Снежные дельфины с планеты Аквасноу

Надин Сали

Снежные дельфины с планеты Аквасноу

ПРОЛОГ

Мишка был обычный мальчик, как все мальчики в возрасте шести лет. Рост его был один метр, шесть сантиметров и даже несколько миллиметров. Как раз на этом месте на ростомере в медицинском кабинете была нарисована забавная мартышка, что обвивала шею жирафа. Но Баранкин утверждал, что миллиметры не считаются, и вообще, это у него просто волосы торчком встали, и росту ему прибавили.

Когда Мишка вырастет, обязательно отрастит длинные волосы и будет забирать их в хвост, как папа. Но это будет потом. А пока мама каждый месяц водит его в парикмахерскую и там мастер тётя Лена жужжащей машинкой быстро убирает всё (по её словам) лишнее, оставляя на макушке жёсткий ёжик тёмного, почти коричневого цвета. И оттого, что волос сбоку на голове остаётся очень мало, уши кажутся большие и противно торчащие. Баранкин не упускает случая подёргать за них, а ещё больно щёлкнуть по лбу или, подкравшись сзади, стукнуть по затылку.

От таких нападок Мишка старается не плакать. Правда довольно часто губы предательски сгладываются в унылый полумесяц с опущенными книзу кончиками. А глаза становятся грустными, круглыми и застилаются жидкими стёклышками, цвета полдничного чая. Но в те дни, когда в детский сад приходит Лёвка, его самый лучший друг, Мишкин рот растягивается в улыбке, а глаза превращаются в щёлочки, и кажется, что из них струится золотой свет. И тогда Баранкин совсем не страшен. Правда, Лёвка частенько садик пропускает, потому что болеет, и тогда Мишка остаётся один на один со своим недругом. А Баранкин, он не только к ушам привязывается. Он ещё изводит Мишку за его родинку – у него родинка на щеке, в виде капельки. И Баранкин смётся, что такая родинка может быть только у девчонки! Мама говорит, что родинки не выбирают, какими им быть, и у кого. Иногда родинки могут быть очень похожи на родинки близких родственников. Вот и бабушка сказала, что точно такая родинка была на щеке у его папы. Мишка как услышал об этом, так обрадовался, и даже готов был простить Баранкину все его глупые рассуждения, но мама шёпотом ответила, что бабушка всё перепутала, не было у папы такой родинки. Однако бабушка утверждала, что ничего не перепутала. Мишка уже не знал, кому верить… Но решил не спорить, ни с мамой, ни с бабушкой. А верить самому себе. А сам он решил верить, что у папы есть родинка. И ещё Мишке нравилось, как бабушка говорила: «У тебя голосок прямо как у Славика, такой же басовитый». А Славик – Мишка знал – это был его папа.

Лёвка однажды заявил, что какой-то добрый волшебник подарил Мишке голос сказочного медвежонка – такой же р-р-р-рычащий! А воспитательница (не та, которая молодая и добрая, а которая старая и злая) постоянно делала маме замечание: зачем она приводит в садик больного хрипящего ребёнка. Мама растерянно оправдывалась, что ребёнок не больной, и вовсе он не хрипит, это просто такой голос, с самого рождения. А ещё Мишка не так, как все выговаривал букву «р» – у него во рту словно перекатывались шершавые шарики, и звук получался хрипло-рычащий. Ну точь-в-точь как у медвежонка из старой сказки.

Он и внешне был похож на медвежонка – в своём комбинезоне цвета молочного шоколада и такой же куртке. Только у куртки был жёлтый капюшон и жёлтые карманы, а на правом кармане аппликация в виде весёлой пчёлки с бочонком мёда. Сходство с медвежонком дополняли пухлые румяные щёки, смуглая кожа и небольшая упитанность. Мишку даже можно было бы назвать толстым (Баранкин так и называл), но мама уверяла, что никакой он не толстый, просто крепко сбитый. Мишка не понимал, как это – сбитый? Он ведь не табуретка какая-то, чтобы быть сбитым. Но бабушка говорила, что его папа в детстве был такой же сбитый, а потом изросся. Что такое изросся, Мишка тоже не знал. Бабушка вообще порой говорила очень странные слова, даже мама не могла объяснить их значение. Она была очень старенькая, эта бабушка. И вообще, она была даже не его бабушка, а бабушка его папы. Но папа куда-то уехал, далеко-далеко и ни мама, ни бабушка не могли сказать, куда (из-за этого мама старалась о папе вообще не говорить и не вспоминать). Баранкин правда сказал, что папа просто их бросил. И теперь у него другая семья, и другой ребёнок, которого папа любит больше, чем Мишку. За эти слова Баранкин схлопотал по уху. Вообще-то, Мишка не любит драться. И мама всегда говорила, что настоящий мужчина не должен распускать кулаки, а силу надо применять только для защиты. Для защиты слабых. К тому же Мишка выше всех в их подготовительной группе, а значит, сильнее всех. Он был согласен с мамой, что сильные никогда не применяют свою силу к более слабым. Баранкин, наверное, более слабый, но зато самый вредный в их группе. И часто говорит нехорошие слова. Как те, про папу. Вот Мишка не выдержал и стукнул его. За что был препровождён в угол, где и оставлен на целый час!

Но ему повезло – в тот день работала добрая воспитательница, Марина Валерьевна (не все ребята могли запомнить такое сложное отчество, а кое-кто и букву «р» не выговаривал, и поэтому воспитательницу звали Малина Вареньевна, или Валеньевна). Так вот, Малина Вареньевна, как только вся группа ушла на прогулку, поставила его в угол, строго сказала, что он обязан подумать над своим поведением. Но потом оглянулась, не видит ли её кто-нибудь, присела перед Мишкой на корточки и дала ему мятную конфетку в серебристом фантике, и шёпотом добавила, что конфету выдала для того, чтобы ему хорошо думалось. И даже легонько погладила Мишку по волосам, затем выпрямилась и снова напустила на себя строгий вид.

Мишке думалось хорошо. Особенно с конфетой за щекой. И когда не отвлекали галдящие ребята, тем более противный Баранкин. Он думал не над своим поведением, а над тем, когда же вернётся папа, и чтобы мама не задерживалась на работе, и, главное, не уезжала в командировку. С бабушкой, конечно, оставаться хорошо, но ему казалось, что не бабушка присматривает за ним, а он присматривает за бабушкой. А ещё Мишка думал – поскорей бы в садик вернулся Лёвка, а злая Тамара Аркадьевна ушла из садика насовсем. И Баранкин вместе с ней. Конфета заканчивалась, а мысли нет. В этих, подслащенных конфетой мыслях, Мишкина жизнь получалась такая хорошая, и он перестал расстраиваться из-за своего наказания, и даже поверил, что вот прямо с завтрашнего дня всё так и случится, как он себе придумал…

1 ГЛАВА

– Мишка! Ну, ты будешь шевелиться или нет? Я из-за тебя опоздаю на работу.

О, эти вечные слова, которые мамы говорят по утрам своим маленьким детям. Как будто опоздать на работу, это самое страшное, что может случиться. Самое страшное случилось вчера – мама сообщила Мишке, что уезжает в командировку. Без мамы, конечно, плохо, но терпимо, особенно если приходится заботиться о бабушке. Вот тогда скучать совсем некогда. Но оказывается, более страшное сообщение мама оставила на потом. Точь-в-точь как Мишка, когда он сначала небрежно говорит: «понимаешь, видимо, что-то случилось», а через пять минут сознаётся, что разбил любимую мамину чашку (которую подарил папа!) Вот и мама вчера – сперва сказала, что уезжает в командировку, и не успел он как следует привыкнуть к этой мысли и погоревать, добавила, что оставит его не с бабушкой, а в садике! Это называется «на пятидневку».

У Мишки враз намокли глаза. Мама, конечно, поспешила его успокоить, что ему придётся жить в садике вовсе не пять дней, а всего лишь три. Но три дня! Три дня без мамы, без бабушки и не дома! В садике, возможно вместе с противным Баранкиным! Потому что его иногда тоже оставляют на пятидневку. И Мишка басовито заревел. Мама кинулась его утешать, а Мишка всё никак не успокаивался. В конце концов, мама отправила его спать со словами «Утро вечера мудренее».

Утром мамина фраза «Я опоздаю на работу» вселила надежду в Мишкино сердце. На работу! А не в командировку. Может, за ночь мама передумала, и утро и правда стало мудренее? Мишка строптиво заявил:

– Ты же не на работу, а в командировку собралась. А в командировку не опаздывают.

– Ну, во-первых, командировка, это та же работа, только в другом городе. И я запросто могу опоздать на самолёт, который летит в тот город, где мне предстоит работать. А я вполне могу опоздать, если ты будешь так долго собираться. Ну а во-вторых – мне с утра перед тем как ехать в аэропорт, надо ещё заскочить к себе в отдел.

Мишка горестно вздохнул – вот и оказалось, что утро мудренее не стало…

На улице дух холодный колючий ветер. Мишка, чтобы от него спрятаться, уткнулся лицом в мамино пальто. Вообще-то, он на маму обиделся и поэтому хотел отойти от неё подальше и стоять в одиночестве, как будто он маму совсем не знает. Он сначала так и сделал. Но на остановке стояло много незнакомых людей, а холодный ветер царапал лицо, заползал в рукава и даже пытался забраться за капюшон. А мамино пальто было такое мягкое, хранило запахи мамы и их дома, так что Мишка предпочёл сменить гнев на милость и прижаться к маме. А автобуса всё не было, и не было. Мама нервно поглядывала на часы. И вот, наконец, зелёный дребезжащий автобус показался из-за поворота. Народ на остановке оживился. Радостные возгласы смешались с недовольным: «Ой, какой маленький автобус! Как же мы все влезем?» Мишка надеялся, что они в автобус не влезут, мама опоздает на самолёт и не полетит в свою командировку, и он, Мишка, не пойдёт в садик. А будут они с мамой сидеть дома и смотреть мультики или книжки читать. Но мама подхватила его под мышки и втиснула в автобусную дверь. А дальше толпа понесла его куда-то, на него давили со всех сторон, он видел перед собой только бока и спины толкающихся пассажиров. От страха Мишка закричал: «Мама!», но его голос утонул в толпе. Но тут кто-то крикнул: «Осторожней! Ребёнка задавите! Мальчик, иди сюда. Пропустите его, пусть со мной сядет». Мишка сам не понял, как оказался на коленях у какой-то тёти. Испуганно оглянулся и снова крикнул: «Мама!»

В промежутке между сомкнутым строем человеческих тел Мишка увидел мамино лицо. Мама кивнула ему и крикнула в ответ: «Сиди-сиди, я тут. Мы всё равно едем с тобой до конечной». Мишка успокоился и попытался разглядеть тётю, на коленях которой он сидел. Но сделать это оказалось непросто – капюшон, натянутый на шапку, практически блокировал возможность вертеть головой. Тогда он решил смотреть в окно. Но там ничего не было видно – чернильная темень раннего утра, да морозные узоры, застилающие почти всё оконное пространство. И Мишка стал рассматривать тётины руки. У неё были красивые пальцы с длинными ногтями темно-сиреневого цвета, а на среднем пальце левой руки красовался большой перстень с малиновым камнем. Камушек переливался, отражая свет автобусных плафонов. Мишке очень захотелось его потрогать, и он тихонько, одним пальчиком почти уже прикоснулся к камню. Но тётенька резко перехватила его руку и потом осторожно отвела её в сторону. Мишка думал, она рассердилась, однако тётенька спросила, как ни в чём не бывало:

– Ну, что, друг, как тебя зовут, и куда ты направляешься?

Мишка охотно включился в разговор и ответил, что зовут его Миша, и направляется он в садик. Но в садик ему совершенно не хочется, потому что мама его собирается оставить там на пятидневку. А сама уедет в командировку. Мама боится, что опоздает на самолёт. А он, Миша, не боится. Ведь если мама опоздает, значит, никуда не улетит, а останется вместе с ним. Но тётенька ответила, что если взрослым надо ехать в командировку, то от этого никуда не денешься. А если опоздаешь, то ехать или лететь всё равно придётся, но в этом случае, маму могут ждать неприятности.

– Ты ведь не хочешь, чтобы у мамы были неприятности? – спросила она Мишку на ушко.

Мишка помотал головой. Конечно, он не хочет, чтобы у мамы были неприятности. И тут кто-то из стоящих рядом людей раздражённо сказал: «Ну, вот. В пробку попали! Сейчас простоим тут битый час!» Мишке не хотелось находиться в автобусе битый час. И не битый час тоже. Он не знал, чем битый час отличается от не битого, но понимал уже, что час – это очень долго. И провести этот час на коленях у чужой тёти и так далеко от мамы ему не хотелось. Мишка вздохнул.

– Ладно, придётся поколдовать, – тихонько побормотала тётя, – Чтобы доехать побыстрее, и у вас с мамой тогда останется побольше времени перед тем, как вы расстанетесь.

И она большим пальцем правой руки потёрла камень на своём перстне. И вдруг автобус, который стоял на одном месте довольно долго, резко тронулся, потом повернул и быстро-быстро поехал.

– Ну вот, – удовлетворённо сказала тётенька, – Ещё минут пятнадцать, ну, от силы двадцать, и мы доедем. И вы с мамой успеете зайти в пекарню, съесть по пирожку с яблоками, и выпить – мама кофе, а ты какао с маршмеллоу.

Мишка удивился: откуда тётя знает, что они с мамой любят пирожки с яблоками? И что он просто обожает какао с маршмеллоу? Но тётенька между тем сменила тему разговора:

– А вот скажи мне, Миша, на что похожи эти морозные узоры на стекле?

Мишка задумался, разглядывая стекло.

– Н-у-у-у… Вот этот похож на дельфина. Как он из моря выпрыгивает!

Мишка засмеялся и похвастался:

– А мы с мамой ходили в океанариум, и я видел дельфинов. Только жалко, что мы далеко сидели.

– А ты хочешь увидеть дельфинов близко? – наклонившись к нему, тихонько спросила тётя.

Мишка вздохнул

– Конечно, хочу. Но чтобы смотреть на дельфинов близко, и ещё с ними сфотографироваться, надо заплатить много денег. А у мамы нету много.

– Ну, мама съездит в командировку, заработает денежки, и, возможно у вас получится посмотреть на дельфинов с близкого расстояния. Это твоё самое большое желание? – вдруг спросила она.

Мишка быстро ответил:

– Да!

Потом подумал и решительно замотал головой, – То есть, нет. Наверное, самое большое, чтобы вернулся папа… И чтобы Баранкин не приставал!

– Папа… Баранкин… – задумчиво проговорила тётенька, – Знаешь, с Баранкиным ты сам можешь разобраться, а вот папа…

Потом она замолчала, и молчала довольно долго. Автобус на удивление ехал быстро, на остановках люди заходили, выходили, двери с треском захлопывались, и автобус снова трогался в путь. Народа в нём оставалось всё меньше. Мама села на соседнее освободившееся сиденье, и Мишка перебрался к ней. А тётенька продолжала молчать, даже ничего не сказала, когда Мишка соскочил с её коленей. И тогда Мишка подумал, что она просто на просто про него уже забыла. Автобус подкатил к конечной остановке и распахнул двери. Мишка с мамой направились к выходу. Мальчик обернулся, чтобы на прощание помахать этой доброй тёте рукой, несмотря на то, что остаток пути она не обращала на него внимания. Но тётенька вдруг сказала:

– Подожди, Миша.

Мишка в растерянности остановился, остановилась и мама, нетерпеливо поглядывая на странную женщину. А тётенька открыла сумочку, достала из неё небольшой стеклянный прозрачный шарик со множеством граней и протянула мальчику.

– Вот, держи!

Мишка зачарованно посмотрел на сверкающий шарик.

– Ой, а что это такое?

– Это волшебный хрусталик…

– Правда?!

Глаза у Мишки радостно вспыхнули. Он протянул руку, но мама остановила его.

– Ну, что вы, зачем… – с неловкой улыбкой обратилась она к тётеньке, – Для чего ему эта бусина, он же не девочка…

– А это не бусина, – чуть прищурившись, ответила она, – Это волшебный хрусталик. Самая нужная вещь для ребёнка, мама которого уезжает в командировку.

Мишкина мама сконфузилась.

– Миша, скажи тёте «спасибо», – и сама тоже сказала, – Спасибо вам, большое. Миша, наверное, уже пожаловался, что я уезжаю, а он остаётся. Но что поделаешь, работа есть работа… Вы простите, мы торопимся…

Мишка зажал хрусталик в кулаке, и мама потянула его за собой. Они уже отошли на несколько метров, но женщина расслышала, как мама говорит сыну:

– Пойдём, Мишуткин, позавтракаем в пекарне напоследок. Тем более, нам так повезло, быстро приехали. Как ты смотришь на пирожки с яблоками и твоё любимое какао?

Мальчик удивлённо воззрился на маму, и женщина удовлетворённо улыбнулась. Но потом нахмурилась: «Ай-яй-яй! Я ведь не рассказала, как пользоваться хрусталиком, и, главное – не проча ему заклинание. Старею, наверное, всё из головы вылетает. Или это виноват общественный транспорт? Из автобуса выходишь, как чумной! Тут забудешь, как тебя зовут, не то что заклинание. Ну, ладно, сейчас что-нибудь придумаю». Она подняла руку и громко щёлкнула пальцами.

2 ГЛАВА

– Мам! Я хочу ещё пирожок!

– А ты не лопнешь, деточка? – мама засмеялась, – И куда в тебя лезет, Мишка, косолапик ты мой? В садик пора, а то на завтрак опоздаем.

– Мам, ну давай не пойдём на завтрак! Ну ма-а-ам…

– Ну, хорошо, хорошо, не пойдём… Побудем вместе, раз так повезло, и билеты мне купили на другой рейс. У нас с тобой ещё целый час в запасе.

– Битый? – хитро улыбнулся Мишка.

– Почему битый? – удивилась мама.

– Ну, так ведь говорят… А почему он битый? Кто его бьёт?

– Не знаю, – отмахнулась мама, – Мишка, ты меня уморишь своими вопросами. Кушай давай!

Тут дверь открылась и в кафе зашла та самая женщина, с которой они ехали в автобусе.

– Ой, мама, смотри, вон та тётя из автобуса! – закричал Мишка.

Мама оглянулась, и улыбка сошла с её лица. Почему-то при встрече с утренней знакомой её кольнула тревога. Но она всё же вежливо кивнула.

– Вот мы с вами снова и встретились, – жизнерадостно сказала подошедшая женщина, – Ну, что, Миша, как пирожки с яблоками?

– Вкушно! – ответил Мишка с набитым ртом.

Мишкина мама недоумённо посмотрела на пустую уже тарелку, удивившись, откуда пришедшая узнала, что они ели именно пироги с яблоками, глянула на женщину и чуть пожала плечами. Но когда та спросила: «Машенька, я присяду с вами, не возражаете?» она закусила губу и посмотрела на непрошенную соседку исподлобья, снова удивившись, откуда эта женщина знает её имя? Мишка в автобусе сказал? Однако ответить отказом не посмела.

– Садитесь, конечно! Только мы уже уходим… Мишка, одевайся.

– Не торопитесь, я угощу вас эклерами, здесь изумительные эклеры! Сейчас закажу.

– Но мы и правда уходим, – слегка нервничая, ответила Мишкина мама.

– Машенька, ваш рейс вылетает чуть позднее, а ксерокс есть за углом…

– А откуда… И зачем мне ксерокс?

Но автобусная незнакомка направилась к стойке, чтобы сделать заказ. А тем временем Мишкиной маме позвонили.

– Да, Василий Юрич… Что?! Да… Ну почему так?! Но я же не успею…

А в трубке вибрировал голос маминого начальника:

– Да успокойся, Маша, всё успеешь. Просто отправь мне ксерокопию паспорта, и мы все подготовим. И билеты привезём прямо в аэропорт.

Мишкина мама растерянно смотрела по сторонам, всё ещё сжимая умолкший телефон.

– Машенька, я Мише заказала какао, а вам капучино пока не стала заказывать. Вы сначала сходите, отправьте ксерокопии, пока там нет очереди. Не волнуйтесь, они уже работают, они рано открываются. Вы сейчас выйдете, за угол заверните, там увидите вывеску – «Копицентр». Идите, идите, я за Мишей посмотрю.

Мишкина мама как во сне взяла сумку, сказала: «Да, я сейчас, быстро», и выскочила за дверь. А Мишка тревожно посмотрел маме вслед.

– Ну, что, Миша, – незнакомка энергично потёрла руки, – Я предлагаю продегустировать эклеры.

– А что такое продек… прокусти… ровать? – Мишка пытался выговорить незнакомое слово, растерянно уставившись в закрывшуюся за мамой дверь. – А куда ушла мама? Мама!

Он громко крикнул и соскочил со стула, порываясь бежать следом. Но незнакомка остановила его и снова усадила за стол.

– Ну, что ты, Мишуткин, сказала она, покачивая головой. Не волнуйся, мама сейчас придёт. Через… – она задрала рукав пальто и посмотрела на часы, – Через десять минут. И ни минутой позже. Вот увидишь! А мы пока займёмся эклерами, и ещё кое-чем. Отвечу на твой вопрос: продегустировать – это значит попробовать.

А Мишка как заворожённый смотрел на её запястье, плотно обхваченное потрескавшимся чёрным лакированным ремешком часов с золотистым циферблатом. Мальчик был растерян – мама ушла и про него даже как будто не вспомнила, а эта тётя откуда-то знает имя, которым его зовёт только мама!

– Ах да, мы ведь толком не познакомились – я-то знаю, как тебя зовут, а вот ты моё имя не знаешь. Так вот, зовут меня Элеонора Модестовна.

Мишка поднял на тётю глаза и беззвучно шевелил языком, пытаясь в уме проговорить её имя, чтобы запомнить. Потом нерешительно произнёс вслух, не очень уверенный, что правильно его выговаривает.

– Э..ле…онора Модес…товна…

Элеонора Модестовна с улыбкой кивнула.

– А теперь подкрепим наше знакомство эклерами. Налегай!

Мишу долго упрашивать не пришлось. Он за обе щеки уплетал пирожные. Шоколадная крошка, которой были посыпаны эклеры, сыпалась на стол, крем выдавливался из слоёной трубочки эклера, и Мишка подхватывал крем пальцами и запихивал в рот.

Элеонора Модестовна, в отличие от Мишки, ела аккуратно, откусывая малюсенькие кусочки, и запивала капучино из белой фаянсовой чашки. Она съела один эклер, допила кофе и отставила чашку от себя. Вытерла рот салфеткой и обратилась к Мишке.

– Ты знаешь, Мишуткин, при нашей первой встрече сегодня я не сказала тебе одну важную вещь. Послушай, внимательно, что я тебе сейчас расскажу.

Мишка, умявший два эклера и нацелившийся было на третий, с сожалением отдёрнул протянутую к пирожному руку и приготовился слушать Элеонору Модестовну. За три года пребывания в детском саду он усвоил важный урок: когда взрослый требует внимания, значит, надо отложить все дела и слушать, что тебе говорят.

– Я тебе сегодня подарила волшебный хрусталик. Надеюсь, ты его не потерял?

Мишка отрицательно помотал головой, засунул руку в карман комбинезона и вытащил стеклянный шарик. Повертел им перед лицом Элеоноры Модестовны.

– Хорошо, – она погладила мальчика по руке, – Я же сказала, что он волшебный, но волшебство проснётся в том случае, когда прочитаешь соответствующее заклинание. Заклинание, это получается, как инструкция.

Что такое инструкция, Мишка знал и радостно закивал головой.

– Ну, тогда слушай. И запоминай.

Лучик, лучик, посвети,

Будь мне другом на пути.

Укажи мне вдаль дорогу

В сердце не пускай тревогу.

Если посмотреть через волшебный хрусталик на какой-нибудь источник света (лучше на солнце, но можно хоть на свечку, хоть на фонарик, хоть на лампочку), и прочитать это заклинание, то можно оказаться, где захочешь.

Но прежде чем я дальше объясню, как пользоваться волшебным хрусталиком, я расскажу тебе одну историю. Про снежных дельфинов.

– Про снежных? – Мишкины глаза зажглись восторгом. Но вот в них мелькнуло недоверие. – А разве такие бывают?

– Конечно, бывают. Только живут они на планете Аквасноу.

– Я не слышал про такую планету. Мама рассказывала мне про Марс, Венеру, Сатурн… Юпитер! И ещё были планеты, только я не запомнил. А вот про Аквасноу она мне ничего не рассказывала.

– Ну, это особенная планета, про неё мало кто знает.

Но тут дверь звякнула колокольчиком, и в кафе забежала запыхавшаяся мама. Она увидела увлечённо беседующих сына и незнакомку из автобуса и с облегчением выдохнула. А Мишка оглянулся на перезвон и радостно закричал:

– Мама!

Его перемазанное шоколадом лицо сияло от радости и удовольствия.

– Ой, Миша, – мама подошла к столику и укоризненно покачала головой, – Какай же ты чумазый! И как ты такой в садик пойдёшь?

Она достала из кармана сотовый, глянула на дисплей.

– Нам пора, собирайся… Ну-ка, дай я тебе мордочку вытру.

А потом обратилась к Элеоноре Модестовне.

– Спасибо, что присмотрели за Мишкой. Сколько я вам должна?

Мама пыталась вытереть Мишке влажными салфетками лицо, а тот уворачивался и корчил уморительные гримасы.

– Машенька, вы мне нисколько не должны, это я вас угощаю. Садитесь, я сейчас принесу вам капучино.

Элеонора Модестовна выставила вперёд руку, пресекая возражения Мишкиной мамы:

– Нет-нет-нет, не спорьте. И не волнуйтесь, успеете вы в аэропорт. Во всяком случае, двадцать минут в запасе у вас точно есть. Да, вам-то я ещё не представилась. Меня зовут Элеонора Модестовна. Давайте, присаживайтесь скорее. Кофе здесь восхитительный, а эклеры и вовсе выше всяких похвал. Вот попробуйте вот этот, с миндальным кремом.

Мишкина мама уступила натиску этой странной женщины и надкусила эклер. И чуть не задохнулась от наслаждения: пирожное и правда было божественное.

Элеонора Модестовна хлопнула в ладоши.

– Ну, мои хорошие, благодарю вас, что разделили со мной утреннюю трапезу, рада была знакомству. Надеюсь, мы ещё встретимся. Как говорится – земля круглая, а хорошие люди притягиваются друг к другу. А сейчас разрешите откланяться. Миша, береги хрусталик и вспоминай про снежных дельфинов. Пока-пока!