Цветок Кванта

– Вадим Смолин.

Ян, обводя взглядом оставшихся собеседниц, продолжил:

– Это Ирина, а это Юля.

Вадим по очереди пожал руки девушкам, но, задержавшись взглядом на Юлии, спросил с лёгкой улыбкой:

– Мы с вами раньше не встречались?

Юлия на миг замялась, а потом тихо сказала:

– Встречались… Я бываю на ваших концертах, когда есть возможность. У меня даже есть любимый плейлист из ваших песен.

Её голос был чуть смущён, но в нём звучала искренность. Лёгкая улыбка появилась на губах Вадима:

– Приятно это слышать. Если так, приглашаю вас завтра на концерт в клуб «Zona». Ян, тебя тоже жду! – с улыбкой посмотрев в сторону Яна.

Ян кивнул, добавив:

– Конечно, будем. Ты же знаешь, как я отношусь к твоей музыке.

– Света, Ира, а вы тоже приходите, – предложил Вадим, делая заметку на своём телефоне, – запишу вас в список гостей.

Ирина лишь развела руками:

– Завтра не смогу, дела…

– А я обязательно буду! – воскликнула Светлана, сияя от восторга.

Юлия лишь тихо улыбнулась, коротко кивнув, её взгляд всё ещё задерживался на Вадиме, и в нём читалась неуловимая загадка будущих перемен.

Глава 4. Разноцветных идей

Осталось 34 дня | Москва | 25.01.2025

Клуб «Zona» был переполнен. Громкий гул голосов и ритм барабанов заполняли помещение, вибрация пробиралась сквозь стены и пол, заставляя всё дрожать. Воздух стал густым – словно сам клуб дышал в унисон с толпой. Свет прожекторов, пронзая дымку, высвечивал лица людей и их застывшие в ожидании взгляды. На сцене стоял Вадим Смолин – его гитара притягивала внимание, а глубокий хрипловатый голос держал зал в напряжении силой одной лишь воли.

Люди выкрикивали его имя, хлопали, топали, требовали продолжения. Энергия накапливалась и была готова вот-вот прорваться. В центре танцпола выделялась Юля – её движения были быстрыми и порывистыми, словно она пыталась стряхнуть с себя невидимые оковы. Ян же молча сидел за столиком у стены, лениво водя пальцем по краю бокала. Его взгляд блуждал по залу, ни на чём не задерживаясь.

Когда песня закончилась, Юля, задыхаясь и сияя, подбежала к Яну.

– Яник! Ну пошли танцевать! – Она потянула его за руку, её улыбка была заразительной.

– Я не танцую, Юля, – спокойно ответил он, мягко освобождая руку. – Хочешь – иди. Я останусь здесь.

Юля недовольно надула губы, но через секунду рассмеялась и, пожав плечами, вернулась на танцпол. Ян проводил её взглядом, а его пальцы начали тихо постукивать по столу – то ли от скуки, то ли в такт музыке.

На сцене Вадим опустил взгляд на зал, поднёс микрофон к губам и дождался, пока шум немного утихнет.

– Друзья, спасибо, что вы сегодня с нами! – произнёс он с лёгкой улыбкой. Голос звучал уверенно, но в интонации слышался намёк на что-то большее. Зал мгновенно зашумел в ответ, кто-то закричал:

– Сыграйте что-нибудь новое!

Вадим кивнул, словно соглашаясь, и повернулся к Олегу за барабанами. Тот ждущим взглядом ловил команду и, получив её, начал отбивать хай-хэт, выводя мягкий, непривычный ритм, который постепенно становился громче и чётче.

– Это новая песня, – произнёс Вадим, слегка наклонившись к микрофону. Голос звучал тише, почти интимно. – Она родилась из одного странного сна.

Зал сразу притих – словно все одновременно почувствовали, что сейчас произойдёт что-то важное. – В этом сне был цветок, – слова повисли в воздухе, резонируя с каждым слушателем. – Странный… невероятный цветок.

Вадим сделал паузу, давая словам осесть в сознании зала.

– Он приходит ко мне и дарит то, чего, кажется, нам всем не хватает.

Мелодия постепенно нарастала, наполняя пространство напряжением – словно сама музыка начинала рассказывать историю. Толпа стала двигаться медленнее, многие просто остановились, боясь пропустить что-то важное.

Ян, сидевший у стены, перестал стучать пальцами. Взгляд изменился – теперь в нём читались сосредоточенность и даже настороженность. Юля, обычно неутомимая, вдруг замедлила движения – её руки плавно скользили в такт музыке, словно она погрузилась в транс.

Мелодия усиливалась, обвивая каждого в зале невидимой нитью. На сцене Вадим закрыл глаза, полностью отдаваясь звучанию.

И тут что-то изменилось.

Сначала едва заметно: звук гитары словно начал плавиться, превращаясь во что-то незнакомое. Музыка ускорилась, ритм стал резче, свет прожекторов замигал, ослепляя зрителей. Кто-то из толпы обернулся, ища источник странных изменений.

Темп продолжал нарастать. Музыка звучала всё громче, шум заполнил зал, становясь невыносимым. Свет бил в лица, оставляя перед глазами цветные пятна. Кто-то закрыл уши, кто-то замер на месте, кто-то закричал. Голос Вадима, обычно управлявший звуком, теперь казался частью неукротимого водоворота.

И вдруг – тишина.

Каждый звук, каждое движение исчезли в мгновение, словно кто-то выключил всё сразу. В этой полной тишине зал замер. Вадим стоял на сцене, крепко сжимая гитару. Он медленно открыл глаза и посмотрел в зал. Первые аплодисменты раздались неуверенно, но вскоре их подхватили остальные. Зал взорвался овациями, как только люди осознали, что произошло. Они кричали, хлопали, кто-то даже свистел.

Вадим не улыбнулся – он просто кивнул, поблагодарив зрителей. Ян смотрел на него, его взгляд был тяжелым, но задумчивым. Юля, стоя на танцполе, прижала руки к груди, её глаза блестели от переполняющих эмоций.

Это была не просто песня. Что-то в этой мелодии изменило их всех.

После концерта зал начал пустеть. Музыканты на сцене сворачивали провода, упаковывали инструменты. Вадим, с гитарой за спиной, спустился со сцены. К нему подошел мужчина лет сорока в очках, с аккуратной бородкой и строгим взглядом. В руке он держал старенький кожаный портфель.

– Вадим, позвольте выразить искреннюю благодарность за потрясающий концерт. Могу я украсть у вас несколько минут для разговора? – голос мужчины звучал уверенно, с нотками академической размеренности.

Вадим, не скрывая удивления, окинул взглядом незнакомца и кивнул.

– Конечно, почему бы и нет.

– Юрий Сергеевич Громов, – представился мужчина, протягивая руку. – Нейробиолог и старший научный сотрудник института физики и квантовой механики.

– Вадим Смолин. Музыкант, – с легкой иронией ответил Вадим, пожимая протянутую руку. – Без регалий и научных степеней.

Юрий Сергеевич улыбнулся, и морщинки вокруг глаз сложились в паутинку.

– Я давний поклонник вашего творчества. И, знаете, меня чрезвычайно заинтриговали ваши слова про цветок.

Вадим нахмурился, складка между бровей обозначилась отчетливее.

– Цветок? Вы о чем?

– Да, тот самый, что является к вам во сне. Может, обсудим это в более комфортной обстановке? – Юрий Сергеевич кивнул на свободный столик недалеко от бара.

Они сели за столик рядом с тем, где сидели Ян и Юля.

Ян что-то листал в смартфоне, а Юля, прижав телефон к уху, то и дело кивала собеседнику на другом конце линии.

Юрий Сергеевич осторожно, словно ступая по тонкому льду, начал разговор:

– Вадим, скажите, какие ассоциации у вас вызывает словосочетание «квантовая механика»?

Вадим откинулся на спинку стула и развел руками.

– Что-то из области физики… Эйнштейн, кот Шрёдингера – и жив, и мертв одновременно, парадоксы и все такое. Но я же музыкант, понимаете? Мой мир – это ноты, аккорды, ритмы, эмоции в звуке…

– Именно! – Юрий Сергеевич оживился, глаза за стеклами очков загорелись. – Ноты! Каждый звук, каждая нота – это колебания волны определенной частоты. Ля первой октавы – 440 герц, до малой – 130,8 герц. Чистейшая физика! – он энергично постучал пальцем по столу. – А когда ты берешь аккорд, создаешь гармонию, ты фактически выстраиваешь уравнение из взаимодействующих синусоид. Представь себе волны на воде – когда бросаешь два камня, их круги пересекаются, создавая неповторимый узор. Точно так же взаимодействуют звуковые волны в твоей музыке!

Вадим невольно подался вперед, заинтересованный внезапной страстностью ученого.

– Да, это интересная и красивая аналогия…

– Это не просто аналогия, – Юрий Сергеевич понизил голос. – Если добавить к этому активность твоего мозга – этого удивительного инструмента, в котором нейронных соединений больше, чем звезд в галактике… Знаешь ли ты, что мозг взрослого человека содержит порядка 86 миллиардов нейронов? И каждый может формировать до 10 тысяч связей с другими. Это колоссальное число – 10 в 15-й степени возможных соединений! Больше, чем элементарных частиц во всей наблюдаемой Вселенной.

Юрий Сергеевич сделал паузу, словно давая Вадиму возможность переварить информацию, и продолжил уже спокойнее:

– Квантовая механика изучает взаимодействие частиц на уровне, недоступном обычному восприятию. Представь себе пылинки в солнечном луче – они крошечные, но ты их видишь. А теперь представь частицы в миллиарды раз меньше – это и есть квантовый мир. И в этом мире действуют совершенно удивительные законы. Если взять две квантовые частицы и связать их – знаешь, как два шарика на невидимой нити – то они начинают "общаться" мгновенно, независимо от расстояния. Эйнштейн называл это "жутким дальнодействием". Как будто у тебя и твоего друга есть по монетке, и когда ты подбрасываешь свою и выпадает орел, у друга мгновенно выпадает решка – даже если он находится на другом краю Вселенной.

Вадим слушал с нарастающим интересом, постепенно втягиваясь в разговор.

– И как это связано с моими снами? С этим… цветком?

Юрий Сергеевич подался вперед, глаза его блестели от возбуждения.

– Именно здесь начинается самое интересное! У меня есть теория, что некоторые люди – особенно с развитым творческим началом – способны воспринимать сигналы высшего биополя. Это как космическая радиостанция, вещающая на частоте, которую большинство людей просто не улавливают. А твой мозг, твоя нейронная сеть настроена на эту частоту. Ты получаешь информацию на квантовом уровне – через запутанные частицы, а мозг трансформирует ее в образы, звуки, мелодии.

Ян, сидевший спиной к их столику, едва заметно повернул голову, напрягая слух. Его плечи чуть напряглись, выдавая внимание к разговору. Юля продолжала что-то увлеченно обсуждать по телефону, не замечая происходящего.

Вадим задумчиво провел пальцами по краю стола, взгляд его затуманился.

– Вы хотите сказать, что я какой-то… избранный? Медиум? Что-то в этом духе?

– Не совсем, – Юрий Сергеевич откинулся на спинку стула и принял более расслабленную позу. – Это скорее как врожденный абсолютный слух – редкий дар, но вполне объяснимый с научной точки зрения. Согласно теории, с которой я частично согласен, все живое включено в это квантовое биополе – как рыбы в океане. Но большинство людей "плавают" в нем, не осознавая его существования. А некоторые, как ты, способны не просто ощущать это биополе, но и взаимодействовать с ним на сознательном уровне. Видеть его проявления, как тот цветок в твоих снах.

Вадим молчал, погрузившись в размышления. В его голове калейдоскопом кружились образы: таинственный камень с изображением Сесен, величественный храм Хатшепсут, девочка Мира с глазами, хранящими древнюю мудрость. Стоит ли делиться этим с человеком, которого он видит впервые? Юрий Сергеевич вызывал странное чувство – одновременно доверия и настороженности.

После долгой паузы Вадим все же заговорил:

– Да, этот цветок… он приходит ко мне во сне все чаще и чаще. Иногда после пробуждения остается странное ощущение, будто он что-то пытался мне передать. Но я даже зарисовать его не могу – руки не слушаются, хотя обычно я неплохо рисую.

Глаза Юрия Сергеевича загорелись, как у охотника, увидевшего долгожданную добычу.

– Опиши его! Как он выглядит? Какие ощущения вызывает? Как ты взаимодействуешь с ним в этих снах?

Вадим прикрыл глаза, пытаясь вызвать в памяти образ.

– Это… сложно объяснить. Все как в тумане. Цветок словно соткан из света, но при этом материален. Я не вижу себя рядом с ним – скорее наблюдаю со стороны. Он и прекрасен, и чужд одновременно. От него исходит особый звук – низкий, вибрирующий гул. Если перевести на язык музыки – примерно 400 герц, нижняя середина звукового спектра.

Юрий Сергеевич достал из своего портфеля небольшой блокнот в кожаном переплете и начал быстро записывать.

– Продолжай, это чрезвычайно интересно и важно! Четыреста герц… почти соль первой октавы… – бормотал он, не отрываясь от записей.

– Собственно, это все. Иногда он кажется далеким, как звезда, а порой – настолько близким, что, кажется, можно коснуться. Сон всегда заканчивается одинаково: яркая белая вспышка – и я просыпаюсь. Иногда с мелодией в голове, иногда – с ощущением тревоги.

Юрий Сергеевич закончил записывать и поднял взгляд на Вадима.

– Скажи честно, – его голос стал тише, интимнее, – эти сны мешают тебе? Ты хотел бы научиться управлять ими?

Вадим покачал головой.

– Не то, чтобы мешают… Но меня беспокоит, что в моей жизни происходит нечто, чего я не понимаю. Будто кто-то или что-то пытается достучаться до меня, а я не знаю ни языка, ни кода.

Юрий Сергеевич удовлетворенно кивнул.

– Позволь спросить иначе: ты хотел бы узнать, что скрывается за этим цветком? Понять, как он может повлиять на твою жизнь – помочь или, возможно, навредить?

Вадим вскинул бровь.

– Навредить? Вы думаете, это может быть опасно?

– В науке мы придерживаемся принципа, сформулированного еще Ньютоном: каждому действию соответствует равное противодействие. Или, если говорить о квантовой механике, – Юрий Сергеевич понизил голос до полушепота и немного приблизился к Вадиму, – каждая возможность имеет свою вероятность. Как в знаменитом мысленном эксперименте с котом Шрёдингера – пока мы не откроем коробку, кот одновременно и жив, и мертв, – он улыбнулся и сделал паузу, – цветок может нести как благо, так и опасность. Или и то, и другое одновременно.

Вадим задумчиво покрутил в пальцах зажигалку.

– Все это звучит чертовски увлекательно, но я пока не понимаю, к чему вы клоните. Что конкретно вы предлагаете?

Юрий Сергеевич отложил блокнот в сторону и наклонился к Вадиму еще ближе через стол, понизив голос до заговорщицкого шепота:

– Я предлагаю тебе принять участие в научном эксперименте. Мы можем попытаться установить контакт с твоим цветком в контролируемых условиях, измерить квантовые взаимодействия твоего мозга с этим биополем. Это как наведение моста между двумя мирами – миром нашей обыденной реальности и миром квантовых полей.

Вадим застыл, глаза его расширились.

– И я стану вашим подопытным? – в его голосе прозвучала настороженность.

Юрий Сергеевич негромко рассмеялся и дружески похлопал Вадима по руке.

– Скорее, соавтором научного прорыва. В случае успеха ты можешь стать всемирно известным музыкантом, чье творчество будет признано проводником между измерениями, а я, возможно, получу скромную Нобелевскую премию. – Он подмигнул. – Считай это взаимовыгодным сотрудничеством искусства и науки.

Вадим не смог сдержать улыбки, но в глубине его глаз читалось искреннее любопытство.

– Ладно, допустим. В чем заключается ваш эксперимент? Что от меня потребуется?

– Ничего экстраординарного, – Юрий Сергеевич успокаивающе поднял ладонь. – Мы создадим условия, в которых ты сможешь увидеть свой цветок, а специальная аппаратура зафиксирует энергетические импульсы твоего мозга в этот момент. Представь, что мы настраиваем особо чувствительный радиоприемник на твою уникальную частоту, чтобы услышать музыку сфер. – Он достал из кармана визитную карточку и положил ее на стол. – Вот, подумай. Если решишься, позвони мне, и мы встретимся в институте. Обещаю, это не займет много времени и будет абсолютно безопасно.

Вадим взял визитку со стола, рассматривая тисненый логотип института и контактные данные.

– Подумаю, – произнес он, пряча карточку в карман джинсов.

Юрий Сергеевич поднялся из-за стола, его движения были легкими и уверенными.

– Тогда до встречи. Было исключительно приятно поговорить с человеком такого уровня восприятия.

Они обменялись рукопожатием, и Юрий Сергеевич быстрым шагом направился к выходу. Вадим, оставшись один, еще раз взглянул на место, где лежала визитка, затем потер висок и двинулся к бару.

Тем временем Ян, якобы увлеченный беседой с вернувшейся с танцпола Юлей, незаметно следил за каждым движением музыканта.

– Ян, ты меня слушаешь? – Юля легонько щелкнула пальцами перед его лицом. – Ты какой-то отстраненный.

– Просто задумался о новом проекте, – отмахнулся Ян, но его глаза выдавали глубокое беспокойство. В них читалось что-то тревожное, что-то, выходящее за рамки обычного любопытства.

– Мне нужно срочно позвонить. Подожди меня здесь, – доставая телефон, Ян направился в сторону гардероба в более тихое место для разговора.

Прохладная ночь окутала Пресненский вал влажной пеленой тумана. Басы из клуба «Zona» глухо вибрировали сквозь толщу стен, сливаясь с шорохом шин проезжающих машин. Над входом мерцала неоновая вывеска, окрашивая рябь луж на асфальте в призрачно-синий цвет. Из душного нутра клуба, где только недавно отгремел концерт Вадима Смолина, вывалились Ян и Юля. Невидимым коконом ночной жизни их обволакивал запах пролитого пива, терпких духов и потертых кожаных курток.

Ян в темной куртке пошатнулся, едва не расплескав шампанское из зажатой в руке бутылки. Его растрепанные кудрявые волосы блестели серебром седины в холодном свете уличных фонарей. Юля была в черном свитере крупной вязки и кожаной куртке, небрежно стянутой с плеч из-за духоты клуба. Она повисла на его руке, пытаясь сохранить равновесие на предательски скользкой брусчатке. Её темная помада размазалась от прикосновений к бокалам, а подведенные глаза слегка поплыли, придавая взгляду особый шальной блеск.

Музыка из распахнутых дверей клуба накатывала волнами, переплетаясь с гулом проезжающих машин и звоном бутылок у уличного бара. Где-то в глубине зала уже играла следующая группа, и низкие басовые ноты отдавались вибрацией где-то под ребрами.

– Юль, а поехали ко мне? – голос Яна звучал хрипло после концерта.

Он притянул ее за плечи. От него исходил аромат терпкого одеколона и та особая смесь запахов, которая бывает только в рок-клубах – табачный дым, пот и сладковатый привкус свободы.

– У меня новые треки есть, покажу. Устроим сейшн до утра, а? – в его глазах плясали отблески уличных огней.

Юля запрокинула голову, разглядывая его снизу вверх. Уличный фонарь окрасил её лицо мягким янтарным светом, отбрасывая причудливые тени на скулы.

– К тебе? С чего бы это? – она игриво прищурилась, и серебряные сережки качнулись, поймав мимолетный отблеск света. – Предлагаешь мне с тобой переспать?

Ян рассмеялся, его дыхание превратилось в призрачное облачко, тут же растворившееся в холодном январском воздухе:

– Ну только если захочешь, – он пошло подмигнул. – А так музыку послушаем, закажем еды, потусим…

Юля порылась в винтажной сумке, заваленной засушенными билетами и потрепанными флаерами с концертов. Телефон тускло осветил её лицо голубоватым светом, подчеркнув тени под глазами и холодный блеск серебристых колец на тонких пальцах.

– А поехали! – она уверенно провела пальцем по экрану, вызывая такси. Браслеты на её запястье тихо звякнули, словно крошечные колокольчики.

Ян принялся хлопать себя по карманам, издавая глухой звук. Пустые карманы куртки, задние карманы джинсов – ничего.

– Твою ж.. – он замер, осознавая произошедшее. – Кажется, я у Сереги оставил ключи от квартиры и карту. А он сегодня в Питер укатил.

– Серега – это который на студии работает? – Юля поежилась от внезапного порыва холодного ветра, вихрем поднявшего мелкий мусор с тротуара. Ночная прохлада начинала настойчиво пробираться под тонкий свитер.

– Ага. На Red Wave Festival умотал. Там сегодня выступают.

Юля медленно закатила глаза, её длинные ресницы отбросили изящную тень на бледные щеки. Она снова уткнулась в телефон, пальцы с матовым черным маникюром забегали по экрану с удивительной ловкостью. Только теперь, поняв, что Ян не в состоянии ничего организовать без ключей и денег, она взяла инициативу в свои руки.

– Ясно все с тобой. Тогда едем в "Арарат Парк Хаятт". Сейчас Вере позвоню, она там работает.

– На горе Арарат, зреет красный вино…, – Ян попытался пропеть с утрированным кавказским акцентом, но закашлялся. – …град. А поехали!

Ночная Москва за окном такси плыла размытыми пятнами фонарей и неоновых вывесок. Юля прижалась горячим лбом к прохладному стеклу, набирая номер на телефоне. Ян сидел молча, уставившись в темноту за окном, но его мысли были далеко – они метались между обрывками разговора Вадима с ученым и смутным, но жгучим планом, который начинал обретать форму.

– Але, Верусик? – её голос звучал мягче обычного. – Выручай. Можешь поселить меня на ночь? Мамуля приехала, а я не в форме. – Она бросила короткий взгляд на Яна, который завороженно рассматривал проплывающие за окном изящно подсвеченные витрины. – Одна? Нет. С Янчиком сейчас приедем. Да как с каким? Давай потом. Спасибо, дорогая.

Отель встретил их приглушенным светом хрустальных люстр и мягким ковролином, заглушающим шаги. Ночной портье, пожилой мужчина в идеально отглаженной форме, едва заметно поморщился при виде их помятых лиц, но профессионально промолчал. Электронный ключ, который уже ждал их на ресепшене, скользнул по стойке регистрации с легким шорохом.

Номер встретил теплом и бархатным полумраком. Ян по-хозяйски всунул ключ-карту в выключатель, и мягкий рассеянный свет залил просторное помещение. Тяжелые шторы были небрежно задернуты, оставляя щель, через которую просачивались манящие огни ночной Москвы. В воздухе витал легкий аромат свежести кондиционера для белья и благородного дерева дорогой мебели.

Юля сбросила ботинки у входа и, слегка пошатываясь, прошла вглубь номера. Её отражение в зеркале над комодом выглядело одновременно уставшим и странно одухотворенным – растрепанные волосы, размазанная подводка, необычно блестящие глаза. Она рухнула на широкую кровать, утопая в белоснежном покрывале.

– Класс! – закрыв глаза, прошептала она, будто вся дорога по ночной Москве была проделана только ради этого блаженного мгновения.

Ян поставил пакет на столик у окна. Стеклянные бутылки глухо звякнули друг о друга. Он методично достал вино, какие-то снеки, пару пластиковых стаканов. Движения были чуть медленнее обычного – алкоголь и усталость после оглушительного концерта неумолимо давали о себе знать.

– Неплохо твоя подруга устроилась, – Ян задумчиво провел рукой по спинке кожаного кресла, оглядывая роскошный номер. В его голосе слышалась смесь искреннего восхищения и заметной зависти.

– Она умная, – Юля потянулась на кровати, как сытая кошка. – В отличие от некоторых, которые ключи теряют.

Ян пренебрежительно махнул рукой в ответ, словно отгоняя ее слова.

Приглушенный гул кондиционера создавал уютный белый шум, будто отгораживая их маленький мир от внешней суеты. Где-то далеко внизу изредка проезжали одинокие машины, их звук едва доносился сквозь тройные стеклопакеты. Ян неторопливо разлил вино по стаканам – темно-красная жидкость тонкой струйкой наполняла прозрачный пластик.

– Только не усни, – он протянул один стакан Юле. – Надо обсудить одну тему.

Юля приподнялась на локте, её свитер слегка задрался, обнажая тонкую полоску кожи над джинсами.

– Какую еще тему? – В её голосе появились настороженные нотки.

– Про того физика, который с Вадимом после концерта разговаривал. В очках такой, с потертым кожаным портфелем… – Ян присел на край кровати, от него все еще исходил характерный аромат клуба и свежего ночного воздуха.

Юля медленно села на кровати, скрестив ноги по-турецки. Вино в стакане качнулось, отбрасывая рубиновые блики на белоснежное покрывало.

– Ян, – она внимательно посмотрела на него, и в её взгляде промелькнуло что-то похожее на знакомую усталость. – Что ты опять задумал?

Он сделал глубокий глоток и решительно подошел к окну. Отодвинул штору шире, открывая завораживающую панораму ночной столицы. Огни высоток мерцали в бархатной темноте как диковинные созвездия, а где-то вдалеке выделялась мистическая подсветка Останкинской телебашни.

– Понимаешь, они обсуждали какой-то эксперимент, – его голос стал проникновенно тише, словно он боялся спугнуть собственные мысли. – Что-то про частоты, биополе и музыкальные вибрации. Я не все расслышал, но…

– Но? – Юля отпила вино, оставляя на пластиковом стакане отчетливый след темной помады.

– Мне кажется, это может быть важно для меня как для музыканта, – Ян повернулся к ней, и в его глазах вспыхнул тот самый знакомый лихорадочный блеск, который она уже не раз видела перед его очередными безумными идеями. – Юль, ты же можешь через Вадима выйти на этого ученого?