Посольство в Египет

Офицер замолчал, замкнулся и разговор наш так и не возобновился, но надеюсь, что позднее не он, так другой приняли необходимые меры.

Наутро мы ушли из гостеприимного форта туда, где таилась настоящая опасность и начинались открытия. В пути я собирал минералы, образцы растений и никто нас не тревожил: завидя нас издали дикари вскоре исчезали с горизонта, вероятно, опасаясь нашей численности. В нагорье я обнаружил искомое месторождение оникса, выходившее краем своим прямо на поверхность, и несколько дней мы выбирали камень сверху, не углубляясь, пока не взяли все, что могли.

Горы, к которым мы стремились, уже виднелись на краю горизонта и через несколько дней наш отряд двигался сквозь дикие, поросшие лесом долины. Скорость продвижения снизилась почти вдвое, но я теперь и не торопился, а внимательно присматривался к ландшафтам вокруг и прислушивался к себе. Мое тренированное тело, как чуткий живой инструмент должно было указать мне энергетически сильные места. В этих горах мне предстояло отыскать такие вершины, на которых можно было бы ставить наши маяки. Но не всякая вершина для того годилась. Во-первых, она должна быть неприступной для того, кто не владеет искусством скалолазания. Во-вторых, через нее должен проходить энергетический луч из земли, который даст маяку постоянную энергию. В горах таких мест теоретически немало, мне оставалось лишь искать. Вскоре мы установили два маяка на большом отдалении друг от друга. Я сам при помощи веревок и костылей из стали забрался наверх и затем затащил туда маяки, закрепив и запустив их. Нам оставалось поставить третий и после этого мы могли возвращаться. Последний маяк необходимо установить так, чтобы между ними тремя получился воображаемый треугольник и я направил экспедицию искать подходящую вершину в сторону третьего угла. Двигаясь в избранном направлении через пару дней мы достигли прекрасной и широкой долины с великолепным лесом, со многими ручьями и дичью. Подходящих скалистых вершин я насчитал там три и потому приказал разбить лагерь, отдыхать, купаться, охотиться и ловить рыбу. Отсюда я предполагал начать путь домой и исходя из этого соображения я предоставил людям отдых перед дальней дорогой.

В тот памятный день, взяв с собою десяток солдат я отправился исследовать вершины и одна из них мне понравилась. Утром следующего дня мы установили на ней последний маяк. Уже закрепив его на удобной площадке у гребня скалы я взялся за веревку, чтобы начать спуск как солдат, помогавший мне наверху, высматривая что-то внизу под скалою, окликнул меня. Приблизясь к нему я посмотрел туда, куда указывала его рука. Под самой скалою, на стороне противоположной той, откуда поднимались мы, среди массы листвы и травы я разглядел голые черные тела дикарей. Они гурьбою кружились вокруг большого костра. А над огнем на вертеле жарилось такое же как у них черное тело. Не помню как, с какой скоростью, но, наверное, очень быстро, мы спустились по веревке к остальным девятерым солдатам. Не задумываясь о целях и последствиях я скомандовал им: " За мною!". Схватив копье я первым бросился в обход скалы.

Мы обрушились на людоедов в тот отвратительный момент, когда они резали на части и делили свою добычу, чтобы приступить к ее пожиранию. Из двадцати или двадцати пяти дикарей от нас ускользнули только двое. Но еще долго после схватки нас трясло. Удивительно, что никто из нас не получил даже царапины, может, потому, что негры не оказали нам сопротивления. Всех нас глубоко потрясла увиденная картина, но впоследствии я не раз корил себя за тот поступок. Я совершенно зря рисковал своими людьми и одним этим нападением никак не мог исправить нравы аборигенов. Ведь для них пожирание друг друга – совершенно естественное занятие, они тысячи лет делали это прежде и тысячи лет в будущем их потомки также будут охотиться друг за другом. Мне не следовало судить их по законам человеческим, они ведь не люди, а только внешне их напоминают.

В тот же день, взяв с собою всего одного солдата и своего любимого попугая я отправился из лагеря, чтобы побродить поблизости, по склонам гор. Собирая растения и насекомых я поднимался все выше в гору, а мой попугай летал рядом со мною. Солдат следовал в пяти шагах позади меня. Внезапно мои занятия прервал пронзительный крик попугая над головою и замерев я оглянулся вокруг, хорошо зная, что так умная птица меня предупреждала. Попугая кружил над нами двоими истошно крича и тут из кустов впереди меня в нас полетело копье. Я успел поймать его на лету и перехватить острием вперед, в то время как к нам с криками бежали пятеро дикарей. Вдвоем с солдатом мы одновременно сделали выпад и двое нападавших визжа упали. Затем своим копьем я отбил копье следующего и сделав ему подножку увернулся от выпада третьего, которого древком ударил по шее. Тем временем солдат рядом со мною расправился еще с одним и пригвоздил к земле того, которому я сделал подножку. В итоге схватки четверо негров лежали на земле перед нами, а один исчез в тех кустах, откуда они выскочили. Но скоро лес загудел, огласился криками и мы переглянувшись без слов решили, что пора нам уносить ноги. Бегом пустились мы по лесному склону вниз, к лагерю, слыша за спиною топот множества ног. Попугай мой летел над нами и кричал не переставая и я как в детстве вдруг начал делать " большие шаги", постепенно их удлиняя. Вскоре я просто парил над землею летя рядом с птицей и с улыбкой наблюдая внизу под собою вытянувшиеся физиономии людоедов. Последние на короткое время вдруг забыли о своих намерениях, о солдате, удалявшемся от них, а раскрыв рты смотрели на меня. Тем временем мой солдат крича приближался к лагерю, где его заметили и к нему уже бежали вооруженные воины. Туда неторопясь летел я и уже все мои люди хорошо видели и меня и голую толпу подо мною. Когда они бросились вверх по слону с оружием дикари дружно побежали назад, в заросли. Я опустился перед передними солдатами и остановил их. Теперь нам уже никто не угрожал.

Дорога домой оказалась несравнимо труднее. И причина может быть в том, что я избрал новый маршрут, чтобы исследовать его, а дальнейшие события показали, что он был много опаснее первоначального. Теперь мы двигались почти налегке: почти все зерно взятое в дорогу было съедено, поскольку наше путешествие оказалось вдвое длиннее, чем я предполагал перед отправкой, а маяки мы выставили. Мы перешли в основном на мясную пищу охотясь в пути. Дикари, случайно встречаемые нами, вели себя как прежде и долгое время мы были спокойны. Однако через пару дней после вступления в саванну большие группы негров появились справа и слева от отряда и весь день сопровождали нас. До южного форта оставалось еще три дня пути и потому разбив лагерь вечером я свершил магический обряд, суть которого сводилась к тому, что нас теперь охраняли ночью египетские боги. По окончании обряда я обвел лагерь толстой шерстяной нитью, предупредив своих людей не пересекать ее ночью. Не дремали и наши часовые. Но дикари поступили именно так, как я того ожидал. Среди ночи они, окружив незаметно лагерь, полезли к нам со всех сторон, но, едва переступив нить. закричали от боли и разбудили нас. Вскочив на ноги мы дали им бой, в котором не пострадал никто из нас. Получив хороший урок нападавшие исчезли в темноте, оставив нам множество трупов. И утром, когда лагерь остался далеко за спиною, мы увидели их вновь там же, но теперь их цели были иными. Они безусловно пришли, чтобы подкрепиться трупами соплеменников. Однако на этот раз даже издали было понятно, что негров стало в несколько раз больше, может быть половина тысячи. Но мы поняли, что теперь они хотя бы полдня не станут досаждать нам, однако ошиблись. Мы не видели их весь день, ночь и только после полудня следующего дня их толпы появились опять справа и слева и позади отряда, держась от нас на расстоянии выстрела. На этот раз их оказалось не менее полутора тысяч и интуиция говорила мне, что людоеды полезут в атаку, что при колоссальном их перевесе могло кончиться трагически для нас. Я передал командование офицеру отряда, а сам решил лететь за помощью. Карта показывала, что рядом обитали союзные нам негры, помощь которых была бы кстати. Взлетев на "крыле" я посмотрел вниз и у меня похолодело внутри.

С высоты я увидел как к толпам, с трех сторон окружившим отряд, подобно стаям гиен стекаются все новые их соплеменники со всех окрестностей. Мне стало страшно за своих людей оттого, что я мог просто не успеть привести союзников. Направившись на восток вскоре я увидел Рас, а рядом с ним туземную деревню, которую окружали огороды. Последнее обстоятельство рассеяло все мои сомнения: ведь всех дружественных нам дикарей мы первым делом учили обрабатывать землю, а совсем недалеко к северу, под защитой форта живут поселенцы из Тхамареш, которые снабжают продуктами солдат. Они-то и могли научить этих дикарей. Я посадил аппарат прямо в центре деревни и все видевшие меня негры в ужасе упали предо мною наземь. Однако я заговорил с ними на одном из местных диалектов, которые все родственные, требуя позвать мне вождя. Услыша это один из негров, уже старый, с жидкой седой бороденкой на подбородке и огромным медным кольцом в носу, поднялся с земли и с достоинством оглядел соплеменников явно гордясь тем, что я хочу говорить именно с ним. Его бедра опоясывал кусок леопардовой шкуры, что, видимо, подтверждало его полномочия. Я сжато обрисовал ему ситуацию и Мбуту, так он представился, с самым важным видом закивал головою. Наконец, взмахнув рукою он выкрикнул короткую фразу, в которой я различил лишь слово "оружие". Вскоре возле меня собралось около двух сотен дикарей мужского пола, которых Мбуту называл воинами, от подростков до пожилых. Осмотрев их оружие я сильно засомневался в их боеспособности. Луки их были слабыми, разве только годились для охоты на мелких антилоп и птиц, наконечники копий костяные, тела их почти не развиты и животы у всех отвисали. Но все они от возбуждения подпрыгивали и кричали, им не терпелось подраться как всем дикарям и ждали они лишь моего приказа. Вздохнув, я показал отряду направление движения и попросил их двигаться бегом. Они тотчас побежали, а я поспешил к оставленному "крылу". Вскоре я увидел сверху всю панораму событий в саванне подо мною. Мои новые друзья бежали к нашим вытянувшись цепочкой, а в это время на том самом месте, где я оставил мой отряд, уже шел бой. Солдаты сделали единственное, что им оставалось построившись в каре, вокруг которого кишели толпы эбеново-черных тел, которых оказалось по приблизительным подсчетам около двух тысяч. Солдаты уже образовали настоящий вал из трупов впереди себя и теперь оборонялись попирая его ногами. Они сражались мужественно и яростно, а ярость редко овладевает египтянами. Но этот случай был особый – мои солдаты прекрасно понимали, что их ждет в случае поражения. Мне удалось приземлиться в центре каре и, взяв пращу, я с удовольствием включился в бой, взобравшись для удобства на колесницу. Когда-то в детстве праща была моим любимым развлечением и вот неожиданным образом этот навык мне пригодился. Почти не целясь, с силой я метал камни в толпы дикарей и хорошо видел, что попадаю в них. Промахнуться в тех условиях было просто трудно – так тесно они наступали. Но заготовленные камни удивительно быстро подошли к концу, и я принялся метать в изобилии лежавшие внутри каре копья людоедов. Но вскоре негры вдруг все сразу заорали, завизжали и отхлынули назад. Это отряд наших союзников ударил им в спину. Солдаты бросились в атаку с копьями наперевес и некоторое время догоняли и кололи врагов увлекшись боем, но я крикнул им остановиться и вернул их назад, к лошадям и повозкам. Остальное – преследование и уничтожение противника мы оставили союзникам, что они делают всегда хорошо и я видел, как они, смеясь, отрезали головы раненым. "Для них это великое событие, так пусть же празднуют!" – рассудил я и осмотрел своих солдат. У нас никого не убили, чему я не нашел иного объяснения, кроме неумения дикарей воевать… Раненых оказалось пятнадцать, из них двое – очень тяжелых. Я остановил кровь и обработал раны, дал им лекарства, но именно на этот день пришлась полная луна, поэтому на ночь я выдал им легкий наркотик, чтобы уменьшить боли. Продолжать путь в тот же день не имело смысла, и мы только перенесли наш лагерь на два полета стрелы из-за того, что место боя оказалось окружено горами трупов, которые к утру начнут протухать, и все равно нам бы не дали покоя стаи гиен. Действительно, всю ночь с оставленного нами места доносились их отвратительные голоса и судя по мощи хора они там собрались сотнями.

Наутро мы двинулись дальше и наших раненых везли на колесницах или лошадях, причем ехали мы очень медленно, чтобы могли выдержать тяжелораненые. Согласно моим расчетам до ближнего форта идти оставалось менее дня пути. И точно, ближе к вечеру мы увидели стены уже знакомые нам, где нас давно ждали каким-то образом распознав издали. Нас встретили уже как старых знакомых и как победителей, поскольку все признаки недавнего боя скрыть было невозможно. Еще более обитателей форта были рады мы, поскольку понимали, что с этого дня все опасности позади. Ради лечения раненых мы задержались в гостеприимном форте на пять дней, но солдаты отряда не сидели без дела – они валили деревья у берега Раса, обрубали сучья и затем уже в воде вязали из стволов плоты. По моему замыслу моим людям оставшуюся часть пути предстояло проплыть по реке, что ненамного уменьшало скорость передвижения, но зато давало им вполне заслуженный отдых. Для ускорения движения они поставили мачты с парусами, причем нашли место для четырех наших лошадей и двух колесниц… Итак, к концу пятого дня подготовки и лечения раненых, которые все стали поправляться, я объявил отряду, что полечу на своем "крыле" рано утром с тем, чтобы вечером оказаться в столице. Моя миссия завершилось и все поставленные задачи мы выполнили, с чем я всех поздравил. В столице мне предстояло отчитаться перед Высшим советом и на рассвете следующего дня я вышел на широкий двор форта, образованный стоявшими по кругу зданиями. Отсюда я предполагал начать свой путь домой, однако вместо двоих слуг себе в помощь я обнаружил во дворе свой отряд в полном составе, за исключением двоих тяжелораненых. В молчании и по-воински они приветствовали меня, ударяя тупыми концами копий о плиты двора. Офицер, подойдя ко мне, поклонился, я ответил ему тем же, затем совершил поклон для солдат отряда. Все мы тогда почувствовали после всего нами пережитого глубокую внутреннюю связь, воинскую дружбу. Еще пять дней назад, вскоре после боя, я уловил перемену в наших отношениях – солдаты выказывали мне искреннее почтение, как младшие старшему. И вот теперь, когда мы расставались, скорее всего, навсегда, мы чувствовали боль, ибо рвать узы духовные для воина больнее, чем получать раны. Мой отряд торжественно молчал, глядя на меня, и я нашел это уместным.

Я вскочил на колесницу с "летающим крылом" и возница только ждал моего сигнала. На крыше аппарата еще с вечера мною были увязаны нарисованные карты, дневники, образцы минералов и некоторые мои вещи. Двое отдохнувших жеребцов нетерпеливо перебирали копытами, но их за уздечки держал другой слуга. Обернувшись к застывшему в строю отряду я крикнул ритуальную фразу: "Пусть стоит Тхамареш!" Стройный хор голосов ответил мне и я дал знак возничему. Кони понесли меня и "крыло" прямо на оранжевый диск восходящего солнца. Когда колесница оказалась далеко за периметром домов форта я включил тягу. Лампочки на корпусе замигали и с трудом аппарат пошел вверх, используя и встречный ветер, и слабый ветерок, дувший с реки. Антигравитационное устройство работало от солнечных батарей, которые были расположены в обеих плоскостях, но при хорошем ветре оно не было нужно. Набрав совсем небольшую высоту я успел разрядить аккумуляторы и пока не взошло солнце, я мог рассчитывать только на ветер, но в тот день он оказался очень слаб. Долго летел я низко над землей вдоль реки не зная, как мне набрать высоту и тогда решил повернуть навстречу ветру на восход, что совершенно отклоняло меня от курса. Я все-таки сделал это и начал поднимать аппарат все выше, Рас уже остался далеко позади, когда я вновь повернул на север, но теперь я летел на достаточной высоте и был спокоен за себя. Однако, появилось новое неудобство – я стал мерзнуть и пока солнце на взойдет достаточно высоко я успел бы окоченеть. Потому, подобно ярмарочному акробату, оставя свое подвесное сиденье я забрался на крышу аппарата и взял оттуда свою одежду, переодевшись уже на сиденьи. Далее все прошло без приключений, и незадолго до заката я приземлился у стен своего храма.

Утром следующего дня я сделал обстоятельный доклад Большому совету жрецов о результатах экспедиции. Потом я, как мне показалось тогда, невыносимо долго ждал решения тотэнахтов в отведенной мне соседней комнате, где и нашел меня мой тотэнахт-наставник. Усевшись напротив меня он по-отечески мне улыбнулся.

– Совет очень доволен тобою и результатами экспедиции. Тебе дают отпуск. Но я бы советовал тебе не проводить время в пустых развлечениях, а заняться медитацией. Я знаю одно очень подходящее место, однако я не смею приказать. Решаешь ты.

Я улыбнулся хитроумному и безотказному приему своего наставника. Он ведь прекрасно знал, что я не посмею отказаться.

– Я займусь медитацией, тотэнахт. Сколько дней мне дали?

– Тебе предоставили двадцать дней, достаточно для того, чтобы ты мог еще встретиться с родными, а то они могут подумать, что ты погиб. Твой отпуск начинается сегодня.

– До ночи мне необходимо посидеть в библиотеке. Поеду утром.

– Хорошо, – кивнул мне тотэнахт и встал. То же сделал и я, мы поклонились друг другу.

Через пару дней я уже смог обнять мать, сестер и племянников. В тот же день в доме моих новых родственников я встретил женщину, – думаю, боги просто таким образом поощрили меня, – которая на долгие годы стала моей подругой… Прошло еще два дня и я покинул родные места, чтобы ехать на запад, в саванну, где меня ждала скромная хижина поблизости от форта. Поэтому дикарей мне можно было не опасаться. Там я провел оставшиеся дни своего отпуска и по сей день я уверен, что дни медитации в той хижине принесли мне немалую пользу. Я научился слышать и видеть так, как это умеют делать настоящие жрецы!

Глава 4

ВОИН

Зло воспроизводится механически, по инерции, в то время как поддержание и взращивание добра требует постоянного, сознательного труда. Не сопротивляющийся бессмысленному злу сам становится его частью. Так служит великому Злу равнодушие, даже против воли его к себе притягивая.

(Шива-разрушитель, повелитель зла)

Сегодня мой юный друг удивил меня. Наши занятия стрельбой дали свои результаты. Стрелою, пущенной из египетского лука, с двадцати шагов он поразил кабана прямо в глаз! Этот памятный для меня лук очень давно подарил мне Монту. Жаль, что в тот миг его не было рядом – он бы порадовался за мальчишку! Жаль, что уже давно его нет среди живых…

Мой дорогой побратим Монту! Я хорошо помню нашу первую военную кампанию, когда впервые мы дрались рядом. Это совсем небольшое по моим меркам приключение длилось всего шесть или семь дней считая дорогу туда и обратно. Вот как это случилось…

К началу этой войны мы, арьи, уже полгода прожили в гостеприимной стране. Размеренная, иногда даже однообразная жизнь в столице, изучение языка и культуры, регулярные тренировки и гулянки уже порядком нам наскучили, когда вдруг по городу разнеслась весть о вторжении дикарей далеко на юге царства. По улицам вдруг понеслись военные колесницы, забегали курьеры со свитками папирусов в руках, временами строем мимо наших казарм проходили египетские войска, но никто не давал нам исчерпывающих объяснений. Египетские офицеры на наши вопросы кратко отвечали нам, что фараон отправляет войско в поход на юг.