Сломанные титры любви

– Шесть отказов. И что с ними не так? – женщина недовольно вскрикнула, прокручивая бокал. Я знала, что каждый мой провал разочаровывал Люсинду, но она просто не показывала мне этого.

– Я просто не создана для этого.

– Чушь. Полный вздор! – она возмущённо посмотрела на меня. – Просто никто из них не готов разглядеть твой талант, как следует.

Внезапно наш разговор прервали гудки на моём телефоне. На экране высветился номер – Агент Джеймс.

Я тут же подпрыгнула на месте и прошла в свою комнату, оставив Люсинду одну.

В груди защемило.

Я подняла трубку не сразу. Выждала ещё пару долгих гудков. Но Джеймс всё равно знал, что я ждала его звонков каждую свою секунду жизни.

Внутри меня продолжала зиять нерушимая надежда отыскать Стивена. Уже долгих семь лет мне не хватало его объятий. Его голос и образ уже стирались из моей памяти, и я ужасно боялась совсем забыть своего брата.

– Алло? – я неуверенно проговорила в трубку. Мой голос всегда дрожал, когда мне предстояло узнавать одни и те же новости.

– Рад вас слышать миссис Мэллори. Простите, что так поздно звоню вам.

– Всё в порядке. Вам что-то удалось узнать?

Этот вопрос я задавала уже бесконечное количество раз и ответ всегда оставался одним и тем же:

– К сожалению, нет. Мне очень жаль, – низкий мужской голос грустно вздохнул на другом конце провода. – Я думаю, что нам стоит прекратить поиски.

– Что? Нет! Этого нельзя допустить!

Сердце сильнее заколотилось. Если я сдамся сейчас, то все мои попытки окажутся напрасными. Я не могу потерять Стивена. Он единственное хорошее воспоминание, которое у меня осталось.

– Понимаете, мисс Мэлори, я работаю с вами очень давно. Мои цены продолжают расти на рынке, а наши с вами успехи, увы, всё также остаются на месте.

– Если дело в деньгах, то я буду платить вам столько, сколько потребуется…

– Я знаю, – он продолжал стоять на своём, – Просто подумайте над моими словами. Прошло очень много времени. Вам стоит двигаться дальше. Поверьте, ваш брат желал бы вам того же.

– Я не могу.

В ответ послышалось полное печали молчание. Знаю, он хотел помочь мне и делал всё, что в его силах. Только почему-то даже этого казалось недостаточно.

– Хорошо. Тогда с понедельника я снова займусь вашим делом.

– Спасибо.

Короткое слово завершилось последовательным сбоем сигнала. Я виновато упала на свою постель, не давая слезам выступить наружу.

Я не любила выглядеть слабой и ненавидела себя за то, что иногда ломалась.

Мой взгляд остановился на прикроватной тумбочке. В красивой узорчатой рамке стояла наша со Стивеном фотография. Мы вместе играли на ней в игрушки в детском доме. Слабая улыбка застыла всего на мгновение, а затем сменилась тоской. Я потянулась, чтобы взять игрушечного пингвинёнка, а затем крепко сжала его в своих руках.

Я буду сильной ради него.

Глава 2. Оуэн

Уже несколько часов я сидел перед включенным планшетом с затычками в ушах. Мой придурок-сосед Отис Бэкхем решил, что в семь утра субботнего дня лучше всего слушать Rammstein. Я рассчитывал, что со вчерашнего вчера у него будет сильное похмелье и я смогу спокойно закончить свою работу. Но, похоже, что я сильно ошибся.

Теперь я точно знал, что рок исцеляет пьяные души намного эффективнее таблеток и пива.

Музыка звучала настолько громко, что я едва мог расслышать собственные мысли.

– Отис! – я разъяренно выбежал из своей комнаты к соседу. – Сделай, черт возьми, хотя бы тише!

Внутри пахло дымом и сигаретами с ментолом. Господи, я ненавидел этот запах больше всего на свете. За годы пребывания здесь он слышался мне повсюду. Горы мусора, умещались всего в десяти квадратах. Я проходил вперёд по грязным чёрным носкам и сухой лапше. Отис лежал на матрасе, запрокинув вверх голову и громко подпевал строчки из песни «Sonne».

Добравшись до розетки, я выдернул из неё провод от колонки. Эхо от звуковых волн мгновенно сменилось мертвой тишиной. В ушах всё ещё гудело.

– Какого хрена, чувак? Ты что, не уважаешь легенду, раз затыкаешь ей рот прямо на середине слова?

Он попытался подняться, но от резкого притока крови, Отис только сильнее поморщился.

– Что ты тут устроил? Ты мешаешь мне сосредоточиться.

– Бедному писателю не дали выдавить из себя три строчки. Ты занимаешься этой херней каждый день. Разве тебе не надоело?

Не важно, в каком состоянии находился Отис, он постоянно находил любой повод, чтобы напомнить миру о моей ничтожности. Только он немного опоздал.

– В отличие от тебя, у меня есть работа. Что ты будешь делать, когда деньги на карточке, которую дал тебе отец, закончатся?

Отис поселился в соседней комнате через меня меньше полугода назад, когда отец выгнал его из огромного особняка. Парень не хотел продолжать заниматься семейным делом и решил пойти против всех своих родных, променяв их на алкоголь и девушек. Я не мог без боли в глазах смотреть на то, как он отказывался от своей семьи из-за простой безответственности. Никакие чертовы деньги и принципы не смогут заменить того, кто когда-то заботился о тебе. Сейчас я бы отдал всё, чтобы снова увидеться с мамой и сестрой. Но этому вряд ли суждено сбыться. Они не смогли простить меня. И никогда не смогут этого сделать. Я потерял всякую с ними всякую связь и не имел права даже возвращаться обратно, чтобы в очередной раз напоминать о себе и своих проступках. Им будет лучше без меня. Этот груз всегда будет со мной, где бы я не был.Отис поселился в соседней комнате через меня меньше полугода назад, когда отец выгнал его из огромного особняка. Парень не хотел продолжать заниматься семейным делом и решил пойти против всех своих родных, променяв их на алкоголь и девушек.

– Тогда я не одолжу тебе ни доллара, если ты сейчас же не заткнешь себя и свою аудиосистему.

– Мне плевать на родителей. Особенно, на отца. Займу, например, у тебя, когда ты станешь знаменитым писакой. А с таким занудным характером всё возможно. Отису было также, как и мне, двадцать четыре, но по развитию он явно отставал не на один год. Грубые черты лица, темные брови и светлые волосы, которые он постоянно подстригал под баз кат. А ещё он предпочитал ходить по общежитию полуголым, чтобы девушки хотели с ним переспать. Ему даже не приходилось что-то делать, чтобы залезть кому-то под юбку.

Возможно, он прав. На фоне него я казался простым неудачником. Он выглядел, как самый настоящий Апполон. А ещё у него было достаточно денег, чтобы умереть в старости богатым. Жизнь Отиса походила на весёлый и счастливый аттракцион без лишних забот.

Что же касалось меня? Всем моим наследством были накопленные средства, которыми я успел обзавестись до моего побега; маленькая и неудобная комната в общежитие, пару футболок и кофт; две пары обуви на все случаи жизни и старый планшет для записей. Из всех этих бесполезных вещей я боялся потерять только последнее. В нём хранилась вся моя жизнь от и до.

– Давай, проваливай, – сказал он, а затем закатил глаза. Его веки слипались от сна. – Чёрт, почти ничего не вижу.

Я достал из кармана таблетку аспирина и бросил ему в руки.

– Тебе следует выспаться, пока твои оставшиеся органы ещё не успели отказать.

– Ты невыносим. Но спасибо?

Я выучил Отиса за всё то время, пока мы были знакомы и знал, что будет для него лучше. Не знаю, можно ли было назвать это помощью. Я просто не хотел, чтобы он скатился до самого дна, как я и постоянно удерживал его возле себя.

За окнами уже проглядывало солнце. Оно щекотало лицо. Я снова сел за своё рабочее место.

В самые обычные дни я сочинял небольшие рассказы и повести для других писателей с полной передачей авторских прав. Некий гострайтер. Я ужасно ревновал свои тексты к другим, особенно тяжело было отрывать их от собственного сердца. Но это всё, что у меня хорошо получалось.Так я мог зарабатывать себе на жизнь.

Однако пару дней назад кто-то написал мне на сайте с просьбой сочинить текст-раскаяние для своей девушки. Эта идея казалась мне безумной и даже странной после тех обычных, что мне приходилось исполнять. После всех пересланных сообщений выяснилось, что парень изменил и решил таким образом искупить свою вину. Кто бы что не говорил, но девушки любят красивые слова, даже несмотря на дерьмовые поступки.

Обозначив про себя парня моральным уродом, я всё же взялся за этот заказ, но только из-за двойной оплаты.

Но была всего одна проблема.

Я ничего не знал и не смыслил о любви. Одиночество заменяло мне все остальные чувства.

Мне даже никогда не разбивали сердце.

У меня получалось желать. Хотеть. Владеть. На большее я просто не мог рассчитывать. Из-за случившегося в Чикаго я почти никогда не встречался с девушками больше одного раза. Мне всё время казалось, что кто-то из них сможет узнать меня настоящего. Это действительно пугало.

Я всё ещё находился в бегах, но это не мешало придумывать мне разные истории о себе. Я мог быть кем угодно: студентом по обмену, сёрфингистом, агентом ФБР, но только не самим собой.

Может, я никогда не смогу полюбить по-настоящему, пока не откроюсь до конца.

Когда текст был почти дописан, я решил прислать часть его на согласование. Ответ последовал незамедлительно: «Отказ». Несколько ночей подряд я не спал, чтобы подобрать нужные слова для признания, а сейчас в меня просто выбросили это слово, словно резкую пощёчину.

Я вышвырнул планшет в сторону. Мне очень нужны были эти грёбанные деньги, чтобы оплатить комнату. Завтра мне выставят новый счёт, а мой предыдущий так и остался незакрытым.

Если бы дело всей моей жизни могло быть основным моим заработком, то я закрывал бы глаза на все остальные никчемные мелочи. Однако существование в Сиднее говорило об обратном. Этот город всё ещё оставался мне не по карману. Я знал с самого начала, что будет черт, как нелегко и сложно справляться со всем самому. Но я никогда не хотел вернуться туда, где меня не ждут.

Я полюбил Сидней за его свободу и бесконечный шум океана, которому можно было простить абсолютно всё. В самый же первый день моего пребывания здесь я отправился на залив Порт-Джексон, чтобы увидеть те самые вальсы белых яхт, кружащихся по заливу. Казалось, что в тот момент я позабыл обо всё плохом, имея всего одну надежду и шанс на своё искупление.

Теперь же я находил себя не только в потерянных сценариях, но и вольных парусниках.

Всё это произошло по счастливой случайности, когда я проходил мимо бухты Карининг, пытаясь поймать нужный настрой для важной сцены. Именно тогда Дэвис, так было написано у мужчины на бейджике, подозвал меня ближе к себе, чтобы помочь натянуть белое полотно на мачту. Его напарник в тот день не пришёл на стажировку, и он предложил эту работу мне. Я понимал, что упускать такую возможность было бы очень глупо, поэтому согласился без всяких раздумий. И вот уже пять лет четыре дня в неделю я обслуживал яхты и делал про них свои записи в планшете.

Время уже подходило к полудню, а я до сих пор не знал, как мне быть дальше. Выйдя из-за стола, я стянул с себя потертую пижамную футболку и направился в душ. Вся моя одежда успела пропахнуть дерьмом, которое курил Отис. Если появлюсь в таком виде в яхт-клубе «MainSail», то весьма вероятно, что моё путешествие в Австралии закончится также, как и в Чикаго.

Общежитие находилось у Милл-лэйн, всего в нескольких минутах от Сиднейского моста. Не знаю почему, но мне нравилось гулять по нему, особенно по вечерам, когда меня провожал закат. Я любил останавливаться посреди дороги и садиться на самый край, чтобы поймать летящее по воздуху вдохновение.Мне повезло, что сегодня в ванной не было никого кроме меня. Я постоянно становился свидетелем того, как из кабинок доносились громкие и зверские звуки, не совсем похожие на простые вздохи. Такое происходило часто, за исключением редких случаев. Или же дело касалось огромных очередей до конца коридора. Протерев запотевшее от пара зеркало, я взглянул на себя. Мокрые русые волосы, яркие серые глаза, светлые брови, выраженные острые скулы и шрам на спине около лопаток с левой стороны. На смуглой коже виднелось белое пятно с линиями по всему кругу. Необъяснимый дефект на коже, похожий на солнце. Я провел рукой по голове, ровняя пробор. Моя прическа почти всегда походила на какой-то хаос. От вечной влажности волосы вились в разные стороны, поэтому я просто не видел смысла что-то с ними делать. Цифра на термометре уже достигла двадцати пяти градусов, но возле океана всегда было немного холоднее. Я схватил с полки в комнате белую льняную рубашку, оставив первые пуговицы расстегнутыми, а на низ пляжные коричневые шорты и кроссовки. Сейчас же я нёсся сломя голову среди проезжающих рядом машин. Всё вокруг расплывалось, картинки сменялись одни за другими и вот уже спустя каких-то двадцать минут я стоял около приветственной таблички.

– Ты очень вовремя, приятель. Ещё минута и ты мог попасть на штраф, – засмеялся впереди меня стоящий мужчина.

Это был Дэвис. Каждый день он выглядел одинаково – седые волосы и морщины на лбу, спрятанные за кепкой; из-под смешных прямоугольных очков на переносице выглядывали добрые карие глаза; а одевался онисключительно в синий комбинезон и полосатую майку. Он взял меня под своё крыло, помощником в клубе. И даже несмотря на то, что на бумагах я числился его подчиненным, он всё равно относился ко мне, как к сыну.

– И всё же, ты ни разу не выписал мне его.

– Не хочу, чтобы у тебя были проблемы.

– Я слишком многим тебе обязан.

Я подошёл ближе, и Дэвис дружественно похлопал меня по плечу. Мои слова могли прозвучать слишком громко, но именно этот человек почти заменил мне семью. Я видел в нём опору и даже нуждался в ней, когда мне было слишком тяжело.

Мы вместе прошли на причал, огибая марины с яхтами. Почти все они оказались пустыми. В выходные дни желающих было очень много. Инструкторы проходили беглыми тенями мимо нас.

Остановившись в секторе 14В, Дэвис открыл ключом висящий на железной цепи замок и выдал мне инструменты.

На этот раз нам предстояло отремонтировать новую яхту, которая прибыла сегодня ночью.

Она отличалась от всех остальных: идеально гладкий синий корпус, более плотная ткань на парусе и литой из стали руль. Белыми прописными буквами виднелось название «North-South». Я мог поклясться, что когда-то уже видел подобное, но только не мог вспомнить где.

– Правда, красивая?

– Чёрт, да. Какой порт?

– Чикаго, – произнёс Дэвис, радостно разглядывая привезенное чудо, но увидев мой резко изменившийся взгляд, добавил. – Прости.

– Всё в порядке.

Я осторожно прикоснулся к яхте, словно опасаясь того, что прошлое ударит меня током. Никаких воспоминаний. Ничего, кроме темноты, но я так хотел увидеть хотя бы один просвет.

Глаза заметались из стороны в сторону, пока не остановились на знакомом месте у подножия гавани, где располагалась цветочная арка из красивых фиолетовых цветов на аккуратно выстриженном газоне. С этого небольшого подъёма открывался просто невероятный вид на Харбор-Бридж и сам Сидней.

– Я не видел её уже несколько дней, – сказал Дэвис, указывая на пустое местона берегу.

– Не понимаю, о чём ты.

– Можешь притворяться дураком, сколько угодно, Хартманн. Ты давно положил глаз на одну девчонку, которая постоянно приходит посмотреть на танец белых яхт. И, судя по всему, на тебя тоже.

– Я даже не знаю её имени, аты говоришь об этом так, будто я влюблён в неё.

– Ты уже не в первый раз пытаешься отыскать эту девушку, когда оказываешься здесь. У неё, кажется, очень беспокойный взгляд.

– Похожий на волнующийся океан, – подметил я, и Дэвис подозрительно стал осматривать меня.

Это было так на меня не похоже. Неужели я и правда выглядел так странно со стороны, когда я видел её?

Впервые она появилась в гавани несколько месяцев назад. Я сразу запомнил черные, как смоль волосы и спокойные как штиль голубые глаза. Девушка почти никогда не улыбалась, лишь печально всматривалась вперёд. Она носила короткие джинсовые шорты, корсетный топ на завязках, черную кожаную кофту и лоферы. Она была всегда одна.

Я не мог не замечать её присутствия. Мне всё время хотелось смотреть на девушку. Этому не было никаких объяснений, но я чувствовал себя лучше, когда она находилась рядом. Однажды мне даже показалось, что её строгость на мгновение исчезла и уголки тонких губ дёрнулись в мимолётной улыбке.

Уже несколько минут я странно пялился в ту точку. Стоило перевести тему, пока Дэвис окончательно не решил, что я сошёл с ума, но мужчина сделал это за меня.

– Я прочитал твои черновики пару дней назад. И знаешь, после того как я это сделал, я не могу смотреть на то, как они мертво пылятся где-то в стороне.

– Это всё, что я пока могу себе позволить.

– Неправда. Для начала прекрати разбрасываться своими историями. Им нечего делать в чужих руках.

– И что ты прикажешь мне делать?

– Добавить к своим словам изображения.

Глава 3. Кейтлин

Я подошла к настенному календарю, чтобы оторвать листок со вчерашним числом. Несмотря на то, что все давно смотрели даты в своём смартфоне, Люсинда продолжала коллекционировать старые календари-книжки. Она называла это раритетом.

На самом деле, наш дом больше походил на маленький музей с многочисленными экспонатами почти на каждом углу. Это напоминало мне историю дизайнера Дебры Кронин, которая добровольно переехала в стодесятилетний дом в Вуллахре только ради его атмосферы. Оставив большинство дефектов и потёртостей, старых досок на полу, она лишь добавила пару своих штрихов – привезла с аукционов ещё больше красивой рухляди и уставила ей всё пространство в комнатах.

Люсинда была точно такой же любительницей винтажа. Возможно, что Дебра вдохновилась именно этой безумной женщиной. В наших ДЕВЯНОСТО квадратных метрах почти не осталось и живого места. Вся гостиная с верху до низу была устлана картинами и виниловыми пластинками, которые мы часто брали на барахолках. Однажды Люсинда даже притащила две белых колонны с облезлой по краям краской и поставила их около деревянного комода с книгами по разные стороны. В местных секонд-хэндах её знали почти все. Многие даже отставляли особенно интересные экземпляры специально для неё. Иногда мы шли всего за парой вещей, а возвращались с полными до верха сумками.

Светлые обои с рисунком из природных орнаментов и теплые ткани вперемешку с эпохой средневековья неплохо сочетались между собой.

Но если бы всё касалось только гостиной. На кухне вот уже несколько лет стояли черные барные стулья на причудливых подножках в виде черепашьих ног, а вместо простой посуды был чайный сервис.

Сколько бы я не сопротивлялась увлечениям Люсинды, мне всё же пришлось сдаться и позволить ей обустроить и мою комнату под устоявшийся стиль. Теперь у меня всегда витал в воздухе приятный аромат сухоцветов вместе с пылью. На стенах висели в рамках мои лучшие эскизы, а напротив простой кровати стояло огромное тёмное зеркало с трещинами. Лакированный стол и торшер располагались у окна, которые почти всегда я закрывала разваливающимися жалюзи.

Вот уже несколько дней после моего увольнения, я без перерыва листала сайт с вакансиями под звуки американского реалити-шоу «Проект Подиум». Признаться честно, я просто его обожала. Не знаю сколько раз я пересмотрела самые первые сезоны. Это помогало мне находить самые интересные и спонтанные идея для своих образов. Попастьна проект теперь навсегда останется моей детской несбывшейся мечтой.

– Лучше бы я разбиралась в компьютерах, – устало проговорила я вслух. – И почему зарплаты для людей искусства всегда такие низкие на рынке? Разве модельеры хуже IT-специалистов или я чего-то не понимаю в этом мире?

– Не хочу тебя расстраивать дорогая, но так было всегда, – подхватила Люсинда из соседней комнаты. Всем кажется это слишком простым, словно каждый сможет придумать и сшить платье.

– Просто невероятно!

Я продолжила листать в телефоне списки требований. Мне даже удалось наткнуться на свежее объявление от Лорэнс Буш. Она выставила его почти сразу же, как только я вышла из её офиса. Стерва.

Нажав на иконку работодателя, я тут же пожаловалась на её профиль, указав что она мошенник, а затем и вовсе заблокировала.CRINGE

Спустя ещё несколько невероятно интересных предложений, я выключила телефон, убрав его в сторону.

Я нуждалась в тишине. Нащупав рядом с собой пульт, я собиралась нажать на красную кнопку, как внезапно мой взгляд зацепился за концепцию одного из участников: корсет, сделанный из какого-то серебристого перламутрового материала. Я пододвинулась ближе, задумчиво складывая локти на колени. В моей голове уже рождались различные идеи новых образов. Обычно всё происходило слишком спонтанно. Мне хватало пары секунд, чтобызацепиться за незначительную деталь, а потом всё дело оставалось за воображением.

Больнее всего мне давалось самое сложное – наброски. Я могла представлять идеальные черты наряда, но показывать их на бумаге было самым страшным мучением. Всё выглядело не так, как я хотела это видеть у себя на руках. Моим эскизам не хватало жизни. Об этом говорили многие дизайнеры, у которых я работала, будто я сама этого не понимала.

Даже сейчас, когда вдохновение и картинка прочно мелькали у меня перед глазами, они никак не хотели ложиться на чистый лист. А без чертежей невозможно взяться за выкройку. Я снова заходила в тупик.

– Ты слишком большое внимание придаёшь чертежу.

Люсинда выглянула из-за швейной машинки из другого конца комнаты. Мы назвали это место своей мастерской. Внутри стояло два шкафа: первый был переполнен тканями, а другой уже готовой одеждой. Шесть манекенов, разбросанных по всей площади, оставались пустыми для снятия мерок и новых нарядов. На стене также висела доска, которая вот-вот готова была упасть от нагруженных бумаг вниз.

– Разве половина успеха не зависит от этого?

– Конечно. Только всё дело в твоей голове. Не каждая линия может быть идеальной, как ты этого хочешь. Стоит просто отпустить эскиз и позволить ему самому изобразить себя. Помнишь о чём я говорила тебе?

– Перестать ставить рамки, – произнесли мы почти одновременно с ней. – Это кажется таким невозможным и сложным.

Я устало плюхнулась на спинку стула, внимательно всматриваясь в свои каракули.

– Дизайн не всегда про строгость. Он про творчество, но с классическими элементами. Чем быстрее ты усвоишь этот урок, тем легче тебе будет дальше.

– А у тебя сразу получалось показать то, что ты задумала?

Звуки швейной машинки сменились на глухую паузу. Она натянула свои круглые очки чуть выше, прямо к глазам. Даже в своей крохотной мастерской Люсинда пыталась хорошо выглядеть— яркая розовая рубашка и бежевые брюки. Поверх шеи она носила размерную ленту, а за ухом почти всегда находился карандаш.

– О, нет, – женщина мило рассмеялась. – На это ушло годы практики.

– Значит, я не безнадёжна.

Недолго думая, я снова притянула к себе блокнот. Сделав глубокий вдох и выдох, я разрешила себе плыть по течению. Довериться сердцу, а не разуму. Почти всю свою жизнь я руководствовалась холодным расчётом, а не чувствами, поэтому сейчас это давалась мне тяжело. Но Люсинда была права, мне нужно попробовать открыться хотя бы в искусстве.

Постепенно чёткие линии становились неровными. Я продолжала держать планку до тех пор, пока картинка на бумаге и в моём воображении стали отдалённо совпадать.

– Тебе нужно найти такое место, чтобы как следует потренировать свои навыки. До настоящего модельера стоит пройти ещё несколько ступеней.

– Я просто буду стараться стать лучше.

– Послушай, – Люсинда поднялась со своего места и прошла к шкафу, открыв нижний из выдвижных ящиков. – Несколько лет назад я работала на одной киностудии, где познакомилась с главным режиссёром Гарри. Он был моим любовником. Правда, и оказался тем ещё подонком. Но речь не об этом. Не так давно Гарри снова хотел предложить мне эту же работу, только я не настолько глупа, чтобы снова пойти на его уловки. А вот ты, Кейтлин, вполне себе могла бы пойти вместо меня туда костюмером.

– Неуверенна, что это хорошая идея.

Я нервно заёрзала на стуле. Люсинда же осталась неприступной и протянула мне визитку с номером киностудии.

– Это хороший шанс. К тому же Гарри щедрый идиот. Будешь кошмарить его вместо меня.

Мы вместе рассмеялись. Почти сразу же я собиралась закинуть эту вещицу как можно дальше в самый низ своей сумочки, но в ответ всё же произнесла слова, которые ждала Люсинда.

– Хорошо, я подумаю. Но для начала ещё одна попытка.

***

Женщина в офисном кресле пристально осматривала меня с ног до головы. Она усадила меня прямо напротив своего стола. Её глаза уже успели прожечь всю меня насквозь. Мне оставалось только натянуто улыбнуться и изредка кивать головой в знак согласия.