Между двух огней. Сборник рассказов

– Это хороший знак, Витя. Ты растешь. Христос не звал стоять на месте – Он учил людей думать, искать, спрашивать. Если чувствуешь, что тебе нужно больше, ищи. Может, попробуешь что-то новое? Учёбу, профессию. Бог дал нам способности – не для того, чтобы они пылились.

Витя ушел домой в глубокой задумчивости. Когда он впервые переступил порог Дома Молитвы, он даже не представлял, что новый путь окажется настолько необычным и познавательным и принесёт такие большие изменения в его жизнь.

Однажды он встретился с Леной в парке. Они сидели на скамейке, пили кофе из бумажных стаканчиков, и Витя поделился своими мыслями:

– Я читаю про Христа, хочу быть похожим… хоть немного. Но я не всё понимаю. И мне кажется, я вообще мало что умею. Как будто способности мои где-то лежат, а я их не трогаю. Может, работу сменить? Чтобы голова работала, чтобы память лучше стала.

Лена посмотрела на него с улыбкой, будто давно ждала этого разговора.

– Знаешь, Витя, я тоже об этом думала, когда читала притчи о талантах и минах. Помнишь, как хозяин дал слугам монеты, а потом спрашивал, что они с ними сделали? Мне кажется, эти таланты – не просто деньги. Это то, что Творец вложил в нас: способности, ум, руки. Одному больше, другому меньше, но каждому – своё. И Он ждёт, чтобы мы их использовали, растили, а не закапывали в землю. Ты, может, только начинаешь свои «таланты» доставать.

Витя задумался. Он вспомнил притчу: один слуга приумножил пять талантов, другой – два, а третий спрятал свой и ничего не сделал. И хозяин похвалил тех, кто рискнул, кто попробовал. «Способности, которые дал Творец», – повторил он про себя. Ему вдруг стало ясно: его тяга чинить технику в детстве, его любопытство, даже его упрямство – это не просто так. Это было его, от Бога, и он годами оставлял это лежать без дела.

– Ты думаешь, мои таланты – это что-то вроде… дара? – спросил он Лену.

– Конечно, – кивнула она. – У каждого они свои. У тебя руки ловкие, голова светлая, хоть ты и не всегда это замечаешь. Может, тебе стоит их развивать? Христос ведь тоже работал – плотником был. А потом учил других. Всё начинается с малого.

Теперь захотелось начать Библию читать с первой страницы, с сотворения нашей Вселенной. Хотелось вдруг всё и сразу. Он даже стал немного себя «подтормаживать», боясь слишком быстро перегореть.

Понимая, что сейчас уже не может позволить себе учиться очно, Витя решил приобрести профессию сам, продолжая работать на складе.

Глава 3

На следующий день он пошёл в библиотеку, взял книгу по основам электроники, и впервые за долгое время почувствовал, что шагает вперёд. Не быстро, не уверенно, но туда, куда звал Тот, за кем он теперь шёл. Ведь Витя с детства чувствовал, что в нём есть эта способность, но тогда не развил. И теперь не важно, по какой причине. Нужно было просто восстанавливать то, что было возможно.

Зима медленно уступила место весне. Снег растаял, оставив после себя лужи и первые зелёные ростки на газонах. Витя уже не считал дни с того момента, как начал ходить в церковь, но чувствовал, что прошло достаточно времени, чтобы многое изменилось. Он записался на курсы по электронике, вечерами разбирал старые схемы и даже начал подрабатывать, чиня мелкую технику для соседей. Ему нравилось, что руки заняты делом, а голова – мыслями о том, как сделать лучше. Он часто вспоминал слова Лены о талантах и минах, и это подталкивало его вперёд.

После служения они с Леной иногда оставались поговорить. Она сидела напротив, держа в руках кружку с чаем, и рассказывала что-то о книгах или о том, что услышала на проповеди. Витя слушал, кивал, иногда вставлял свои мысли. Лена была доброй, открытой, но всегда держалась чуть отстранённо. Не холодно, нет – просто так, будто ставила незримую черту: друзья, и ничего больше. Она могла пошутить, помочь советом, но никогда не кокетничала, не давала намёков, которые он, может, и хотел бы уловить. И это сбивало его с толку.

Витя стал замечать, как Лена смотрит на Сашу – руководителя молодёжи. Не часто, не навязчиво, но в её глазах мелькало что-то тёплое, когда тот говорил с людьми или шутил с ребятами. Саша был таким – уверенным, спокойным, всегда знал, что сказать. Витя невольно сравнивал себя с ним: у Саши были слова, у него, Вити, – только руки, которые умели паять провода. И в груди начинало ныть. Ему хотелось, чтобы Лена смотрела на него так же – с этим тихим восхищением, с улыбкой, которая не просто дружеская. Но он не знал, как этого добиться.

Иногда Лена соглашалась, чтобы Витя проводил её домой, если они задерживались в церкви до темноты, ведь идти домой по тёмным переулкам было страшно.

Однажды, в мартовский вечер, когда воздух уже витал запах талой земли, они с Леной шли от церкви. Она рассказывала про книгу, которую дочитала, а Витя молчал, глядя на её профиль. Наконец он решился:

– Лен, а ты… ну, как думаешь, я изменился? С того дня, как пришёл сюда?

Она остановилась, посмотрела на него внимательно.

– Конечно, Витя. Ты стал… живее, что ли. Раньше ты был как тень, а теперь видно, что тебе интересно жить. Это здорово! – искренне ответила она.

Он кивнул, но внутри кольнуло. «Живее» – это хорошо, но не то, что он хотел услышать. Ему хотелось спросить: «А ты могла бы посмотреть на меня иначе? Не как на друга?» – но слова застряли в горле. Лена улыбнулась, поправила шарф и сказала:

– Если что-то нужно, ты говори, ладно? Я всегда рада помочь.

И пошла к своему подъезду, а Витя остался стоять, глядя ей вслед. Он понимал, что она не играет, не дразнит – просто честно держит дистанцию. И всё же ему было обидно. Завидно. Саша не делал ничего особенного, а Лена всё равно тянулась к нему – не словами, так взглядом. А он, Витя, оставался просто Витей – парнем с одного круга общения, который чинит утюги и читает Библию.

Дома он долго сидел с закрытой тетрадью, не зная, за что взяться. Открыл Евангелие, но даже там не нашёл ответа. Христос учил любить, прощать, идти вперёд, но не говорил, что делать, когда хочется быть нужным не всем, а одному человеку. Витя вздохнул. Может, это и было его очередным уроком – учиться принимать людей такими, какие они есть, даже если их чувства не те, на которые ты надеешься? Он не знал. Но в глубине души решил: будет идти дальше, работать над собой, расти. Не ради Лены, не ради Саши, а ради Того, Кто видел его насквозь и всё равно звал за Собой.

Поздним летом воздух стал густым и тёплым, с лёгким привкусом скошенной травы. Витя уже привык к ритму церковной жизни: службы, молодёжные общения, редкие разговоры с Леной после служения. Он продолжал учиться на курсах, чинить технику и читать Библию, но мысли о Лене не отпускали. Она оставалась такой же – дружелюбной, но далёкой, и он всё ещё не знал, как переступить эту черту.

Однажды вечером, на молодёжном общении, Витя заметил, что с Леной что-то не так. Она сидела в углу, скрестив руки, и слушала, как Саша рассказывал о прощении. Все шутили, смеялись, но Лена молчала. Её глаза блестели сильнее обычного, и Вите показалось, что она едва сдерживает слёзы. Она то и дело опускала голову, пряча лицо за волосами, и теребила край рукава. Он не знал, что случилось, но в груди у него защемило от беспокойства.

Когда общение закончилось, люди начали расходиться. Лена встала, взяла сумку и направилась к выходу, но двигалась медленно, будто не хотела ни с кем говорить. Она словно ожидала, чтобы все разошлись из холла, когда она покинет молодёжную комнату. Витя догнал её у двери.

– Лен, подожди, – сказал он тихо. – Давай я тебя провожу?

Она замерла, посмотрела на него с лёгким удивлением. Глаза у неё были красноватые, но она быстро отвернулась.

– Не надо, Витя. Я сама дойду.

Он шагнул ближе, стараясь не спугнуть её.

– Мы же друзья, разве нет? Просто провожу, и всё. Не хочу, чтобы ты одна шла. Сейчас уже поздно.

Лена помолчала, глядя в пол. Потом кивнула, едва заметно, и они вышли на улицу. Сумерки сгустились, фонари бросали мягкий свет на тротуар. Они шли молча – Лена чуть впереди, Витя за ней. Он не знал, о чём спросить, боялся лезть туда, куда его не звали. Но тишина давила, и наконец он решился:

– Ты… в порядке? Я заметил, ты сегодня какая-то не такая.

Лена остановилась, сжала ручку сумки. Её голос дрогнул, но она постаралась скрыть это:

– Просто день тяжёлый. Ничего страшного.

Витя кивнул, хотя понимал, что это не вся правда. Ему хотелось обнять её, сказать что-то правильное, как умел Саша, но он чувствовал себя неловко. Вместо этого он просто сказал:

– Если что, я рядом. Ты же знаешь.

Она посмотрела на него – впервые за вечер прямо в глаза. В её взгляде мелькнуло что-то тёплое, почти благодарное, но тут же исчезло. Лена слабо улыбнулась.

– Спасибо, Витя. Ты хороший друг.

Они дошли до её дома. Лена попрощалась и скрылась за дверью подъезда. Витя постоял ещё немного, глядя на тёмные окна. Ему было горько от слова «друг», но в то же время легко – он сделал что-то настоящее, пусть и маленькое. Идя домой, он подумал, что Христос, наверное, тоже так ходил рядом с людьми – не требуя ничего, просто проводил с ними время. Может, это и есть то, к чему он стремится? Неважно, посмотрит ли когда-то Лена на него иначе или нет – он будет рядом, если ей нужно. А там видно будет.

Через два дня телефон Вити неожиданно зазвонил. Он глянул на экран – Лена. Это было так неожиданно, что он чуть не выронил трубку, отвечая.

– Витя, привет, – голос её звучал тихо, почти шёпотом. – Мы могли бы увидеться? Просто сил нет оставаться одной.

– Да, конечно! – выпалил он, не раздумывая. – Где и когда?

Они договорились встретиться через час у парка. Витя пришёл раньше, нервно теребя край куртки. Лена появилась чуть позже – бледная, с тёмными кругами под глазами. Она села на скамейку рядом, но долго молчала, глядя куда-то в сторону. Витя ждал, не торопил. Наконец она повернулась к нему и вдруг сказала:

– Ты знаешь, что Саша женится? Его с невестой в следующее воскресенье объявят.

Витя замер. Внутри всё сжалось.

– Нет, не знал, – ответил он глухо.

Лена опустила голову, и он увидел, как по её щеке скатилась слеза. Она быстро смахнула её, но голос предательски дрожал:

– Я думала… не знаю, что я думала. Просто… тяжело.

В душе у Вити заскребли кошки. Она плачет из-за Саши. А он тут зачем? Просто «жилетка», чтобы выплакаться? Захотелось крикнуть: «А я здесь при чём?! Пусть женится! Счастья ему!» Он стиснул зубы, чувствуя, как обида и зависть поднимаются волной. Но потом вспомнил Христа – как тот сидел с людьми, слушал их, был рядом, даже когда они не замечали Его самого. Разве не это он хотел взять за пример?

Витя сделал несколько глубоких вздохов, пытаясь успокоиться. В голове закружились слова: «Боже, помоги мне! Сейчас Ты нужен мне, очень!» Он мысленно взмолился, закрыв глаза на секунду. И вдруг его будто током ударило. Он понял: только что он сам сделал с Богом то же, что Лена делает с ним. Она пришла к нему за поддержкой, не предлагая ничего взамен. А он сейчас просит у Бога помощи, чтобы пережить свою боль из-за неё. Но если Творец любит его, Витю, по-настоящему, разве не ждёт Он от Вити того же – любви, а не просто просьб «дай», «помоги», «выручи» и снова «дай»? Получается, он использует Бога как «жилетку», вместо того чтобы отдать Ему всё своё сердце.

Лена всё ещё сидела рядом, тихо всхлипывая. Витя посмотрел на неё и впервые за вечер почувствовал не обиду, а что-то другое – жалость, тепло. Он не Саша, он не тот, кого она выберет, но он может быть здесь, сейчас. Не ради неё одной, а ради Того, кто учит любить без условий.

– Лен, – сказал он мягко, – всё будет хорошо. Если хочешь, расскажи. Или просто посидим.

Она подняла на него глаза, удивлённая его тоном. Потом кивнула и начала говорить – сбивчиво, о том, как давно знала Сашу, как надеялась на что-то, чего не было. Витя слушал, не перебивал. А в душе у него шёл другой разговор – с Богом. Впервые он не просил, а благодарил: за то, что Тот рядом, за то, что учит его, Витю быть больше, чем он есть. И думал: «Если Ты любишь меня так, я тоже хочу любить Тебя. Не только брать, но и отдавать».

Когда Лена замолчала, Витя просто положил руку ей на плечо – дружеский жест, без намёков. Она слабо улыбнулась.

– Спасибо, что пришёл.

– Всегда, – ответил он.

И впервые это слово прозвучало не как обещание ей, а как обещание Тому, кто видел его сердце, самому Творцу Вселенной. Виктор твёрдо решил, что на ту любовь, что столько времени получает, он ответит всем сердцем, посвятив себя и всю свою жизнь Богу.

Глава 4

Свадьба Саши прошла в конце сентября. Церковь украсили цветами, молодёжь пела, а невеста – светловолосая девушка по имени Маша – улыбалась так, что казалось, весь зал светится.

Витя стоял в стороне, наблюдая, как Саша держит невесту за руку. Он ждал, что будет чувствовать зависть, ведь Саша тоже казался безоблачно счастливым. И почему-то именно Саше досталась любовь не только его избранницы, но и той, кого любил он, Витя. Но в груди было спокойно. Может, потому, что он уже пережил свою бурю в тот вечер с Леной в парке. А может, потому, что видел, как Лена изменилась.

Она больше не жаловалась, не плакала. Напротив, Лена взяла на себя часть хлопот: помогала с украшениями, разливала чай, даже смеялась, когда кто-то из ребят пролил сок на скатерть. Витя смотрел на неё и понимал: в её сердце что-то сдвинулось. Она не просто смирилась – но реально отпустила. И в этом он видел ту же любовь, о которой читал в Библии, – Божью, настоящую, не ждущую ничего взамен. Лена не требовала, чтобы Саша заметил её чувства, не держалась за обиду. Она просто была рядом, помогала, радовалась за других. И в глазах Вити это делало Лену ещё достойнее.

Он и сам учился такому – быть, не требуя. После того разговора в парке он часто думал о том, как Бог любит его, не ставя условий, и как он, Витя, может ответить тем же. Не всегда получалось: то раздражение прорвётся, то старые привычки дадут о себе знать. Но он старался и каждый день просил Бога наполнить его своей любовью, ведь человек никогда не может быть источником любви. Он только её проводник.

Для Вити стал понятен этот принцип, когда он работал с электричеством. Ведь вся спаянная система, какой бы сложной и прекрасной ни была, не может заработать, пока не включишь вилку в розетку. Так и он ощущал себя такой же техникой, которую Творец, со временем все более усовершенствует. Но работать эта техника может лишь при подключении к электричеству. Без тока – это все равно остается лишь грудой запчастей.

Глядя на Лену, Виктор чувствовал, что она идёт в том же направлении – может, даже дальше него находится на этом пути.

Наступила осень. Листья стали золотыми и красными, падали с деревьев, кружились в воздухе, пока ветер не уносил их прочь. Дожди приходили всё чаще – сначала тёплые, мелкие, оставляющие после себя запах мокрой земли. Витя любил это время: оно было тихим, задумчивым, как его собственные мысли.

Однажды после служения они оказались с Леной рядом, ожидая, когда пройдёт туча, видно было, что начавшийся дождь вот-вот закончится и многие остались под навесом, ожидая времени, чтобы уйти домой, не промокнув. Они стояли рядом, глядя, как стучат капли по лужам.

Вдруг она сказала, ни с того ни с сего:

– Знаешь, Витя, я рада, что всё так получилось. Саша счастлив, Маша тоже. А я… я как будто свободнее стала.

Он кивнул, глядя на её профиль. Дождь отражался в её глазах, и она казалась ему красивее, чем когда-либо. Не потому, что он всё ещё надеялся на что-то – нет, он уже принял её дружбу как данность. А потому, что видел в ней ту же силу, что искал в себе. Божью любовь, которая не цепляется, не тянет назад, а идёт вперёд.

– Ты молодец, Лен, – сказал он тихо. – Я бы так не смог, наверное.

Она улыбнулась, пожала плечами.

– Смог бы. Ты уже можешь.

Они постояли ещё немного, слушая шорох листьев и дождя. Осень укрывала всё вокруг своим пёстрым покрывалом, и Вите казалось, что это не просто смена времени года. Это было как обещание – что всё ещё впереди, что они оба растут, каждый по-своему, но в одном направлении, к Тому, Кто учил их любить так, как Он.

Зима пришла с морозами и длинными ночами. Снег укрыл город белым одеялом, а ветер гнал позёмку по улицам. Для Вити эта зима стала особенной: он наконец сменил работу. Теперь он трудился в мастерской по ремонту бытовой техники – небольшой, но уютной, с запахом металла и кофе. Его руки, привыкшие к паяльнику и отвёртке, нашли своё место. Зарплата была выше, чем на складе, и это открыло новые возможности.

Витя обновил гардероб: купил тёплую куртку, которая не продувалась ветром, шерстяной свитер и крепкие ботинки. Впервые за долгое время он не мёрз, шагая по заснеженным улицам. Но дело было не только в вещах. Ему казалось, что его внутренний мир становится богаче, а прибыли – не такие уж большие, но стабильные – он начал использовать разумнее. Он больше не тратил всё бездумно: откладывал немного, покупал только нужное. Менялся он сам, и это было заметно.

Теперь денег хватало не только на его жизнь. Витя стал больше помогать матери – она жила в деревне, в старом доме с потрескавшейся печкой. Когда не мог приехать, он отправлял ей деньги. Иногда он передавал с знакомыми водителями теплые вещи, порой добавляя что-то вкусное – банку мёда, или пачку хорошего чая.

Мать звонила, благодарила, и в её голосе слышалось удивление:

– Ты, сынок, совсем взрослый стал.

Витя улыбался в трубку, но внутри чувствовал, что это не просто взросление. Это было что-то большее.

Он стал чаще ездить к ней – брал выходной, садился на автобус и трясся по ухабистой дороге два часа. В деревне было тихо: снег скрипел под ногами, дым из труб поднимался прямо в небо. Они с матерью сидели у печки, пили чай, говорили о простом – о погоде, о соседях. Но каждый раз, уезжая, Витя чувствовал лёгкость. В Библии он прочитал Заповедь с обетованием: «Почитай отца твоего и мать твою, чтобы продлились дни твои на земле». Эти слова засели в голове. Он понимал: забота о матери – не просто долг, а часть того пути, на который его звал Бог.

Мать не могла нарадоваться, видя изменения в сыне, искренне благодарила Бога за сына и его путь.

В мастерской Виктор тоже менялся. Раньше он молчал, делал своё дело и уходил. Теперь стал общительнее: шутил с коллегами, помогал новичкам, если те путались в проводах. Ему нравилось, что его руки могут чинить не только технику, но и что-то в людях – поднять настроение, дать совет. Деньги, которые он зарабатывал, были не просто бумажками – они становились инструментом, чтобы делать добро. И это грело его не меньше новой куртки.

Однажды, возвращаясь из деревни, он смотрел в окно автобуса на заснеженные поля. Зима была суровой, но красивой. И Витя подумал, что его жизнь тоже становится такой – не всегда лёгкой, но полной смысла. Он учился не только брать от Бога, но и отдавать – матери, людям вокруг, самому себе. И в этом видел отражение Того, Кто дал ему всё – от талантов до этой холодной, но такой живой зимы.

Зима тянулась неспешно, укрывая город снегом и тишиной. Общение Вити с Леной стало теплее, искреннее. После того вечера в парке, когда она открылась ему про Сашу, между ними будто протянулась тонкая, но прочная ниточка. Тайна её безответной любви не ушла совсем – она осталась где-то на задворках их разговоров, но теперь не разделяла, а сближала. Это была их общая тайна, молчаливое понимание, о котором не нужно было говорить вслух.

Витя старался держать расстояние – не потому, что хотел, а потому, что чувствовал: так правильно. Лена не давала намёков, не переходила черту, и он принимал это как её условие. Они могли говорить о чём угодно – о проповедях, о книгах, о его новой работе в мастерской, – но он следил, чтобы его слова и взгляды оставались дружескими. Это было непросто: иногда её смех или случайное касание руки будили в нём старые надежды. Но он напоминал себе, что Христос учил любить без корысти, и старался следовать этому.

Однажды вечером, после молодёжного общения, город накрыл снегопад. Снег валил густыми хлопьями, ложился на тротуары толстым слоем, и всё вокруг стало мягким, белым, почти волшебным. Лена задержалась, помогая убрать посуду, и Витя предложил проводить её домой, как нередко делал это.

– Идём, а то завьюжит, – сказал он, натягивая шапку.

Она кивнула, и они вышли на улицу. Снег скрипел под ногами, фонари бросали золотистые блики на сугробы. Они шли молча, но вдруг Лена остановилась, нагнулась и слепила снежок. Витя не успел опомниться, как она с улыбкой кинула его прямо ему в плечо.

– Эй! – засмеялся он, отряхиваясь. – Это что, нападение?

– А ты докажи, что можешь ответить! – поддразнила она и тут же слепила ещё один.

Витя не растерялся – схватил снег, слепил комок и запустил в неё. Лена увернулась, звонко рассмеялась, и началась настоящая игра. Они кидались снежками, бегали вокруг фонарного столба, падали в сугробы. Снег набился ему за шиворот, но он не замечал холода – только её смех, её раскрасневшееся лицо, её лёгкость, которой он давно не видел.

Они развеселились, как дети, и в какой-то момент, когда Лена кинула очередной снежок и промахнулась, Витя поймал её взгляд. Она смотрела на него не так, как раньше – не отстранёно, не просто по-дружески. В этом взгляде было что-то новое, тёплое, будто она приглашала его шагнуть ближе.

Он замер, сердце заколотилось. Это не просто игра, подумал он. Или ему кажется? Лена стояла в двух шагах, снег блестел в её волосах, и она улыбалась – не насмешливо, не равнодушно, а так, будто видела в нём больше, чем просто друга. Витя вдруг почувствовал, что это шанс – не навязаться, не разрушить их хрупкое равновесие, а просто быть честным.

– Лен, – сказал он, отдышавшись, – ты специально промахнулась, чтобы я выиграл?

Она засмеялась, но не отвела взгляд.

– Может, и специально. А ты что, против?

Витя улыбнулся, шагнул к ней, но остановился. Он не знал, что делать дальше – обнять её, сказать что-то, или просто идти рядом, как раньше. Но в этот момент ему показалось, что их общая тайна, их дружба, их путь к Богу – всё это привело сюда, к этой игре в снежки под фонарём. И впервые он не побоялся подумать: может, она тоже хочет, чтобы он стал больше, чем просто другом?

– Пойдём, – наконец сказал он, протягивая руку, чтобы помочь ей отряхнуть снег. – А то замёрзнем.

Лена кивнула, протянула руку и задержала на секунду дольше, чем нужно, и они пошли дальше. Снегопад стихал, а в душе у Вити было тепло – не от куртки, а от того, что, кажется, только что начиналось. Ведь самая крепкая любовь нередко начинается с хорошей честной дружбы.

Между двух огней

Глава 1

Селина Серова, старшая из пяти детей, сидела на подоконнике, прижимая к груди колени. За окном догорал сентябрьский вечер, и тонкие ветви рябины, словно усталые пальцы, качались под ветром, роняя багровые ягоды на мокрый асфальт. Ей было шестнадцать, и в ее сердце, как в старом доме с треснувшими стенами, сталкивались два мира – голос матери, мягкий, как молитва, и голос отца, резкий, как удар хлыста.

Ирина Васильевна, ее мать, стояла у плиты, напевая что-то тихое, почти неслышное, пока картошка шипела в сковороде. В ее движениях была усталость, но и настойчивость – словно она каждый день вышивала крестиком свое убеждение на полотне жизни, где нити рвались от грубых рук судьбы. Когда-то Ирина была другой: юной, с мечтой о том, что жизнь без Бога подарит ей намного больше радости и счастья, чем следование Его Заповедям. Она вышла за Виталия, не замечая, как его улыбка скрывает тени. Но с рождением Селины что-то в ней переломилось, она вдруг осознала, что не сможет построить свою жизнь без Творца и Его Заповедей. Она вспомнила все, чему с детства учили её дома и вернулась к корням, к протестантской церкви, где слова о любви и прощении звучали как колыбельная для ее израненной души.

Виталий был в ярости. Он не мог простить жену за то, что она поставила Бога выше его. Гордая душа мужчины требовала чтобы ценности, которых придерживался он, были целью и для его жены. Но именно его жизнь, слова и поступки убедили Ирину бежать к Богу. Она боялась превратиться в такую же холодную и эгоистичную, как её муж, ведь против эгоизма, как против простуды или гриппа, у людей нет иммунитета. Но тот, кто не противится болезни греха – опускается ниже тех, кто ей сопротивляется. Виталий «нес на флаге», провозглашая, что жить для себя – естественно и нормально для человека и нужно лишь «держаться в рамках допустимого», чтобы твой эгоизм не мешал эгоизму окружающих тебя людей. Именно этот принцип он исповедовал и его старался придерживаться, не замечая, что ставит семью и близких ему людей в положение тех, кто обслуживает его желания и капризы.