём теле медленно разрушает мой организм, разрядка нужна всегда, и мне грозила бы неминуемая гибель, не окажись я в руках шрамавого-рыцаря.

Мужчина спас меня, смело взобравшись на пылающий танк и без раздумий запустил руки в самое пекло. Он опалил плоть по локоть, теперь кожа напоминает растекающееся тесто с множеством рубцов и отверстий от пузырьков воздуха, а пальцы – узловатые ветви умершего дерева.

Для меня он – обычный смертный. Обычный смертный, вырвавший Императора из рук самой смерти. Отныне я обязан ему, я его должник, и проявить наивысшее уважение к этому человеку я мог лишь одни жестом – называть его Отцом.

В тот день они забрали меня в мой новый дом. Мы запрыгнули в БТР, где так приятно и знакомо густо пахло потом и раскалённым маслом, и помчались прочь. Я помню, как меня трясло, всё вокруг дребезжало и оглушительно ревел мотор. Отец обернул меня в грязный военный китель и всю дорогу держал, крепко прижав к себе руками. Всю правду моего происхождения знают четыре человека: Отец, Зазуля, Палёный и Князь Югов. Последний своим приказом поставил жирный крест на моей истории рождения, и даже изрядно подвыпившими, всем приходилось держать язык за зубами. Иначе последствия могли быть настолько не предсказуемыми, что вдруг вспыхнувшая война между княжествами покажется детской забавой.

Зачем Отец умалчивал детали от меня – не знаю, скорее всего опасается, что я могу сболтнуть лишнего, и тогда правда создаст вокруг меня страшный миф, способный навлечь неприятности не только на меня, но и на всё княжество.

Первые три года я пытался рассказать правду. Открывал рот и выплёвывал слова, борясь с непослушным языком. Вы даже представить себе не можете то унижение, которое мне пришлось испытать. Беспомощный младенец. Отец вслушивался в мои неразборчивые речи, а затем громко хохотал. Звал Зазулю, и тогда они вместе пытались разобрать мои слова. Импера… Уби… Преда… Я тыкал пальцем себя в грудь, бил ногой в пол, но вы же понимаете, как всё это выглядит движениями ребёнка. Им казалось, что я играю. Балуюсь, бросаясь неразборчивыми словами. Они не понимали. Мне хотелось покарать их, принудить встать на колени перед ликом самого Императора и заставить извиняться! Но на очередные мои выкрики и слёзы меня вынуждали заткнуться, оглушительно наорав. После пары месяцев такого воспитания всё желание заявить о своей Императорской принадлежности напрочь стирается. Мне было проще молчать, терпеливо дожидаясь возможности произнести всё нормальным, доступным языком.

Но чем старше я становился, тем меньше мне хотелось поведать людям правду. Меня ненавидели. Меня призирали. Обо мне мало говорили, но если вдруг губы пьяниц меня вдруг упоминали – то только как предателя человечества. Я взрослел, стараясь не обращать внимания. Откуда знать им правду? Откуда знать им, что меня предали и убили! Ультрамариновой купол полностью отрезал их от внешнего мира. И правды.

Когда я овладел языком, мне пришлось сделать сложный выбор.

Я решил молчать.

______________

Друзья, а я промолчать не могу. Если история нравится – поставьте лайк и не забудьте добавить книгу в библиотеку, чтобы не пропустить выход новый главы, и чтобы я писал для вас с удовольствием. Развитие истории в ваших руках, ну а я постараюсь выжить из себя все соки. Есть что сказать – оставь коммент. И огромное тебе спасибо, что уже дошёл до конца этой главы!!! С тебя лайк – с меня история.

Глава 6

Всё нутро купола презирало Императора.

Здесь Император – предатель, отказавшийся от своего народа. Чудище, обрекшее людей на невыносимые муки под удушающей тяжестью ультрамариновой клетки. Любое упоминание моего имени только в контексте трагедии. Мои именем не называют детей. Но моё имя досталось мне. Досталось как какая-то издёвка, напоминание, что когда был такой правитель, умеющий впитывать в себя неимоверное количество энергии, как я, когда меня впервые увидел отец. Я, по мнению отца, – шутка Императора. Его прообраз, отправленный людям только ради того, чтобы они не забыли своего правителя.

Мне было даровано моё настоящее имя только для того, чтобы народ не забыл предательство Императора.

Отныне я живу и росту под ультрамариновым куполом в собственной тени, вырваться из которой моя основная цель. Ежедневные тренировки с отцом укрепляют моё тело, изучения местной фауны и природы – мой разум, а погружения в местные феодальные разборки и делёжки – мой дух, ведь в раздоре властных людей я вижу своё спасение и возврат утерянной власти. Везде, где есть предмет спора, найдётся тот, у кого сил хватит отобрать всё. Нужно только вернуть силы! Научиться вновь ими управлять! Овладеть полностью телом и превратить его в непоколебимый и крепкий сосуд, способный скопить в себе столько энергии, что мне удастся с лёгкостью разрушить купол и с гордостью заявить своему народу, что ИМПЕРАТОР НИКОГДА НЕ ПОКИДАЛ ИХ ДУШИ! И НИКОГДА НЕ СМЕЛ ДАЖЕ В МЫСЛЯХ ПРЕДАВАТЬ ИХ!

Они увидят моё возращение, и вновь падут ниц лицом перед моим могуществом.

Шаг за шагом. Тяжко и невыносимо. Сложно, но терпимо. С боем и триумфом от победы я шагну чуть дальше. Туда, где земли, люди и солнце над головой узрят величии своего правителя.

И сейчас я совершу новый шаг к своему величию.