Монстр из Арденнского леса. Песнь лабиринта

– Алис Янссенс, наш эксперт-криминалист, – коротко представил Марк.

– Очень приятно, – благодушно отозвался Жан. – Жан Морелль. Брат мадам Морелль.

– Алис вообще большая молодец, – тут же вставила Жанна. – Это благодаря ее профессионализму мы наконец узнали правду. И можем предать останки земле. Похоронить нашу мать. Эта тяжесть в нашем прошлом так долго на нас давила…

Марк поморщился. Это «Алис» в устах матери звучало слишком панибратски. Как будто его криминалистка была маленькой девочкой, нуждающейся в похвале. Впрочем, Алис, кажется, восприняла это спокойно. Он чувствовал, что она не смущена и не раздосадована, – окутывающая аура умиротворения защищала и ее.

– Мне тоже очень приятно познакомится, – спокойно ответила Алис. – Я подготовила все документы. Пройдемте.

Марк с трудом сдержался, чтобы не улыбнуться. Вот так, можно сказать, без прелюдий. Без всех этих «профессор, позвольте выразить мое восхищение», «я так давно мечтала познакомиться с вами», «выбрать профессию меня вдохновили ваши труды» – без реверансов, которые в ее устах прозвучали бы для него… как предательство? Он знал, что это глупо и несправедливо – требовать от Алис занять его сторону, ничего толком не объяснив, ждать, что она с завязанными глазами пройдет по минному полю его прошлого. И все же Марк отчаянно хотел именно этого: быть с ней вдвоем против всего мира.

– Буду у себя в кабинете, – буркнул он. – Занесите мне все, что нужно подписать.

Кого он пытался обмануть игрой в мрачного начальника-самодура? Жанну, которая застала их с Алис в самый неподходящий момент? Жана? Мать наверняка ему уже все доложила. Анри, отлично все чуявшего до сих пор чуть опухшим разбитым носом? Директора похоронного бюро? Этого мертвецы интересовали явно больше живых людей. Кактусы Матье?

– Я принесу, – кивнула Алис. И незаметно, проходя вслед за Жанной и Жаном, коснулась руки Марка кончиками пальцев.

Вдвоем против всего мира.

Едва он переступил порог кабинета, раздался звонок.

– Деккер? – бодро начал Колсон. – Думал, не застану тебя сегодня.

Марк ухмыльнулся про себя, подумав, что старик даже отдаленно не может предположить, чем он только что занимался и почему так поздно приехал в участок.

– Привет, – прижав телефон ухом, он выбил сигарету из пачки. – Рад, что так быстро.

– Так вот, по результатам вскрытия. Время смерти – между пятнадцатью и восемнадцатью часами. Жертву сначала оглушили тупым предметом, камнем или чем-то подобным, потом задушили. Сбросили с обрыва. Тут ничего нового. Отчет пришлю. Зато в лаборатории нашли кое-что интересное. На одежде. Пятна газолина. Ну, это тебе твоя криминалистика наверняка уже рассказала. И есть любопытное – частички табака.

– Табака?

– Да. Я переслал тебе результаты. Трубочный табак или что-то в этом роде. Не сигаретный.

– Он курил?

– Отличный вопрос! Именно что нет, не курил. Превосходные легкие. Просто загляденье. Тебе бы тоже не помешало бросить, кстати.

Марк закатил глаза. Он не выносил советы бросить курить. Но в своем нынешнем состоянии мог только посмеяться над тем, что это произнес патологоанатом.

– Ну, ты-то точно меня вскрывать не будешь. Не тебе любоваться.

– Постучи по дереву, Деккер, – неожиданно серьезно произнес Колсон. – С этими вашими внезапными трупами уже всего можно ждать. Давай, до связи.

– До связи.

Марк положил трубку. Табак. Зацепка! Он открыл почту, рыкнув про себя, когда старый комп вдруг завис. Но кое-как удалось вывести результаты в печать, и принтер загудел, выплевывая бумаги. Хотелось тут же схватить присланные отчеты и пойти к Алис в подсобку, чтобы вместе все обсудить, но… Нет, не тогда, когда там сидел Жан. Снизошедшего умиротворения едва ли хватит надолго, Марк уже это понимал. Постепенно тепло и свет истончались, таяли, стирались, и он чувствовал подступающее глухое раздражение. Чтобы хоть как-то отвлечься, он начал было читать протокол вскрытия, но перед глазами тут же встал образ Винсента: еще полного надежд и уверенного в своем будущем…

Стук в дверь прозвучал как ангельское благовествование.

– Войдите!

– Я принесла бумаги на подпись.

Его девочка выглядела такой серьезной и деловитой, что Марк едва не расплылся в улыбке, как глупый влюбленный подросток. Он усмехнулся про себя. М-да. Неудачное сравнение. В подростковые годы, полные болезненной тьмы, отчаяния и ярости, юный Марк Деккер, кажется, даже не подозревал о существовании такого чувства, как нежная влюбленность. Впрочем, он поймал себя на мысли, что они с Алис оба словно бы добирают сейчас то, чего им обоим не удалось испытать раньше. Не только она училась у него. Смешно, но он учился у нее тоже. Вернее, учился вместе с ней.

– Давайте сюда. – Марк быстро подписал документы, отдал Алис второй экземпляр. – Зайдите потом ко мне.

– Слушаюсь, шеф.

Пользуясь тем, что стояла спиной к двери, Алис бросила на него кокетливый взгляд и демонстративно, с намеком облизнула губы. Это «шеф» тоже прозвучало совершенно неприлично.

– Хулиганка, – тихо сказал он и, увидев в дверном проеме мелькнувшую фигуру директора похоронного бюро, поднялся.

Алис вышла в холл. Наблюдая, как она передает бумаги и пожимает всем руки, Марк попрощался с директором, почти равнодушно кивнул Жанне и Жану и, не дожидаясь, пока хлопнет входная дверь, направился к кофемашине.

– Колсон звонил, – сообщил он, засыпая помолотые зерна, когда Алис наконец вернулась в кабинет. – Нашли кое-что любопытное на одежде. Табак. Скорее всего, трубочный. При том что Винсент не курил. Там в отчете, посмотри.

– Табак? – Она кинулась к столу. – Черт! Неужели… Как я сразу не подумала!

Схватив телефон, Алис набрала чей-то номер. Марк с удивлением отметил, как у нее загорелись глаза. Похоже, и правда что-то нашла. Он нажал на кнопку кофемашины, вслушиваясь в разговор.

– Добрый вечер. Да… Алис Янссенс, эксперт-криминалист. По поводу материала номер… – она наморщила лоб, – да, тридцать семь пятнадцать бэ. Должны были сегодня доставить. Он еще не в работе? Уже готово? Отлично! Просто великолепно. И? Что это? – Ее лицо просияло. – Отлично! Сравните, пожалуйста, с образцом… – Алис заглянула в отчет, – сто пять двадцать эм. Спасибо большое. Да, пришлите ответ, пожалуйста… Хорошо, даже если поздно, то тогда на мобильный! Главное, чтобы сразу, как только… Спасибо! Я буду ждать!

Марк вздрогнул, так что едва не пролил кофе, когда снимал чашку с подставки. Она думает, что… это связано?

– Ты считаешь… – начал он, но Алис, уже выключив телефон, азартно его перебила:

– Табак! Надо было сразу догадаться! Частички на фате, которые я приняла за сухую траву, – это засохший табак! Просто там были совсем крошки, ни запаха, ни текстуры. А под микроскопом… Я все же не специалист по растениям, – чуть извиняющимся тоном добавила она, наконец взяла чашку и сделала большой глоток. – Дашь мне шоколад? Хочу, прямо умираю!

Марк, как во сне, пошел к сейфу, достал коробку. Это не могло быть простым совпадением, не могло!

– Тот, кто прислал тебе фату, контактировал с Винсентом, – сказал он.

– Это пока не доказано, но…

– Вот именно. Но. Это не случайность, я уверен. И ты тоже это понимаешь.

Алис кивнула, а потом вдруг замерла с конфетой, не донесенной до рта.

– Ты же не думаешь, что…

– Именно это я думаю.

– Но… мотив? Какой у второго сталкера может быть мотив убивать Винсента?

Марк выбил сигарету из пачки. Пальцы дрожали. Он не хотел произносить это вслух, обозначать словами, он суеверно боялся, что навлечет беду. Пока не названное словно бы не имело силы, а вот уже прозвучавшее…

Он отошел к окну, затянулся, выпустил струю дыма. Даже не оглядываясь, Марк видел, чувствовал, как Алис – его Алис, его девочка – уютно сидит с чашкой кофе и шоколадом. Такая живая, теплая, нежная, вся словно звенящая золотом и светом, влюбленная в него, сейчас он это ощущал как никогда ярко. Его девочка, его… и теперь…

– У тебя ведь есть версия, Шерлок, я знаю, – тихо сказала она.

Темную тень, клубящуюся и разрастающуюся, как жуткий туман, он ощущал тоже – где-то там, в стороне леса. Где звучали зло, холод, мрак. Звучал ад, который он так часто видел в своих кошмарах. И невозможно было – Марк понимал это тоже – встать между своей девочкой и этой темной тенью. Закрыть ее собой, защитить. Где-то он все равно просчитается. Ошибется. Не сумеет. Как тогда.

– Есть, – ответил он медленно. – Но давай сначала дождемся результата.

– Но… Ладно, хорошо, – разочарованно протянула она. – Я тогда начну заниматься вещами Одри. Еще час, и все.

– Давай, я пока посижу с бумагами.

Так хотелось ее обнять, стиснуть, прижать к себе. Но Марк не стал оборачиваться, вдруг испугавшись, что тогда не сможет отпустить ее даже в соседнюю комнату.

* * *

Глубоко вздохнув, Алис отложила диктофон, запечатала коробку. Бесконечное количество одежды – от самой дешевой до брендовой, на некоторых вещах остались не оторванные бирки. Юбки, платья, брюки, туфли. Одри их даже не надевала, просто покупала, потому что… не могла остановиться? Не умела ни в чем себе отказать? Или пыталась заглушить внутреннюю пустоту и невостребованность этими непрерывными покупками. Доставить себе хоть какую-то радость.

Алис встала, чтобы взять вторую коробку. Искушение просто покопаться в вещах в поисках таблеток было велико, но она понимала: торопиться нельзя. Надо тщательно, методично осмотреть все вещи, все записать, чтобы ничего не упустить и составить более полное представление о жертве. Она усмехнулась. Представление о жертве! Вот так, не прошло и пары недель, а Алис Янссенс уже вообразила себя детективом. Но Марк ведь даже поощрял ее участие в расследовании, он выслушивал ее версии, он называл ее напарником – без насмешки, просто и точно обозначая эту их… интеллектуальную совместимость.

– Надеюсь, все же не только интеллектуальную… – пробормотала Алис, улыбнувшись сама себе и доставая из коробки клубок шарфиков, плюшевого единорога, флакон духов, маникюрный набор…

Что-то темное снова плеснулось внутри, и она в который раз попыталась подавить чувство нехорошего торжества. После того, что было в машине, Алис ощущала и нежную расслабленность, и легкомысленную веселость, и какое-то необъяснимое, гордое, триумфальное осознание собственной силы. Подумать только, весь этот мужчина – огромный, мощный и мрачный, пахнущий ветивером и сигаретами, с темным прошлым, полным тайн, мужчина вечно в черном, с ремнями кобуры и пистолетом, умный и пугающе, мистически проницательный, – весь этот загадочный лесной монстр был в ее руках. Был ее. Она им владела, она заставила его кончить – она, Алис Янссенс, ничего не знающая про секс, решившая раз и навсегда, что эта часть человеческих отношений просто пройдет мимо нее. Травмированная неумеха, неудачница, зажатая и фригидная, которая во второй раз в жизни видела возбужденный мужской член. А трогала вообще в первый. И неважно, насколько это технически вышло неумело и неправильно, но. Она. Это. Сделала. С ним. С инспектором Деккером. Она его в себя влюбила. Он держал ее на руках и шептал ей, что она умница. Искренне – такое невозможно было подделать.

И теперь, перебирая вещи женщины, которая была намного опытнее и раскованнее ее, Алис не могла не думать, что ей-то, этой Одри Ламбер, он отказал. Единственное, чего Одри смогла добиться, – случайной интрижки по пьяни. И Марк никогда не обнимал ее с такой влюбленной нежностью и не шептал ей ласковые глупости.

Черт! Она одернула себя и пристыдила, потому что это было просто низко – думать так про погибшую женщину. Низко, непрофессионально, неэтично! В конце концов, Одри не была ей соперницей. Она никогда не нравилась Марку. Она была несчастлива. И ее смерть наверняка вышла страшной.

Быстро осмотрев шарфики – один неожиданно оказался шелковым, люксового бренда, – Алис упаковала в пакет несколько найденных волосков подозрительно разных длины и цвета и принялась за единорога.

– Продолжаю осматривать содержимое второй коробки. Объект номер пятнадцать: мягкая игрушка из искусственного меха. Высота около двадцати сантиметров…

Алис сжала игрушку… и чуть не подскочила. Внутри что-то было!

– Там что-то спрятано! – заорала она в диктофон, совершенно забыв о профессиональной сдержанности.

Раздавшийся стук в дверь даже не удивил. Как будто Алис рассчитывала, что Марк своим мистическим чутьем догадается, что тут происходит, и придет разделить с ней радость открытия.

– Заходи! – крикнула она, триумфально поднимая единорога. И замерла. На пороге стоял комиссар Мартен. Черт. Черт!

– Прошу прощения. Вы явно ожидали не меня…

– Не вас, – со всей возможной холодностью ответила Алис. – Чем могу вам помочь?

Мартен закрыл за собой дверь и, не дожидаясь приглашения, сел на стул, небрежно положив ногу на ногу.

– Я пришел с вами поговорить.

Алис молча пожала плечами, как бы давая понять, что, если хочет, пусть говорит. Понятно, что он пришел не извиняться за свое поведение. Это можно было бы сделать гораздо раньше. Впрочем, что, если его на что-то такое натолкнуло присутствие Жана? Будет просить замять дело? Или что?

Мартен кашлянул, побарабанил пальцами по колену. Коротко выдохнул, прицокнув языком.

– Видите ли, мадам Янссенс… мой визит в этот… милый уголок был продиктован не только необходимостью проконтролировать расследование контрабанды оружия. – Он сделал драматическую паузу, словно ожидая вопроса.

Алис молчала. Скажет сам. Его снобизм и словно влетевшее вместе с ним, как шлейф, чувство превосходства неприятно царапали. Заполнили собой все пространство подсобки. Он так сильно источал ощущение собственной важности, был так уверен в своей значимости, что Алис невольно почувствовала себя какой-то маленькой, неловкой, самозванкой-неудачницей, которую сейчас выведут на чистую воду.

– Так вот, – продолжил комиссар, – меня попросили… очень влиятельные люди… попросили оценить, насколько инспектор Деккер готов вернуться к своей прежней работе в DSU. Вы ведь в курсе? Провальная операция, жертвы среди гражданских, нервный срыв у Марка, психиатрическая лечебница…

Черт! Алис почувствовала, как внутри стремительно закипает гнев. Мартен не имел права это ей вываливать! Так говорить о Марке и…

– И знаете что, мадам Янссенс? Я все выяснил. Он неплохо реабилитировался в этом городке. Мы даже не ожидали. Можно сказать, Марк вернулся в то состояние, когда с ним можно было иметь дело. Покой и тишина – это именно то, что ему было нужно. Но… тут появились вы.

Алис могла бы возразить, что появилась она тут не просто так, что ее отправили в командировку, что вообще-то это ее работа, но внутри уже зрели семена сомнений. Она понимала, что Мартен все знает. И что этот разговор будет о чем-то большем, чем просто о нарушении субординации и неуставных отношениях.

– Давайте без обиняков. Я же вижу, что вы не глупы. – Он улыбнулся краем рта. – Поэтому скажу вам прямо. Вы его раскачиваете. Дестабилизируете. Я видел его после пожара, да и на пожаре… оказались свидетели. Он был почти в таком же состоянии, как тогда, после Парижа. Из-за вас. Я не знаю, что вы к нему испытываете… за две-то недели, – Мартен чуть скривился с едва заметной насмешкой. – Могу понять, что у вас есть свой интерес… но тем не менее взываю к вашей сознательности и чувству долга.

– Что вы имеете в виду? – наконец спросила Алис, потому что он умолк, явно ожидая от нее какой-то реакции.

– Видите ли, у инспектора лабильная психика. Это одновременно и его дар, и его проклятье. Не знаю, рассказывал ли он вам более подробно о себе… не в этом суть. Он в некотором смысле необычный человек. Это тот случай, когда просто стандартное лечение, медицинские препараты не дают нужного эффекта. Все гораздо глубже и сложнее. И да, сюда мы отправили его еще и поэтому. Потому что такая жизнь для него целительна. А вы… вы в каком-то смысле послужили триггером. Да, Марк склонен преувеличивать. Тем более после нескольких лет вынужденного уединения. Все же здесь только немногие соответствуют его уровню. Увидел новое милое личико в этой дыре, неглупую девушку, которая разбирается в своем предмете, и уже назначил своей спасительницей. Потом эта череда событий… Он подумал, что с вами что-то произошло, и чуть не прыгнул в горящий дом. Мне тут описали в красках! Да и на фото в местном чате можно полюбоваться…

Мартен снова едва заметно презрительно фыркнул, и Алис вдруг поняла, что еле сдерживается. Желание вломить ему хоть чем-нибудь стремительно росло, она даже скрестила руки на груди, опасаясь, что и в самом деле сейчас вцепится в эту снобистскую рожу. Из-за этого пришлось сунуть единорога под мышку, и Алис понимала, что наверняка выглядит глупо, но почему-то не подумала отложить игрушку в сторону.

– Вы для него начинаете становиться объектом фиксации. Сверхценной идеей. Возможно, в чем-то вы и правда ему отозвались, как теперь модно выражаться. Но вы не должны обманываться. Это не великая любовь, как можно подумать… такой молодой девушке, как вы. Поймите меня правильно! Вы знаете его всего две с половиной недели, и соглашусь, в нем есть некоторое темное очарование. Притягательность. Ваше увлечение понятно, оно естественно! Но послушайте опытного человека, который видел многое. И который давно знает Деккера. Я скажу вам честно: дело не столько в вас, сколько в его неадекватных реакциях. Просто подумайте, что будет, когда он вас к кому-нибудь приревнует? Или когда вам придется уехать? Если случится что-то, что он воспримет как угрозу его… его, ну, скажем честно, любимой игрушке? Главному сокровищу – на сегодняшний день? Я не о том, что он тут же причинит вам физический вред, хотя и это может случиться со временем. Но это вред в первую очередь для него. Оставаясь с Деккером, вы его обрекаете… даже не на то, чтобы продолжать гнить в этой дыре, а на сумасшествие. А себя – на созависимые отношения. Вы играете с огнем, мадам Янссенс. Я не думаю, что вы верите, будто ваша «любовь» его исцелит. Вы же не настолько наивны. Там, где годы терапии смогли лишь немного облегчить состояние. Где не работают даже медикаменты, серьезные препараты. Где, в общем-то, бессильны врачи… В этой истории кто-то должен принять решение. Кто-то с более трезвой головой, чем у Деккера.

– Вы закончили? – Алис смотрела в пол, потому что боялась взорваться. Голос и так едва ее слушался.

– Почти. Не злитесь, прошу вас, – он вдруг произнес это даже мягко. – Поймите нас. Меня, его мать, его дядю. Для нас Марк очень дорог. Мы его любим. Мы хотим, чтобы он был счастлив – настолько, насколько это возможно. Сейчас у него наконец появилась возможность наладить контакт с родными, вернуться в семью. А из-за вас… В этом нет вашей вины, я ни в коем случае не предъявляю вам претензий! Но он прячется за вас, он пытается выстроить с вами отношения, создать тесную связь, чтобы закрыться в этой созависимости от нас всех. Но это… путь в тупик. Надеюсь, вы поразмыслите над этим и поймете, как поступить.

– Отлично. Это все?

– Теперь все.

– Всего хорошего, – процедила Алис и отвернулась, резко вытащив из-под мышки единорога. Сжала его рукой в перчатке, пока не поняла, что может повредить улики, и наконец отложила игрушку на стол. В глазах стояли слезы.

Громыхнул стул, хлопнула дверь.

Хотелось заорать в голос, что-то швырнуть, разбить, чтобы разлетелось на части, но Алис продолжала стоять все так же неподвижно, только сглатывая подступивший к горлу комок. Каждое слово Мартена было словно ядовитая стрела, выпущенная в воздух. Отравляющая. Медленно, но неостановимо достигающая своей цели. И теперь, пытаясь вдохнуть, Алис снова и снова невольно вбирала в себя этот яд.

Любимая игрушка.

Созависимые отношения.

Закрыться от всех.

Дело не в вас.

Это не великая любовь.

Путь в тупик.

Увидел новое милое личико в этой дыре.

Своей спасительницей.

Она наконец громко всхлипнула и, содрав с руки перчатку, закрыла рот ладонью, чтобы не зарыдать в голос. Нельзя. Надо успокоиться. Немедленно! Что, если сюда придет Марк? Что она ему скажет? Правду? Чтобы спровоцировать новый скандал с Мартеном? Едва ли тот отделается просто разбитым носом…

Алис вдруг поняла, что боится реакции Марка, боится даже его увидеть. Боится взглянуть ему в глаза. И это было совершенно невыносимо.

* * *

Да что с ней такое? Марк был уверен: что-то произошло. Но что? На прямой вопрос она, разумеется, ответила, что ничего и просто устала.

Но это было не «просто». Откат после того, что случилось в машине? Для нее все-таки это оказалось слишком? Алис в каком-то смысле переступила через себя, и теперь у нее закономерная реакция? Апатия после возбуждения? Стыд? Навязчивые воспоминания? Она жалеет о том, что сделала? Считает себя виноватой, грязной, неправильной? Учитывая ее бэкграунд…

Но Марк чувствовал в ней не стыд, сожаление или опустошенность, он ощущал… безжизненность. Разом погасло все это золотое, светящееся, дрожащее, живое, нежное, что только что сияло, когда Алис пила кофе с шоколадом у него в кабинете. Не было вообще ничего, никаких эмоций: ни тепла, ни холода, ни расслабленности, ни колючек. Словно бетонная стена. Закрывшийся выход из лабиринта.

Да чтоб тебя! Даже о том, что она что-то нашла в плюшевом единороге, Алис сообщила вскользь. Без азарта.

– Посмотрю завтра, на свежую голову.

Она улыбнулась, но вымученно – Марк видел напряжение в уголках ее рта, морщинку между бровей. Словно она сосредоточенно что-то обдумывала. Словно что-то решала. Была не здесь. Не с ним.

– Да, лучше отложить. Я тоже устал. Матье и Шмитт ездили в больницу, долго рассказывали. Архив там перенесли в другое место из-за наводнения в позапрошлом году, и по ходу дела, разумеется, все перепутали. Но сам архив серьезно не пострадал, и старые записи никто не уничтожал. Даже есть зацепка, где теперь искать папки за тот год, может, нам повезет. Только это тоже уже завтра. Голова кругом. Поехали к Эве.

Алис кивнула, тут же принялась собирать вещи. Спокойно и так же безжизненно. И дома у Эвы она тоже оставалась такой – даже после ужина, даже когда они сидели на диване в гостиной и Ребельон прицокал к ней, деловито сунул голову под ее руку, требуя погладить. Было так уютно и хорошо – в этом старом доме, в гостиной с теплым светом торшера и задернутыми шторами, – и в то же время мучительно тяжело оттого, насколько они с Алис сейчас оказались далеки друг от друга. Словно их, сидевших рядом, разделяла запертая дверь. Этот диссонанс просто изматывал, и Марк уже несколько раз выбегал курить на крыльцо.

– Как насчет перекинуться в карты? – заявила мадам Дюпон, внимательно оглядывая их поверх очков. – Чувствую, вам обоим стоит развеяться. Да и я давненько не баловалась.

– На деньги?

– Ну не фантики же, инспектор, что вы, право, как маленький. Давайте хотя бы по десять евроцентов.

Марк вздохнул. В другой раз он бы с удовольствием втянулся в пикировку с Эвой, поддался бы уговорам, и игра в карты совершенно точно вышла бы веселой и зажигательной. С шутками, подтруниванием, обязательным мухлежом со стороны старухи, а еще теплом и уютом, о которых приятно будет вспоминать. Но сейчас… сейчас у него было одно желание: схватить Алис в охапку, утащить в темный угол и допрашивать. До победного. Пока она не расскажет, в чем проблема. Пока не рухнет эта бетонная стена. Пока он не получит ответы, черт возьми!

– Лучше скажите, вы нашли крокодила? – спросил он.

– Какого крокодила? – вдруг удивилась старуха.

– Египетского! Из-за которого вы даже звонили в участок, насколько я помню.

– А! Нет, не нашла. Такая потеря…

– Мы можем его поискать, – невозмутимо сообщил Марк. – С Янссенс и ее чемоданчиком. Как в сериалах, вам же нравится. Пиу-пиу, мигалки, преступник в наручниках, крокодила наконец возвращают в музей… или откуда вы там его стащили.

– У вашей Алис, – подчеркнула Эва, – болит нога, если вы забыли.

– Уже не болит, – неожиданно сказала Алис. – Я вполне готова искать крокодила.

Мадам Дюпон снова внимательно оглядела их обоих, а потом со вздохом полезла в ящик комода и протянула ключи.

– Только осторожно. Не перемещайте там ничего, у меня своя система. Ни на что не опирайтесь. И не упадите. Вообще постарайтесь делать свои дела ювелирно. А то потом ничего не найти.

Они дошли до сарая молча, слушая только, как с хрустом ломаются под ногами последние опавшие листья, уже прихваченные ночными заморозками. Звякнув связкой ключей, Алис открыла дверь и включила свет. Развернулась было к Марку, и он тут же подхватил ее и усадил на огромный комод в стиле какого-то Людовика, небрежно смахнув на пол стопку древних пыльных журналов.

– Эва же просила, – вздохнула Алис.