До первого снега

– Обними меня, а то упадёшь! – перекрикивает шум мотора Дани. Одной ногой он пока ещё уверенно стоит на асфальте, но руки в кожаных перчатках уже с силой сжимают руль.

Касаюсь спины парня, слегка ухватившись за плотную ткань его толстовки, и зажмуриваюсь от страха.

– Сильнее, милая! – издевается тот.

– Не дождёшься! – Сжимаюсь всем телом: с детства ненавижу «Американские горки» и скорость.

– Ну, смотри! – ухмыляется наглец и резко трогается с места.

– Идиот! – ору во всё горло, едва не улетев назад, и со всей дури обнимаю Дани, упираясь шлемом в его спину.

К необузданному вою мотора прибавляется свирепый гул встречного ветра. Не могу вздохнуть, не решаюсь открыть глаза. Стиснув зубы, изо всех сил стараюсь не закричать от волны накатившего ужаса и лишь сильнее цепляюсь за твёрдую широкую спину парня, ощущая, как планомерно напрягаются мышцы его тела, пока он лавирует по улицам Тревелина, и как немного расслабляются, стоит нам выехать на трассу.

Мысленно отсчитываю секунды своего безумия и стараюсь не забывать дышать. Мне бы взять себя в руки и посмотреть по сторонам, но животный страх заставляет лишь сильнее съёживаться.

Байк тормозит также резко и так же неожиданно, как и несколькими минутами ранее тронулся с места.

– Пожалуй, так горячо меня ещё ни разу не обнимали, – заглушив мотор, цедит Дани. – Эй, Рита! Может, ослабишь хватку, а то я подумаю, что ты от меня без ума!

– Придурок! – Отпрянув от парня, осматриваюсь. – Ты куда меня привёз?

– А что ты видишь? – Дани спрыгивает с байка и тянет меня следом.

– Издеваешься? – Верчу головой, но кроме пустынной трассы и жухлых полей на добрые километры вокруг ничего не замечаю.

– Даже не думал, – ухмыляется парень. – Согласись, совершенно обычный пейзаж: ни тебе страшных ущелий, ни пугающих горных серпантинов. Тогда чего ты так боишься?

Скрестив руки на груди, он небрежно наваливается на байк и с лёгким прищуром ожидает моего ответа. А я смотрю на него и немного завидую: ему здесь хорошо! Такой живой, энергичный, счастливый, бесстрашный… И этот список можно продолжать бесконечно.

– Я не боюсь! – нагло вру. На самом деле я боюсь всего: скорости, одиночества, этого города, своей беспомощности. А ещё боюсь признаться в этом, боюсь показаться жалкой…

– Значит, всё-таки влюбилась, – подмигивает шутник.

Мотаю головой. Не влюбилась. Просто не понимаю. А ещё не могу отвести глаз от задорного и наглого взгляда совершенно незнакомого парня. Беспощадный ветер взъерошил его волосы и покрыл щёки лёгким румянцем. Только сейчас понимаю, что Дани, скорее всего, отдал мне свой шлем и куртку. Мне, совершенно чужому для него человеку.

– Ты же сам сказал… крепче держаться… – бормочу в ответ.

– Ну, крошка, я же не против. – Дани отталкивается от байка и, раскинув руки, наслаждается ветром – тем самым, который я проклинаю уже вторые сутки. – Просто хочу, чтобы время, проведенное со мной, запомнилось тебе чем-то хорошим.

– Чем? Серыми безжизненными полями? Заброшенной трассой? Низким бесцветным небом? Ледяным ветром? Чем, Дани?

– Это всё, что ты видишь? – искренне удивляется он и окидывает взглядом местность, словно пытается посмотреть на мир моими глазами. Вот только ничего у него не выходит. Разве так бывает? Разве люди видят не одно и то же?

– А что видишь ты? – настороженно спрашиваю я.

Дани тут же оживляется и подобно маленькому ребёнку начинает радостно описывать свой красочный мир

– Там, – произносит он, указывая вытянутой рукой в сторону мёрзлых полей, – уже через месяц-два яркими разноцветными коврами распустятся тюльпаны. А там… – Дани резко разворачивается. – Присмотрись: узкая тропинка. Она тянется к самой красивой лагуне в предгорьях Анд. Летом, если ты, конечно, задержишься в наших краях, я обязательно покажу тебе её.

Вот только я ничего этого не вижу.

– И даже серая лента дороги, в конце концов, приведёт тебя к мечте, в Эскель, за тем, что так тебе нужно. – Голос парня сникает, стоит Дани столкнуться с моим пустым взглядом. – Мне жаль тебя, детка, что ты не видишь ничего дальше своего хорошенького носа.

А вот и жалость! Снова! Она бесит и пробуждает во мне язвительную дрянь.

– О, оставь рекламу местных достопримечательностей для туристов, которые в скором времени съедутся сюда! – презрительно отмахиваюсь от парня. Ещё не хватало, чтобы какой-то автомеханик учил меня жизни! – И может, ты отвезёшь меня уже в этот чёртов Эскель?!

– Как скажешь, Рита, – совершенно безучастно произносит Дани и седлает своего верного железного коня. – Поехали.

Остаток пути проходит немного спокойнее: то ли Дани едет медленнее, то ли я поборола, наконец, свой страх. До Эскеля, небольшого городка, чем-то похожего на Тревелин, но чуть более оживлённого, мы добираемся буквально через полчаса.

Байк плавно тормозит на парковке у двухэтажного застеклённого здания в виде полукруга, и я, не дожидаясь очередного укора, как можно скорее убираю руки со спины парня.

– Постарайся недолго, – просит он, не оглядываясь. – Я буду ждать здесь.

– Хорошо, – киваю, спрыгивая с мотоцикла, а затем стягиваю шлем и куртку и оставляю их на сиденье байка.

И всё же быстро купить необходимые вещи мне не удается: в этом захолустном подобии магазина кроме дешёвой и совершенно нелепой одежды попросту ничего нет. Как неприкаянная, шатаюсь между вешалками, не решаясь хоть что-то представить на себе.

– Вам помочь, сеньорита? – Грубый женский голос обрывает мои скитания.

– Нет, – бормочу в отчаянии. Я не глупая, я всё понимаю: лучшего здесь нет, но как ЭТО можно носить?! Всё какое-то бесформенное, серое, обычное…

Полноватая женщина лет пятидесяти с красивым именем Анна-Мария на бейджике равнодушно пожимает плечами и оставляет меня и дальше наедине бороться с самой собой.

Как ни странно, но и в этот раз выручает Дани. Измучившись ждать, он без труда находит меня среди стройных рядов на редкость безвкусной одежды и, отмочив пару очередных подколов в мой адрес, практически не глядя, начинает навешивать мне на плечо вещи. Не спорю. Отчасти я рада, что парень снова стал прежним Дани.

– О, вот это – ничего! Берём! – деловито кидает он, прежде чем сунуть мне в руки куртку кислотно-зелёного цвета.

– Только не зелёный! – ворчу похлеще столетней старушки и морщусь, вспоминая носки идиота, бросившего меня утром в реку.

– Что ты имеешь против? Чудесный цвет! – смеётся Дани и бросает сверху фиолетовый свитер размеров на пять больше чем нужно.

– Давай оставим зелёный цвет местным клоунам, – обворожительно улыбаюсь и, пока мой помощник подбирает слюни, переваливаю кучу дурацких вещей ему в руки. – Не порть мне праздник, Дани! Я сама всё выберу!

– Что за праздник, Рита? – спрашивает он, выглядывая из-за кучи ярких тряпок.

– Дани! – глупо хихикаю в ответ, когда он, перекинув вещи в руки суровой Анны-Марии, возвращается ко мне, натянув на голову серую кучерявую шапочку с мультяшной бараньей мордой.

– Так что за праздник, детка? – продолжает кривляться парень.

– Мне сегодня семнадцать, – давлюсь от смеха, позабыв, что никому не хотела говорить о своём маленьком событии.

– Круто! Поздравляю! Поездка в Тревелин – подарок от родителей?

– От отца. – Улыбка внезапно сходит с моего лица: дурацкая реальность вновь напоминает о себе.

Дани всё подмечает и деликатно молчит, продолжая и дальше заваливать меня бестолковыми кофтами и несуразными куртками.

– Ты серьёзно? – Пытаюсь повесить всю эту чертовщину обратно, да и гневный взгляд Анны-Марии не располагает к шуткам, но Дани нагло вытесняет меня к примерочным и не даёт выйти, пока я не определяюсь с выбором.

– Я возьму только куртку и кроссовки. – Выкладываю на кассе чёрную парку и светлую пару обуви, а затем протягиваю карту с переливающейся надписью: «Виза Платинум».

– Шопинг – лучшее средство от хандры! – подмигивает Дани и будто специально кладёт сверху пару цветных носков с весёлыми кроличьими мордочками. – Это маст-хэв! Проверено – помогает!

– Как смешно! – Желая поставить парня на место, бросаю на него разгневанный взгляд, но Анна-Мария портит все планы.

– Простите, ваша карта заблокирована. Может быть, есть другая или наличные?

Внутри всё замирает, а затем сошедшим с рельсов локомотивом разбивается в хлам: я и забыла, что счёта отца заморожены.

***

Небольшая кофейня на окраине Эскеля и парень с огромным сердцем напротив меня.

Грею озябшие пальцы о большую кружку с горячим шоколадом, доверху набитую маршмеллоу, и стараюсь не смотреть Дани в глаза.

– Зачем ты убежала? – спрашивает он, зато заглядывает мне прямо в душу. Не смеётся. Не упрекает. Не жалеет. Пытается понять.

В его руках не менее объёмная чашка с ароматным «капучино», а рядом, на столике, ключи от мотоцикла.

Отворачиваюсь к окну: не знаю, как объяснить парню своё поведение.

– Испугалась, – спустя время бормочу тихо-тихо.

Я так боялась, что он поднимет меня на смех, когда из раза в раз Анна-Мария возвращала мне никчёмные банковские карты, так страшилась увидеть в его глазах презрение и жалость, что, бросив всё, просто убежала.

– Я тоже, – заявляет Дани, чем немало удивляет меня. – Что ты так смотришь, Рита? Да, мне тоже свойственно чего-то опасаться! Я уже думал, что не найду тебя.

– Спасибо, что не бросил, – еле заметно киваю и вновь упираюсь взглядом в окно: я не хочу, чтобы Дани видел мои слёзы.

У меня ничего не осталось: ни дома, ни семьи, ни денег. Даже нормальной одежды, и той у меня больше нет. Маленький город, промозглый и серый, на другом конце земного шара – это всё, что теперь мне остаётся. Из милой и изнеженной принцессы, папиной дочки и завидной красотки я вмиг превратилась в продрогшую замарашку, которая даже чашку какао не в состоянии купить себе сама.

– Расскажешь? – участливо просит Дани, но мне в очередной раз не хватает смелости.

Мы согреваемся в тишине, под лёгкие звуки едва различимых мелодий за стойкой бариста, делая небольшие глоточки, думая каждый о своём.

Дани нашёл меня спустя час моих бесцельных скитаний по улицам Эскеля. Я умудрилась не только убежать, но ещё и заблудиться. В велюровом свитшоте и перламутровых балетках я, как дурочка, слонялась по городу, в надежде вновь выйти к торговому центру, но вместо этого ушла в совершенно другом направлении. Поначалу мне просто было стыдно, но постепенно, отодвигая на задний план холод, голову начинали посещать зловещие мысли: а что, если меня не найдут?

Дани нашёл. Почти силой затащил в тёплую и уютную кофейню и спустя несколько минут поставил перед носом горячий шоколад.

– Мика просила вернуть тебя к семи, уже половина восьмого, – первым нарушает он уютную тишину. – Пора возвращаться.

На плечах у меня его куртка, на голове – шлем. Я вновь с силой держусь за парня, пока тот на нехилой скорости рассекает студёный воздух. Но сейчас я жадно цепляюсь за Дани не от страха: мне просто нужен кто-то рядом, пусть даже это будет он – обычный механик на старом байке…

В Тревелин мы возвращаемся, когда уже темно. Не знаю, который час. В окнах дедушкиного дома горит свет, а сам Анхель стоит у порога и сердито наблюдает, как я спрыгиваю с мотоцикла.

– Погоди! – Дани хватает меня за руку, когда я, вернув ему шлем и куртку, пытаюсь уйти. – С днём рождения!

Он глуповато ухмыляется, а затем достаёт из кармана джинсов что-то маленькое, завёрнутое в обыкновенный пакет, что бесплатно дают в супермаркетах.

– Улыбайся, Рита! Тебе идёт! – бормочет Дани и вкладывает свёрток в мою ладонь.

– Что это?

– Посмотришь дома. И не забывай: завтра в шесть я жду тебя в мастерской!

Но ответить я не успеваю. Голос Анхеля разливается позади могучей лавиной:

– Рита, где тебя черти носят?! В дом иди!

Внутри тут же разгорается желание сделать всё наоборот: сейчас я ненавижу весь мир, а деда и отца – больше всех.

– Иди, – шепчет Дани и щёлкает меня по носу, как нашкодившего котёнка. – Не спорь с дедушкой.

– Дани, а ты задержись! – не унимается Анхель. – Я тебе что говорил про твой драндулет, забыл? Чтобы духу его рядом с моими внуками не было!

– Побегай, – подталкивает Дани, а сам как ни в чём не бывало смотрит на старика. – Добрый вечер, Анхель!

– Добрый, Дани? Кому как! Мало я тебя от Тео отваживал, так ты за Риту взялся?! Видимо, пока не покалечишь кого-нибудь на своей развалюхе, не угомонишься?

О чём они спорят дальше, я не слушаю. Ёжась от вечернего холода, спешу в дом. Внутри тепло и пахнет печёными яблоками, вкусно и так по-домашнему. Издалека, со стороны кухни, доносится смех, наверно, Мики или Тео, а ещё мягкие приветливые голоса, скорее всего, их родителей. Сердце сжимается от невыносимой боли: я вновь завидую чужому счастью, впервые понимая, как много значит в жизни любого человека семья и как печально её однажды лишиться.

– Долго будешь здесь стоять? – С потоком прохладного воздуха ко мне присоединяется Анхель. – Мике и Рону завтра рано вставать. Потому к ужину тебя ждать не стали, но всё ещё горячее. Пошли!

Мотаю головой. Я не хочу ни есть, ни наблюдать за счастьем других.

– Пошли, говорю, путешественница! – Анхель кладёт на моё плечо тяжёлую ладонь и ведёт следом за собой. – Я чуть с ума не сошёл, когда Микэла сообщила, что ты с этим обормотом уехала!

– Дани не плохой, – заступаюсь за парня, хотя еще днем готова была его придушить.

– А я и не говорю, что он плохой! – Рука старика чуть сильнее сжимает моё плечо. – Просто дорога не место для развлечений. Велел же тебе: погуляй по окрестностям.

– В чём? В этом? – Свободной рукой я привлекаю внимание деда к своей одежде.

– А по Эскелю, значит, в этом гулять можно? – потешается надо мной старик.

– Дани просто отвёз меня в торговый центр.

– Знаю уже, – выдыхает Анхель, угомонившись. – Только вот обновок не вижу.

– Просто… Там… На картах…

– Денег нет, – отвечает за меня дед, а потом останавливается в паре шагов от столовой.– То ты психуешь и бросаешься в реку, то сбегаешь с главным хулиганом города невесть куда. Ты же не дала мне и шанса объяснить тебе всё.

– О чём вы?

– Рита, я, кажется, просил тебя не «выкать». Не надо воздвигать между нами ещё более толстую стену, чем та, которая уже есть.

Киваю. Я помню своё обещание, просто забылась.

– Завтра утром, как проводим Мику и Рона, поговорим. И не убегай больше, ладно? Любую проблему можно решить, если решать её без паники. – Анхель хлопает меня по плечу и уверенно ведёт за собой на кухню.

– Ну что, давайте официально знакомиться! – басит старик, мгновенно обрывая весёлые разговоры. – Это Рита, дочка Винсенто. Ближайший год она будет жить с нами.

Бросаю беглый взгляд на собравшихся за столом новоявленных родственников, и от того, как внимательно те смотрят на меня, становится неловко.

– Тео и Мику ты уже знаешь. – Ребята широко улыбаются, а в глазах деда искрится неприкрытая любовь к внукам.

– А это Рон, мой старший сын, и Марта, его жена! – не без гордости в голосе сообщает Анхель.

– Ну, слава Богу, нашлась! – говорит седовласый мужчина, удивительно похожий на моего отца, только одет скромнее и, пожалуй, немного выше папы.

– Приятно познакомиться! – мягко улыбается Марта, невысокая стройная женщина лет сорока пяти с густыми тёмными, почти чёрными волосами и очень добрым, хоть и печальным взглядом. – Ты, наверное, проголодалась с дороги?

– Я же говорила, что с Дани она не пропадёт! – задорно улыбается Мика, а затем резво встаёт и начинает накрывать для меня на стол. – Садись, Рита!

– Дани же зарёкся катать девчонок на своём «японце», – перебивает сестру Тео. – Признавайся, Рита: что ты ему пообещала?

– Садись-садись, дорогая! – щебечет Марта. – Мы все очень рады твоему приезду. Анхель, ты бы тоже поужинал! Весь день на ногах!

– Рита, у нас рагу из цыпленка, ты ешь такое? – тактично уточняет Микэла.

– Как там мой брат поживает? – облокотившись на стол, интересуется Рон, устремив на меня искристо-серый внимательный взгляд.

– А скажи, крутой у Дани байк, да, Рита? – возбуждённо вклинивается в разговор Тео.

За столом вновь звучит смех и привычная для этого дома болтовня, а я ловлю себя на том, что улыбаюсь, на миг ощутив себя частью большой и дружной семьи.

– Мы же чуть не забыли о главном! – вскрикивает Мика, не успев положить мне в тарелку рагу.

– Точно! – ещё больше оживляется Тео. – Рита, закрой глаза и не подглядывай! – Он вскакивает из-за стола под радостные улыбки собравшихся и в два счёта выключает свет. Я послушно закрываю глаза и жду.

– Всё! Открывай! – немного робко произносит Мика, спустя буквально минуту.

Вокруг все так же темно, лишь запах яблок становится чуть сильнее. А затем сквозь черноту проступает несмелый огонёк, трепетно изгибающийся от лёгкого колыхания воздуха и взволнованного дыхания Тео. Уже в следующее мгновение парень ставит передо мной огромный поднос с ароматным пирогом и тонкой свечой по центру, а все остальные тут же начинают шумно кричать «С днём рождения!», свистеть, топать и засыпать меня советами:

– Загадывай желание, Рита!

– Только не прогадай!

– Не трать своё желание на ерунду!

– Помни: оно обязательно исполнится!

«Я хочу домой!» – шепчу про себя и задуваю свечку.

Если бы я только знала, что просить нужно было совсем о другом!

Глава 5. Оскал Сальваторе

– Рита, жди меня здесь! – в своей привычной манере оглушает командным голосом Анхель, а затем скрывается за глухой дверью с покосившейся табличкой «Sr. Gomez» («Сеньор Гомес»).

Утро нового дня рассеяло прелесть минувшего вечера и жестокой реальностью окутывает с самого начала.

Во-первых, я проспала и как результат не успела проститься с Микой. Куда она уехала с отцом и почему после её отъезда все в доме ходили с понурыми лицами, не знаю. Во-вторых, в спешке Анхель совершенно позабыл об обещанном мне разговоре. Ну, а в-третьих, он был абсолютно серьёзен, когда позапрошлой ночью грозил мне местной школой. И сейчас, сидя перед кабинетом директора на деревянном шатающемся стуле, понимаю: самое страшное впереди.

Старшая школа Тревелина без преувеличения похожа на колонию для несовершеннолетних преступников: потрёпанная снаружи и безнадёжно устаревшая внутри. Стены этого здания, я уверена, никогда не знали ремонта, а ученики – элементарных норм поведения. Никакой школьной формы и дисциплины. Ничего целого и исправного. Ни одного доброжелательного взгляда, зато куча косых и придирчивых.

Парни беснующейся толпой, совершенно не стесняясь, отпускают пошлые шутки и сами же дерут глотки, безудержно гогоча над ними. Разнузданные и неопрятные, они откровенно пожирают меня глазами, вынуждая притворяться глухой и немой. Отвечать им бессмысленно, а вслушиваться в слова весьма глупо. Потому нахожу на полу небольшую дыру в линолеуме и пристально изучаю её взглядом, едва сдерживаясь, чтобы не дать дёру.

Навязчивое внимание юнцов-переростков подогревается открытой неприязнью местных девушек, которые рьяно шушукаются за спиной, и тычут в меня пальцами, а ещё оценивают, и каждая навешивает свой ярлык.

Теперь понимаю, почему Мика так радовалась окончанию учёбы: таких, как она, здесь попросту нет. Одетые вульгарно и дёшево, разукрашенные, словно на Хэллоуин, местные красотки больше похожи на девушек лёгкого поведения, нежели на школьниц, пришедших за знаниями.

– Не бойся, Рита! – Тео сжимает мою ладонь. Благодаря мне и ему достаётся от местных шутников на орехи. – Они не тронут тебя. Пошумят и угомонятся.

– Мне бы твою уверенность!

– Ну а что ты хочешь? – Он пожимает плечами. – Посмотри на нас и на себя! Ясное дело, что у ребят сносит крышу, а девчонки завидуют. Дай им время, и они привыкнут.

Оглядываюсь. Обшарпанные стены непонятного цвета, немытый пол и десятки пар глаз, неустанно следящие за каждым моим вздохом. Может, местные и смогут привыкнуть ко мне, но я к этому хаосу – никогда!

Разрывающий барабанные перепонки своей громкостью и дребезжанием звонок вынуждает Тео закинуть потёртый тряпичный рюкзак с эмблемой американской рок-группы на плечо, а затем оставить меня в одиночестве дожидаться деда.

– В десять будет большая перемена. Встретимся в кафетерии. Обещаю со всеми познакомить, – прежде чем убежать, бросает Тео и, заручившись моим несмелым кивком, в два шага скрывается из виду.

Постепенно гул вокруг стихает: толпы шумных подростков расходятся по кабинетам. Набираюсь смелости встать и немного пройтись вдоль длинного коридора, стены которого усыпаны покореженными металлическими шкафчиками и наглухо закрытыми дверями учебных аудиторий. Давящая атмосфера, разбавленная мерцанием люминесцентных ламп, изрядно угнетает и напрочь вычёркивает едва зародившуюся вчера надежду выдержать в Тревелине целый год.

– Рита! – окликает Анхель, и я резко оборачиваюсь. – Это сеньор Гомес, директор школы.

Дед указывает на пузатого мужичка, ростом едва доходящего до середины двери, с огромными залысинами во всю голову. Вид у директора, прямо сказать, не ахти, да и внешне он больше смахивает на любителя аквариумных рыбок, нежели на человека, занимающего серьёзную должность. Ещё бы под началом плешивого пузана в школе царил порядок!

– Сеньорита Морено, рад вас видеть! – шепелявит мужичок, недоверчиво осматривая меня с ног до головы, а затем начинает втирать про правила этого якобы учебного заведения и про индивидуальную программу моей адаптации к местным образовательным стандартам. Поток утомительных слов, наконец, завершается неутешительным вердиктом: я зачислена в это подобие школы и могу приступить к занятиям. Толстяк с гордостью вручает мне расписание и связку хлипких ключей от шкафчика, а затем, проводив до библиотеки, подхватывает Анхеля за плечо и уводит его, чтобы уточнить последние нюансы.

Несколько потрёпанных учебников скидываю в не менее замученный жизнью шкафчик, расположенный в самом дальнем углу длинного коридора, и квело бреду к первому (согласно расписанию) кабинету. Но постучаться и зайти не решаюсь: мне страшно представить, сколько пар глаз моментально вонзится в меня недобрыми взглядами, если я заявлюсь вот так, посреди урока. А потому мысленно вычёркиваю испанский из расписания и даю себе слово набраться смелости к следующему.

Шаркая балетками по испещрённому чёрными полосами грязному линолеуму, дохожу до школьной столовой и вспоминаю, что именно здесь договаривалась встретиться с Тео. Беглый взгляд на часы: до назначенного времени осталось не так и долго, не больше тридцати минут. И как бы сильно ни бил в нос удушливый запах перегоревшего масла, царящий вокруг, беру бутылку воды и что-то наподобие сэндвича, благо, деньги на обеды Анхель успел ещё с утра сунуть мне в руки, и благополучно занимаю неприметный столик в углу возле окна.

Правда, в считаные минуты моё уединение заканчивается. Топот чужих ног, смех и болтовня постепенно начинают заполнять пространство вокруг, отчего сердце уходит в пятки. Зря я надеялась, что до столкновения с реальностью у меня есть в запасе полчаса.

Мне хочется сжаться и стать невидимой. Понимаю, что если при Тео и возле кабинета сеньора Гомеса эти отморозки не скупились на слова, то здесь и вовсе сожрут, не подавившись. Проклинаю себя за то, что не надела поношенные вещи Мики, а выбрала, как последняя идиотка, белоснежную блузу и строгую юбку в клетку. В своём деловом и безупречном стиле среди толпы оборванцев я подобна красной тряпке в руках неопытного тореадора.

Сквозь бешеное биение сердца, эхом отдающееся в ушах, различаю летящие в свой адрес очередные выпады и смешки. Господи, да когда же это закончится?!

– Эй, ты язык проглотила? Отвечай!

Голос грубый и безжалостный. Он бьёт похлеще пощёчины, заставляя и без того напряжённые нервы с треском разрываться.

– Отцепись от неё! Видишь, и так вся трясётся!

Почему они не могут оставить меня в покое? Неужели не понимают, что мне и без них тошно находиться здесь: чужая школа, чужой город, чужая страна.

– Может, она не понимает по-нашему?

Закрываю глаза, чтобы вернуться домой хотя бы в своих воспоминаниях. Я не выдержу в этом аду целый год!

– Эй, милашка, за какие грехи тебя сослали в Тревелин?

Голосов, диких, грубых, становится всё больше. Кожей ощущаю на себе любопытные взгляды: ещё бы, для всех я сродни цирковой обезьянке, этакий невиданный доселе диковинный зверёк!

Зажимаю руками голову, склоняясь к паршивому сэндвичу с вонючим соусом, смачно вытекающим на тарелку. Разве люди могут такое есть?

– Смотри, она ещё и нос воротит от чорипана¹. Ну, конечно, куда этой Барби до еды простых смертных?

Помещение оглашается истеричным смехом, напоминающим лай своры бездомных собак.

Эти люди видят меня впервые. Они не знают меня, но судят! Называют чокнутой, хотя сами в эту секунду напоминают буйно помешанных.