Хищные грозы

Арина взяла приготовленные Владом бумагу и перо.

«Папа. Я нашла другой выход», – это все, что она написала.

На больше в это мгновение ее не хватило.

За воротами храма их ждал дождь.

Всего несколько минут – и небо заволокло серыми тучами, и ливень промочил платье и волосы Арины в считаные секунды, в тот момент она обрадовалась, что не надела свое любимое зеленое платье.

– Подожди здесь. – Влад указал ей на крыльцо недалеко от храма.

Сам скрылся за поворотом.

Арина осталась ждать. Промокшая насквозь, она начала замерзать на несильном ветру. Если Влад еще помедлит, успеет вернуться отец. А может, это и к лучшему? Может быть, папа поймёт и примет ее решение? Может быть, она ошибается на его счёт? Это ведь тоже выход? Нет. Замужество не убережёт ее от охотников. Это спасение от монастыря и надежда на нормальную жизнь. Но что это будет за жизнь? Неужели она сможет?

Послышался стук копыт.

– Пойдём. – Влад протянул ей руку, предлагая помочь взобраться в седло за его спиной.

– Но гроза… мы не можем отправиться в путь в грозу. – Арина не понимала.

Тучи на небе становились все темнее, вдалеке уже виднелись яркие вспышки молний и слышался гром. Воздух стал тяжелый и звонкий. Арина всматривалась в небо в надежде не найти среди серых нависающих громадин ни одного из черных монстров, но никак не могла сосредоточиться, да и вода заливала глаза так, что ничего не рассмотреть.

– Нам надо спешить, бери мою руку. – Голос Влада сквозь шум дождя звучал ещё приятнее, чем обычно. – Если останемся, твой папа нам помешает. Давай же, моя девочка. Ты ведь этого тоже хочешь.

И вот Арина, укрытая плащом, прижималась к спине жениха и все дальше, и дальше неслась прочь от прежней жизни.

Они остановились только к вечеру. Дождь давно прошел. Оказавшись на земле, Арина как могла ослабила корсет. Скинула тяжелый плащ. Вынула из волос заколки. Темные локоны волнами легли на открытые белые плечи. Арина наконец-то отпустила тяжесть того дня. И пальцы снова предательски закололо. Она провела большим пальцем по подушечкам остальных, поспешно сжала кулаки и обернулась в сторону Влада. Он не охотник. Теперь незачем пугаться каждого потока силы. От этого стало спокойнее.

Погрузившись в мысли, Арина пошла на звук журчащей воды. Хотелось с дороги умыть лицо и руки. Она уже представляла ледяной холод на ладонях, но все пошло по другому пути. Стоило ей опуститься на колени, как она почувствовала холодный металл у своего горла. Арина без резких движений схватилась за руку, держащую нож.

– Как же я долго ждал, когда выманю тебя из-под надзора папаши. – Голос Влада казался незнакомым.

Он легким движением рук опрокинул Арину на землю и оказался сверху.

– Что? Что ты делаешь? Я и так готова стал твоей…

– Женой? – Влад разрезал кинжалом одежду на груди Арины. – Мне не нужно жена. Мне нужна марионетка. Надеюсь, что Бояна права и ты то, что мне нужно. Не хотелось бы обменять жизнь той занятной старухи на пустышку. Каково это? Бояться своего же отца? Для меня твой страх, как видишь, только на руку.

Охотник. Влад тоже охотник. В тот момент все встало на свои места. Разум Арины словно вырвался из тумана, в самый последний момент показав правду. Она Влада видела всего несколько раз мельком. И каждый раз по его же приказу о нем забывала. Все, что Арине виделось и про дом, и про нежность, – напускное влияние его силы.

Как же так? Бежать от одного охотника, чтобы попасть в руки другому…

«Папа, прощай. И прости», – успела подумать Арина, перед тем как острый клинок начал резать ее грудь над сердцем, и она превратилась в крик и боль.

Арина почувствовала, что тело стало для нее слишком тесным. Подхваченная единым порывом ветра, она понеслась ввысь. Вся короткая жизнь разом предстала миллионами ярких образов, наперебой пытавшихся занять достойное место в уходящей в вечность памяти. Уже готовая к встрече с богом, душа продолжала путь, но ее словно сковали цепями. Раскаленный металл звеньев безжалостно тянул душу назад.

Если бы душа умела кричать! Но лишь тихое отчаяние и сухие слезы. Огромная переполненная чувствами, она сжалась в маленький болезненный ком и словно чьей-то рукой была помещена в самый дальний уголок тела.

Полусон. Полумрак. Безволие…

Глава 2. Мэлла

Невысокие угрюмые дома стояли, прижимаясь друг к другу. Только между некоторыми из них, среди зарослей крапивы, просматривались узкие тропы. Небо над головой совершено черное с редкими серебряными всполохами, не одной даже самой маленькой звезды. Ближе к земле чернота сгущалась еще сильнее. Тонкие потоки силы нехотя прорезали ее.

Давно Мэлла не видела такой тёмной и беспокойный ночи. Она смотрела на небо, пытаясь понять, что сулит оно именно ей: дождь или смертельную грозу.

Мэлла стояла возле старого покосившегося домика в заброшенной части города. Из окон струился еле заметный розовый свет. По его следу она и пришла. Тонкие бледные пальцы Мэллы до боли сжимали старинный нож с двумя лезвиями. Теперь вся надежда на него. Только бы сработал.

Мэлла собрала все свои силы.

Долго она его выслеживала. Стольких охотников обошла и обвела вокруг пальца. Нельзя упустить в этот раз, чего бы ей ни стоило, какой бы битвы ни предстояло, словесной или на ножах, она должна получить его огонь.

Дверь была опрометчиво не заперта, но скрипнула, предупреждая хозяина о непрошеных гостях. Мэлла подняла грязный подол простого платья, переступила разбитый порог и сразу встретилась с огненно-красными усталыми глазами.

– По мою душу. – Тихий голос хозяина дома не спрашивал, он знал. – Проходи, охотник. Тебе здесь уже ничего не светит. Я и сам с минуты на минуту отдам душу богам.

Мэлла замерла, все ещё готовая к схватке. Но с каждым новым вдохом понимала, что бороться здесь не с кем.

– Ты ошибся, старик: я не охотник и мне не твоя душа нужна.

Мэлла подошла ближе. Перед ней на постели лежал совсем дряхлый мужчина. Его тонкие руки были в пятнах и проступающих венах, лицо испещрено морщинками, но больше всего обращали на себя внимание огненно-красные глаза.

Это точно он. Чутьё Мэллу не подвело. Огонь в его теле отдавал жаром даже на расстоянии. И то свечение из окон, что так ее привлекло, не от очага. Дряхлое тело больше не выдерживало силы

Огонь во взгляде подернулся, и на секунду глаза просветлели, лукаво прищурившись. Старик приподнялся на острых локтях.

– Вот уж не ждал гостей к смертному одру. И за чем же пожаловала, красавица?

– За силой.

– Ох, не для тебя она. – Старик снова повалился на кровать, прикрыл глаза и выдохнул. – Нет больше тех, кого она не пожрет. Не уберёг я их.

За окном неожиданно вспыхнула молния. Как часто бывало, гроза пришла незаметно.

– Ищет нас. Знаешь, – говорил старик будто и не с Мэллой вовсе. – В те времена, когда мы ещё собирались, все говорили, что молнии Марица бросает в Падшего из ненависти к нему. А мне всегда казалось, что она так пытается до него дотронуться. Все настойчивее и чаще. Будто хочет разбудить.

Мэлла стояла в замешательстве, продолжая сжимать рукоять ножа. Так же с ним в руках она подошла к постели старика и села в его ногах.

– Отдай мне силу. Я ее сохраню, приумножу и использую во благо всех нас. Дай мне силу, и я обрушу ее на охотников и всех, кто с ними связан.

– Нас… – Старик словно попробовал это слово на слух. – Нас больше нет. Есть отдельные люди с силой. Мы так давно прячемся, как крысы, что потеряли всякий шанс все вернуть. Еще я застал времена, когда, несмотря на гонения и преследования охотников, мы каждое равноденствие собирались возле одного из этих величественных созданий. Ты хоть раз видела Мировое дерево? Нет. Под его кронами ты чувствуешь себя совсем иначе. Так легко и свободно. Как дома, в объятиях матери. Мы с другими хранителями чувствовали друг друга, тянулись к друг другу. Все хранители: сил огня, воды, воздуха и земли. И настоящие, и потенциальные. Там я с встретил учеников и ни одного не сохранил. Всех пожрал огонь охотников и молнии. Теперь все потеряно. Я умру, и не станет силы огня. Я последний. И не станет равновесия. Силы и так уже как с ума посходили.

Словно в подтверждение его слов, раздался раскат грома.

– Но кое-что осталось, – тихо ответила Мэлла. – Наша сеть слаба, но она жива. Маги больше не кланы, не семьи, не армии. Теперь мы лишь разбросанные искры в золе. И если мы хотим, чтобы огонь не угас, нам нужно держаться за каждую из них. И есть я. Дай мне свою силу.

– Я же вижу, что ты рождена для другого. Кто ты?

Мэлла протянула к старику свободную руку, коснулась его покрытого испариной лба. Мышцы мужчины расслабились, и из его груди вырвался вздох облегчения.

– Как же давно я не встречал целителя.

– Я не целитель, – не стала врать Мэлла.

– Чувствую запах смерти на твоих руках. Я не смогу отдать тебе силу. Даже если бы хотел. Она не по плечу тебе.

– Я смогу ее забрать и без твоего на то желания. Спи крепко, старик. Я о ней позабочусь.

Мэлла еще раз провела свободной рукой по его голове. Глаза старика закрылись, дыхание выровнялось, тело расслабилось. Мэлла вытащила нож из складок юбки. Он, словно почувствовал силу в немощном теле, замерцал обоими своими клинками.

Мэлла прекрасно знала, что делать, но отчего-то боялась перепутать. Нужно было одним концом ножа прорезать плоть старика, и через рану сила пройдёт в кинжал. Чтобы сработало наверняка, Мэлла вонзила кинжал в самое сердце теперь уже бывшего хранителя. Он, усыплённый крупицей когда-то украденной ею силы, даже не шелохнулся. Только розоватое тёплое свечение замерцало и пропало. Но тут же раскалился кинжал так, что Мэлле пришлось отдернуть руку. Вокруг стало темно. Света редких звезд и Луны с улицы не хватало, чтобы осветить комнату.

Мэлла нагнулась, коснулась губами лба бывшего хранителя и вытащила кинжал. Вместе с ним из тела ушла и жизнь.

Почему-то Мэлла думала, что, вобрав в себя такие силы, кинжал станет тяжёлым. Но он просто стал теплее.

Был только один верный способ проверить, все ли получилось. Мэлла сняла с себя накидку, приспустила лиф платья и второй конец кинжала направила в своё сердце. Как только его кончик прорезал кожу, и проступила кровь, сила огненной лавиной потекла в нее.

Мэлла стояла над бездыханным телом, и дрожь распространялась по рукам. Казалось, что среди чёрной ночи полуденное солнце пекло ее кожу, но это жар внутри пытается освоиться, приютиться в незнакомом теле. В какой-то момент его стало так много, что под тяжестью ноги перестали держать и Мэлла упала на колени.

Казалось, что секунды складывались в минуты, минуты перетекали в часы. Сколько Мэлла так простояла, судить было сложно, но, когда огненная буря в ее крови утихла, за окном все так же стояла глубокая ночь. Гроза громыхала где-то совсем рядом. Очередной разряд молнии вдруг ударил в крышу. Удивительно, как такой ветхий домик смог защитить, но Мэлла, не желая рисковать, поняла, что долго здесь задерживаться не стоит. То, что увидели это стены, не могло остаться не замеченным ни охотниками, ни грозами.

Мэлла поднялась. Легкое движение, и огонь соскользнул с ее пальцев и коснулся одежды старика. Сначала словно просто лизнул, попробовал и в мгновение разыгрался, поглощая тело в ярком пламени.

Мэлла же не шелохнулась. Она смотрела до тех пор, пока огонь не пожрал его до неузнаваемости.

И снова легкое движение руки, и пламя послушно ушло.

– Спи крепко, хранитель.

Мэлла бесцельно побрела по пустой темной улице, пытаясь прийти в себя и удержать новые силы. Мысли в голове еле ворочались, и даже мысль о том, что нужно быстрее найти крышу над головой, не могла пробиться сквозь странную тяжесть. Мэлла старалась избегать встречных прохожих, прекрасно понимая: то, что она сделала этой ночью, привлечет внимание. Надо было скрыться, но так уж вышло, что в этом городке у нее ни единого человека, к которому можно пойти. Ее ждали только в местном штабе охотников. Да и там вряд ли встретили бы гостеприимно. Хотя она совершенно не сожалела о содеянном. Это ее выбор, ее жизненный путь.

С самого детства юная колдунья усвоила простую истину, даже две: дар, которым они обладают, неуникальный, но очень редкий и полезный, поэтому использовать его нужно себе на пользу, и вторая – к сожалению, есть люди, которые воспринимают его как греховное ремесло, и их надо остерегаться. Об этой ей когда-то рассказывали родители. Воспоминания о них заставляли каждый раз прилагать много сил, чтобы удержать слезы, которые последний раз Мэлла позволила себе в тот переломный день.

Поселение, где Мэлла родилась, пришлось покинуть очень рано, ей тогда едва исполнилось десять.

Это была небольшая деревня, где все друг друга знали, а половина жителей приходилась друг другу родней.

Однажды об их отдаленном крае вспомнили охотники. Мэлла до каждой мелочи помнила тот день…

…Небольшого роста худенькая девочка с вьющимися светлыми волосами сидела за столом напротив мамы. Она заворожено наблюдала за каждым движением, за изменениями ее одухотворенного лица. Девочке так хотелось знать, о чем мама думала в тот момент. О ком-то из жителей деревни? Вспоминала что-то приятное или, наоборот, строила планы о будущем? Женщина лишь изредка поглядывала на дочь, ласково улыбаясь, и не давала ни одного намека, ничем не выдавала своих раздумий. Она перебирала разложенные на столе травы, припевая хорошо знакомую, привычную песенку.

– Ты понимаешь, что я делаю? – Женщина по-прежнему смотрела на работу.

Ее пальцы ловко, но осторожно касались листьев и стеблей, не позволяя даже крошкам сухой травы оставаться на столе.

Девчонка приподнялась, тонкими ладошками опираясь на стол. Она восхищено смотрела на мать и пыталась изо всех сил вспомнить, что та говорила и показывала раньше.

– Ой, ты делаешь какое-то бодрящее средство, – неуверенно и тихо ответила дочь. – Но расскажи лучше про хранителей!

– Опять? – Тихий смех обеих залил маленькую светлую комнату. – Хорошо. – Мама улыбнулась и одарила дочь таким теплым взглядом, что, если бы за окном была зима, а не лето, все вокруг могло бы растаять. – Когда-то очень давно, до того как на нашу земную ступила нога первого охотника, людей, обладающих магией, было значительно больше. Они практиковали ее на благо себе и простого люда. Они вбирали в себя силу этого прекрасного мира и использовали ее, пропускная через свои сердца.

Мама, как всегда в этот момент, дотронулась до Мэллы.

Ее ладонь – ладонь целителя – стала почти горячей. Сила…

– Но среди таких, как я, были и особенные. Те, кого своим поцелуем отметили сам огонь, сам воздух, вода и земля. Эти избранные были хранителями магии, ее равновесия. Ходит поверье, что, только объединив все силы стихий, можно спасти этот мир.

– А такие, как я? – спросила девочка, затаив дыхание.

Она знала ответ, но каждый раз в этот момент волновалась.

– А ты особеннее всех особенных, мое дитя. Я про таких никогда не слышала. Поэтому береги свою силу.

Мэлла опустила взгляд на свои ноги. Там, под платьем на бедре, был небольшой, но заметный шрам.

– Но вы же с папой хотели ее у меня забрать? – Мэла раньше не решалась спрашивать про это, хотя и помнила тот день.

Мама встала, обошла стол и поцеловала дочку.

– Мы хотели, чтобы ты могла иметь полную жизнь, гулять под открытым небом и ничего не бояться. Но только еще больше убедились, что ты особенная и твой дар не такой, как у всех. Даже нашему волшебному ножику он не подвластен. Поэтому… – Мама взяла лицо Мэллы в ладони и повернула к себе. – …береги его. Мы тебя очень любим.

Она снова поцеловала дочь и вернулась на место – к травам и привычной ее рукам работе.

Мэлла же, как всегда с прищуром, стала всматриваться, как от сердца и рук мамы исходили тончайшие нити силы. Ей дано немного дара, но то, как мама изящно и мастерски им управлялась, всегда ее завораживало. Мама по крупицам выпускала из себя силу – нежно и бережно. Мэлле же этого не дано. Она только видела и иногда могла вобрать в себя силу. Но никогда сила не выходила из ее тела, позволяя творить волшебство. Мэлла для магии как колодец без дня, в который все уходит и ничто обратно не возвращается.

Мэлла сидела и радовалась приятному летнему дню. Погода за окном стояла на удивление хорошая: ни жарко и ни прохладно, солнце слегка припекало, а ветер ласкал легкими дуновениями. Из открытого окна доносились приятные ароматы сада, недалекого леса. Они, спокойные, знакомые с детства, поддерживали и дополняли безмятежность, царящую и в доме, и в душе девочки. С самого рождения Мэлла не знала ничего, кроме этого небольшого, уютного домика, деревни, в которой и ее родители выросли. Она никогда, ни разу не задумывалась, что придется покинуть это привычное родное место.

До того самого дня…

– Ой, мама, кто-то пришел. – Девочка внимательно прислушалась, напряглась.

Она не только слышала почти через всю деревню, как ступали по ее земле незнакомые люди, как прибивалась под их весом пыль на дорогах, как расступались дворовые собаки. Она чувствовала тяжесть, которую они приносили, ощущала страх, с которым их встречали жители. И этот страх не был рожден здесь, он был принесен ими, чуждый и непонятный для девочки. Все это ей приносили, как подношение, потоки магии, что всегда вились вокруг.

И женщина отложила работу, прислушиваясь. Она привыкла верить ощущениям как своим, так и мужа, и дочери.

– К нам? Я не слышу никого, только папа во дворе работает.

– Нет, в деревне… Мне они не нравятся. Мам… – Девочка почти шептала.

Она понимала, что, если слышит незнакомцев, это совсем не значит, что и они слышат ее. Но хотелось вести себя как можно тише и неприметнее, затаить дыхание, притвориться мертвой.

Мэлла переборола себя и встала к окну. Она всматривалась за угол, ожидая появления гостей. Страх внутри ее самой перемешивался с желанием увидеть их и убедиться, что нет причин для переживания.

Женщина тоже забеспокоилась и, поняв, что дочь больше ничего не хочет ей сказать, пошла к мужу.

Мэлла продолжала вслушиваться, стараясь понять, что нужно этим странным людям, но ее перебили сильные эмоции родителей. Она видела резкие, не свойственные матери движения, как изменялось выражение лица папы. Мама беспокоилась, отец еле держал себя в руках.

Но не успела Мэлла отойти от окна, оба родителя уже стояли рядом. Мать опустилась на колени перед дочерью. Ее глаза покрасневшие, встревоженно распахнутые, говорили о многом. Мэлла затаила дыхание, она хотела спросить, что случилось, но ничего не получалось, слова путались в голове, не хотели сходить с онемевшего языка.

– Так, милая, слушай сейчас меня внимательно! Мы уходим. Надо бежать в лес и не оборачиваться. И возьми мой нож. Его надо беречь. Я сегодня его доверю тебе. Береги его, но ни в коем случае не вздумай им пользоваться.

Она повесила на шею дочери старую реликвию семьи. Нож с двумя лезвиями.

– Быстрее, девочки, быстрее! – Отец уже был у распахнутой двери на задний двор.

В его руках Мэлла увидела большой узел, что уже давно стоял приготовленным.

Как бы ни хотелось остаться, Мэлла вцепилась в руку матери и побежала, стараясь не отставать. Она уже понимала, что в родной дом никогда не вернется. Она чувствовала, как с каждым шагом он словно отрывается от нее с мясом. Дом, в котором она родилась и выросла, со двора которого почти не уходила из-за черных переливающихся силой туч. Мэлла, даже еле поспевая за матерью, все смотрела в пока еще голубое небо в поисках грозы, которая не позволяла родителям выходить из дома. И сама Мэлла их уже боялась, хотя была еще слишком мала, чтобы они видели ее силу. Но мама давно предупреждала, что в любой момент гроза может увидеть и ее. И тогда, убегая все дальше от безопасного дома, Мэлла не могла понять, от какой большей опасности они бегут.

– Их здесь нет! – донеслись в подтверждение ее мыслей крики незнакомцев из оставленного дома. – Ушли… За ними! Наверное, в лес.

Их было еле слышно, но достаточно, чтобы понимать: Мэлла и родители слишком недалеко ушли.

Мама потащила Мэллу еще быстрее. Девочка бежала, спотыкалась. Она помнила и через десять лет страх споткнуться, упасть и подвести родителей и то, как слезы сами текли по щекам, оставляя на них мокрые горячие дорожки.

Мэлла еще не знала, что их ждет, если незнакомцы все-таки догонят. Она даже не знала, кто они – их преследователи. Но чувство опасности, что посетили девочку еще в доме, когда она только услышала передвижения незнакомцев по деревне, с каждым вдохом все усиливались.

– Хэрик! Что делать! – Мать спрашивала супруга нервным шепотом, продолжая бежать не оглядываясь.

Лес уже сомкнулся за спинами семьи, когда даже девочка поняла, что их нагоняли! Родители пусть из последних сил, но старались держаться хладнокровно. Только мать обеспокоенно, с болью оглядывала бежавшую рядом дочь.

– Это охотники, – коротко бросила она.

– Мам, что будет?

В ответ тишина. Женщина не могла озвучить самого вероятного развития событий. Хотелось верить, оставить хоть какую-то надежду!

– Сюда! – крикнул папа и неожиданно побежал в сторону.

Он быстро стал расчищать небольшой участок земли от бурелома и листьев. Мэлла увидела, что под ними оказалась небольшая яма, что уходила куда-то вглубь и вбок.

– Мэлла, ты переждешь тут.

– Нет, я не останусь без вас! – Мэлла потянула маму дальше в лес.

Но та не сдвинулась с места. Она, побледневшая, несмотря на то что мгновения назад так быстро бежала, не сводила глаз с мужа, будто не могла понять, как ей быть. Но через секунду ее лицо отразило неожиданную решимость.

– Так. – Мама опустилась на колени рядом с дочерью. – Ты сейчас не возражая залезешь туда. А с наступлением темноты мы тебя заберем. Там тебе не почуют ни грозы, ни охотники. Папа об этом позаботился.

Мэлла замешкалась, но папа, не давая времени ей опомниться, сгребая дочь в охапку и силой заставил ее спуститься вниз. Быстро прикрыл вход в ее укрытие и, взяв жену за руку, побежал дальше в лес.

– Мама… – прошептала Мэлла.

И это слово потонуло в слезах и тихих всхлипах.

Она хотела последовать за родителями, но побоялась. И того, что не догонит, и того, что приведет за собой погоню. Ей ничего не осталось, как тихо лежать в темной землянке, куда она еле помещалась, и беззвучно давиться слезами.

Со временем Мэлла не успокоилась, но затихла. Она лежала и прислушивалась к звукам, что приглушенно доносились сверху. Она слышала, как недалеко пробежали охотники. Их тяжелая поступь чувствовалась кожей сквозь толщу земли. Но, как и сказал отец, земля ее оберегла. Она слышала, как они говорили о ней и ее родителях. Когда они ушли, Мэлла продолжала жадно ловить все звуки, что приникали в ее укрытие. Она всматривалась в темноту в надежда понять, сколько прошло времени. Но папа ее спрятал так хорошо, что ни одного лучика не проникало внутрь.

Через какое-то время силы стали покидать Мэллу. Она уже не могла не то что плакать, но и просто дрожать. А мама и папа все не приходили. И тогда девочка приняла решение и стала медленно выбираться наружу. Быстрее у нее бы не вышло даже при желании. Тело затекло, болело и отказывалось ее слушаться. Но она карабкалась, загребая под себя землю узкого лаза, с каждым движением все больше боясь оказаться погребенной заживо.

Когда Мэлла все-таки выбралась из своего укрытия, чуть не ставшего ей могилой, поняла, что уже давно настала ночь. Но где же тогда мама?

Мэлла внимательно осмотрела звездное небо. Почти полная луна давала достаточно света, чтобы понять: страшной тучи нет. Это давало надежду. Так что, собрав остатки сил, Мэлла медленно побрела в сторону деревни. Леса она не знала, поэтому, даже если бы и хотела, не смогла бы выйти к своему дому, но, оказавшись возле одного из дворов, она быстро сориентировалась. Это дом папиного друга. Но войти к нему Мэлла не решалась. Она пробралась за калитку и тихо стояла в темноте, совершенно не понимая, что дальше делать и куда ей идти.

Мысли ее прервала внезапно распахнувшаяся дверь. На пороге стоял дядя Бирли и что-то быстро показывал руками. Мэлла не могла ничего разобрать из-за света, что за его спиной освещал дверной проем, и из-за своей усталости.

– Давай же, девочка, заходи! – как можно тише прошипел он, за несколько широких шагов оказался возле нее и, взяв за руку, вволок в дом.

Мэлла от усталости еле успевала за ним и чуть не упала, споткнувшись о порог.

– Зачем ты ее привел? – Голос жены соседа, такой громкий, быстро привел Мэллу в чувство. – Она и на нас подозрение наведет!

Нервный голос женщины срывался, прыгая с высокого на низкий.

– Не говори так, это дочь моего друга. Ему я сейчас ничем помочь не могу, а девочку выручить надо!

– Да! Ее ты выручишь, а наших детей? Ты о них подумал? Говорю тебе, пусть убирается отсюда!