Меч на твоей стороне

Тишину нарушил несвойственный горам звук, похожий на писк младенца. Сердце его сжалось от волнения. Он не ошибся, он не сошел с ума и не спит. Это люди, и они идут с южной стороны гор, прямо от тайного прохода. Прямо от пещеры!

С ним было два десятка головорезов, еще три десятка отдыхают в ближайшем селении, ждут своей стражи. Он доверяет своим людям, но не настолько, чтобы возложить на них дело, провал которого грозил самыми ужасными последствиями. Эти месяцы он буквально жил в горах, и вот, наконец, заветная легкая поступь.

Люди притихли в укрытиях. Путники, а их оказалось двое, шикнули на дитя и продолжили движение.

В вечерних сумерках их сложно разглядеть. Первой шла женщина, на ней платье ригоронки. Она идет широким шагом, подол платья с легкостью распахивается у ног. Совсем не ригоронка, на голове нет накидки, походка открытая, уверенная, упругая.

За ней озираясь, следовал мужчина. Он невысокий, ниже своей спутницы, худой, в ригоронских одеждах, походка странная, неуверенная, словно он прихрамывает.

В серой мгле не разглядеть, где дитя, и вооружена ли женщина. Ясно одно, она – проводник, и здесь ее заждались. Следовало подпустить ее ближе, чтобы она оказалась в плотном кольце окружения. Спугни ее, и та, полная сил, упорхнет обратно, в горы, и псу под хвост его многомесячное ожидание. От волнения пробирал озноб, руки потели, в ногах дрожь и напряжение. Еще несколько шагов. Он сжал в ладони меч, время будто остановилось. Еще несколько шагов и капкан захлопнется.

В одно мгновение женщина оказалась в плотном окружении острых мечей. Она успела выхватить оружие и ощетиниться двумя сверкающими клинками. Словно загнанная дикая кошка, она кружилась на одном месте, не подпуская неприятеля близко.

Опустившиеся сумерки не позволяли хорошенько рассмотреть гостью, но нельзя не заметить, что на ее груди при помощи хитрого приспособления из кожаных ремней висит младенец.

– Добрый вечер, – от волнения его голос сорвался.

Алесцийка стояла в боевой позе, ноги широко расставлены, длинные мечи напряженно подрагивали. Ее спутник громко охнул, когда его повалили наземь.

Луэйм не мог скрыть довольства. Жертва окружена, вырваться нет никакой возможности.

– Стоит ли портить друг другу такой прекрасный вечер? Ты окружена, твой спутник в наших руках. Будет лучше, если ты сложишь оружие.

– Спасибо за дельный совет, – раздался в ответ звонкий голос. – Но, если ты не заметил, вечер для меня и без того безнадежно испорчен.

– Мне искренне жаль, что пришлось нарушить твои планы, – без тени сожаления ответил Луэйм. – Однако оружие тебе придется сложить. По-хорошему.

– Хм… Не в моих правилах складывать оружие, – зло ответила Алесцийка. – Давай сразу по-плохому. Кто вы такие? И что вам от нас нужно?

– Брось оружие, женщина, – вкрадчиво произнес Луэйм. – Зачем рисковать жизнью своего ребенка? Или ты собираешься использовать его в качестве доспехов?

При благоприятном исходе она может одолеть и такую орду мечей. Однако ей не пришло в голову, что маленькое тельце оказалось живым щитом к ее сердцу, и только слова этого головореза остудили ее пыл. Нынче она – не южный воин, а самая обычная мать с грудным ребенком на руках.

– Брось оружие, – повторил Главный, – и я обещаю тебе и твоему ребенку жизнь. И даже некоторую долю свободы.

– Твои обещания не слишком трогают мою доверчивость, – огрызалась женщина.

– Разве у тебя есть выбор?

– Что в твоем понимании «некоторая доля»? У нас с собой бумаги, дозволяющие полную свободу.

– Сложи оружие, а мы проверим бумаги, – попросил мужчина.

– Или, может быть, тебя устроит золото? Я дам тебе золото, и мы разойдемся каждый своей дорогой.

– Золото? Меня не интересует золото, – холодно ответил Луэйм.

– Вот как? – разочарованно протянула та. – Я еще не встречала человека, которого не интересовало бы золото. Ты – первый!

– Ты не хуже меня знаешь, что есть вещи поважнее, – кивнул он на младенца.

Алесцийка в отчаянии нахмурила лоб. Она понимала, что не вступит в схватку, но отдавать себя в руки ригоронцу казалось верхом неблагоразумия. Откуда он свалился на ее голову? Это не патруль, это засада, капкан возле горного прохода.

– Ты ждал меня. Какого лихого бога тебе нужно?

– У меня к тебе дело.

– Что за дело?

– Я объясню, когда сложишь оружие.

– Что, если мне не подойдет твое дело?

– Разве у тебя есть выбор?

– Нет! – Альфа швырнула мечи на землю.

Луэйм с облегчением выдохнул. Как кстати на руках алесцийки оказался этот чудесный младенец. Он сдал мамашу с потрохами. Ригоронцы подхватили мечи южного война.

– Кинжалы и прочее тоже брось.

Та нехотя избавилась от коротких мечей, задрала юбки, мужчины на миг оторопели. Но под ригоронским платьем показались длинные кожаные штаны и удобные сапоги. Медленно она вытянула кинжалы из кожухов на икрах и бедрах.

– Это все? – подошел он ближе.

– Все, – ответила она, оказавшись в полной его власти. – Что тебе нужно?

– Ничего более того, чтобы ты просто была рядом.

– Зачем?

– Сейчас ты поедешь с нами, здесь недалеко. Там отдохнете, ты и твой ребенок. Завтра я расскажу тебе о наших планах.

– Ребенок? – возмутилась женщина. – Ты ничего не говорил о ребенке? Тебе нужна только я. Ребенок может остаться с отцом. Ты отпустишь его?

– Ребенок останется с тобой.

– Нет!

– Да!

– Ты… – лицо ее исказилось от гнева. – Если не отдашь ему ребенка, я отказываюсь идти с тобой.

– Ты забываешь, у тебя все еще нет выбора, – повторил ригоронец.

Злой рык вырвался из ее горла.

– Он останется с тобой. Так нам будет легче договариваться.

Алесцийка буравила его большими темными глазницами. Она разорвала бы его на части, не считаясь с неравенством сил, не будь младенца рядом.

– Ты пожалеешь об этом, ригоронец, – угрожающе тихо рокотала она. – Будет лучше, если ты отдашь его. Он сын очень влиятельного человека.

– В Ригороне много влиятельных людей. Ты даже не представляешь, с кем имею дело я.

Луэйм сделал знак, спутника алесцийки освободили. Мужчина неловко поднялся и подошел ближе. Он прихрамывал и оказался значительно моложе, чем следовало ожидать. Он растеряно оглядывался по сторонам, не ведая, что делать дальше.

Она безоружна, у нее остался только Лаг. Стоит ли доверять этому проходимцу? Разумеется, нет. Он пришел сюда не для того, чтобы печься о ее благополучии. Этот головорез охотился за алесцийкой, она подобное уже встречала.

Альфу терзало смутное подозрение. Они сидели в засаде и ждали ее прихода? С чего бы им сторожить место в стороне от основного перевала? Что, если сторожили тот самый проход, которым пришла Альфа? Откуда они могли узнать о нем? Им пользовались крайне редко, в Империи не было никого, кто бы мог с точностью указать боковой вход в пещеру. Или в Ригороне есть такой человек?

В предгорье наступила ночь. Луэйм усадил пленницу в седло, но поводья не выпустил. Лаг тихо посапывал, угомонившись только после того, как мать сдала оружие. Альфа с нежностью поцеловала его пушистое темечко. Ее сын рядом, и это единственное светлое пятнышко в ее пленении. Но если с юга Пограничных гор мать была ему защитой и опорой, с севера она становилась угрозой его жизни.

***

Прошедший год выдался трудным. Альфа вернулась в Пограничный форт изможденной, осунувшейся, с темными кругами под глазами. Она проспала кряду два дня, и уже на следующее утро аппетит вернулся. День за днем к ней возвращались жизненные силы, а новое назначение Теседой Асции не давало времени предаваться унынию. Без Росса город словно опустел, но наполнился новыми переживаниями и заботами.

– Ты – Теседа Асции, – напомнила ей мать. – Падмира не бросится тебе под ноги, если ты не начнешь готовиться прямо сейчас.

– Я и не рассчитываю.

– У тебя есть полтора года. На королевских играх в Падмире тебе будут противостоять две висцийки, одна из которых сидит на троне не просто так, а вторая в статусе Теседы Висции спешит сменить Лапарату на троне. Тебе нужно превзойти обеих. Готовься, это лучшее, что ты можешь сделать, чтобы забыть своего Ригоронца. Поверь моему опыту.

Альфа согласно кивнула. Ей требовалось начать жить без Росса, оставить прошлое позади, идти своей дорогой. Он уходил от нее, не оборачиваясь, не сожалея об уходе. Пришло время уйти и ей. Она сложила полномочия Лерциды в пользу Витерны и начала подготовку к королевским играм. Альфа изматывала себя ежедневными тренировками, тяжелейшими нагрузками, проводила в седле большую часть дня. Вечером она падала от усталости, а на утро поднималась с новыми силами. Воспоминания о Россе затерялись в повседневной жизни воина и Теседы Асции.

У нее много забот. Теседа должна быть посвящена в дела всех городов и поселений Асции. Она не правитель, она боевой генерал, который должен следить за постройкой крепостей, за численностью армии и должной охраной пределов. У нее нет времени, чтобы беспечно жить в одном городе, неделя за неделей она в разъездах, оценивает ущерб, понесенный в последней военной кампании и строит планы на будущее.

Тело Альфы изменилось, заострилось. Она походила на исхудавшую кошку, сильную, ловкую, под кожей веревки мышц и сухожилий, стремительные, напряженные. На животе корсет из натренированных мышц, ей нужно больше работать, чтобы превзойти двух висциек, о которых она уже знала все, но и они о ней.

С подозрением Альфа разглядывала себя в маленькое зеркальце.

– Надо поменьше есть.

– Не поможет, – холодно заметила Кен.

– Эдак я стану походить на Юбту.

– Очень может быть. Но переживать не стоит, после родов все встанет на свои места. В начале зимы родишь. У тебя будет время вернуть форму и выйти через год на арены Падмиры.

Вот так ее жизнь снова изменилась и наполнилась счастьем. Ей удалось оставить себе крохотную частицу Росса. Это был его ребенок. С чувством злорадного довольства она размышляла о том, что все же провела Ригоронца, и он уже навсегда останется рядом с ней. Пусть бродит по своей Империи, пусть в его жизни появятся новые женщины. Здесь, рядом с ней будет жить его кровинка, которую уже никто не сможет отнять у матери.

Это непременно будет дочь, никак иначе. Дочь, которой она передаст все знания и умения асцийского воина.

Альфа Сиуца родила сына в первые дни зимы. Теседа Асции уже жила по иным законам, она была одной из наследниц королевы Падмиры, и законы Сиуцы на нее не распространялись.

– У королевы Падмиры не может быть сыновей, это закон, – осторожно заметила Кен, и больше никогда не возвращалась к этому разговору.

Но Альфа все слышала и понимала.

У Лагрида отличный аппетит и пронзительный требовательный голос. Он замечательный, в нем все прекрасно, и мать не может насмотреться на свое чудо. В первые же недели своей жизни Лаг проявил характер настойчивый и неугомонный. Он не давал покоя ни матери, ни бабке, заставляя весь мир крутиться только вокруг себя. Разглядывая сына, Альфа спешила найти в нем что-то от Росса, и не столько находила, сколько приписывала ему это сходство. Очаровательный младенец, с пухлыми губками и щечками был похож исключительно на самого себя.

Сапфит привез с западного побережья Моря бурь еще одного Ригоронца. Он был выкуплен из неволи в небольшом рыбацком поселении и проделал путь через всю Алесцию. Грай Ниаку нерешительно топтался в доме королевы и с удивлением поглядывал по сторонам. Это было неожиданно, узнать, что Росс Дилагр все же вытащил его из той дыры, пусть даже таким необычным способом. Теперь он должен помочь его сыну добраться до Ригорона.

Грай предложил путь через западное море. От Ценции, северо-западной области Алесции, до Сермора два дня пути или того меньше. Альфа сомневалась, что Росс остался в Серморе, и предлагала путь через горы. А далее главной дорогой в Седьмой Холм. Золота и тех бумаг, что имелись, будет достаточно, чтобы быстро и безопасно добраться до места.

Мальчик будет жить в Ригороне со своим отцом и дядьками, и чем раньше это произойдет, тем легче будет ребенку расставаться с матерью. Все они могут дать ему много больше, чем алесцийка, пусть даже Теседа Асции. Лагрид – ригоронец, и его будущее не должно быть связано с Алесцией и ее законами относительно мужчин. Родись девочка, и все сложилось бы иначе. Альфа это понимала, противилась, отрицала, но делала так, как считала правильным. Она не могла лишить сына родины, не смела лишить отца и истинного дома. Пройдут годы, он станет взрослым и признает правоту матери-алесцийки.

Она рассчитала все, у нее были верные бумаги, золото, оружие и спутник-ригоронец. С таким сопровождением в одеждах ригоронки она могла беспрепятственно доехать до Седьмого Холма, а затем вернутся уже в сопровождении одного из братьев. Но Ригорон изменился, и что тому виной, она пока не понимала.

***

Луэйм Ризл был бесконечно доволен жизнью. Наконец удача улыбнулась и ему, он в шаге от спасения.

Его отец, Лойтуан Ризл много лет служил при Императоре военным советником по южным провинциям Ригорона. Он был близок с Рестианом Ялагром, принцем первой крови, сопровождал его в поездках к приграничным землям и пользовался его полным расположением. Расположение этого Ялагра многое значило, отец стал весомой фигурой при дворе, его дети учились в лучших школах Свидарга, в домах роскошь и изобилие.

Все изменилось в день, когда южная военная кампания Ригорона провалилась. Впрочем, все изменилось раньше и больше походило на злой рок.

Второй сын Императора, Рукарт Ялагр на очередных увеселительных заездах, под крики взбудораженной толпы и на глазах родного отца разбился. Его колесница на бешеной скорости слетела с оси и несколько раз перевернулась. Смерть была мгновенной, несчастный свернул себе шею. Империя погрузилась в траур. В императорском дворце четыре недели продолжались церемонии прощания, застолья и поминальные пиры. В память о доблестном Ялагре было принято решение о начале южной кампании.

До конца траурного месяца не дожил старший сын государя Родсард Ялагр. И неудивительно, его вид не внушал доверия самому неопытному лекарю. Лицо принца одутловатое, большое, глаза, словно устрицы, плавали в тусклых глазницах. Он умер быстро, от удара, близ сидящие не сразу приметили, что с Наследником случилось несчастье. Родсард застывшей горой «проспал» до поздней ночи за столом, как это часто бывало, пока слуги не задели уже охладевшее тело.

Траур в Империи был продлен еще на три месяца. В этот непростой для Государя момент его третий сын, Родлон Ялагр поспешил изменить события в свою пользу, он решился на отцеубийство и узурпацию власти. Во дворце настоящий переполох, раскрыт заговор, предотвращено покушение на жизнь Императора. Виновные найдены, зачинщик изобличен, ему завещана смерть от повешения. А до того дня Родлон Ялагр отправлен в самую грозную крепость Ригорона, крепость Северных Салой.

Ригорон остался без наследника, и Император оказался перед непростым выбором.

По зрелом размышлении он отдал приказ о возвращении Россена Ялагра из Сермора. Там, под охраной целого гарнизона он держал своего младшего отпрыска, по слухам, в наказание за ослушание. В высших кругах этим слухам не слишком доверяли. Младшего Ялагра скорее устранили из императорского дворца, чтобы его жизни не угрожали интриги и заговоры, вечно сопутствующие смене стареющих императоров. Но вместо младшего принца первой крови в самом начале южной кампании из Сермора прибыл гонец с черной вестью.

Как близки они были от триумфа, императорская армия без потерь овладела узким проходом через Пограничные горы, и победа, которую потомки воспоют в торжественных песнях, уже была в руках ригоронских полководцев. Однако потеря всего одного Ялагра имела необратимые последствия. Его тело не найдено, его не видели мертвым, он просто затерялся где-то в землях Алесции. Слабая надежда на его возвращение, но Император отдал приказ о прекращении южной кампании.

Наступление армии остановлено, даже если обстоятельства на поле битвы складывались самым удачным образом. Более того, дан приказ вступить в переговоры с неприятелем, забрать всех пленных любой ценой.

Ялагра не нашли среди вернувшихся солдат, не нашли его и среди тел погибших, не нашли на западном побережье Алесции, куда не подступиться из-за висцийский армии. Императорский дворец погрузился в траур.

Это явилось настоящей катастрофой, головы летели с плеч, Император неистовствовал. Он не желал разбираться в деталях, не принимал оправданий, не искал виновных. Виноватыми признаны все, от самого последнего рыбака, до генералов армии и военных советников. Лойтуан Ризл изобличен в провале южной кампании, осужден за потерю младшего Ялагра и наказан. Преступник на рудниках, семья в жесточайшем разорении и опале. Золото, потраченное казной на выкуп пленных солдат, восполнялось за счет осужденных.

Все командоры южной армии от тысячника и выше отправлены на рудники. Смерть – слишком легкое наказание за халатность и попустительство, злоумышленники должны умирать медленно, словно это могло вернуть к жизни одного непутевого Ялагра. В северных горных штольнях оказался настоящий цвет нации.

В Свидарге смутные времена, времена плохих новостей и угнетающей неопределенности. В императорском дворце о милости нельзя даже просить, никто слушать не станет. Государь опальных не принимает, осмелившиеся впадают в еще большую немилость, а с рудников доходят тревожные слухи. Там умирают от болезней и плохих условий жертвы южной кампании.

Луэйм почти потерял надежду, отчаялся увидеть отца живым и вернуть семье былое положение. Он не оставлял попыток обратиться к следующему по старшинству Ялагру, к тому, что много лет являлся Наместником южных провинций и лично знал Лойтуана Ризла. Но Рестиан Ялагр вот уже несколько лет лечился от тяжелой болезни в окружении десятков лекарей и жрецов. Поганая хворь непобедима, она медленно убивала четвертого сына Императора. Все реже он появлялся на людях, все больше повязок скрывали его тело, пока он и вовсе не исчез в бескрайних просторах белокаменного дворца.

Оставался пятый Ялагр, Ридьяр, но от того проку не было и в лучшие времена. Луэйм не понаслышке знал, что сын Императора оказался слаб перед опиумными настойками и курительными травами, которые лишали его рассудка. Он впадал в беспамятство, его терзали припадки, он жил в дурмане своих трав.

Государь терял силы, его здоровье подточено изобилием вина, пищи и женщин, а в последнее время и потерей сыновей. Родион Ялагр угасал, а его смена не могла не беспокоить придворных, князей и военных. Слухи ходили самые разные. Заточенный в крепости Родлон Ялагр не терял надежды на отцовское снисхождение. Он остался единственным, кто мог в трезвом уме и доброй памяти принять бразды правления огромной Империи. Следом шли принцы второй крови, Великие князья, но о таком развитии событий и думать страшно. За власть князья передерутся, смута начнется такая, что Ригорон вернется во времена Объединенных княжеств.

Младший Ялагр нашелся спустя год после южной кампании. Знающие языки шептали, что это и есть коварная задумка Императора. Родион Ялагр – мастер большой игры, он все просчитал, все спланировал, и даже армией пожертвовал не просто так, а с умыслом, для искоренения зарвавшихся генералов, которые вместе с Родлоном Ялагром готовили заговор против венценосной семьи.

Что бы там не говорили, Император отпраздновал возвращение сына чередой пиров, приемов и состязаний, затянувшихся на несколько месяцев. По приказу Государя из суровой немилости вышли командоры Сермора, командоры Торка Орса, и сам опальный генерал пусть и лишился всех воинских почестей и привилегий, отпущен восвояси. Все, кроме Ризла и советников Императора, все, кто планировал южную кампанию.

Луэйм Ризл сомневался, следует ли ему обращаться за помощью к Россену Ялагру, ставшему Наследником императорского трона. Сомневался, несмотря на тот факт, что Ризлу посчастливилось учиться в Военной школе Свидарга в одном наборе с младшим принцем первой крови.

Россен пришел в школу пятнадцатилетним мальчишкой, для сына Императора сделали исключение. Его однокашники – юноши от семнадцати до двадцати-двух лет. Разница не помешала венценосному подростку отличиться умом и физическим развитием, но помешала завести друзей. По многим причинам.

Взросление знатного школяра проходило иначе, в другом мире, по другим законам. Он с детства близ Императора, его жизнь наполнена приемами, советами, государственными делами. С восьми лет он – Наместник восточных провинций Ригорона. Его однокашники – баловни родовитых семей, зачастую провинциальных и далеких от государственных дел. Он уже второй раз женится, они копят деньги на редкие походы в потребные дома. Он живет в императорском дворце, они ютятся в съемных комнатах. Он серьезен, вдумчив, требователен, безжалостен, не терпит несовершенства. Они ищут повод посмеяться, полениться и поразвлечься.

Россен Ялагр не сошелся характером ни с кем. Большинство однокашников обходили его стороной, иные пытались завязать дружбу, но выходило только к худшему. К нему особое отношение, его трудно превзойти, а рискнувших сделать это нашлось немного. Если хорошенько припомнить, всего один, и это Ной Орс, тот – настоящий шельма в точных науках. Эти двое всерьез не ладили, и это объяснимо, оба не ладили ни с кем. У Орса дурной характер, он сквернословил каждому и находил в том удовольствие. Ялагр не снес ему голову только из уважения к старшему брату, Торку Орсу.

Трудно сказать, заметил ли Россен Ялагр среди всей этой школьной братии Луэйма Ризла, но встречу подтвердил и принял его в своем личном кабинете. Наследник слушал просителя молча, не проронил ни звука, от чего тот посчитал возможным рассказать ему все и не поскупиться на подробности. Когда Луэйм закончил, тот еще долго молчал, изматывая посетителя тревожным ожиданием.

– Сколько солдат погибло в южной кампании? – неожиданно спросил Ялагр.

Мужчина пожал плечами.

– Несколько тысяч.

– Ты даже не знаешь их число. Среди них восемь человек из моей команды. Они сражались до последнего, но их смерть оказалась напрасной, а тела остались непогребенными на западном побережье Алесции.

Луэйм повесил голову. Вся южная кампания оказалась напрасной.

– Я планировал эту кампанию много лет, говорил о ней на каждом военном совете, подготовил толкового генерала, и все для того, чтобы однажды взять Горный перешеек, исправить то, что не исправили до меня и закрыть южные врата в Империю от любого неприятеля. И что же?

Луэйм терял последнюю надежду. Ялагр такой, каким был всегда, он не поможет ему.

– Вы сдали перешеек в два дня.

– По приказу Императора.

– На плохие приказы всегда найдутся хорошие исполнители.

– Приказ исполняли все, однако ж помилованы командоры южной армии. Даже Торк Орс, – заметил Ризл.

– Он – простой вояка, который мало что может изменить, а вот твой отец – советник, и его главная обязанность – давать правильные советы.

– Он исполнял волю Императора…

– Который действовал в горячке! – рявкнул Ялагр. – И не нашелся ни один, кто бы успокоил его, подсказал, как лучше. А это должны были сделать советники! Неужели не ясно, что алесцийцы довольствовались бы малым, обещанием не продолжать южную кампанию?

– Все было сделано только ради вашего спасения…

– Ну, и что, спасли? Нет, и Горный перешеек сдали. Подарили! Кому?!

Добиться милости от этого Ялагра – пустая затея.

– Отец пожилой человек, он на рудниках, как последний каторжник.

– Он там, где и должен быть. За гибель солдат кто-то должен ответить. Не мне тебе рассказывать наши правила.

– Мне нечем кормить семью. Скоро у меня не останется средств на съемные комнаты, мои дети окажутся на улице.

– А мне теперь строить крепость, чтобы закрыть дырку в Пограничных горах? Во сколько по-твоему обойдется такая Крепость? Горный перешеек был у нас в руках, его нужно было держать!

– Я прошу о милости, Ваше Императорское Высочество. Не о прощении, о милости.

– Я не раздаю милости. Это не в моих правилах. Только казни и награды.

Луэйм опустил голову. Наследник больше ничего не говорил, он прошел к огромному столу в углу комнаты и склонился над ним.

– Смотри сюда, Эйм, – он призвал его к себе.

Это была огромная карта, на ней детально прорисованы Пограничные горы со множеством пометок, записей, расчетов расстояния и временных потерь. С обеих сторон от гор прорисованы северное и южное предгорье с поселениями и городами. Россен сосредоточен на восточной ее части, Ризл склонился рядом.

– Восточные Пограничные горы. Здесь указаны все ближайшие доступные нам проходы. Перевалы, горные тропы, морские подходы, пути контрабандистов и гралийских мародеров.

Луэйм сосредоточенно хмурился. Россен водил по карте пальцем с крупным сверкающим перстнем. Личный перстень Ялагра, усыпанный россыпью алмазов и сапфиров.