Выбиться в люди, или Разбиться вдребезги

Выбиться в люди, или Разбиться вдребезги

Роман Кирлен

© Роман Кирлен, 2025

ISBN 978-5-0067-8441-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Настоящее произведение является художественным вымыслом.

Все персонажи, события, диалоги, описанные обстоятельства и организации в тексте созданы воображением автора.

Любые совпадения с реально существующими людьми, компаниями или событиями случайны и непреднамеренны.

Мнения и поступки персонажей отражают исключительно художественный замысел и не выражают взглядов автора.

Описания, содержащиеся в тексте, не являются руководством к действию и не могут использоваться в качестве практических инструкций.

Автор не преследует цели нанести вред кому-либо из реально существующих лиц или организаций.

Произведение не содержит цели пропаганды насилия, экстремизма, дискриминации или иных противоправных действий.

Интерпретация и возможное использование текста остаются на усмотрение читателей.

Взгляните на птиц небесных: они ни сеют, ни жнут, ни собирают в житницы; и Отец ваш Небесный питает их. Вы не гораздо ли лучше их? Ищите же прежде Царства Божия и правды Его, и это все приложится вам.

Матфея 6:26, 33

За каждым убеждением стоит сила, которую ты впускаешь в свою жизнь.

Автор

Глава 1. Холодное утро

Холодным зимним утром 1958 года молодая женщина всё же решилась. Она собрала для своего маленького сынишки всё самое тёплое и нужное: одеялко с одной только дырочкой, но зато натуральное, из верблюжьей шерсти, две лёгкие шапочки и одну тёпленькую, на завязках, чтобы ушки не продуло, три маечки с почти незаметными масляными пятнышками, штанишки, кофточку, полотенце, две пелёнки и носочки. Все вещи женщина прогладила с двух сторон и аккуратно уложила в корзину. Туда же положила: флягу с молоком, кастрюльку со свежесваренной манной кашей, перевязанную верёвкой, деревянную ложку, кружку, тарелку и вместо соски две жванки: жеваные кусочки хлеба, завернутые в марлю. Потом села и написала короткое письмо:

«Дорогая мамочка, сил моих больше нет. Помоги. Отправляю тебе сыночка Владика. Очень надеюсь, что наш быт скоро наладится, и тогда мы его заберём. Целую. Твоя дочь, Евгения.»

Слеза упала на бумагу, буквы расплылись, но времени переписывать не было. Евгения сложила письмо, завернула его в газету и положила в корзину. Затем она одела своего спящего малыша, накинула пальто и, обернув ребёнка широким шарфом, привязала его к себе. «Так будет надёжней», – подумала она.

Женщина посмотрела в зеркало. Её лицо выглядело уставшим, по щекам текли слёзы. Замотанная шарфом, с ребёнком на руках, она смотрелась так неуклюже. «Господи, на кого я похожа? В кого превратилась? Все! Хватит! Соберись!» – она хлопала себя по щекам, но это не помогало. Слёзы продолжали литься из глаз.

От её резких движений ребёнок всхлипнул. «Ш-ш-ш… спи, малыш! Спи…» – принялась она успокаивать малыша, качая и нежно его гладя. Ребёнок снова заснул.

«Присядем на дорожку», – еле слышно сказала она и села на табурет у выхода. Затем, переведя дух, она решительно поднялась.

«Ну что ж, пора…» – прошептала женщина, взяла корзину и шагнула за дверь.

На улице бушевала метель. Часть фонарей не работала и ей приходилось идти на ощупь почти в полной темноте. Она одной рукой машинально прижимала сына к груди, другой крепко держала корзину с вещами. К её мокрому от слёз лицу прилипали снежинки, они таяли и превращались в острые ледяные иглы. От резких порывов ветра эти иглы в кровь царапали её щёки и губы. Но она ничего не чувствовала.

У остановки стало светлее. Она подняла глаза – часы на столбе показывали пять часов пятьдесят четыре минуты. Через минуту подошёл трамвай.

Сынишка крепко спал у неё на коленях, раскачиваясь от движения транспорта. Это был крепкого телосложения годовалый мальчик с серьезными светло-серыми глазами и тёмными волосами. Она назвала своего сына Владиславом, Владиславом младшим, в честь отца ребёнка, своего мужа, надеясь, что этим сможет заставить мужа любить её сильнее и крепко привязать его к себе. Можно сказать, с характером сына ей повезло. У других мамаш дети кричат, что-то требуют, а этот нет, только пискнуть изредка может. Она и не помнила, когда сын плакал в последний раз. Воспоминания плыли в её голове…

Она познакомилась с будущим мужем пять лет назад, когда начала работать преподавателем химии в сельскохозяйственном техникуме. Владислав учился на вечернем отделении.

Он – красавец-мужчина, спортивный, широкоплечий, блондин с голубыми глазами, на три года моложе её – сразу обратил внимание на новенькую молодую учительницу химии. Начал ухаживать, говорил, что она умная, интересная, а другие девушки, по сравнению с ней, – простушки, с которыми скучно.

Владислав по контракту служил в армии и жил в казарме. Молодые начали встречаться. Через четыре года они поженились. Им выделили отдельную комнату в армейском общежитии, куда молодожёны сразу переехали. Спустя год у них родился сын.

Вначале всё было хорошо, и казалось, вот оно счастье: семья, сын, отдельная комната, работа. Но уже через пару месяцев стало очевидно, что заботы о ребёнке подкосили их семейную идиллию. Евгении приходилось всё свое свободное время уделять сыну, времени на себя и мужа не хватало. Владислав чувствовал растерянность.

Молодые решили поехать к свекрови, показать внука. Свекровь, как только увидела сына, заулыбалась, подбежала к нему и, обняв, расплакалась.

– Не надо мама, не плачь, – успокаивал её Владислав. – Всё же хорошо!

– Вижу, – покосившись на невестку и внука, бросила женщина. – Сынок, дорогой, ты проходи, садись, а то с дороги устал, небось. Вот картошечка, только с грядки, – вытирая слёзы, суетилась женщина.

Владислав послушно сел за стол. Евгения же, продолжала стоять, держа на руках сына. С недоумением и горечью, она наблюдала за мужем и свекровью. В её нутре все переворачивалось. Не такую встречу она ожидала!

– Что стоите? Садитесь, – наконец обратился Владислав к жене с сыном.

– Только тарелку принеси себе. На кухне найдёшь, – злобно добавила свекровь.

За столом свекровь общалась только со своим сыном, не замечая невестки и внука. Евгения была в ярости, но сдержала себя. Сцен она не устраивала и дотерпела до конца поездки. Женщина решила, что её ноги больше не будет в доме свекрови. После этого Владислав ездил к своей матери один.

Позже Евгения узнала, что свекровь невзлюбила её с самого начала, считая слишком старой для своего сына, и внука она не признала, думая, что Евгения его нагуляла. Сыну своему она так и говорила: «Ты посмотри! У внучка-то нос не твой, цвет волос не твой… Не похож он на тебя, и все тут! Не наша порода! Нагуляла девка, эта старуха! Мне она сразу не понравилась, а ты тюфяк-тюфяком!»

Владислав с матерью не спорил, а наоборот, и сам стал сомневаться в своем отцовстве и сына поэтому недолюбливал. Всю заботу о ребенке он посчитал нужным отдать Евгении. «Она мать, вот пусть заботится о своём ребёнке! Не мужское это дело пелёнки стирать. Как бы там ни было, главное – это пробиться в жизни, сделать карьеру, чтобы начальство ценило, и карманы были набиты деньгами. Если это будет, значит и всё у меня будет. А жена всё стерпит и простит, а не простит – значит, будет другая», – размышлял он.

Первое время Евгения пыталась понять мужа, помочь ему полюбить сына, но со временем опустила руки и незаметно для себя, где-то в подсознании, и сама стала воспринимать ребёнка как тяжёлый свой крест. «Ну, почему ты не блондин? Почему не похож на своего отца? За что мне такое наказание?» – злилась она на сына.

Трамвай дёрнулся. Мысли прервались. Евгения посмотрела в окно. За окном пробивались первые лучи рассвета, метель поутихла. Она снова погрузилась в свои воспоминания…

Как-то раз они с мужем пошли в кино на новый мистический фильм Жана Кокто «Орфей». Их сыну было тогда месяцев восемь или девять.

– Эй, Женя, поторапливайся! Время! – кричал с порога Владислав.

– Иду! Иду! Вот только сыночка укрою, – отвечала она.

Зал в кинотеатре был переполнен, супруги с предвкушением уселись на свои места в пятом ряду. Начался фильм о любви женщины Смерти к человеку, своему земному избраннику. Роль избранника исполнял Жан Маре. Посмотрев фильм, на обратном пути супруги решили зайти в кафе. «Дорогой, как ты думаешь, в чём смысл? Почему Смерть не оставила Орфея у себя в преисподней? Зачем она принесла себя в жертву? Ведь Смерть понимала, что, отпуская его, он к ней больше не вернется, а останется с земной женщиной Эвридикой», – задумчиво спросила Евгения своего мужа, откусывая кусочек булочки и запивая кофе. Муж ничего ей не ответил, только пожал плечами. Евгения тяжело вздохнула и молча допила свой кофе.

Супруги вернулись домой поздно. Не успели они войти, как услышали из комнаты приглушённый звук, похожий на стон ветра: «н-н-н». От неожиданности они оцепенели.

«Что-то с сыном?!» – через мгновение испуганно крикнула Евгения.

Супруги вбежали в комнату.

Нащупав выключатель, Владислав включил свет – и они увидели.

А сынок-то их не спит, стоит в своей кроватке весь мокрый. Его простыня, одеяло и подушка тоже мокрые. Пустая бутылка из-под молока валяется посреди кроватки.

Малыш, не обращая внимания на вошедших родителей, смотрит в стену напротив и раскачивается взад-вперёд, тихо произнося этот странный звук: «н-н-н-н».

– Сколько времени нас не было? – резко спросила у мужа Евгения.

– Часов пять, наверное, – спокойно ответил Владислав.

Сердце у Евгении защемило. Она быстро принялась мыть и переодевать малыша, менять белье в кроватке, затем стала его кормить. «Прости, нас сынок! Прости, дорогой!» – шептала она сыну.

Прошло около часа.

– У нас ужин сегодня будет? – подходя к Евгении, спросил муж.

– Возьми в холодильнике! Не видишь, я занята? – грубо ответила ему Евгения.

– Понятно! – сердито сказал Владислав и отправился на кухню.

Отношения у супругов в последнее время были натянутыми. Один быт и никакой радости. Владислав стал возвращаться домой всё позднее и позднее, а один раз и вовсе вернулся под утро. Как только он зашёл, Евгения сразу почувствовала, что что-то не так. От него, от его рубашки пахло женщиной, женскими духами.

– Ты где был? – спросила она, и подготовилась выслушать какую-нибудь ложь.

– Соседка Зойка позвала. Они с Лёшей поругались. Он ушел из дома. Я ходил его искать, потом долго сидел у них на кухне… Мы разговаривали. Хочешь, иди проверь, – с недовольным видом объяснял Владислав.

– И что, они помирились?

– Да. Не веришь? Иди спроси. Можешь прямо сейчас идти. Они не спят… Вопросов больше нет? – с ухмылкой спросил муж.

Евгения промолчала.

– Давай поесть! Что там у нас сегодня?

– Жареная картошка.

– Женя, почему каждый день одно и то же? – взорвавшись от накопившихся обид, не выдержал Владислав. – Я понимаю: тебе некогда, работа, ребёнок… Но в чём дело? Можно ведь и мужу наконец-то! – уделить немного времени. Сейчас я живу хуже, чем раньше!

Вот когда я был один – питался, уж точно, получше. Мог позволить себе три раза в день в столовую ходить. А сейчас? Что? Зачем мне всё это? В чём смысл твоей семьи – скажи?

– Смысл семьи? Да в том, что в семье разное бывает. А я… я закрутилась совсем. Ты хочешь сказать, у нас не было хороших моментов?.. Мы же должны друг другу помогать, поддерживать! Иногда надо и чем-то жертвовать ради семьи! – повышая голос, ответила ему Евгения.

– Жертвовать? Друг другу помогать, говоришь? Какая от тебя помощь? Ты же накормить толком не можешь! – раздраженно продолжал Владислав. – Посмотри, в кого я превратился! – рассматривая себя в зеркале, сказал он. – Нет! Я не готов на такие жертвы! Вот ты чем жертвуешь ради семьи? И не говори мне про сына! Наша семья – это не только ребёнок.

– Да я… я все свое свободное время трачу на вас. Времени на себя не остаётся. Ты же знаешь, что я даже в аспирантуру не пошла… – пыталась оправдываться Евгения.

– В аспирантуру не пошла ради семьи? – перебил её Владислав. – И в чём смысл твоего поступка? Это слабость твоя, а не жертва! Жертва должна приносить пользу. Пользу, ты слышишь! А ты говоришь, что ради семьи ты не пошла в аспирантуру, и следовательно, не сделаешь карьеру, не будешь зарабатывать больше, чтобы мы, твоя семья, могли жить лучше. Какая в этом польза? Это бессмысленная жертва! Думаешь, Владик, когда вырастет, скажет тебе спасибо, что ты ради него загубила свою жизнь? Да и мне такие жертвы не нужны. Посмотри на себя! Ходишь в одном и том же, только меня позоришь! И вообще, зачем ты рожала? Надо было вначале на ноги встать. Я говорил тебе, не торопись, но ты так решила! Вот и думай теперь сама. Значит так – я считаю, кто главнее в семье, тот и должен получать все самое лучшее. А у нас пока получается наоборот. Я с таким положением дел не согласен! Не знаю, как дальше мы будем жить, но точно знаю, что жареную картошку я ем последний раз! – резко подвёл итог Владислав и тут же вышел из комнаты.

Евгения, еле сдерживая слезы, подошла к кроватке сына и села рядом на стул. «Ну всё!» – глядя на сына, напряженно, сжав зубы думала она. «Ребёнок забирает всё моё время. На мужа и себя времени не остается, это точно. Если всё оставить как есть, муж меня точно бросит. А кому я буду нужна? Немолодая уже, да ещё и с ребёнком. Надо что-то менять. Как найти на всё время? Куда деть сына? Надо срочно привести себя в порядок. Всё! На этой неделе запишусь в парикмахерскую, куплю обновки и стану подводить на глазах стрелки как сейчас модно! Где взять на всё денег?.. Придется поменьше тратить на сына. А что?! Как дети на войне жили. И сын у меня справится. Сейчас главное – сохранить семью!..»

Когда она немного успокоилась, муж уже крепко спал. Она тихонько разделась и легла рядом с ним. Мысли не давали ей уснуть:

«…Надо найти время! Куда же деть сына? Жаль, что садик не круглосуточный – так можно было бы его оставлять в садике, а на выходные забирать домой. Может, попробовать договориться с какой-нибудь нянечкой, чтобы она ребёнка к себе домой забирала? Или найти женщину, которая за ним будет присматривать? Как жаль, что моей мамы нет рядом!» – напряжённо думала она.

И тут её, как молнией, пронзило. Сон тут же пропал. Евгения уже не могла лежать – она резко села на кровать.

«А что, если… отдать сына моей маме в деревню, на Урал?» – внезапно осенило её.

«Точно! Мама живёт одна, ребёнок скрасит её одиночество, а у меня наконец появится время на себя и на мужа. Все будут рады! И сын под присмотром, и жизнь семейная наладится. Это же выход!» – восторженно думала она.

Евгения готова была прыгать от счастья, что решение найдено. Но тут она вспомнила, как мечтала о ребёнке, как мечтала ухаживать за ним, вспомнила, как в родильном доме держала его и ощущала себя такой счастливой.

«Нет, я так не могу! Зачем я рожала? Чтобы ребёнка бабушке отдать? Он ведь маленький ещё. Моя мама может не справиться. А если он заболеет? Там же врачей поблизости нет.

Если не сейчас – потом будет поздно! Муж точно уйдёт. А женщина с ребёнком никому не нужна! Нет, этого допустить нельзя! Надо ребёнка отдать маме, а мы с Владиславом постараемся побыстрее встать на ноги, и тогда его заберём. И сыночку лучше будет у мамы – на свежем воздухе, на деревенских продуктах».

Евгения колебалась, не могла принять окончательное решение. Она чувствовала, что лучше бы оставить малыша здесь, дома, но как это сделать без последствий для семейной жизни – она не знала. Придётся всё же выбирать, чем-то жертвовать – или мужем, или сыном!

Она встала с кровати и на цыпочках подошла к кроватке сына.

«Прости меня! Прости! Я всё делала для тебя, мой милый. Больше уже не могу. Папа у тебя хороший, надо ему помочь, сынок. Он работает, нас обеспечивает, всё делает ради семьи, ради нашего счастливого будущего. Папа твой прав – надо что-то менять.

Как же тебя довезти до деревни? Каникулы закончились, отпуск мне никто не даст. С кем же тебя отправить? Надо поспрашивать на работе, у соседей – может, кто-то и согласится тебя отвезти. Слава Богу, что характер у тебя спокойный», – шептала она, глядя на сына.

Всю следующую неделю Евгения пыталась найти человека, который смог бы отвезти сына. В результате согласились сторож-пьянчужка и соседка Клавдия – та ещё сплетница. Эти претенденты никак ей не подходили. Она судорожно перебирала возможные варианты:

«Муж? Не поедет – он работает. Может, на больничный? Нет, не получится! Меня же обязательно придут навещать коллеги и ученики – обман сразу раскроется. Так и до увольнения недалеко! Что же делать? Неужели ничего не получится?»

И тут неожиданная мысль пришла ей в голову:

«А что, если пойти на железнодорожный вокзал, найти подходящую опрятную женщину без вредных привычек и отправить с ней сына? А там, на Урале, бабушка его встретит?»

Она задумалась:

«Дома же ребёнок один остаётся. Это же то же самое. Он же спокойный, невредный ребёнок. Я понимаю – если бы ребёнок был неспокойный, кричал – такого точно нельзя одного отправлять. А мой-то – самый, что ни на есть, душка: такой милый и тихий. Что с ним может случиться?» – задумалась она.

«А даже если и случится – значит, это судьба!»

Евгения вздрогнула от последней своей мысли, но почувствовав холодное, но ощутимое чувство облегчения она успокоилась.

«Ведь сын – в тягость! Зачем врать себе? Так оно и есть! Он, кроме меня, никому и не нужен. Хотя?! Маме моей, наверное, тоже нужен внучек. А если с ним и случится что-нибудь – значит, так лучше будет. Видит Бог, я сделала всё, что в моих силах. Теперь жизнь его вверяю тебе, Господи! Как решишь, Господи, так мы и примем – со смирением. Никто зла сыночку не желает. Только из добрых побуждений я его отправляю. Думаю, ничего не случится. Решено! Завтра с утра его и отправлю».

Вот и её остановка. Воспоминания оборвались. Евгения с сыном вышли из трамвая. Ребёнок проснулся и шёл, держась за мамину руку.

– Надо ещё билет тебе купить, – сказала Евгения сыну, закрывая его лицо от ветра шарфом.

Малыш тянул её за руку.

– Куда же ты так? Не тяни! Подожди!

Они направились к привокзальным кассам. Спешно переходя через дорогу, Евгения не заметила, что прямо на них по дороге несётся грузовик. Вдруг она услышала громкий сигнал, визг тормозов и, испугавшись, на мгновение отпустила руку сына. Всё произошло так быстро, что женщина не успела опомниться: её отбросило назад, корзина выпала из рук, и детские вещи рассыпались вдоль дороги.

– … Может, скорую вызвать? – приходя в себя, услышала Евгения. Она открыла глаза, и увидела, что над ней склонился встревоженный мужчина. Это был водитель того самого грузовика. Вокруг собралась толпа зевак.

– Нет, не надо скорую, – тихо ответила она, пытаясь вспомнить, что произошло.

Водитель помог ей встать и отряхнуться от снега. Он внимательно её осмотрел.

– Где мой сын? – спросила она через пару секунд.

Никто ей не ответил.

– Владик! Владик! Ты где? – закричала Евгения, оглядываясь по сторонам.

Возникшая мысль о смерти сына заставила её вздрогнуть. Отмахнувшись от неё, она не теряла надежды.

– Где мой сын? Помогите! Сын пропал! – закричала она с новой силой и порывисто стала искать сына глазами.

– Женщина, женщина, посмотрите! Может, это Ваш ребёнок? – дергала её за плечо старушка.

– Где? Где? – оглянувшись, прокричала Евгения.

Старушка указала рукой на противоположную сторону улицы.

Малыш одиноко стоял совсем близко к дороге. Мимо него проносились машины, а он спокойно разглядывал снежинки на своих варежках.

«Дорогой мой! Сынок!» – бросилась Евгения к сыну. Она перебежала улицу, схватила сына на руки и крепко его обняла. Некоторое время она так и стояла, прижав сына к себе и вспоминая момент опасности: «Я испугалась только за себя, за свою жизнь! Я напрочь забыла, что у меня есть сын!»

В это время она чувствовала, как холодные мурашки, сбивая дыхание, пронзали её грудь.

«Так! Сколько времени?» – опомнилась она и посмотрела на часы. До поезда оставалось сорок минут.

«Успеваем!» – с облегчением подумала Евгения и, не обращая внимания на толпу зевак, стала быстро складывать разбросанные вещи в корзину. Рядом в сугробе она нашла флягу с молоком и кастрюлю с кашей, плотно обмотанную веревкой.

«Все на месте. Значит, все правильно делаем! Скорей, скорей, надо ещё женщину найти подходящую», – подумала она и быстрым шагом с ребёнком на руках направилась на вокзал.

Поезд на Урал уже подошёл.

Двери были открыты, и пассажиры медленно подходили к своим вагонам. Евгения огляделась. Рядом с ней стояла молодая пара: полноватая женщина, одетая в старенькое пальто, валенки, ушанку, и мужчина в тулупе, высоких сапогах и с папиросой в зубах.

«Нет! Эти не подходят», – решила она. «Он курит! Да и выглядят они как-то простовато».

Чуть дальше, в толпе, она увидела одинокую женщину средних лет в красивой песцовой шапке. Женщина не спеша подходила к вагону поезда. В руках она несла небольшой чемодан.

«Вот эта! Опрятная. Едет одна. Она уж точно будет приглядывать за сыном», – решила Евгения.

– Извините, – подходя к женщине, запинаясь и краснея, начала Евгения. – Вы… едете на этом поезде?.. На Урал?

– Да, – с интересом посмотрев на Евгению, ответила женщина в песцовой шапке.

– Извините, вы не могли бы передать кое-что? Я заплачу пятьдесят рублей.

– Что вам передать? Давайте! – заметно приободрившись, ответила женщина.

– Вот! – Евгения протянула женщине корзину. – Это корзинка с вещами. Там внутри письмо. И… ребёнок, – смущаясь показывая сына, сказала Евгения.

– Ребёнок? – удивилась женщина, посмотрев на Владика.

– Вы не переживайте! Это мой сын. Он очень спокойный, не плачет. Я здесь всё собрала для него. Как раз на пару дней хватит, пока будете ехать. А там, на Урале, моя мама с поезда вас встретит и заберёт своего внука.

– Спокойный говорите? А чем его кормить? Что вы там собрали? И как я его повезу? Билет на него есть?

– Билет таким маленьким не требуется, мне только сейчас в кассе пояснили. Вот, остаётся только с вами договориться и с проводником. Вы не переживайте, всё документы в порядке. Вот справка о рождении. Всё в порядке, – ответила Евгения, показывая документы сына. – Кормить его очень просто. Молоком и кашей. Всё здесь, в корзине. Вот ещё, две жванки и одежда для ребёнка, – объясняла Евгения, вынимая и показывая содержимое корзины.

– Ну… ладно! Давайте, – внимательно рассмотрев все вещи и немного подумав, сказала женщина.

– Спасибо! Вы меня очень выручили.

Достав из кармана пятьдесят рублей, Евгения передала их женщине.

Оформление у проводника заняло минут десять.

Посадив сына на кушетку, Евгения сняла с него шапку, варежки, тулупчик и аккуратно повесила одежду на крючок рядом с кушеткой. Затем, указывая на новую знакомую, она сказала сыну:

– Милый, вот тётя. Ты поедешь с этой тётей к твоей бабушке, понял? Мой дорогой, ничего не бойся и веди себя хорошо. Ты у меня сильный. Я знаю, ты справишься.

Евгения села напротив сына и внимательно посмотрела на него. Материнское сердце сжалось.

– Давай я тебе молочка налью.

Сдерживая слезы, она достала из корзины флягу, налила в кружку немного молока и дала её сыну. Послышался гудок поезда.

– Поезд, вот-вот поедет. Вы идите, идите. Мы разберёмся, – посмотрев на часы, вмешалась новая знакомая.

– Ну… я пошла. Хорошей вам дороги! – попрощалась Евгения.

Она обняла и поцеловала сына и, оставив его сидеть рядом с новой знакомой, быстро ушла.

Мальчик спокойно смотрел на удаляющуюся из вагона мать.

Поезд тронулся. Евгения провожала его взглядом до тех пор, пока он не скрылся из вида.

«Вот и всё! Всё будет хорошо. Женщина порядочная. Довезёт», – выдохнув, подумала она.

Евгения зашла на почту и отправила своей матери срочную телеграмму о приезде внука.

Она чувствовала, как тяжелая ноша спала с её плеч, появилось ощущение легкости, вернулся вкус к жизни.

«Наконец-то я смогу заняться собой, смогу уделять больше времени мужу. А сын – в надёжных руках, мама о нём позаботится», – думала она, возвращаясь домой.

Глава 2. Бабушка

Настасья Никифоровна, мать Евгении, жила одна в небольшой уральской деревне. Эта была среднего роста худощавая женщина пятидесяти семи лет с густыми, черными как смоль с легкой проседью волосами, которые она убирала в пучок. У неё были выразительные глаза и спокойный нрав. Она гордилась своей единственной дочерью, которая получила два высших образования, вышла замуж, родила сына. При каждом возможном случае женщина рассказывала о дочери соседям.