Под знаком неба

Валерий посмотрел вниз. Голова закружилась. Так высоко он еще никогда не поднимался.

Уже без намеков Стас повторял как попугай:

– Валер хвастун, Валер хвастун!

Молча Валерий полез по стойке наверх. Взобравшись на доску, оставшуюся от площадки, Валерий, не глядя вниз, пошел от одного ее конца до другого. Опасность как бы дышала и ощущалась телом. Все затаили дыхание.

Девочкам, стоявшим внизу, Валерий казался совсем маленькой фигуркой, почти пятном, черным пятном на голубом фоне неба. Они не могли знать точно, кто это. Но Лена была уверена – Валерий! Секунды казались ей часами… Когда Валерий дошел до конца доски и начал спускаться вниз, Лена выдохнула и, чтобы не видели ее слез, отбежала подальше.

Она не могла допустить повторения этого ужасного случая и обо всем рассказала Алексею Сергеевичу. Валерию пришлось дать отцу слово больше никогда такого не делать.

– Не так тебе нужно готовиться к профессии летчика, – объяснил ему Алексей Сергеевич. – Самолет – сложная машина. Чтобы понимать ее и хорошо управлять ею, нужны обширные знания. А знания на пустом месте не возникают, и для начала нужно хорошо учиться в школе.

Валерий и без того хорошо учился, а с появлением среди школьных предметов физики интерес к учебе увеличился. Учитель физики Петр Васильевич любил свой предмет и умел передать эту любовь ученикам. Валерий и его одноклассники Ким и Николай, тоже мечтавшие о полетах, записались в физический кружок, постоянно там что-то мастерили, ставили лабораторные опыты, научились собирать радиоприемники. Новые знания троице друзей приносили иногда неожиданные результаты. Например, они обнаружили связь между знаниями по физике и азербайджанским языком.

В той части города, где находилась школа, жило мало азербайджанцев, и говорили они в основном по-русски. В школе преподавали азербайджанский язык. Но отсутствие практики не способствовало его изучению, и знание этого языка было откровенно неважным.

Когда пришла пора сдавать экзамены, до друзей каким-то образом дошло известие о том, что Фараш Гейдарович, учитель азербайджанского языка, ремонтирует квартиру. Они тут же вызвались ему помочь провести электропроводку.

– Молодцы, ребята! – похвалил их Фараш Гейдарович, когда работа была закончена. – Вы и к экзамену по азербайджанскому языку так же хорошо подготовились?

– Хорошо подготовились, – не очень уверенно и вразнобой повторили молодые электромонтеры.

– Ну тогда я автоматом поставлю вам сдачу экзамена. Согласны?

– Согласны! – уже уверенней хором ответила троица.

Так друзья окончательно убедились, что знания по физике лишними не бывают.

Экзамен Фарашу Гейдаровичу Валерий, Ким и Николай сдали в седьмом классе по окончании неполной средней школы, а в секцию к Степанычу Валерий вернулся и привел друзей, когда они стали уже старшеклассниками, учениками восьмого класса.

Полагаясь на свой короткий, но впечатляющий опыт занятий боксом, Валерий попросил Степаныча не ставить друзей в спарринг друг с другом.

– Ну, положим, тебя с Кимом я и так никогда бы не поставил, – сразу согласился Степаныч, – тебе уже пришлось раньше испытать на себе все прелести боя с партнером более высокой весовой категории, а с Николаем я еще должен ближе познакомиться.

Ким выглядел рослым атлетом в шестнадцать лет, Валерий и Николай были ниже его на десять сантиметров. Действительно, Ким обладал завидной силой. Однажды он удержал от вращения вал станка в их школьной мастерской. Никто из учащихся повторить этот опыт не смог. Как-то поспорив, Ким за один прием без особых усилий съел шестнадцать пирожков.

Степаныч окрестил Кима Портосом. Во время тренировок определилось также второе имя для Николая и Валерия. За Николаем закрепилось Арамис, а за Валерием – Атос-д’Артаньян. По мнению Степаныча, Валерий обладал рассудительностью Атоса и живостью характера д’Артаньяна, Николай – артистичностью и поэтичностью Арамиса, а Ким – внешностью и силой Портоса.

За тренировками быстро пролетели осень и зима. Весной началось соревнование внутри секции. Полуфинальные бои Ким и Валерий выиграли, а Николай проиграл по очкам. Финальный бой Кима был прекращен во втором раунде с подавляющим преимуществом Кима над соперником, а Валерий выиграл в своей весовой категории по очкам. Валерию достался более опытный соперник, но благодаря скорости и маневренности преимущество оказалось на стороне Валерия.

– Высоких результатов ты мог бы добиться в фехтовании, – таким выводом после окончания боя поделился с Валерием Степаныч. – Зови друзей, я хотел бы с вами серьезно поговорить.

Когда все были в сборе, Степаныч по очереди внимательно осмотрел каждого из них. У Николая проступал под глазом синяк, у Валерия слегка кровоточила губа, и только Ким прошел бои без видимых повреждений.

– Я с удовольствием провожу с вами тренировки. А вы хотели бы продолжить их дальше? – обратился к ним Степаныч.

– Бокс – самый мужской вид спорта, – ответил Ким, – он мне нравится. И я с удовольствием тренируюсь у вас.

– Последнее время, Ким, ты никому не проигрываешь. Почувствовал вкус побед?

– Да, в этом что-то есть.

– Для тебя уже нет соперника в нашей секции. Но на соревнованиях более высокого уровня они обязательно появятся. Хотя и там у тебя могут быть успехи и даже громкие победы. От победы к победе спорт затягивает, а после поражения хочется отыграться… Я советую вам всем прекратить занятия боксом…

Вся мушкетерская команда широко раскрытыми глазами уставилась на Степаныча.

– Да-да, вы не ослышались. Я предлагаю прекратить занятия боксом. Вы хотите стать летчиками?

– Хотим! – прозвучал ответ.

– В девятом классе записываемся в аэроклуб, – добавил Ким.

– Ну так вот… Серьезные занятия спортом связаны с травмами, и травмами головы в боксе особенно. Может быть нарушено зрение. И вообще, если вы хотите остаться здоровыми, слишком – я подчеркиваю! – слишком серьезно спортом не увлекайтесь!

Степаныч, как и любой другой тренер, не упустил бы случая подготовить чемпионов. Но прежде всего он был порядочный человек и понимал, что для его воспитанников важнее, и хотел оградить их от ненужных для будущей профессии случайностей.

– В аэроклубе и школе пилотов или летном училище уделяется много внимания физической культуре, и этих занятий будет для вас вполне достаточно, – подвел итог Степаныч.

Опытный тренер и педагог Степаныч в выводах о воспитанниках редко ошибался. И Арамисом он назвал Николая не случайно. Мечтательный и поэтичный Николай в восьмом классе увлекся девочкой из их класса Таней Хлебниковой. Родители ее были архитекторами, а сама Таня хотела стать актрисой. Она играла в школьном театре, пела на вечерах в сопровождении школьного оркестра, мастерила под руководством мамы театральные костюмы.

Николай часто был ее партнером в школьных театральных постановках. Но ему хотелось видеть девушку чаще, и однажды он позвал Таню на свидание. Встретиться они должны были вечером у входа в школу.

В назначенный час, когда Таня подходила к школе, туда же подтянулась неразлучная троица с велосипедом впридачу.

– Вы и на свидание ходите вместе? – удивилась Таня.

– Не удивляйся, – успокоил ее Николай, – они пришли сюда покататься на велосипеде.

– Да, покататься на велосипеде, – подтвердил Ким.

Ким за рулем и Валерий на багажнике начали кружить возле школы.

– У меня скоро день рождения, и я хотела пригласить тебя к нам, но, вижу, придется звать вас троих.

– Зови, мы не откажемся.

На празднование дня рождения пришли еще две школьные подруги Тани и один молодой человек, только что закончивший аспирантуру архитектурного отделения инженерно-строительного факультета. Его как подающего надежды оставили преподавать на кафедре. Школьной компании он представился как Михаил. А родители Тани уважительно звали его Михаилом Петровичем. Люди, повидавшие в жизни всякое, увидев Михаила, не усомнились бы, что он далеко пойдет, а ребята принимали его в свой круг, потому что он, по их понятиям, «не выпендривался».

В общем, то ли Михаил, то ли Михаил Петрович умел приспособиться к любым обстоятельствам. И пока Николай с друзьями бесхитростно на велосипеде приезжали к Тане, любовались вместе с ней луной и катали ее вокруг школы, молодой архитектор с научным подходом обстоятельно изучал Таню, ее окружение и, как желанный инструмент, настраивал девушку под себя. Месяцем раньше он побывал у Хлебниковых по аспирантским делам и тогда обратил внимание на Таню. Ее юная девичья привлекательность сильно подействовала на Михаила Петровича со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Михаил принес молодежи журналы с ребусами, кроссвордами и тестами, всем предложил заполнить какие-то таблицы и под конец «определил» их будущее. На самом деле тестируемые сами его определили, когда в ответах сообщили о своих планах на жизнь. А окажется ли оно таким на самом деле, мало интересовало Михаила Петровича.

– Предсказание будет точным, – заявил Михаил, – если знать дату рождения, чтобы определить, под знаком какого созвездия вы родились.

– Мы трое родились под знаком неба, – сказал Валерий.

– Знака неба в астрологии я не встречал, – заметил Михаил, – но пусть будет так.

Нетрудно догадаться, что от премудрого Михаила ребята «узнали», что они станут летчиками. Он наложил на их ответы в таблицах несколько разных трафаретов с прорезями. Записал в блокноте какие-то числа, сложил их и получил одно и то же число.

Будущее друзей совпало с их планами:

– Это число символизирует птицу, вы будете летать.

Подруги Тани хотели поступить в художественную академию, и расклад тоже вышел в их пользу.

– Вас примут в Академию, не ясно только, на какие факультеты. От этого зависит, будете вы жить в Москве или в Ленинграде.

С Таней все обстояло сложнее. Если события на небе и на земле сложатся одним образом, то она станет актрисой, если на небе и на земле все пойдет по другому пути, то архитектором.

Таня была не согласна на два пути, но уже допускала мысли, что, возможно, актерское будущее для нее так и останется мечтой. Родители Тани поддерживали старания Михаила Петровича. Их не радовала перспектива переезда дочери в Москву на учебу в театральном вузе, когда дома она могла бы получить уважаемую профессию и продолжить династию архитекторов Хлебниковых.

Если в восьмом классе друзей никак не ограничивали велосипедные и пешие прогулки, то с переходом в девятый класс свободного времени у честной компании стало меньше – они прошли медицинскую комиссию и приступили к занятиям в аэроклубе.

– Возьми меня с собой, – попросила Таня Николая, – я тоже хочу летать!

– Согласен, но давай в аэроклуб сначала походим мы, больше о нем узнаем, расскажем тебе, а уже потом ты примешь решение.

– Ну нет! Зачем медлить? – возмутилась Таня. – В прошлом году уже появилась первая женщина-летчик в Азербайджане, а я по счету буду уже неизвестно какая!

– Какая неизвестно какая? Кто полетел?

– Не знаешь, а еще летать собираешься! Лейла Мамедбекова! О ней во всех наших газетах и журналах написали!

– Ты сначала родителей спроси, прежде чем за Мамедбековой гнаться. Они уже и так на нас косятся за то, что мы тебя от архитектуры отвлекаем.

Прав оказался Николай. Мама Тани всполошилась:

– Никуда не поступишь, если во все тяжкие пускаться будешь – и в актеры, и в летчики! Ни в театральный, ни в архитектурный! Никуда! И Мамедбековой не станешь, выброси ее из головы!

– Мамедбековой не стану, а полетать полетаю и с парашютом прыгну!

Мечты Тани о прыжке с парашютом окончательно добили ее родителей. Танин папа решил привлечь на помощь Михаила Петровича.

Вскоре под предлогом возникших у него вопросов, связанных с проектом высотного сооружения на приморском бульваре, у Хлебниковых появился Михаил Петрович. Увидев Таню, он сразу приступил к выполнению истинной миссии своего визита, начав как бы с дежурной фразы:

– Как дела? – и, не дожидаясь ответа, заявил:

– У меня есть новость. А у тебя?

– У меня тоже. Начнем с твоей?

– Хорошо. Нам поступило задание найти подходящее место на бульваре у моря для парашютной вышки. Ну, как тебе эта новость?

– Потрясающе! Моя новость почти о том же. С парнями из нашей школы – ты их знаешь – пойду записываться в аэроклуб.

– Вот это да! Не представляю, как ты будешь прыгать с парашютной вышки.

– Бери выше! С самолета!

– Прекрасно!.. У меня есть знакомые парашютисты. Один такой колоритный, со шрамом на лице. Этот шрам он получил, когда прыгнул с парашютом и попал на дерево. Но шрам ему не мешает. Он даже каламбур сочинил: «На лице огромный шрам, мужику особый шарм!»

– Да? Особый шарм? Положим, для мужика это шарм. А женщине он на что?

– Не знаю, может быть, для чего-нибудь пригодится.

– Об этом нужно подумать… Ну ладно, давай о чем-нибудь другом поговорим.

После ухода Михаила Петровича Таня долго смотрелась в зеркало то с открытым ртом, то с закрытым, а потом вздохнула. Недавно, присмотревшись, она обнаружила, что у нее один зуб снизу слегка выступает из общего ряда. «Для съемок в кино крупным планом с таким зубом я точно не подхожу», – подумала Таня, и решила свой здоровый зуб вырвать, а на его место вставить искусственный. Чудом, с помощью знакомого режиссера народного театра, удалось убедить ее отказаться от этой затеи. Теперь она живо представила себя с выступающим зубом и шрамом на лице. Где я могу пригодиться с такими выдающимися данными, соображала она. Хотя для роли Бабы-яги эти особые приметы очень кстати!

Ночью Таня долго не могла уснуть. Ей снился сон, как она запуталась с парашютом на дереве, а ветки, раскачиваемые ветром, больно бьют ее по лицу. Она просыпалась, а когда засыпала, ей опять снился этот сон.

– Ты не заболела? – забеспокоилась мама.

– Нет, но я окончательно решила – в аэроклуб не пойду!

Аэроклуба в Баку как отдельного комплекса в то время не было. Административно он был причислен к Бакинскому авиационному училищу. Занятия по теории проводились в здании, расположенном в центральной части города. Полеты на самолете У-2, на которых в аэроклубе в основном отрабатывались взлет и посадка, совершались с аэродрома в Кишлы, расположенного поблизости от города.

Кроме посещения аэроклуба, для поддержания физической формы друзья записались на занятия греблей. В обход правил тренировок иногда они брали с собой Таню и два раза Лену. Лена по возрасту еще была мала для подобных плаваний на море, но для всех, кроме гребцов в лодке, ее участие в тренировке оставалось глубокой тайной.

Продолжались любимые занятия в школьном театре. Репетиции проходили под руководством молодого учителя литературы Сергея Хореновича, человека с хорошо развитым чувством юмора. Однажды Таня и Николай должны были сыграть роль влюбленной пары.

– Если хорошо сыграете, я разрешу вам полпоцелуя, – пообещал им Сергей Хоренович. Таня и Николай очень старались. Таня грациозно порхала по сцене, а Николай страстно клялся в любви и с грохотом падал на пол.

После сыгранной сцены Таня и Николай самостоятельно сочли, что они заслужили обещанную награду. Но полпоцелуя никак не получалось и «пришлось» целоваться много раз. В последующем во время прогулок они повторяли «неудачные» попытки неоднократно.

Однако временной промежуток для прогулок под луной сильно сузился. И если поездки к Тане на велосипеде прерывались только иногда, то в доме Валерия музыкальные собрания с участием Лены стали крайне редки. Много времени занимало увлечение небом. После первого самостоятельного полета Валерий с каждым встречным хотел поделиться охватившими и потрясшими его ощущениями. Взяв Лену на руки и делая пируэты, как фигурист, Валерий захотел и ей передать свои чувства:

– Тебе хорошо?

– Да, мне нравится.

– А если бы ты кружилась в небе на самолете, как бы ты себя чувствовала? Представляешь?

– Не представляю, – честно созналась Лена.

– Ну, было бы тебе хорошо так, как никогда раньше не было? – допытывался Валерий.

«Было бы хуже, чем сейчас», – думала Лена, прижимаясь к Валерию:

– Самолет холодный, а ты теплый!

– Ничего ты в полетах не понимаешь! – сокрушенно воскликнул Валерий. – Но сознаюсь, раньше я в этом тоже ничего не понимал.

И в другой раз при встрече с Леной Валерий восторженно говорил о полете:

– Там, в небе, громадное солнце, оно ослепляет! Там все ближе, все больше! И облака плывут, как корабли с огромными белыми надутыми парусами. Солнце, небо, облака, и все близко! Ты это представляешь?

– Не очень. Но ты говоришь, как поешь.

– Да-да, в полете я хотел петь! А ты сейчас это почувствовала и поняла, что значит летать.

– Тебя почувствовала, а летать я боюсь. И за тебя боюсь, как тогда, когда ты залез на парашютную вышку.

Еще Лена видела, как Валерий, Ким и Николай вместе возбужденно обсуждали полет каждого из них, а эмоциональный Николай энергично жестикулировал и размахивал руками.

Полеты и подготовка к выпускным экзаменам в школе, а в перспективе и к вступительным экзаменам в летное училище отнимали все больше времени и все больше заслоняли собой хрупкую девочку. Опять, как перед началом дружбы Валерия с Леной, стала сказываться разница в возрасте. К большому сожалению Лены, ее перестали обижать, и поводов для общения с Валерием становилось все меньше. Лена еще не вполне отдавала себе отчет о причине наплывающей на нее грусти, а время до начала экзаменов летело все быстрее.

Валерий, Ким и Николай были неразлучны. Конечно, друзья хотели продолжить учебу вместе. Но как это можно было сделать? По имеющимся сведениям, в не слишком удаленных от них местах военных летных учебных заведений было мало, но и гражданских не больше. Однако требования, особенно медицинские, предъявляемые к курсантам военных школ, были жестче. У Николая в минуты волнения давление поднималось вплотную к границам допустимых значений. Чтобы не рисковать, для начала друзья выбрали гражданское летное училище, полагая, что после его окончания, будучи летчиками, смогут поступить и в военное училище.

В то время страна гордилась подвигами советских летчиков, а первым среди них и во всем мире был признан Михаил Громов. Началась ледовая одиссея, покорение Северного полюса, и снова триумф наших летчиков! Первыми Героями Советского Союза были летчики.

Геройские полеты, мировые рекорды! «А что останется нам?» – сокрушались Валерий, Ким и Николай. Если кому-то и казалось, что время летит очень быстро, то только не им. «Скорей бы выпускные экзамены, – во сне и наяву мечтала наша троица, – а там уже пакуй чемоданы и – на поезд до Ростова!» Как раз недалеко от Ростова, в городе Батайске, находилась первая объединенная школа пилотов и авиатехников Гражданского воздушного флота.

Выпускные экзамены в школе закончились без сюрпризов. Подошло время отъезда. На вокзале неразлучную троицу провожали школьные друзья, родственники, Таня, Лена и ее родители. Попрощавшись со всеми, Валерий подошел к стоявшей чуть в стороне от основной группы Лене. Он взял ее за руки и почувствовал легкую дрожь. Неосознанно он захотел ее поднять и прижать к себе.

Но мгновение спустя оценил обстановку и понял – так не следует делать!

– Мы скоро приедем! Сдадим экзамены и приедем. Все будет хорошо! – Валерий, закрыв Лену собой от остальных провожающих, очень медленно провел ладонью по ее голове, слегка касаясь волос.

То ли от его слов, то ли от тепла его руки она успокоилась и дважды повторила:

– Все будет хорошо! Все будет хо-ро-шо!

– Посадка окончена, поезд отправляется! – объявила проводница.

Лена слегка подтолкнула Валерия к вагону. Он заскочил на подножку и помахал рукой. Поезд, набирая ход, постепенно скрылся из виду.

Мечты сбываются и не сбываются

Расчеты друзей оправдались. Они поступили. На медкомиссию шли один за другим. А когда Николаю начали измерять давление, Валерий ухитрился перед выходом задержаться и незаметно для комиссии, высунув язык, состроил другу такую гримасу, что Николай едва удержался от смеха. Волнения как не бывало, давление в норме, и все остальное не вызвало вопросов.

Батайское летное училище – новый дом на три года для курсантов – мало уступало военному училищу. Учили там так же, как военных курсантов, исключая боевое применение знаний, а по окончании присваивали звание лейтенанта запаса. Обучение включало программу подготовки летчика-инструктора. Перед поступлением конкурсантами заполнялся личный листок с указанием сведений о близких родственниках, чтобы исключить проникновение в училище «чуждых элементов» – выходцев из дворян, служителей культа, то есть церковнослужителей, людей, имеющих родственников за границей и прочее.

Вопросов не вызывали выходцы из рабочих. Таким был и Мазин Александр. С ним Валерий познакомился перед прохождением медицинской комиссии. Они оба оказались знатоками истории авиации и на этой почве быстро подружились. Троица друзей превратилась в четверку, однако виделись друг с другом больше Валерий и Александр – их зачислили во вторую эскадрилью первого отряда, а Кима и Николая – в первую эскадрилью первого отряда.

Примерно в то время, когда друзья уже поступили в летное училище, Таня сдавала экзамен в московском театральном училище. Пять членов комиссии сидели за длинным столом. Таня читала басню Крылова «Лебедь, Щука и Рак». Она дошла до середины басни «Поклажа бы для них казалась и легка: Да Лебедь рвется в облака…» и задержала взгляд на сидевшем к ней ближе всех члене приемной комиссии. Ей показалось, что он слишком пристально всматривается в ее лицо.

– Проклятый зуб! – едва не вскрикнула Таня и плотно сжала губы.

По ситуации возникшая длинная пауза была ничем не обоснована. Члены комиссии переглянулись.

– Продолжайте, – поддержал Таню сидевший к ней ближе всех экзаменатор.

– Рак пятится назад, – продолжила Таня, сделала шаг назад и опять плотно сжала губы.

Удивление членов комиссии нарастало. А Тане уже казалось, что все они слишком пристально всматриваются в ее лицо и ждут, когда она откроет рот. Она продолжала молчать, а потом, будто ее сорвало ветром, выбежала из аудитории. На этом экзамены для нее закончились.

Дома Таню встретили родители и Михаил Петрович. Они были рады ее возвращению. Папа заговорил об увеличении приема на архитектурное отделение строительного института.

– Не зря же ты готовилась на всякий случай в институт поступать, вот этот случай и представился, – напомнила мама.

– Не беда, – поддержал маму Михаил Петрович, – у нас в институте есть свой театр. Через непрофессиональные театры становились артистами многие знаменитости. Главное в этом деле – талант!

Ох и умел же успокаивать Михаил Петрович! Благо на экзамены в институт Таня еще успевала.

Общими стараниями жизненные обстоятельства в семье Хлебниковых изменились в лучшую сторону: Таня поступила в институт, обрела новых друзей по учебе и сцене, родители успокоились. Укрепилось положение Михаила Петровича. В глазах родителей Тани еще заметнее стал его ореол если не абсолютного спасителя от случайных невзгод, то хранителя спокойствия и благоденствия без сомнения.

Курсанты Батайского училища

В авиационном училище начались упорные занятия. Валерий, Ким и Николай вовремя справлялись с теоретическими заданиями. А у Александра возникли сложности. Сказывались пробелы в школьных знаниях и перерыв в учебе.

– Не могу за тобой угнаться, – пожаловался Валерию Александр. – Ты уже заканчиваешь теорию, а я еще и к середине вопроса не подобрался.

– В этом деле мне помогает знание физики, у нас в школе учитель был что надо!

– А я знанием физики точно похвастать не могу.

– Если не возражаешь, я помогу тебе.

– Еще бы мне возражать! Конечно, не возражаю!

Помощь Валерия не прошла даром – теория была успешно освоена Александром.

Все дни, кроме воскресенья, были заполнены учебой и занятиями по физической подготовке. Вспомнились слова Степаныча, что физической подготовки в летном училище вполне хватает. Зато воскресеньем курсанты могли распорядиться по своему усмотрению. Валерий, Ким и Николай вспоминали про гитары, а Мазин перед началом дружеского концерта объявлял: «Сейчас перед покорителями неба выступит трио бандуристов местного разлива!». И «бандуристы» задорно начинали:

Высь небесная, высь чудеснаяНам мила и дорога,Ты пока для нас неизвестная,Но пока еще, только пока.Высь спокойная, высь мятежная,Ты любая нам дорога.Ты пока для нас неизвестная,Но пока еще, только пока.

А потом под хохот курсантов друзья пели «Нас на свете три громилы»:

Нас на свете три громилы,Гоп-дери-бери-бумбия!Можем быть мы очень милы,Гоп-дери-бери-бумбия!Друг на друга мы похожи,Гоп-дери-бери-бумбия!Если дружно строим рожи,Гоп-дери-бери-бумбия!Нас нельзя заставить плакать,Гоп-дери-бери-бумбия!Кто посмеет, будет квакать,Гоп-дери-бери-бумбия!Ну а если что случится,Гоп-дери-бери-бумбия!Мы не будем горячиться,Гоп-дери-бери-бумбия!Песню мы тогда споем,Гоп-дери-бери-бумбия!Как живется нам втроем,Гоп-дери-бери-бумбия!Жили-были три громилы,Гоп-дери-бери-бумбия!Жили-были. Жили-были,Гоп-дери-бери-бумбия!

Когда пели «Можем быть мы очень милы», друзья расплывались в улыбках, когда «дружно строим рожи», перестраивались на уморительные физиономии. И получался маленький зажигательный спектакль. Курсанты подпевали, и особенно восторженно – куплет «Нас нельзя заставить плакать, кто посмеет, будет квакать».