Не Золушка

– Ну вот, я же говорю, решили, что с Вересова можно что-то поиметь, и вступили с ним в интимные от-но-ше-ни-я, – произносит по слогам Туляков и записывает в протокол.

«Боже!» – Закатываю глаза и мысленно прошу послать мне немножко сил и терпения.

– Вчера это было трудноосуществимо, даже при огромном желании. Только вот беда: не было у меня этого желания ни вчера, ни раньше!

– Тогда зачем просили Вересова к общежитию приехать? Ограбить хотели с дружками? Они, кстати, поддерживают эту версию.

– Что?! Какую версию?! – Подхожу к столу и, вцепившись пальцами в край столешницы, нависаю над полицейским. – Они понимают, что влипли, и сейчас поддержат любой бред, только бы задницы свои прикрыть! Я рассказала, как было! Они эту драку начали! Они, а не я или Вересов!

– Сядь! – рявкает Туляков. – Или в «обезьянник» отправишься!

– Да хрен вам! – наплевав на последствия, выкрикиваю я. – Не за что меня в «обезьянник», иначе бы вы меня здесь три часа не мариновали! Вересов приехал на очередное свидание, а Костик с дружками решил меня спасти. Так понятнее?

– Допустим… – Следователь раскачивается на стуле и рассматривает лежащий на столе лист бумаги. – А драку кто устроил?

– Так Костик же, с парнями! Если бы не они, я бы села к Кириллу в машину и уехала.

«Хотя бы потрахалась», – добавляю про себя.

Туляков снова качается на стуле и смотрит на меня, но взгляд его какой-то отсутствующий или усталый.

«Точно, усталый. Морщины у переносицы, отросшая щетина… и в его случае она не признак статусности, ему просто некогда было побриться».

– Можно мне уже домой, а? Вечером смена в клубе, и всю ночь на ногах, – делаю еще одну попытку надавить на жалость.

Кажется, срабатывает: Туляков сдается. Но в этот самый момент звонит его телефон.

– Да, Сав, как у вас дела? Нормально, значит, ага. Нет, здесь еще, общаемся.

На последней фразе он бросает на меня беглый взгляд и торопится покинуть кабинет.

«Не хотел, чтобы я слышала разговор? Почему? – размышляю я и тут же нахожу ответ: – Да потому, что это отец Кирилла позвонил!»

– Черт! – вырывается у меня – Может, сбежать?

– Ну что? – Следователь тут же возвращается в кабинет. – Часиков до десяти посидишь под замком, подождешь начальство.

– Где?

– Где-где! В камере! – Туляков подходит к своему столу и сгребает исписанные бумаги в папку. – Шеф приедет, посмотрит все, и лаборатория как раз закончит анализы.

– Какие анализы?

– Вино, закуски – вдруг туда что-то подмешали.

– Кто?

– Да что ты заладила?! «Что? Где? Когда?» Много вопросов задаешь! Вздремнешь пару часиков и поедешь домой. Огребай, раз сунулась.

– На каком основании? – спрашиваю, чтобы не подумали, что я расклеилась. – Я не дурочка какая-то, знаю, что меня не могут задерживать, если нет обвинений.

– Устанавливаем твою личность, «не дурочка», – устало вздыхает следователь. – Паспорта у тебя с собой нет, вот и будем выяснять.

«Нет, этого не может быть, это сюр какой-то!» – крутится в голове, пока меня ведут в камеру.

Воображение рисует картинки одну страшнее другой. Насмотревшись криминальных хроник по телику, я жду, что меня сейчас встретят пьяные проститутки в красных ботфортах и синие от наколок рецидивистки с ножами. По телу пробегается холодок, и я, сжав руки в кулаки, прячу их в растянутые рукава толстовки.

– Ну вот, располагайся. – Туляков толкает скрипучую металлическую дверь, и передо мной открывается вид на маленькую камеру с двумя кроватями.

Не веря своим глазам, я пристально рассматриваю каждый уголок, каждое пятно облупившейся краски на стене. Нет, я не ошиблась. Камера пустая.

– Заходи, Горина. – Следователь подталкивает меня за локоть и, заметив мой растерянный вид, добавляет: – Соседей нет, белье чистое, так что отдыхай.

Дверь с лязгом захлопывается, и мне хочется и смеяться, и плакать одновременно. Только я могла так четко влипнуть. Так все совпало, что нарочно будешь совмещать – не получится. Кажется, что все неприятности мира стоят ко мне в очереди.

Где я свернула не туда?

Ответа нет.

Дохожу до кровати, раскатываю матрац и ложусь, с головой завернувшись в простыню. Сил не осталось, в голове миллион мыслей и столько же вопросов. Знаю, что не усну, поэтому просто прикрываю глаза и разрешаю себе тихонько лежать.

Не думать, не принимать решений, не нервничать.

Глава 17

Кирилл Вересов

Открываю глаза, а вокруг свет бесячий, да такой яркий, что аж зубы сводит. С трудом сдерживаю подкатывающий к горлу спазм и зажмуриваюсь.

«Я че, сдох?»

Пробую открыть глаза еще раз.

Белое, все слишком белое. Кажется, еще немного, и сетчатку выжжет нахрен! Пробую двигаться. Больно, конечно, особенно где-то в грудине, но не смертельно. Значит, живой, руки, ноги тоже на месте. Прищуриваюсь и осматриваю комнату. Она большая, светлая, с огромным окном, из которого прямо на меня фигачит солнце. Если получится встать, то первое, что я сделаю – опущу жалюзи. Рядом с окном стоит стол, на нем – графин с водой и стакан. Делаю попытку встать, не справляюсь и падаю обратно на кровать.

«Жаль. Водички бы я глотнул».

Лежу. Продолжаю изучать комнату: две двери, одна – слева, вторая – возле небольшого шкафа. Типовой больничный интерьер. Получается, меня вчера из койки вытащили и прямо в больничку доставили?

– Вот облом! – Хлопаю рукой по лицу, когда вспоминаю, что все это сделал отец.

Ситуация – отстой. От одной мысли, что меня ждет, отбитые придурками ребра начинают ныть еще сильнее.

– Бля-я-я! – невольно вырывается у меня в тот самый момент, когда дверь в палату открывается.

– Проснулись уже, Кирилл Савельевич? Я сейчас врача позову, —щебечет молоденькая симпатичная медсестра.

– Не надо никого звать! – железным голосом произносит отец и, отстранив ее, входит в палату.

– Но, как же… – хлопает глазками девушка.

– А вот так. – Скользнув взглядом по стройной фигурке, отец останавливается на бейджике. – Старшая медсестра Алена, врач придет позже, а мне очень надо поговорить с сыном. Вы меня поняли?

Девушка быстро кивает и, тихонько прикрыв за собой дверь, выскакивает в коридор. Слежу взглядом, как отец неспешно подходит к кровати, рывком пододвигает стоящий у окна стул и садится. Осматривает меня, задерживает взгляд на разбитой роже и криво ухмыляется. Делает все молча, затягивает паузу, ждет, когда у меня подгорать начнет. Чувствую себя запертым в клетке с хищником, и отец этим умело пользуется. Что-что, а в психологическом давлении ему нет равных.

– Ну что, все еще считаешь, что твоя официантка – лучшая партия для тебя? Как там ее… Ася Горина, кажется? Двадцать три года, уроженка славного городка Кораблинска…

– При чем тут она?

– И то правда! – издевается отец. – При чем тут необразованная деваха, по ночам разносящая напитки таким вот напыщенным павлинам, как ты?! Ни при чем! Ты просто поехал за город на свидание к бугаю с битой. Поправь, если я что-то упустил. Может, это новое развлечение золотой молодежи?!

– Развлечение, только не мое. Пацаны решили в «Бригаду» поиграть, я ответил.

– Из-за девки, – ставит точку в моих оправданиях отец.

– Ну да. А что такого?! Можно подумать, ты никогда не дрался!

– Так, значит, повернул? – Отец наклоняется ко мне и упирается локтями в колени. – Я дрался, много дрался. Правоту свою доказывал, зарвавшихся на место ставил, из-за баб тоже бывало, но и последствия сам разгребал. Чувствуешь разницу? За меня никто не впрягался!

Закатываю глаза, ибо все эти правильные речи уже вконец задрали. Еле сдерживаюсь, чтобы не послать отца куда подальше. Терплю только потому, что в больнице. Выйду – на хрен пойдет!

– Молчишь? Молчи, а я пойду. Некогда мне тут с тобой рассиживаться, не маленький!

Отец встает, небрежно задвигает стул к окну и, наклонившись, от души хлопает меня по больному плечу.

– Давай, сынок, поправляйся, набирайся сил. Эта палата – последнее, что я оплатил. Выйдешь – сразу топай к адвокатам. Те идиоты, что тебя избили, накатали заяву, и, по предварительной оценке, там на тяжкие телесные тянет, так что готовься к долгим судебным разборкам. Опережая вопрос по поводу денег на адвоката, предложу взять их из твоей зарплаты.

– Из какой зарплаты? – Морщусь от боли в руке.

– Ну ты же у нас работаешь? Не беда, что в офисе появляешься раз в месяц, я как примерный отец все равно тебе плачу. Получишь зарплату плюс, – крутит пальцами в воздухе, – какой-никакой больничный и наймешь лучшего адвоката. Только контакты потом его не потеряй: пригодятся, когда с официанткой разбегаться будете.

– Так, значит? Чуть что не по-твоему, так сразу минус бабки, машина? Что еще? На улицу выгонишь или под замок посадишь? Я ничего криминального не сделал! Ася даст показания!

– Ася-то даст, да только ваши слова против слов четырех идиотов – один-один получается.

– Значит, надо, чтобы наши слова были весомее, – требую я.

– Дерзай! – Отец разводит руками, а после прячет их в карманы и направляется к выходу.

Дергаюсь, пытаюсь вскочить с кровати, забыв о своем состоянии, но вынужденно оседаю обратно. Перед глазами все плывет, а в груди печет так, словно меня вскрывают без наркоза. Падаю на кровать и чуть не вою от обиды.

– Пошел ты! Задолбал со своими нравоучениями!

– Это ты меня задолбал! – Отец разворачивается и тычет в меня пальцем. – Со школы тебя из дерьма вытаскиваю, думал, повзрослеешь! Повзрослел, – тяжело вздыхает отец, – а раз взрослый, значит, и расхлебывай по-взрослому!

– Ясно! Кидаешь, да?! Ну и хер с тобой, сам справлюсь! Разберусь, как жить!

– Справишься – молодец, руку пожму. Нет – придешь с повинной и примешь все мои условия.

– А! Так ты спецом все сделал?! Надоумил этих идиотов заяву накатать?

– За кого ты меня принимаешь, сынок?! У нас в стране система прекрасно работает. Пришел в травму, зафиксировал побои, и автоматом все уходит в ментовку. Ты же взрослый, – подкалывает меня отец, – такие вещи должен знать.

«Похер на все! – Роняю голову на подушку и зажмуриваюсь. – Выпишут, тогда и буду думать».

Единственное, что я хочу знать – где Аська. Звонил ей ночью, перед тем как отрубился, «не абонент» была. Использую момент, пока батя не ушел.

– Ася где?

– Не твоя забота! – бросает он, не поворачивая головы. – Я Каплуновым позвонил, сейчас твою невестушку привезут, будет за тобой утки выносить.

Он уходит. Дверь остается открытой, да вот только знаю: не придет он больше.

– Распоясались! – долетает до меня из коридора.

Не знаю, действительно ли я это слышу или у меня глюки после сотряса.

Глава 18

Ася Горина

– Заходи. – Заметив, что я торможу, Туляков подталкивает меня под локоть.

Ночью я почти не спала. Думала о случившемся, представляла страшные картинки своего будущего, а еще вспоминала маму. Если бы она была жива, то в жизни все могло быть иначе: никакого дележа наследства, никакой тетки, и в город бы я не сбежала… Хотя как знать… Это раньше Кораблинск был перспективным: две фабрики, завод, выпускающий крутое оборудование для московского метрополитена, техникум, училище. Сейчас все по-другому, давно по-другому. Нет, завод работает, но крупные заказы идут куда-то за Урал, а жители нашего городка пытаются выжить на то, что перепадает.

Делаю шаг в кабинет и сталкиваюсь взглядом с Вересовым-старшим. Он зол, это чувствуется сразу. Его серые глаза холодны, как сталь, и, кажется, в этот самый момент он этой самой сталью пытается вскрыть мне череп.

– Савелий Игоревич, – с любезностью лакея расшаркивается Туляков.

Следователь выныривает из-за моей спины и заходит в кабинет.

– Выйди, Семеныч, – неизменно железным голосом командует отец Кирилла, и Туляков поспешно уходит.

Страшно.

Вроде и понимаю, что Семеныч не на моей стороне, но с ним было спокойнее. Колючий холодок пробегает вдоль позвоночника. Интуиция шепчет, что именно с подачи Вересова-старшего я здесь задержалась.

«Хрен ты меня испугаешь!» – Вздернув подбородок, смотрю на отца Кирилла.

– Не стой в дверях, садись, – кивает он на стул в центре кабинета, а сам вальяжно раскидывает руки по спинке потертого временем маленького кожаного дивана.

Я же, наоборот, сжимаю дрожащие пальцы и, растягивая рукава толстовки до предела, прячу кулаки.

Вересов молча изучает меня, не оставляя без внимания ни одного движения. Мне так и хочется сказать что-то такое ядовитое, но язык словно одеревенел.

Сажусь на стул и заставляю себя закинуть ногу на ногу.

– Тебе не нужно встречаться с Кириллом, – звучит как очередной приказ.

– Кхм! – вырывается у меня, но я тут же давлю смешок.

Кожей чувствую, как это не нравится Вересову-старшему. Скрестив руки на груди, поднимаю глаза и смотрю на него.

– Веселишься? М-м-м… – Он резко группируется, упирается локтями в колени и подается вперед. – А я бы на твоем месте нервничал и думал, как отсюда выйти.

Его низкий тихий голос эхом разносится по кабинету, и мне кажется, что я после каждого слова слышу шипение.

– Зачем об этом думать, меня и так выпустят, – отвечаю я, глядя ему в глаза.

– Умная?

– Да, не такая тупая, как вам бы хотелось, – произношу с сарказмом и снова не отвожу взгляд.

Вересов дергает головой и поджимает губы.

«Ути, какие мы нежные! – Еще выше задираю нос. – Ну давай, пускай в ход все свои пугалки!»

В кабинете становится тихо. Отец Кира встает с дивана, не спеша подходит к окну и останавливается. Я нервно кусаю губы, ерзаю на стуле и жду, пока он насмотрится в окно. Судя по напряженной спине, там что-то жутко интересное.

– Девочка, я же все понимаю, – произносит он, когда я от нетерпения успеваю натереть мозоли на пятой точке. – Кир для тебя – как джек-пот в лотерее.

– Скромность – это у вас семейное. В смысле, по наследству от вас к Киру.

Кажется, Вересов аж подпрыгивает. По крайней мере, оборачивается ко мне и смотрит, словно пингвина в Африке увидел. Улыбающегося пингвина.

– Что ты ему дашь? Что сможешь противопоставить?

– Так говорите, как будто мы на каких-то боях без правил или на рынке.

– Он же сожрет тебя и не подавится, проедется и раздавит, как букашку! – продолжает наседать на меня Вересов, игнорируя мои слова.

– Спасибо за заботу! – только и успеваю сказать, потому что он тут же перебивает меня.

– Как ты верно подметила, ты не тупая. Так давай, определись, чего хочешь. Денег? Машину? Работу? Что?

– Вы от меня откупаетесь? Я вас правильно понимаю? – опять улыбаюсь, но уже не сдерживаю себя.

– Нет, неправильно. Откупаются от равных противников, – режет правду Вересов, – а тебя я просто покупаю, полностью, вместе с твоим барахлом и нищими принципами.

– Не надо мне ничего. Работа у меня есть, денег тоже хватает, а машины, квартиры… – Пожимаю плечами и отворачиваюсь, не в силах больше выдерживать его взгляд.

Сглатываю, пытаясь хоть как-то смягчить пересохшее горло.

«Покупает он меня?! Рабовладелец хренов!» – бурлит внутри, но не потому, что я такая, вся гордая и правильная. Мне нужны деньги, очень, и я бы взяла их, предложи он нормально. А что такого? Пусть Кир к своей невесте валит, а я хоть выдохну немного без подработок.

– Давайте, просто поступим: вы забываете обо мне, а я, в благодарность, забываю о вас? – выдаю на одном дыхании.

– Ясно: гордая и глупая, – устало произносит Вересов-старший.

– Не-а. Забочусь о вашей репутации. Купля-продажа людей в нашей стране, – цыкаю я и развожу руками, – уголовно наказуема.

– Тогда поступим так: если еще раз сунешься к моему сыну, попрощаешься и с работой, и с общагой. Первой же электричкой отправишься в свой Кораблинск.

– По рукам. Главное – чтобы он ко мне не совался. Кстати, как он? В больнице?

– С ним все будет нормально, а сейчас… – Вересов-старший смотрит на часы. – Сейчас он в больнице со своей невестой.

Неприятно. Меня даже тошнит от этих двух лицемеров. Один, без пяти минут женатый, по свиданиям скачет, а второй вообще шопоголик в фазе обострения…

– Семеныч! – гаркает отец Кирилла, и в ту же секунду дверь кабинета открывается.

– Закончили, Савелий Игоревич? – спрашивает Туляков.

– Да, дорогой, – усмехается Вересов. – Оформляй и выпускай нашу ночную бабочку.

«Сволочь! – Прикрываю глаза и сжимаю кулаки. – Плевать, главное – выйти отсюда».

Глава 19

Ася Горина

– Ты где была?! Почему трубку не брала?! – бросается ко мне Вика, как только я появляюсь на пороге.

Я машу на нее рукой, стягиваю кроссовки и прохожу в комнату.

– Кайф! – выдыхаю, прямо в одежде падая на кровать.

Вика списывает мое поведение на усталость после бессонной ночи, вскакивает с кровати и бежит на нашу импровизированную кухню. Отчасти она права: ночь была незабываемой.

Из моей груди вырывается нервный смешок. Наблюдаю, как Вика достает из шкафа пакет с конфетами, заваривает чай. Ждет пикантных подробностей? Она даже представить не может, насколько они будут пикантными!

– Ну, не томи! – умоляет она, ставя передо мной дымящуюся чашку. – Как все прошло?

Вика забирается с ногами на кровать, разворачивает карамельку и смотрит на меня так, словно я в космосе побывала.

– Даже не знаю, с чего начать… – вздыхаю и сажусь на кровати. – Это было незабываемо!

Викины глаза округляются, и, схватившись за чашку, она даже дышать перестает.

– Ты когда-нибудь проводила ночь в одиночной камере? – чуть наклонившись вперед, спрашиваю голосом, полным таинственности.

– Ч-что?! – Соседка от неожиданности проглатывает конфету целиком и закашливается.

Пользуюсь вынужденной заминкой, задабриваю урчащий с самого утра желудок сладким чаем, а после, подробно рассказываю о своих злоключениях.

– Охре-енеть, мать! Просто ох-ре-неть! – выдает Вика где-то спустя минуту после того, как заканчиваю.