Стражи III: В поисках Манны

Константин Павлович издалека привлекал внимание изящной красотой своего лица. Нежно-кремовая кожа, сверкающие чёрные глаза, длинные иссиня-чёрные волосы, лежащие на плечах так, словно пышно уложены – всё это было особенностями внешнего облика сирены. Как и тёмно-синие гладкие ногти, которые он сейчас поставил на лежащий перед ним планшет.

Несмотря на официальное заседание, Романов был облачён не по форме. Чёрные брюки и белая рубашка облегали его стройную и заметно мускулистую фигуру, а за спиной на спинке кресла висела чёрная полевая куртка стражей МВД.

Великий князь был молод – всего тридцать пять, но уже занимал одну из высочайших государственных должностей. И к слову – никто не слышал о том, что она досталась ему из-за кровного родства. О нём говорили, как об очень хорошем, строгом, но справедливом руководителе с уникальными качествами.

И это тоже не радовало Бельскую. По справедливости – их с Кайсаровым сегодня уволят. Вот и всё. Придя к этой мысли, она взглянула на Рафаэля. Тот страдал молча. В серо-туманных глазах поблёскивали золотистые волокна, и на коже проявлялись совсем тонкие, едва видимые жилки брони. Поймав взгляд Ровены, Кайсаров невесело усмехнулся. Захотелось прямо сейчас обнять её и прекратить это всё. Избавить её от того, что сейчас на них польётся.

Рафаэля внезапно отвлекло то, что князь Алевин занял своё место за столом, а вот Турмистров – нет. Бельская тоже удивилась, увидев, что Гидеон остаётся с ними. А ведь он должен быть членом комиссии, как их непосредственный руководитель. Александр первым понял, что происходит, и это понимание вызвало сход потоков эктопара вокруг него.

– Значит, господин Турмистров, тоже обвиняемый, – произнёс он. – На каком основании?

Ровена и Рафаэль вздрогнули оба и обернулись к Гидеону. Тот мягко остановил Корфа:

– Друг мой, вот сейчас я прошу тебя этого не делать.

– Что происходит? – потребовала объяснений Бельская. – Турмистров не имеет отношения к нашему делу.

Генерал Банчин внимательно смотрел на всех, стоявших перед ним, и, услышав стражницу, ответил:

– Господа, как я вижу, вы пока не поняли всю серьёзность вашей ситуации.

Владислав Андреевич поднялся из-за стола, обошёл его и остался напротив стражей.

– Не будем затягивать, – произнёс он. – Заседание комиссии по благочестию объявляю открытым. Слушается дело о нарушении стражами ФАЭБ Ровеной Бельской и Рафаэлем Кайсаровым статьи двадцать первой кодекса стражей и статьи двадцать четвертой кодекса об административных правонарушениях «Преступления против морали и нравственности». Основанием для обвинения служит донос, полученный от стража ФАЭБ, имя которого, разумеется, раскрытию не подлежит. Комиссия уже провела проверку фактов, изложенных в доносе. Мне осталось лишь получить ваши признательные показания, господа. И если у вас ещё осталось понятие о чести и достоинстве стража, то вы не будете мне врать.

В зале стояла тишина. Обвинительная речь только началась.

– Я напомню, – жёстко говорил Банчин, – что статус стража порядка накладывает особую ответственность на своего носителя. Безнравственное поведение одного неизбежно бросает тень на все охранные службы и ведомства. Стражи ФАЭБ – это элита. Высококвалифицированные, обладающие высокими боевыми и моральными качествами. Вот кто есть стражи ФАЭБ. И я не могу передать вам степень моего возмущения и разочарования от того, что вы, господа, решили превратить Федеральное агентство эктоэнергетической безопасности в бордель!

Ровена заставила себя дышать спокойно. Всё это она прекрасно знает. И возразить здесь нечем. Но вопрос прежний: при чём здесь Гидеон? С ними всё уже и так понятно, их карьера закончена, но Турмистров?..

– Дальше будет так, – продолжал Банчин, – сейчас я задам вопросы, и вы ответите честно. Иначе, я инициирую проверку на правду на детекторе лжи. Стражница Бельская, вы первая.

Ровена прекрасно знала о чём спросит председатель комиссии.

– Вы сожительствуете со стражем Кайсаровым и бароном Корфом? – произнёс Владислав Андреевич. – И состоите в интимной связи с обоими? Добровольно, по собственному желанию?

– Да, – спокойно ответила Бельская. – Всё верно.

Она взглянула на Рафаэля и Александра. Оба едва заметно улыбнулись в ответ.

– Всё верно? – Банчина возмутили эти слова и поведение стражей. – Ну раз всё верно, тогда меня удивляет ваш вопрос о Турмистрове. Как руководитель он был обязан не допустить такого позора – чтобы стражи ФАЭБ сожительствовали друг с другом, да ещё втроём! А вместо этого он покрывал вас! Три месяца!

– Кстати об этом, – прервал Корф, – с чего вы взяли, что Гидеон знал?

– О, господин барон, – Владислав Андреевич гневно выдохнул и, сложив руки на груди, добавил: – вот этого не надо. Несмотря на нынешнюю ситуацию, Турмистров – порядочный человек, в отличие от вас.

Александр лишь надменно вскинул бровь.

– И поэтому сегодня утром в личном разговоре с нами он был честен и признал, что знал всё о вас, – сказал Банчин. – Однако пытался обернуть это в вашу пользу. Я никогда не слышал такого уверенного абсурда о том, что интимная связь между членами его команды идёт на пользу работе! Держит вас под контролем и так далее…

Рафаэль тяжело вздохнул, взглянув на Гидеона.

– Простите, господа, я пытался защитить вас, – произнёс тот. – Но, к сожалению, не получилось.

– И это было откровенной глупостью! – отрезал Владислав Андреевич. – Теперь вы, как минимум, получите строгий выговор с занесением в личное дело, и я поставлю вопрос о вашей профессиональной пригодности. Можете попрощаться со своей высокой должностью руководителя отдела расследования эктоатак, Гидеон.

Рафаэль от возмущения невольно сделал шаг впёред:

– При всем уважении, Турмистров не может нести ответственность за наши решения…

Он даже договорить не успел. Банчин буквально придавил его грозным взглядом:

– Решения? Кайсаров, вот конкретно вы – просто ходите по краю! Три месяца назад за вас поручились. Князь Алевин взял на себя такую ответственность по настоянию Турмистрова и позволил вам остаться на службе. На которую вы попали обманом! Вы вообще не имели права быть стражем! И могли сесть в тюрьму за такое преступление! Но вас пощадили!

Кайсаров замер, тяжело дыша. Он и сам говорил себе это, но из уст председателя комиссии это просто убило.

– И вот, в благодарность людям, которые спасли вас, вы подставили их! – жестоко дожимал Владислав Андреевич. – Даже князь Алевин не останется безнаказанным, как руководитель ФАЭБ, допустивший такие многочисленные нарушения закона своими подчинёнными. И виноваты в этом вы! Так что будьте любезны – замолкните!

Бельская ухватила Рафаэля за пальцы, крепко сжала и потянула его к себе. По щекам Кайсарова бежали серебристые жилки, и глаза сияли золотом, мышцы на лице играли. Нужно было сделать шаг назад, но он просто застыл.

– Сложно себя контролировать? – Банчин оценил поведение Рафаэля не в его пользу. – Неудивительно, учитывая ваш вид и неясное происхождение.

На последних словах Кайсаров вздрогнул, и Ровена усилила давление на его руку. Вот сейчас Владислав Андреевич попал в очень болезненную для Рафаэля точку.

– Чем вы руководствовались, Кайсаров? – совсем не жалея его чувств, спросил Банчин. – Не зная ничего о себе, о своей семье, о родителях, о наследственности, бестия вас возьми, вы попёрлись в стражи! Вы хоть понимаете, что причины, по которым от вас отказались в детстве могли быть связаны с противоправной деятельностью ваших родителей? Или одного из них? Я уже не говорю о возможном насильственном характере их связи.

– Хватит, – резко остановила речь генерала Бельская. – Это не имеет отношения к нашему делу.

– Ещё как имеет! – осадил Банчин. – Вас не смущает, что при приёме на службу проверяется вся родословная? Учитываются судимости, все зафиксированные или предполагаемые нарушения закона родственниками, даже дальними, заболевания, видовые примеси и иные особенности семьи! Сейчас выражение «плохая кровь» считается недопустимым и не используется при отказе в приёме на работу, но его суть неизменна! Кайсаров! Неужели вы не думали об этом? Не пытались понять по каким таким причинам вас оставили на пороге детского дома? Программа помощи матерям действует уже сто лет. Если бы причиной была бедность или болезнь, вашей матери помогли бы. Но зная это, она всё равно отказалась от вас.

Рафаэль молчал, крепко сжимая губы.

– Вижу, вы всё-таки думали об этом, – резко заметил Владислав Андреевич. – Мне жаль, что пришлось коснуться вопроса вашего происхождения, но вы сами должны понимать почему это важно. После того, как стал известен ваш вид, причастный ко множеству преступлений, связанных с насилием над женщинами и не только, напрашивается предположение, что причиной отказа от вас было то, что ваш отец – валаамец, совершил насилие над вашей матерью…

– Пожалуйста, не надо, – прошептал Кайсаров.

Его голос пропал в пересохшем горле, и слова прозвучали тихо, но Банчин услышал и кивнул:

– Хорошо, вижу мы друг друга поняли.

На мгновения в зале наступила тишина. Бельская крепко сжала пальцы Рафаэля, и он, наконец, подчинился – вернулся на место и тяжело сглотнул. Чувство руки Ровены позволило ему успокоиться и принять всё сказанное без возражений. Ведь генерал озвучил именно то, чего он боялся сам.

Ровена с тревогой смотрела на Кайсарова, зная о чём он думает. Они никогда не поднимали эту тему, потому что Рафаэль просто не мог говорить об этом, ему не хватало сил. Но его личная боль – только часть беды. До того, как стало известно о его виде, в истории семьи был прочерк, но и отметка об отсутствии оснований для сомнений. Она и позволяла выходцу из детского дома получить право поступить на службу в правоохранительные органы.

Но вот теперь, когда подтверждённый вид – «валаамский дракон» и класс опасности высокий, а в истории семьи прочерк и справка о сиротстве – это официально конец службы. Потому что есть все основания предполагать ту самую «плохую кровь». Отец насильник – это плохая кровь.

Александр наблюдал молча, и Бельская тоже сдержала возмущение. Оставалось только похвалить Кайсарова за то, что справился с таким давлением и не послал генерала ко всем бестиям. Ровена отпустила его руку, увидев, как погасли серебристые жилки на его коже, и в этот момент снова заметила улыбку на губах князя Константина.

Ещё с начала этого заседания Бельская думала, что эй это кажется – будто Романов, наблюдая за ними, совершено не заботится о строгости своего лица. Но вот сейчас он даже отложил планшет и с большим интересом рассматривал Кайсарова. Похоже, великому князю было любопытно, как поведет себя валаамец после такого стресса.

– На этом всё, стражи, – громко подытожил Владислав Андреевич. – Решение комиссии я объявлю вам официально через час, когда секретарь его подготовит. Но предварительно вы его уже знаете. Господин Турмистров получит выговор и будет понижен в должности. Страж Кайсаров будет уволен со службы. С пометкой: с позором! И лишением всех прав! Это без вариантов! Стражница Бельская, что касается вас, то учитывая и ваш особый статус, как мне объяснили…

Ровена вопросительно подняла бровь и снова поймала взгляд князя Константина на себе. Он сощурился, когда она не отвела глаз, и внезапно широко улыбнулся. Словно бы… в поддержку.

– Вам предоставляется право самостоятельно принять меры, направленные на приведение вашего поведения в соответствие с нормами морали, – строго закончил Банчин.

– Это какие же? – Бельская задала вопрос слишком быстро, засмотревшись на улыбку Романова, и поэтому её вопрос прозвучал вызывающе.

Владислав Андреевич, сложив руки на груди, ответил очень недовольно:

– Я не знаю. Это вы должны решить сами. Например, вы можете в самое ближайшее время уволиться со службы по собственному желанию и выйти замуж за барона Корфа. Уверен, он будет рад взять вас в жёны.

Рафаэль выдал какой-то звук, но словом он не стал, скорее, болезненным рычанием. Александр отнёсся к такому предложению с гораздо большим пониманием.

– Ну а потом, если уж вы настолько бесстыдны, – продолжил Банчин, – можете сыграть на слухах о бароне Корфе. Я знаю, что многие не верили в его мужскую состоятельность. Скажете, что ваш муж не удовлетворяет вас в постели и возьмёте в любовники Кайсарова. Сделали бы так сразу – не подставили бы Турмистрова, Алевина и всё ФАЭБ в целом!

На мгновения в зале установилась тишина. Ровена отчаянно подавляла желание высказать генералу, что его позиция относительно Рафаэля и Гидеона не верна! Но это ничего не изменит. Такие жестокие последствия для Кайсарова и Турмистрова были самым ужасным в происходящем.

– Господь с вами, Владислав Андреевич… – раздалось внезапно в этой гнетущей тишине. – Да вы что?

Голос князя Константина просто обнял собой – приятный, низкий, но мелодичный и нежный, ласкающий слух и… кожу. Реакция на него случилась у всех, хотя и в разной степени.

Генерал Банчин коротко вздохнул и обернулся к главе экто-охранки, Турмистров замер на вдохе, то же самое произошло с Олестаром Игоревичем. Было похоже, что всем в один миг стало трудно дышать.

Но зато Рафаэль повёл головой в сторону, будто от потока ветра, и Александр буквально засиял. Изумрудный эктопар окружил его, источая искры. Ровена, бросив быстрые взгляды на всех, поняла что происходит. Голос сирены обладает удивительными свойствами. Если сирена захочет – то успокоит любое волнение, вплоть до обморока. Среди стражей это называлось – вырубить голосом. И, похоже, что князь Константин использовал свои возможности.

– Владислав Андреевич, – продолжил Романов, – неужели вы предлагаете госпоже Бельской стать замужней дамой и при этом распространять о своём супруге лживые слухи о его мужской несостоятельности? И любовника завести? Разве это соответствует нормам морали?

Банчин замер в заметной растерянности, но через мгновение всё же попытался объясниться:

– Константин Павлович, я прошу прощения. Не так выразился.

– Да уж, не подумали, – уязвил Романов, вставая из-за стола.

Его голос при этом убавил в опасной ласке, и все выдохнули с облегчением. Но Корф и Кайсаров смотрели на Константина очень внимательно, и Бельскую тоже заинтересовала эта странность – они не оказались под его воздействием.

Рафаэль просто почувствовал голос сирены, как эктоэнергетическую волну. Была бы сейчас на них «астра», они бы её и увидели. А рунабры уже показали бы тревогу по концентрации эктоплазмы. Александр чётко ощутил присутствие эктовещества сирены в воздухе, именно поэтому вокруг него засияла тонкая пелена – проявился его щит, возникший рефлекторно.

Ровена поняла по лицу Романова, что и он заинтересовался такой устойчивостью к его голосу. Но пока он обошёл стол и не стесняясь насел на край, красиво вытянув ногу в облегающем чёрном сапоге и поставив её на пятку. Выглядело максимально вольно. И взгляд князя оставался весёлым. Это всё казалось очень неуместным, но его высочество продолжил удивлять.

– Господа, я считаю своим долгом вмешаться, – произнёс он. – Владислав Андреевич крайне строг к нарушителям морали и это, конечно, правильно, но я считаю несправедливым и незаконным лишать стражей возможности защищать себя. Даже в такой ситуации. Генерал Банчин сегодня утром исключил господина Турмистрова из состава комиссии и поставил его в один ряд с обвиняемыми, так что у вас нет защитника. С вашего разрешения, я хочу взять эту обязанность на себя. Вы доверитесь мне?

– Почтём за честь, – неуверенно, но с крайним любопытством ответил Гидеон.

Вмешательство Романова было совершенно неожиданным.

– Благодарю, – Константин отвесил поклон и перевёл взгляд своих чёрно-звёздных глаз на Банчина. – Что касается господина Турмистрова, то я должен напомнить, что первой задачей охранных ведомств является безопасность нашего государства и общества. Не отменяя важности морального кодекса стражей, всё же главное для нас – помощь и защита, быстрая реакция на угрозы и полная ликвидация любой опасности. Чего довольно-таки сложно достичь, если среди стражей нет согласия. А любовные конфликты в команде любого рода – это первое, что может уничтожить согласованную работу. Вы согласны со мной?

Владислав Андреевич утвердительно кивнул.

– Как видится мне, после изучения материалов миссий, – Константин показал на планшет, с которого читал всё это время, – у господина Турмистрова, как у руководителя не было выбора. Его главная задача – обеспечить работоспособность и взаимное понимание в своей команде. За четыре месяца он и его люди провели огромную и ответственную работу…

Романов всё-таки взял свой планшет и открыл на нём отчёты Гидеона.

– Проверены двенадцать объектов ОСМ, установлены технические обновления для дополнительной защиты, в шести случаях устранены сопутствующие угрозы. Отлично! Ни одного инцидента. Что само по себе уже говорит о том, что решение Бельской, Кайсарова и Корфа пошло на пользу.

Банчин всё же собрался возразить, уже открыл было рот, но князь не позволил.

– Я знаю всё, что вы хотите сказать, – осадил он рвение генерала. – Но господин Турмистров обязан прежде всего выполнять задачи агентства, и его решение не препятствовать своим стражам самостоятельно уладить свои любовные разногласия обусловлено тем, что он доверяет своим людям и правильно оценил последствия. А они состоят в том, что его группа, уладив разногласия, будет работать спокойно и выполнять свои миссии, как положено. Не так ли, Гидеон?

– Разумеется! – Турмистров выдохнул с облегчением. – Именно это я и пытался донести.

– И я вас понял, – заверил Константин. – Я считаю, что вы выбрали верную позицию в этом вопросе. Что же касается совместного проживания стражей…

Романов внезапно повернулся к Банчину:

– Владислав Андреевич, а вы давно ли бывали в Объединённой Арабии?

Генерал нахмурился, сразу заподозрив, к чему поведёт великий князь.

– А я вот недавно, – Константин с невероятной для простого жеста грациозностью сложил руки на груди и красиво расположил длинные пальцы с тёмными ногтями на белой рубашке. – Навещал наследного принца Ахмеда с дружеским визитом. Знаете сколько у него жён? Сто двадцать счастливых женщин. Я его спросил: друг мой, как же ты справляешься? Это ж получается, что если ты будешь исполнять супружеские обязанности каждую ночь без выходных, то каждая из жён поучаствует в них всего три раза в год. Нельзя же так надолго оставлять женщину без ласки. Знаете, что он мне ответил?

Романов смеялся, глядя на то, как у всех меняются выражения лиц. Его рассказ не мог не вызвать улыбки.

– Что берёт в постель по три жены за раз, – продолжил он. – А то и по пять. Правда, не потому, что у него такое мужское рвение, а потому, что тогда в графике исполнения супружеских обязанностей в конце года у него образуется «окно». И он, возблагодарив Аллаха, отправляется на морскую рыбалку с друзьями подальше от дворца своих жён.

– Ваше высочество, – с укором произнёс Банчин. – Но это же Арабия, законом принято многожёнство. В российском государстве такое недозволенно.

– Разумеется, – изобразил понимание Константин. – А на Тибете вы тоже давно не были? Там есть примечательное племя в горах. Женщин у них мало, и чтобы жениться мужчины делают ради дамы сердца охотничий забег. И бегут стразу все, кто хочет жениться – по двое, трое, четверо. А дама-то одна. Кто принесёт ей дикого барашка проходит во второй тур…

Смех всё-таки раздался. Не выдержали Гидеон и Алевин, и даже строгий секретарь комиссии.

– А поскольку мужчины там настоящие охотники, то все приносят по барашку, – насмешливо продолжал Константин. – Во втором туре испытание у них серьёзнее – кто больше понравится будущей жене в постели, тот будет старшим мужем. Остальных она потом распределит: кого на хозяйство, кого на охоту…

Владислав Андреевич издал тяжелый вздох. К этому моменту от его суровости ничего не осталось. Лёгкое возмущение ещё бередило черты лица вместе с растерянностью. Ровена всё-таки заподозрила, что Романов снова использует свой особый голос, но ничего не указывало на это. Скорее, князь просто великолепно применил один замечательный приём – поднял «всю серьезность их вопроса», как выразился Банчин, – на смех.

– Да что Тибет? – наигранно задумался Константин. – Возьмите тех же элуранов, или ещё видов так сто, проживающих на территории России. И у них принято строить семью не по паре. Это я всё к тому, Владислав Андреевич, что по моему личному мнению: лучше пусть их будет трое, кто возьмёт на себя ответственность друг за друга и будут относиться между собой с любовью и уважением, нежели это будет пара, но со лживыми слухами и любовными связями на стороне.

– Ваше высочество! – Банчин всё же возмутился. – Теперь вы мне мои слова будете долго припоминать.

– Буду! – весело подтвердил Константин. – Потому что вы – председатель комиссии по благочестию, к вам требования большие, ибо ваше лицо – сие лицо всего благочестия охранных ведомств. А вот госпожа Бельская, барон Корф и страж Кайсаров – то лица незаметные. И пока они не пошли по улицам с транспарантом: «мы живем втроём» дела никому не будет до их сожительства. А они не пойдут. Нет ведь?

– Конечно нет, – ответила Ровена, смеясь.

– Вот и хорошо, – кивнул Романов. – Да никто бы не узнал никогда, и никакой беды бы не было, и заседания этого тоже, если бы не какой-то крысёныш, приславший донос…

Турмистров удивился этим словам с большим удовольствием. Князь прям точно передал мнение всех стражей.

– Предлагаю так! – возвестил Константин. – Владислав Андреевич, мои слова в защиту обвиняемых в протоколе, как и моя личная просьба не быть с ними суровым. Имею на такую право. А вы уж подумайте, как их наказать, только… чуть позже. И увольнять их ну никак нельзя. Они мне нужны для особого дела.

Последнее заявление удивило Банчина, но зато остальным стало понятно почему глава экто-охранки так вступился за стражей. Ровена вопросительно взглянула на Турмистрова, но тот отрицательно покачал головой. Ни о каких делах князя к ним он не знал.

– На сколько же отложить решение? – поинтересовался Владислав Андреевич.

– О, это я сейчас не скажу, – пожал плечами Константин. – Не знаю, сколько займёт наше дело, но как закончится, сразу сообщу. Объявляйте отложение заседания и потом прошу оставить меня с командой Турмистрова наедине.

Банчин позволил себе тяжелый вздох, но потом обернулся к секретарю:

– Заседание отложено.

Офицер погасил экран планшета и поднялся из-за стола. Великий князь велел оставить его наедине со стражами, так что пора покинуть зал. Пока Владислав Андреевич и секретарь комиссии шагали к дверям, которые перед ними открыли офицеры императорской охраны, Константин обернулся к Алевину:

– Вы, ваше сиятельство, пожалуй, останьтесь.

– Я уж надеялся, – ответил на это Олестар Игоревич. – Что за такое дело у экто-охранки к агентству эктоэнергетической безопасности?

Офицеры охраны закрыли двери за покинувшими зал, и Ровена, проводив их взглядом, вернулась к Романову. Сейчас все с большим любопытством смотрели на него. А тот в свою очередь, всё так же удобно устроившись правой ягодицей на столе и красиво вытянув ногу, откровенно рассматривал Бельскую, Кайсарова и, конечно, барона Корфа. Вот на нём задержался дольше всех. И даже как-то по-особенному улыбался, глядя на него. Александр чуть поднял уголок брови, но из вежливости удёржал вопрос о том, чем так привлёк внимание великого князя.

– Я должен извиниться, – Константин отвесил лёгкий поклон. – В нашей ситуации я сразу мог запретить генералу Банчину проведение этого заседания. Но поскольку я вас лично не знал, то хотел убедиться в том, что всё, изложенное о вас в отчётах – правда. Это важно для меня.

Рафаэль испытал волнение от этих слов и невольно свёл брови.

– Ой, там прекрасно всё… – отмахнулся Романов, заметив тяжёлый взгляд стража. – И касательно вашего невероятного самоконтроля, Кайсаров, и сверхвысокой самоотдачи Александра, если позволите…

Князь весело сверкнул звёздно-чёрными глазами:

– Позволите, барон Корф? Звать вас по имени.

– Разумеется, – Александр грациозно опустил голову.

– Ой, спасибо, – очень искренне улыбнулся Романов. – И меня, господа, будьте уж любезны Константином, а то ваше высочество – говорить больно долго. А так же в отчётах…

Князь, не оставив паузы, взглянула на Ровену:

– …есть о госпоже Бельской. Гидеон восхищён вами, Ровена. Вашим острым умом, быстрой реакцией на угрозы, способностью принимать ответственные решения и особенно вашим красноречием. Я вот голосом могу всех успокоить, а вы словом. Аж демона с драконом заговорили своей магией. То умение, пожалуй, сильнее моего будет.

Бельская не знала куда себя деть. Из уст Константина всё звучало настолько душевно, что и самой хотелось улыбаться и рассыпаться в комплиментах. Особенно мило звучали старинные обороты в речи Романова. Будто не двадцатый век на дворе, а эдак девятнадцатый. Наверное, Александру приятно слушать. Подумав об этом, Ровена заметила улыбку на губах Корфа. Да уж, Константин его точно обаял. Это было понятно по тому, что взгляд Александра с князя не сходил.