Темные тайны белой ведьмы

Не успела я выпустить брелок, как кот начал мигать и увеличиваться в размерах. Через несколько секунд вместо милого пушистого комочка в моем кресле нагло раскинулся Ярик. Я отпрянула, и округлив от испуга и удивления глаза, вылупилась на его голый торс. Мне понадобилось секунд тридцать, чтобы прийти в себя. Я схватила первое, что попалось под руку – оставленную на диване юбку – и со все дури замахнулась на мальчишку. Тот гоготнул и, увернувшись от удара, юркнул в дверь.

– А ну, стой, – выкрикнула я ему в спину, но Яра и след простыл.

Все еще пытаясь судорожно проглотить испуг я думала, что мне делать. Идти к Ольховскому и рассказать о том, как развлекаются его ученики или сразу к директору? Пока я решала, как наказать прохвоста Гордеева, вспомнила, что мельком увидела у него подозрительно знакомую тотушку в районе солнечного сплетения. Думаю, наказание подождет. Зато я смогу вытрясти из белобрысого наглеца интересующую меня информацию. Интересно, ему хватит мужества или бесстыдства заявится сегодня на мой урок? Вот и проверим. Оглядевшись по сторонам и убедившись, что в комнате нет ни котов, ни пауков, ни тараканов, я направилась в спальню переодеваться.

Через полчаса уже шла в сторону своего класса, где по счастливому стечению обстоятельств первым уроком у меня значились лекари и алхимики. Зайдя в дверь, я быстро окинула взглядом присутствующих, Гордеева среди них не было. Похоже, придется вылавливать его по всей школе, досадовала я. Села за стол и достала листки с лекцией.

К моему удивлению за пять минут до звонка в класс ввалился Гордеев со своим шкафоподобным прихвастнем со звучной фамилией Дубина. Он сразу же увидел меня и не торопясь, вразвалочку проследовал к своему месту. Зря ты малыш думаешь, что смущаешь меня, пронеслось в голове при виде его злорадной улыбочки.

– Гордеев, – окликнула я мальчишку, когда он уже собирался сесть на свое любимое место за первой партой. – Помогите мне.

Гордеев с удивлением поднял на меня глаза. Похоже, в их дуэте команда «помоги» относилась скорее к его приятелю.

– Ну же, – поторопила я и направилась к двери в небольшую лаборантскую, где хранились учебные пособия и книги. – Нужно достать один фолиант с верхней полки.

Гордеев скривил рот в саркастической ухмылке и под взглядами учеников направился за мной следом.

– Багаж свой здесь оставь, – бросила я, заметив, что и Дубина поплелся за нами.

Гордеев остановил его взглядом, и парень вернулся на свое место.

– Какой он у тебя послушный; сидеть, лежать, место, – ухмыльнулась я. – Ты, видимо, решил, что со мной тоже так прокатит?

Гордеев попытался приосаниться и принять более раскованную позу, показывая, что не сильно-то и боится. Но заметно вздрогнул, когда, взмахнув рукой, я заклинанием запечатала за ним дверь.

– Да не бойся. В образе пушистого котика ты был куда смелее.

Я медленно подошла и провела ладонью по его щеке. Ярик нервно сглотнул.

– Я закрыла дверь, расслабься наконец.

Губы Гордеева изогнулись в гримасе отчаянья, словно он хотел заплакать, но отстраниться не посмел.

– Это ты здорово придумал в котика оборотиться, – томно прошептала я и подошла еще ближе. – Ну же, чего сейчас-то смущаться? Давай, обними меня, – прошептала я и потерлась носом о его щеку. Парень замер. Похоже даже не дышал. Только ошарашено смотрел на меня. – Не думала, что ты такой скромник. У меня в гостиной был куда смелее, – прошипела я сквозь стиснутые зубы и схватила мальчишку за ухо.

Ярослав вскрикнул от боли и попытался вывернуться из моей хватки. Наконец ему это удалось. Он отскочил в сторону, с совершенно безумным лицом прошипел:

– Вы еще пожалеете…вы….

– Чего ты так занервничал? Ну, не надо так бояться, – мой голос снова стал приторным и, растянув губы в улыбке, я приблизилась к Яру. Тот подпирал дверь, шаря рукой в поисках ручки.

– Что, уже уходишь?

– Вы не имеете права, – изогнув губы в презрении, бросил Яр и еще быстрее зашарил по дверному полотну. – Откройте, иначе я все расскажу папе, – пригрозил он.

– Папе? Малыш, – засюсюкала я, чтобы согнать спесь с засранца. – Но не раньше, чем ты мне кое-что разъяснишь.

– Во-первых, кто тебя надоумил так за девчонками подглядывать? И во-вторых, я подошла на расстояние шага и ткнула пальцем в то место, где под белой форменной рубашкой была скрыта татуировка, которая меня так интересовала.

Парнишка дернулся и направил на меня руку с магическим перстнем.

– Назад, – процедил он угрожающе.

– Мм, испугался?

– Дверь, – прорычал он, не опуская руку.

– Ты же знаешь, использовать магию для нападения в школе нельзя.

– Пофиг, – бросил Яр.

– Не правильный ответ.

Сопротивление мальчишки только злило меня, ярость уже закручивалась внутри тугой пружиной. Она буквально поглощала меня, затуманивая сознание. Воздух вокруг стал горячим и вязким, как желе. Казалось, если провести по нему пальцем, останется глубокий след. Перед глазами было только лицо Яра, которое из озлобленного стало испуганным и бледным. Он наконец убрал руку с перстнем и вжался в дверь, тяжело вдыхая раскаленный воздух через открытый рот.

– Вот теперь все правильно. Итак, я слушаю, – мой собственный голос звучал у меня в голове будто бы издалека.

– Это Ольховский, – просипел Гордеев. – Он рассказал, что сам так делал. Типа девчонки без ума от котиков. И никто не спалит.

– Ну предположим, – я чуть отступила, стараясь вернуть контроль. Воздух начал остывать. – В кота тебя надоумил обратиться твой профессор. Что с татуировкой?

Яр молчал. На его белом, как полотно, лице промелькнула гримаса ненависти. Он снова вскинул руку и пробормотал заклинание. Блеснувшая между нами огненная стрела, оцарапала мне щеку. Боль и злость сдавили горло. Я стремительно утрачивала контроль, поддаваясь слепой ярости. Она вырвалась наружу, как ураган и, разбив вазу с цветами, что стояла на небольшом столе, закружила осколки вихрем вокруг шеи Гордеева. Спесь сразу слетела с его красивого лица. Он уперся затылком в дверное полотно, пытаясь избежать порезов от стекла и замерзших острыми пиками капель воды.

– Я жду.

Один из осколков полоснул Гордеева по руке, которой он прикрывал грудь. По белой рубашке начало расползаться красное пятно. Это вывело мальчишку из ступора, и он произнес дрожащим голосом:

– Сумрачные охотники, – он еще выше поднял руку, защищая лицо.

Его порванная, окровавленная рубашка вдруг напомнила мне об Ольховском. Скорее всего с ним произошло что-то очень похожее. Те шрамы на его спине… Я отступила. Ненависть начала затихать. Черт побери, опять. Я отвернулась и закрыла глаза, чтобы Ярик не увидел моего смятения.

– Сумрачные охотники? – переспросила я, вспомнив, что мне про них рассказывала Айтал. – Ну хорошо, предположим, что ты сказал мне правду. Каким боком к ним относишься ты? – я кивком указала на его скрытый под рубашкой рисунок.

– Вы спросили про татушку, я ответил. Откройте дверь, – лицо мальчишки стало серьезным и упрямым. Похоже, он резко передумал говорить. А это значит, что слухи об Охотниках не врут.

– Ладно, брысь. Узнаю, что ты кому-нибудь рассказал о нашем разговоре…

Я повернулась и взмахом руки распечатала дверь. Гордеев рванул ручку и запнувшись о порог, вывалился в класс. Осколки, кружащиеся в воздухе, со звоном осыпались на пол.

Не обращая внимания на раненную руку, Гордеев бросился к своему месту. В классе натянулась тишина.

– Спасибо Ярослав, – произнесла я громко, чтобы разрядить обстановку. – В следующий раз поосторожнее со стеклом.

***

Немудрено, что после проделки Гордеева я с подозрением начала относиться ко всем живым существам в замке, включая жучков и паучков. За каждым шевелящим усами насекомым мне мерещился озабоченный мальчишка. Первые пару дней, я пыталась найти профессора Ольховского, чтобы высказать все, что я о нем думаю. Конечно, потом мой пыл поутих, но отомстить ему за отвратительную выходку его подопечного хотелось и очень.

В пятницу поздно вечером, перед тем лечь в постель, я услышала из коридора знакомое «мяу». Сначала я даже не поверила своим ушам, но открыв дверь, увидела на пороге шикарного черного кота. Ну вот вы и попались, профессор Ольховский, – провожая кота взглядом пронеслось в голове. Похоже, что Ярик сдержал слово и не рассказал своему руководителю, что попался. Поэтому Ольховский так уверен в себе и даже не пытается прятаться.

– Ах ты паршивец, – растянув губы в приторной улыбочке, я направилась к котику, который занял мягкое кресло у дивана. Вот ведь ни стыда не совести. – Что пусик, пришел обстановочку разведать? Сладкий, – метнула я в обращенного Ольховского полный плотоядной страсти взгляд и медленно расстегнула пуговку на груди. Сейчас мы проверим насколько ты стрессоустойчивый.

Котяра сел и с интересом уставился на меня. Могу поклясться, что у него даже слюна потекла из уголка рта. Ну ничего, сейчас я тебя поймаю. За первой пуговкой последовала вторая и к тому времени, когда я подошла к черному прохвосту на расстояние вытянутой руки, моя рубашка и девичья честь держались на последней крошечной пуговке.

– Ага, – я схватила пушистого прохвоста за шкирку и подняла на уровень глаз. – Попался? Ну теперь ты не отвертишься. Я наскоро заткнула свободной рукой края рубашки за пояс джинсов и вышла в коридор. – Посмотрим, что на твои художества скажет директор. Это ж надо, учить студентов в животных оборачиваться?

Я быстро шла по каменной анфиладе в сторону директорского кабинета. Котяра-Ольховский, видимо, предчувствуя близкую расправу висел в моей руке тихо, поджав для надежности хвост. Видок у него был не такой расслабленный, как пятью минутами раньше у меня в гостиной, уши прижаты, глаза выпучены.

– Ты прав, сейчас тебе будет очень плохо, засранец, – ругала я кота.

– Авик? – послышалось за спиной.

Я вздрогнула и обернулась. Передо мной стоял, мать его, профессор Ольховский. Я медленно перевела взгляд с него на болтающегося у меня в руке кота.

– А… Это?

– Слава всем богам! Не пришлось его всю ночь по замку разыскивать. Вообще-то, – заметив мой растерянный вид, строго произнес Ольховский. – Это уважаемый кот, его за шкирку нельзя.

Я снова посмотрела на кота. Он совсем сжался в пушистый черный комок и смотрел на меня жалобно.

– Я думала… Это человек, – ответила я уклончиво.

– На мой скромный взгляд люди выглядят несколько иначе. Нет? Вам, конечно, виднее, вы же у нас спец по простолюдинам.

– Да каким нафиг простолюдинам? Научат детей в зверей оборачиваться, а потом умничают, – огрызнулась я и отступила на шаг, не давая Ольховскому забрать у меня животное. Кот жалобно мяукнул. – А ты вообще молчи, сейчас разберемся кот ты или не кот.

– Ничего он вам тут не скажет, – отмахнулся Ольховский.

– Он нет, а вот директор возможно, – проговорила я, продумывая как бы мне обойти вставшего на дороге Златана и продолжить путь к кабинету директора. – Подождите, в каком смысле «тут не расскажет»?

Профессор закатил глаза.

– Это кот-ученый. Он разговаривает только когда по цепи ходит. В других местах – обычный среднестатистический кот.

Шерстяной комок у меня в руке дернулся и угрожающе зашипел.

– Вот-вот, – едва сумев избежать расправы от лап кота, повторил Ольховский. – Еще и обидчивый, как черт знает что. У него, кстати, имя есть. Марк-Аврелий-Кактус-Цинк.

Я скривила губы в невольной улыбке.

– Кактус-Цинк? Вы серьезно? Ничего поумнее придумать не могли?

Ольховский не успел ответить. За спиной раздались шаркающие шаги и рядом с нами появился, как всегда из ниоткуда, Берендеев в длинной ночной рубашке и со свечой в руке.

– Авусечка, мальчик мой, ты нашелся, – он протянул руки к болтающемуся между нами со Златаном коту, и тот с самым серьезным, даже высокомерным видом пошел в руки директора и тут же замурчал от удовольствия. Могу поклясться одним глазом он продолжал наблюдать за нами. – Я слышал звуки ссоры? – по-стариковски беззаботно спросил Богумир Казимирович.

– Это ваш кот? – без прежней уверенности уточнила я.

– Да-да, у нашей уважаемой учительницы-сказочницы возникла очень интересная теория относительно Марка Аврелия, – мстительно вставил Ольховский.

– Очень интересно, – пропел Берендеев, продолжая ласково прижимать к себе кота. – С удовольствием выслушаю ее только давайте пройдем в мой кабинет, здесь дует.

Он сделал несколько шагов и толкнул высокую сводчатую дверь. Мы со Златаном вошли следом. Я в изумлении огляделась. Вместо подиума, на котором стоял директорский стол в нашу первую встречу, теперь рос огромный дуб. Вокруг его необъятного ствола была обвита толстенная золотая цепь. В десяток высоких окон-бойниц проникал яркий дневной свет. Я даже на мгновение засомневалась в своем умственном здоровье. Но, поймав на себе хитрый взгляд Берендеева, выпрямилась и нацепила на лицо непроницаемую маску вынужденной вежливости.

– А кот правда говорящий?

Богумир улыбнулся и аккуратно поставил животное на один из витков цепи. Тот отряхнулся, вальяжно потянулся и сел. Внутри у меня все похолодело. Что если Златан не врал и кот реально говорящий?

– Ну что глазки вылупила? – произнес котяра на чистейшем русском языке. – Богумиша, друг, что это было? Мне срочно нужна миска сливок.

– Конечно, Авсик, сейчас, – Богумир залез в неизвестно откуда взявшийся посреди кабинета холодильник. – А молочко тебя не устроит?

– Я там такое видел, – округлив глаза, с притворным ужасом проговорил котик, – торг тут не уместен.

– Есть топленка, – примирительно улыбнулся Берендеев и достал из холодильника бутылку топленого молока.

– Ладно, – смилостивился кот, махнув пушистой лапой, и принялся с чавканьем лакать предложенное угощение. Богумир с трепетом наблюдал за питомцем. Мы со Златаном недовольно переглядывались в ожидании пока этот блохастый комок шерсти напьется. После, шерстяной подхалим уселся и принялся намывать свою наглую морду.

– Эта вот, – ткнул в меня лапой Кактус-Цинк, так, что я вздрогнула от неожиданности. – Совратить меня пыталась.

Мои внутренности провалились куда-то в пятки. Оба мужчины с интересом посмотрели на меня.

– Я не… – проблеяла я.

– Да-да, – продолжил свою обвинительную речь Кактус. – Пуговицы расстегивала да бедрами крутила. Тьфу чесслово, наберут по объявлению.

– Да не так все было, – вспыхнула я. – Нет ну пуговицы может и расстегивала, но я думала, что это профессор Ольховский, – выпалила, прежде чем взвесила то, что хочу возразить.

Берендеев с лукавым интересом, а Златан ошарашенно, оба уставились на меня.

– Я не это хотела сказать, – смутилась я. – Думала, что кот… – я замолчала, решив, что мои оправдания только окончательно порушат линию защиты.

Котяра выглядывал из-за спин мужчин и клянусь, улыбался.

– Ах ты мелкий пакостник, – попыталась согнать котяру с цепи, чтобы он еще чего не ляпнул, но тот быстро поднялся к следующему витку.

– Вот, неуравновешенная и агрессивная.

– А ты подглядывал за мной, – как последний аргумент выдала я.

Как выкрутится из этой ситуации я не представляла. А во всем виноват белобрысый гаденыш Гордеев. Подставил меня. И судя по довольной роже Ольховского, без него тут не обошлось. Злость с новой силой завладела мной.

– Это вы надоумили своих учеников в животных превращаться? – зло выпалила я, глядя Ольховскому в глаза. – Если бы не ваши ученики, ничего подобного бы не произошло.

– Хотите сказать, вы думали, что перед вами ребенок и начали раздеваться? – тут же передернул Ольховский.

– Да нет же, я думала это вы. Да не важно, – махнула я рукой. – Это была просто шутка.

Последняя фраза прозвучала как удар молотка по гвоздю в мой гроб. В кабинете директора повисла тишина. Мне хотелось сквозь землю провалиться. Судя по сволочному взгляду, Ольховский чувствовал себя прекрасно. Богумиру, похоже, было интересно чем дело кончится. Пушистый засранец залез под самую крону дерева и, растянув рот в злорадной улыбке, наблюдал за мной.

– Слезай оттуда, – угрожающе выкрикнула я. – А то я в тебя тапком запущу.

– В меня? Тапком? – зашипел Кактус-Цинк. – В уважаемого ученого кота? Безобразие! У меня, между прочим, в отличии от вас, милочка, диплом магистра имеется.

– Магистра по поеданию сливок и вылизыванию… – я осеклась, понимая, как нелепо даже абсурдно выглядит моя перепалка с котом. – Жесть какая-то! Этот засранец подставил меня, а теперь еще и обвиняет, – повернулась я к Берендееву. Судя по выражению его лица, старику сейчас только попкорна не хватало, а так прямо кино. Я поплотнее запахнулась во все еще расстегнутую рубашку и для надежности обхватила себя руками.

– Кто именно? – уточнил он, переводя взгляд с продолжающего выглядывать из-за раскидистой кроны Кактуса на задравшего нос Ольховского.

– Оба! – зло выпалила я и быстро вышла из кабинета директора, пыхтя от гнева, как готовый взорваться паровой котел.

Я ругала Ольховского. Если бы не дурак Гордеев… Когда я дошла до своих апартаментов сама запуталась в хитросплетении этой дурацкой ситуации. Да, красотка! Выставила себя полной дурой. А Златан даже не попытался защитить. Стоял там и наслаждался моим унижением. Почему меня это беспокоит? Ну стоял, кроме него на меня как на полную дуру глазели Берендеев и кот. Кот, блин!

Глава 9

Златан

– Ты все еще хочешь, чтобы я за ней присмотрел? – глядя на закрывшуюся за Богданой дверь, спросил я Богумира.

– Все еще хочу, – без прежней стариковской наивности, ответил Берендеев. Он взмахнул рукой и кабинет в очередной раз преобразился. Дуб теперь рос в дальнем его конце, а прямо перед нами снова появился большой директорский стол на подиуме. Богумир не спеша поднялся по ступеням и сел в кресло.

– Ты снова сомневаешься в принятом мною решении? – спросил он деловито.

Марк Аврелий, видя, что потехи час закончился, улегся в густой кроне дуба. С его любимым Богумишей шутить не ко времени было опасно для шкуры. Кот это прекрасно знал. Он делал вид, что человеческие разговоры его не касаются, тем не менее навострил уши и с жадностью ловил каждое слово.

– Объяснить не хочешь? – не сдавался я, продолжая стоять посреди кабинета.

– Я думал, ты воспользуешься ситуацией, чтобы поближе сойтись с ней, – Берендеев лукаво уставился на меня абсолютно невинными голубыми глазами.

– Сойтись? Даже так?

– Златан, расслабься, ни за что не поверю, что тебе эта ситуация не приятна.

– Ты сейчас говоришь, как старый сводник. И прошу тебя, не уходи от разговора, – предупредил я сдержанно. – Мне абсолютно непонятна цель всей это возни. Обычная девчонка: колючая и вздорная.

– Согласен с вами, коллега, – поддакнул Кактус-Цинк, выглядывая из-под ветвистой кроны дерева.

– А ну брысь, – шикнул я на кота, и тот скрылся из вида в густой листве.

– Еще попросишь у меня помощи, – донесся оттуда его недовольный голос.

– Что он вообще тут делает? – раздражался я. – Разве у него нет других дел?

– У Авусечки кризис, ему нужна моя помощь и поддержка, – проговорил Берндеев.

– Какой еще кризис?

– Среднего возраста.

– Ему две тысячи лет, какой, нафиг, средний возраст? Да и черт с ним, – махнул я рукой и снова вонзил упрямый взгляд в Берендеева. Гримаса сочувствия, которая только что играла на его по-стариковски одутловатом лице, сменилась выражением страдания. Похоже, он как обычно решил съехать с темы.

– Итак, – подгонял я.

– Прошу тебя, прекрати этот допрос. Это просто ощущения. Предчувствие, если хочешь. Ты перестал доверять моим прозрениям?

– Дело не в этом, – все еще пытаясь справится с раздражением, ответил я. Мне казалось, за десять лет преподавания в школе, я отрастил достаточно толстую шкуру, и меня уже ничего не могло пронять. А тут пустяковая просьба Берендеева. Сколько я их исполнил и не сосчитать. Но именно теперь мне приспичило покапризничать. Да-да, я почти уверен, что для Берендеева все мои расспросы выглядят именно так.

– Я иногда думаю, что ты взялся за мое воспитание вовсе не из соображений любви или сочувствия к сироте. Я и так сделал для тебя много…

– Не обманывай себя, Златан, – строго оборвал меня Берендеев. – Все это ты сделал только ради себя. Только ты сам виноват в том, что накликал на себя беду, – твердый взгляд директора поплыл и снова стал понимающе-мягким.

Я, стиснув зубы, молчал. Не хотел показывать, что его обвинения задели меня. Уйти, как только что Богдана – хлопнув дверью – я не мог. Это выглядело бы как бегство, а значит – признание его правоты. Этого удовольствия я директору не доставлю.

– Я чувствую в ней нечто, что меня… – вдруг продолжил Богумир. – Не могу сказать пугает, но беспокоит, – Он посмотрел с надеждой, видимо, решив, что этот ответ меня успокоит. – Я знаю, это очень важно, – добавил он. – Ты умный молодой человек. Я лишь прошу тебя пообщаться с приятной девушкой, которая, я уверен, тебе нравится.

Его лукавый взгляд и игривая улыбочка вызвали лишь мой смешок, вернув мысли в мирное русло. Большей глупости я от него еще не слышал.

– Умоляю не начинай. Или это твоя очередная попытка найти избранного? Вот только я никак не пойму, при чем тут Богдана? Она каким-то образом может на него вывести или что-то знает?

– Прошу тебя, Златан. Если я ошибаюсь, ты ничего не потеряешь.

– Кроме нервных клеток, – недовольно буркнул я. – Тут сливками не поможешь. Ладно, я исполню твою просьбу, хоть и не понимаю ее смысла. Но только неделя. Либо нянькайся с ней сам.

***

Богдана

Илья Ефимович Муромский – президент ассоциации магов России со звучным названием «Восток-запад» появился в стенах академии ранним утром, как объявление войны, и спутал мне все карты.

Хотя, признаться честно, деловой ужин с румынскими стригоями немного развеял мою скуку. Холеные, величавые, манерные – одним словом знать. Я и раньше встречала вампиров, но вот чтобы так за обеденным столом в одном из лучших магических ресторанов Барнаула, впервые. Меня мало волновал вопрос их неожиданной миграции в Сибирь, но Муромский выглядел встревоженным.

Мой вчерашний звонок воодушевил его и в обмен на интересующую меня информацию, Муромский попросил присоединиться к деловому ужину. Зачем ему понадобилась ведьма-недоучка я не совсем понимала, но позже выяснилось, что эти знатные стригои падки на женский пол. Благо ужин прошел спокойно и плодотворно. Границы были обозначены, правила закреплены кровью на юридических свитках. По случаю удачного подписания Муромский закатил вечеринку. Красавчики вампиры рассосались по залу и у каждого в объятиях уже была какая-нибудь наивная ведьмочка. Похоже, Муромский не опасался за их полнокровие, да и по договору стригоям было разрешено питаться только кровью животных и социально безответственных простолюдинов. А убивать и обращать в себе подобных – прямой билет обратно на родину или хуже того – уничтожение.

Мы с Муромским сидели за столиком. Перед Ильей Ефимовичем стоял поднос с набором шортов со звучным названием «Во все тяжкие», который он планомерно уничтожал.

– Не надоело в училку играть? – поинтересовался он между пятым и шестым коктейлем. – Я думал, это на месяц, максимум два. Ну, серьезно, Богдана, мне не хватает тебя рядом. Бросай все и возвращайся. Моя новая помощница варит просто отвратительный кофе и все время делает ошибки в документах.

– Не могу, – улыбнулась я. – Вы обещали дать мне время.

– Обещал, – вздохнул Илья Ефимович. – Ладно, решай свои вопросы.

– Кстати, насчет интересующей меня темы, – оценив степень опьянения этого двухметрового здоровяка я решила, что медлить не стоит. Еще несколько коктейлей и он сможет только слюни в салат пускать. – Я услышала от учеников академии об интересном ордене Сумрачных охотников. Не знаете, что за организация такая?

– Вообще-то, это секретная информация, – нахмурил брови Илья Ефимович.

– Такая секретная, что каждый ученик в Янтарной горе о ней знает?

– И что же успела узнать ты? – как на допросе спросил Муромский, сощурив глаза.

– Только то, что творят они всякое беззаконие, в их рядах есть некроманты, – Если Муромский поймет, что я ничего не знаю, не станет откровенничать, поэтому пришлось импровизировать.

– Да, – выдохнул он мрачно и разом влил в себя остатки горящей зеленым пламенем «Ведьминой ярости». – Темное пятно на репутации славянских магов, – просипел он, борясь с оторопью от выпитого. Зеленое пламя теперь горело в его осоловелых глазах. – Все маги, как ты и сама знаешь, произошли от четырех великих родов. Четырех бессмертных, повелителей стихий: Бáрок – огонь, Мóгул – вода, Тáтен – воздух и Хатóн – земля. Они были полубогами, населяя могущественными магами землю. Но вскоре алчность начала одолевать их, и они захотели большего. Началась кровопролитная война. Сын Бáрока, Нагирий был главой одного из самых опасных черных племен – Нáгов. Человеческие жертвоприношения, бесконечные войны и так далее. Нагирий обезумел от жажды власти и решил во что бы то не стало извести всех бессмертных. Он заключил сделку с темным богом и получил оружие, способное убить бессмертных. Нагирий создал отряд элитных воинов – Сумеречных охотников. Которые истребляли отпрысков бессмертных, чтобы кроме Нагирия никто не мог претендовать на власть, – Муромский прервался на мгновение, видимо, оценивая мой настрой.