Цветок Кванта

– Да, я изучаю связь между физикой звука и древними артефактами, – ответил Роберт, бережно вертя сосуд в руках. – Иногда эти связи проявляются в самых неожиданных местах. Например, в Венеции, – Роберт искренне улыбнулся, не отрывая взгляда от сосуда.

Что-то подсказывало ему провести тест. Он осторожно поставил его на полку и достал из рюкзака цифровой камертон.

– Можно мне проверить его звучание? – спросил он, показывая прибор.

– Конечно! – заинтересованно кивнул Стефано. – Что вы хотите измерить?

Роберт легонько ударил ногтем по краю сосуда. По мастерской разнёсся ровный, наполненный гармониками высокий звук. Взглянув на дисплей камертона, Роберт почувствовал, как земля уходит из-под ног: на приборе высветилась дуга с явным пиком на 1760 герц. Та же частота, что и у акустической аномалии в гробнице Сеннефера.

– Невероятно! – вырвалось у него.

– Что там? – Стефано подался вперёд, пытаясь разглядеть показания прибора. – Что-то особенное?

Роберт быстро взял себя в руки – рано раскрывать все карты.

– Просто… редкость, чтобы у стеклянных изделий была такая чистота тона, – он улыбнулся. – Потрясающая акустика. Почти совершенство.

Роберт глубоко вдохнул, собираясь с мыслями. Пора было задать вопрос, который интересовал его больше всего.

– Скажите, Стефано, у вас никогда не возникало мысли, что этот сосуд или технология его изготовления могли иметь связь с Древним Египтом? – спросил он, стараясь, чтобы голос звучал будничнее.

Стефано, уже убиравший сосуд обратно в сейф, замер на полудвижении. Повернувшись, в его глазах читалось что-то похожее на настороженность.

– Египет? – медленно переспросил он. – Почему вы спрашиваете? Это стекло муранское, венецианское.

– Конечно-конечно, – поспешил заверить его Роберт. – Я лишь пытаюсь проследить исторические связи. В моих исследованиях иногда обнаруживаются неожиданные культурные обмены между цивилизациями.

– Хм, – Стефано задумчиво потёр подбородок. – Вообще-то… – он помедлил, словно решая, стоит ли делиться информацией, – есть кое-что странное. Мой дед рассказывал о древнем свитке с иероглифами, который хранится в музее стекла на нашем острове.

– Египетскими иероглифами? – Роберт подался вперёд, стараясь не выдать охватившего его возбуждения.

– Да, кажется, так, – кивнул Стефано. – В детстве дед водил меня в музей, показывал мне этот свиток. Его уже давно не выставляют, но когда-то его изучали специалисты по древним языкам.

– И что они выяснили? – Роберт чувствовал, как учащается пульс.

– Насколько я помню из дедовских рассказов, – ничего полезного для стеклодувного дела, – Стефано пожал плечами. – Там не было рецептов или технологий. Знаете, нас, стеклодувов, всегда интересовали практические знания. – Он усмехнулся. – А в том свитке было что-то про ритуалы, звёзды, какие-то мистические формулы. Его сочли бесполезным и отправили в архивы музея.

Ритуалы и звёзды… – эхо его собственных догадок прозвучало в словах Стефано. – А вы не знаете, были ли в тексте упоминания о звуке или спиральных узорах?

Стефано удивлённо посмотрел на него.

– Как вы догадались? Дед действительно упоминал какую-то спираль в тексте. Он даже связывал её с узором на нашем сосуде! – Стефано внимательно посмотрел на Роберта. – Вы ведь что-то нашли в Египте, связанное с нашим сосудом, верно? Поэтому Джузеппе и направил вас ко мне.

– Я… – Роберт на мгновение замялся, затем решился. – Да, я обнаружил похожую спираль в одной из гробниц. И не только узор, но и акустический эффект с той же частотой, что и у вашего стекла.

Глаза Стефано удивлённо округлились.

– Мой дед всегда говорил, что наш сосуд хранит какую-то древнюю тайну! – воскликнул он. – Вы должны увидеть этот свиток! Я могу постараться организовать вам доступ к архивным хранилищам музея.

– Правда? Буду вам очень признателен! – Роберт почувствовал, как по телу пробежала волна возбуждения.

– Завтра утром, в десять у входа в музей? – предложил Стефано. – Это совсем рядом, на нашем острове всё близко – два шага, и ты уже на другом конце Мурано.

– Идеально! – Роберт не смог сдержать улыбки. – Буду вам бесконечно благодарен.

– Не стоит, – Стефано похлопал его по плечу. – Мне и самому любопытно. Может, мы наконец узнаем, откуда на самом деле появилось наше фамильное чудо и почему оно… поёт.

Попрощавшись со Стефано, Роберт направился в отель. Ночной воздух Мурано, наполненный запахами моря и едва уловимым ароматом раскалённого стекла, освежал разгорячённое мыслями лицо. Узкие улочки острова были практически пусты – лишь изредка навстречу попадались запоздалые туристы или местные жители, спешащие по своим делам.

Мысли вихрем кружились в голове. Египетский свиток в музее стекла на Мурано… частота звучания сосуда, идентичная той, что он обнаружил в гробнице Сеннефера… тот же спиральный узор, что и на его запястье. Какие ещё доказательства нужны, чтобы подтвердить связь между древним Египтом и секретами муранского стекла?

Роберт остановился на маленьком мостике и посмотрел на тёмную воду канала. В ней отражались огни домов, превращая поверхность в мерцающую мозаику, напоминающую те самые кристаллические решётки, что он изучал в университете.

Отец… отец верил ему. Показывал свои записи, над которыми работал последние годы жизни. «Голос стекла откроет врата времени» – эта фраза была подчеркнута несколько раз и обведена красными чернилами. Рядом – наброски спирального узора, почти идентичного тому, что он нашёл в гробнице Сеннефера.

А теперь этот сосуд. И если завтра он обнаружит в египетском свитке подтверждение своим догадкам… Мысль была слишком смелой, чтобы облечь её в слова даже в собственном сознании. Что, если технология изготовления идеально прозрачного стекла, которой славился Мурано с XV века, на самом деле древнеегипетского происхождения? Что, если знаменитый секрет "cristallo" пришёл из страны фараонов, а не был открыт венецианскими мастерами?

Роберт глубоко вдохнул ночной воздух Мурано. Завтрашний день мог стать поворотным не только в его исследованиях, но и в понимании человечеством древних связей между цивилизациями. Доплер не зря изучал этот сосуд. Он тоже что-то нащупал, подобрался к разгадке, но туберкулёз оборвал его путь слишком рано.

«У меня мало времени, – подумал Роберт, глядя на своё отражение в тёмной воде. – И я должен закончить то, что начали они».

Может, попросить у Стефано сосуд на время? Объяснить всю важность? Предложить залог, контракт, совместную экспедицию? Нет. Стефано – хранитель традиции, а не искатель истины. Он не поймёт. Он испугается. Откажет. Ты хранишь его поколениями, Стефано, но не видишь его истинного предназначения. Ты – страж, а я – ключник.

Вспомни Доплера – он умер, не завершив, потому что не пошёл до конца. Отец ушёл, оставив мне записи, как напоминание: истина требует жертв. А я? Я изгнанник, осмеянный академией, но отмеченный спиралью. Если не я, то кто?

Вода канала шепчет, отражая мою тень – тень вора или героя? Нет времени на сомнения. Я возьму сосуд, использую его в Луксоре и верну, когда тайна раскроется. Прости, Стефано. Это не кража. Это выкуп за истину.

Осталось 106 дней | Мурано | 14.11.2024

Музей стекла Мурано встретил их прохладой каменных стен, наполненных ароматом морской соли. Витрины, подсвеченные золотистым светом, хранили шедевры столетий: хрупкие фигуры лебедей, витражи с библейскими сценами, бокалы, чьи грани переливались, как слёзы богов. Роберт шёл за Стефано, едва сдерживая нетерпение, и сжимал в кармане цифровой спектрометр, словно амулет.

– Должно быть, здесь, – Стефано остановился у массивного шкафа с выдвижными ящиками, покрытыми патиной времени. – Архивы семьи Марчелло. Считайте, вам повезло: их открывали в последний раз при Муссолини.

Стефано потянул ручку ящика с гравировкой «XVII век», и скрежет железа слился с гулом ветра за окном. Внутри лежали чертежи, испещрённые угловатыми символами, и свёрток, обёрнутый в затхлую от времени кожу. Развернув его, они замерли: перед ними был древний папирус, хрупкий и потемневший от времени, покрытый чёткими египетскими иероглифами.

Пальцы Роберта дрожали, осторожно касаясь древних символов. «Семь звуков камня откроют путь к Сердцу Времени…» – шептал он, переводя строки. На полях виднелись более поздние пометки – тонкие чернильные линии: цифры, углы, схематичные изображения храмовых коридоров. Почерк был знаком – похож на почерк отца, но старше… Доплер? Внезапно его взгляд зацепился за знакомый силуэт – трёхъярусный пандус храма Хатшепсут, пересечённый линией, напоминающей спираль.