До первого снега

В уголках глаз скопились слёзы. Знаю, что стоит только моргнуть, как они тут же станут достоянием озверевшей толпы. Но давать лишний повод для издевательств не собираюсь.

Внезапно всё смолкает. Слышу недовольное бурчание и звуки удаляющихся шагов. Мне бы вздохнуть с облегчением – всё позади, но понимаю: шакалы разбегаются, когда на охоту выходит более сильный, наглый и бесстрашный хищник.

– Ну привет, принцесса! – раздаётся знакомый бархатистый голос, который я надеялась больше никогда не услышать. – Смотри-ка. и суток не прошло, как мы встретились вновь! Это судьба, детка, не находишь?

В столовой душно и затхло, но меня пробирает озноб. Не нужно даже поворачивать голову, чтобы понять, кто стоит за моей спиной. Что там этот псих в зелёных носках вчера утром кричал мне вслед, пока ледяная вода бессовестно пропитывала его одежду? Что он уничтожит меня? Что ж, пожалуй, этот год все-таки станет самым тяжёлым испытанием в моей жизни.

– Я смотрю, тебе здесь не по душе? – Ехидный смешок, и мой личный дьявол приземляется напротив, облокотившись на стол и устремив на меня жалящий взгляд нереальных молочно-голубых глаз. Игра в кошки-мышки завершилась, толком не успев начаться!

– Зато ты в этом болоте, как рыба в воде? – Слёзы тотчас же отступают, а на смену им приходит безграничная злость.

– О, да! Это моё болото, детка! – Зазнавшийся засранец вальяжно откидывается на спинку стула и начинает раскачиваться. – И таким заблудшим цаплям, как ты, здесь не место!

– Тебя забыла спросить! – бурчу в ответ, не отводя равнодушного взгляда. Пусть даже не думает, что я его боюсь!

– Слышишь, как тихо? – почти шёпотом произносит парень, приподнимая указательный палец.

Усмехаюсь его глупости и закатываю глаза: «Придурок!»

– Соображай, девочка! – грубо бросает он. – Или вчера в ледяной воде не только аппетитную попку отморозила, но и мозги?

– Какого чёрта тебе от меня нужно, идиот?!

– Не-а, среди нас двоих слабоумием страдаешь ты, куколка!

Наглый, пропитанный отвращением голос. Злорадный смех. Подонок перед моим носом упивается своей властью. Всё в той же чёрной толстовке, с совершенно нечитаемым выражением лица, он запускает жилистую ладонь в свои волнистые волосы, слегка теребя их, а я зависаю на массивном перстне, украшающем его безымянный палец. Он прав: ещё минуту назад здесь стоял шквал голосов, а каждый второй местный «мучачо» пытался завладеть моим вниманием. А сейчас – тишина! И отчего-то она начинает пугать гораздо сильнее шумных плевков в мою сторону.

– К чему ты клонишь? – Сжимаю руки на груди, словно выстраиваю броню от пронизывающего насквозь взгляда.

– Хочешь, чтобы так было всегда?

На лице придурка проскальзывает улыбка: он уже чувствует, что победил.

– В этом цирке ты главный клоун, верно? – язвительно уточняю.

– Т-ш-ш! – зло шипит парень и, резко навалившись на стол, приближается ко мне недопустимо близко. – Скажешь хотя бы ещё одно слово подобным тоном, и я просто уйду!

– Вали! – вскрикиваю дрожащим голосом: и, вроде, я должна облегченно вздохнуть, но мне не по себе.

– Не спеши радоваться, принцесса. – Этот придурок опаляет меня своим горячим дыханием, бессовестно внедряясь в моё личное пространство, и буквально уничтожает снисходительным взглядом. Внезапный резкий вдох, и меня обволакивает запах его туалетной воды или геля для душа, не знаю. Только тону в нём, поражаясь, насколько тёплый аромат лаванды с лёгкими нотками пачули и едва уловимым оттенком ветивера не сочетается с холодом в глазах парня.

– На моё место придут они. – Не отстраняя взгляда, он обводит рукой пространство вокруг.

– Ладно, говори, что тебе нужно!

– Не много, куколка! – Парень возвращается на место, вновь принимая расслабленную позу. Его уверенность в собственном превосходстве бесит до чёртиков, как и эти его «принцессы» и «куколки»!

– Я – Рита! – зачем-то сообщаю ему.

– Мне всё равно, ку-кол-ка! – издевательски тянет парень, а затем оглушает мимолётным всплеском недоброго смеха. – Только потому, что ты внучка Анхеля, я готов закрыть глаза на вчерашнее происшествие.

– Вот так просто?

– Ага, сейчас ты извинишься, и мы разойдёмся каждый по своим делам. Идёт?

Хочу вспылить. Всё внутри раздирает от несправедливости и желания прошипеть подонку в лицо, что это ему нужно просить у меня прощения! Но потом смотрю по сторонам, на десятки пар диких глаз, что притаились за соседними столиками и только и ждут возможности урвать от меня свой кусок. Я перед ними бессильна, да и от Тео помощи ждать глупо, судя по тому, что утром от него толку не было никакого.

– Прости, – перешагиваю через свою непомерную гордость, но в ответ слышу заливистый смех. На моё «прости» придурок равнодушно ржёт, шумно хлопая массивными ладонями по хлипкой столешнице.

– Ты с Луны свалилась, принцесса? Кто же так извиняется?

Отворачиваюсь к окну, ощущая, как к горлу подступают предательские слёзы.

– Поднимай свою пятую точку с места! – командует парень, стоит ему слегка успокоиться. – Стройными ножками забирайся на стульчик и, как послушная девочка, громко и чётко говори: «Прости меня! Я больше так не буду». Только чтобы все слышали, поняла?

– А гимн Аргентины тебе не спеть? – огрызаюсь в ответ, не доверяя тому, что услышала.

– Боюсь, ты сильно фальшивишь, детка, – натягивая на лицо звериный оскал, бросает в ответ он.

Растерянно мотаю головой: это не может быть правдой!

– Ну, давай, принцесса, я жду!

Придурок задирает растрёпанную голову и со скучающим видом созерцает трещины на белёном потолке.

– Совсем крыша поехала! – возмущаюсь и мгновенно вскакиваю с места, но ему хоть бы что.

Ещё не хватало, чтобы я, Рита Морено, прогибалась под каким-то там местным чумазым мачо!

Меня трясёт от злости, негодования, глупой безысходности и дикого страха. Но во всём этом фейерверке эмоций главным аккордом в висках стучит ненависть к этому смазливому придурку, ко всем собравшимся поглазеть на моё унижение, к проклятому городу, затерянному во времени и пространстве, а ещё к отцу, по чьей вине я сейчас терплю весь этот кошмар.

– Ненавижу! – цежу сквозь зубы, а затем хватаю со стола тарелку со склизким бутербродом и вываливаю её содержимое на безмятежно расслабленное лицо парня. – Ненавижу!

Я снова бегу. За спиной – отборная брань. Со всех сторон – обескураженные незнакомые лица и мерзкое шушуканье. Теперь мне точно конец! Слёзы, которые я так долго сдерживала, всё же вырываются на свободу: этому клоуну удалось задеть меня за живое.

– Эй! – слышу я, и словно из ниоткуда вырастает знакомая фигура Тео. – Ты куда так бежишь?

Он перекидывает рюкзак с одного плеча на другое и обеспокоенно смотрит на меня.

– Я догоню, – бросает Тео в сторону двух ребят, которые не менее встревоженно глядят на моё заплаканное лицо, а затем послушно бредут дальше.

– Кто тебя обидел, Рита?

– Никто!

– Рита!

– Я не знаю! Не знаю! Не знаю! Какой-то урод в зелёных носках! Господи, Тео, что я вам всем сделала?!

– Тише…– Он прижимает меня к себе, несмотря на нарастающий вокруг шум. – Какой у тебя сейчас урок?

– Математика.

– Я провожу, ладно? И каждую перемену буду рядом, не плачь.

Шмыгаю носом и позволяю Тео взять меня за руку. Какая, к чёрту, математика?!

Но мой новоявленный брат – один из тех, кто приходит в школу за знаниями, а потому пропускает мои робкие просьбы позволить вернуться домой.

– Покажешь, что слабая – не отстанут. Поняла?

– Я не хочу быть сильной, Тео! Я вообще не хочу быть в этом поганом месте! Прошу, давай уйдём!

– Не могу. – Тео останавливается возле очередной ничем не примечательной двери. – Я обещал, что поступлю в медицинский. Я не могу прогуливать, понимаешь?

– Что решит один день?

– Иногда один день решает всё, Рита! – Он отпускает мою ладонь и открывает перед носом дверь в небольшую мрачную аудиторию, заставленную разношерстными столами. – Кабинет математики. Здесь тебя не тронут. Садись за первую парту – она всегда пустая. А как придёт сеньор Рамирес, отдашь ему своё расписание. И главное, Рита, ничего не бойся! Договорились?

Какое-то время Тео проводит со мной, стараясь отвлечь от гнетущих мыслей, но ближе к началу урока всё же сбегает: он моложе меня на год и потому учится по другой программе.

Занимаю первую парту и с замиранием сердца ожидаю начала урока. Каждый скрип двери, каждый смешок вдалеке заводит и без того воспалённую фантазию. Мне страшно от одной лишь мысли, что прямо сейчас на пороге кабинета появится тот странный парень с огромным перстнем и желанием отомстить. Однако мои опасения тщетны: постепенно кабинет заполняется незнакомыми ребятами, которые, вмиг перестав подтрунивать надо мной, делают вид, что меня попросту не существует.

Со звонком в кабинет залетают ещё несколько ребят, а следом заходит пожилой мужчина в очках, как у Гарри Поттера, и, сухо качнув головой, начинает перекличку.

– Франко?

– Лусеро?

То тут, то там ученики поднимают руку и продолжают болтать между собой на отвлечённые темы, словно не замечают присутствия педагога.

– Чавес?

– Агусто?

Лёгкий стук в дверь отвлекает старика, а следом являет вниманию собравшихся нелепого вида девчонку в растянутом свитере и безразмерных джинсах. Но больше удивляют её волосы. Забранные в высокий хвост, они играют всеми цветами радуги. Бегло извинившись за опоздание, она плюхается на стул рядом со мной и улыбается —естественно, непринуждённо.

– Новенькая? – спрашивает вполне доброжелательно. – Я Бьянка, а ты?

Запуганная всем и вся, осматриваюсь вокруг и, удостоверившись, что девушка обращается ко мне, отвечаю:

– Рита!

– Ты прикольная. Свои? – Бьянка кончиком карандаша тычет в мои волосы. – Наши, как ни осветляют, всё равно такого цвета получить не могут.

Девчонка начинает трещать без умолку, вспоминая каких-то своих подруг, которые долгое время пытались стать блондинками, но выходило не очень, а я вновь смотрю на учителя, который уже в третий или четвёртый раз произносит одну и ту же фамилию, скользя взглядом по ученикам.

– Сальваторе опять нет? – Старичок повышает голос, а все вокруг разом перестают галдеть.

– У него уважительная причина, – доносится с задней парты.

– Не ставьте ему прогул, у него производственная травма!

– Какая ещё травма? – поправив очки, уточняет математик.

– А вы новенькую спросите. Это она ослепила Сальваторе, швырнув тому в глаза чимичурри², а сейчас сидит тут, как будто так и надо!

И снова всё ненавистное внимание переключается на меня. Учитель что-то бубнит себе под нос, кто-то позади начинает пронзительно ржать, кто-то – охать, а Бьянка, зажав ладошкой рот, дабы не рассмеяться, удивлённо и, я бы даже сказала, с восторгом смотрит на меня.

– Это правда? – пищит она.

– Видимо, – пожимаю плечами. – Если того придурка с кудряшками зовут Сальваторе, то да, наверно.

– Рита, ты попала! – без капли сожаления шепчет соседка. – Но я, пожалуй, на твоей стороне!

– Кто такой этот Сальваторе? – интересуюсь у Бьянки, стоит учителю вновь приступить к перекличке.

– Ты, правда, не знаешь, кого лишила зрения?

– Да ну, перестань, от колбасы с кетчупом ещё никто не ослеп!

– Сальваторе здесь главный: капитан местной команды по гандболу, сын Гаспара – смотрителя в Лос-Алерсес³, да и просто красавчик.

– Этого достаточно, чтобы стать в школе главным?

– Нет, конечно, ему это право перешло от Толедо, когда тот закинул учёбу. Вот он действительно был грозой школы.

– Толедо? А он куда делся? Почему ушёл из школы?

– Никто толком не знает. – Бьянка пожимает плечами. – Но то, что там не всё гладко, ясно как божий день: его ждал лучший университет Буэнос-Айреса. Нет, серьёзно! Такие мозги, как у парня, ещё поискать. Ему пророчили великое будущее. А месяца три назад он бросил учёбу и сейчас…

– Новенькая! – вмешивается в нашу с Бьянкой беседу учитель. – Урок давно начался! Может, стоит уже переключить внимание на проблему числовой функции, а личное отложить до конца урока?

– Простите! – Я невольно заливаюсь краской: болтать во время занятий не в моих правилах.

– Расписание твоё где? – Старик протягивает руку и, выхватив листок, который передал мне директор, удаляется на своё место.

Урок пролетает незаметно. За ним – ещё один, и ещё. Тео, как и обещал, встречает меня каждую перемену и подобно сторожевому псу охраняет мой покой. Вот только его больше никто не нарушает. Нет, мне не стали приветливо улыбаться или вежливо интересоваться моим мнением – со мной вообще никто, кроме Тео и Бьянки, не говорит, но меня и не трогают, что вполне себе устраивает. Единственное, что всё ещё держит в напряжении – это возможная встреча с придурком в зелёных носках. Впрочем, самого Сальваторе я больше не вижу и постепенно забываю о дневном инциденте.

Последним уроком числится физкультура. Несмотря на ненастье, бесконечно царящее в этих местах, она проходит на улице, через дорогу от школы, где раскинулось неровное поле, обнесенное по периметру рабицей. Скажи мне кто раньше, что на обычном участке земли, усыпанном неровными пожухшими кочками, можно заниматься спортом, я бы рассмеялась тому в лицо. Но теперь уже ничему не удивляюсь. Кутаюсь в парку Тео, стоя чуть поодаль от толпы своих новых одноклассников, шумно галдящих на отвлечённые темы, и радуюсь, что уже скоро кошмар этого дня останется позади.

– Рита Морено?

Очередная перекличка, сопровождающая начало каждого урока в этом учебном заведении, вырывает меня из собственных мыслей и вынуждает подойти ближе.

– Где форма, Рита? – Высокая женщина лет сорока с огромным родимым пятном на щеке с видом голодного хищника осматривает меня с ног до головы.

– У меня её нет, – отвечаю и сильнее натягиваю рукава на замёрзшие кисти. Неужели непонятно, что я понятия не имела ни о какой физкультуре в первый учебный день?

– Ладно, – немного подумав, решает сжалиться надо мной она. – На скамейку иди. И чтобы больше в таком виде здесь не появлялась!

Оглядываюсь и вдалеке, за неуверенно стоящей, облупившейся со временем стойкой с баскетбольным кольцом, замечаю небольшую лавочку в полтора метра длиной. Круто! Провести почти целый час, сидя на полуразвалившейся скамейке среди чистого поля, продуваемого всеми ветрами Аргентины, – предел моих мечтаний! Но стоит мне собраться с мыслями, чтобы возмутиться, как учительница исчезает из виду. Загнав остальных бегать вдоль забора, она не по-женски грубым голосом подгоняет медлительных учеников, приправляя свою речь весьма крепкими для педагога выражениями. А я молча плетусь к выделенной мне скамейке.

Вытянув ноги, обхватываю себя руками, чтобы подольше сохранить тепло, и прикрываю глаза. Я сильная, переживу!

– Эй, Рита! – доносится жёсткий голос тренера. – Держи ключи от кладовой и принеси футбольный мяч, а лучше – парочку.

– Я… Э-э…

– Напротив раздевалки серая дверь! Давай-давай, шевелись! Не заставляй весь класс ждать! Заодно согреешься, а то уже губы синие.

Одёргиваю юбку и, перепрыгивая через кочки, покорно возвращаюсь в школу, попутно рассуждая, как можно играть в футбол на таком поле, как это: без нормального покрытия и даже ворот.

Здание школы встречает меня долгожданным теплом и тревожной тишиной. И, вроде, я понимаю, что просто идёт урок, но на сердце неспокойно. Плутая по коридорам, нахожу, наконец, спортивные раздевалки и серую дверь, о которой шла речь, но открыть её не успеваю. Стоит только ключу задеть замочную скважину, как меня силой придавливает к двери, а на рот ложится грубая ладонь, мешающая не то что закричать от испуга, но даже нормально вздохнуть. Спина гудит от грубого толчка, щеку неприятно жжёт от соприкосновения с шершавой деревянной поверхностью. Но больше всего раздражает собственное бессилие.

– Я предлагал тебе мир, принцесса? – Едкий шёпот Сальваторе растекается по телу, отзываясь внутри панической дрожью. – Ты захотела войны! Что ж, будь по-твоему!

Мотаю головой в попытках освободиться, но силы изначально не равны. Мне нужен кислород, всё остальное – потом!

– Смирно стой! – рычит придурок, не понимая, что я задыхаюсь.

Мычу в ответ, продолжая дёргаться в его упрямых руках, опутавших меня похлеще самых мощных оков.

– Рита Морено, – тягуче смакует на языке моё имя ублюдок, пока я ловлю тёмные круги перед глазами. – И что мне с тобой делать? Натравить толпу отморозков? Или пустить грязные слухи? А может, отвезти в лес и бросить там на съедение диким животным? Хотя нет: даже звери подавятся твоей злобой!

Сальваторе резко убирает ладонь с моего лица, а я жадно и рвано вдыхаю, заполняя лёгкие отравляющим ароматом сладкой лаванды и моего очередного позора.

– Я подумаю, куколка! – Он ещё сильнее наваливается на меня всем своим немалым весом, а затем рывком тянет за волосы, запрокидывая мою голову назад.

– Ты кусок дерьма, Сальваторе! – шиплю от боли, но парень лишь ухмыляется в ответ, проводя носом вдоль моей щеки.

– Завтра ты узнаешь, что я решил! – рычит он мне прямо в ухо, а потом одним движением отстраняется, даруя свободу, и бодро идёт прочь, цинично бросая из-за спины: – Пощады не жди, детка!

_________________

¹ Чорипан – национальный аргентинский фаст-фуд. Как правило, это булка с хрустящей корочкой, а внутри колбаски чоризо и соус.

² Чимичурри – латиноамериканский соус на основе чеснока и петрушки, часто с добавлением перца чили.

³ Лос-Але́рсес (исп. – Parque Nacional Los Alerces) – национальный парк в Аргентине, расположенный в провинции Чубут, входит в состав биосферного заповедника. В 2017 году парк был включен в список Всемирного наследия ЮНЕСКО.

Глава 6. Урок первый

– Рита!

– Морено!

Голос учителя за спиной становится всё тише, как и дебильное перешёптывание моих новых одноклассниц, сдобренное отборными смешками парней. Я опять в центре внимания и снова бегу, судорожно вспоминая дорогу к дому деда. Плевать, что уроки не закончились, а местные отморозки остались без игры в футбол. Мне нет до них дела, как, впрочем, и до Тео, который после занятий однозначно потеряет немало времени на мои поиски.

Под ногами неровный асфальт, мимо проносятся неказистые постройки. Голые коленки немеют от холода, а куртка, которая должна согревать, леденит душу, как назло, впитав в себя запах Сальваторе – тошнотворный, одуряющий, воскрешающий в памяти слова подонка и его прикосновения. Их хочется смыть, стереть, навсегда выкинув из головы. Но всем естеством ощущаю: ничего не выйдет, это только начало!

К дому Анхеля умудряюсь добежать без происшествий, но самого старика снова нет на месте, зато Марта деловито хозяйничает на кухне. Бросаю в её сторону вялое приветствие и, даже не подумав снять измазанную грязью обувь и парку, несусь к себе. Кого я обманываю? Мне здесь не место!

– Рита, у тебя всё хорошо? – Тёплый и искренний голос раздражает, но стоит увидеть мать Тео на пороге комнаты, мне становится не по себе. Покрасневшие глаза выдают её с головой (её день удался не больше моего), но сейчас она находит в себе силы волноваться ещё и обо мне.

– Всё хорошо… – Стараюсь не смотреть в глаза: так проще врать. – Просто с последнего урока отпустили раньше.

– Проголодалась? – Марта тоже отводит взгляд. Ей неловко, что я замечаю её состояние, а мне – за грязную обувь и следы, оставленные на чистом полу.

– Нет. – Хоть в чём-то я честна с окружающими. – У вас что-то случилось?

Марта удивлённо приподнимает бровь, а затем отмахивается:

– Это просто лук!

Она недалеко ушла от меня: тоже врёт, выдавая себя подрагивающими уголками губ и неимоверной тоской в глазах. С другой стороны, её проблемы мне ни к чему: своих хватает.

– Можно, я побуду одна?

– Конечно, Рита, отдыхай!

Стаскиваю пропахшую дурными воспоминаниями куртку и со всей дури швыряю её на пол. Следом летят а-ля школьная форма и обувь, но чёртов запах не отпускает. Обессиленно падаю рядом с грудой вещей и тихо плачу: мне так не хватает дома и привычной жизни – без промозглого холода, без постоянных слёз и беспочвенных унижений!

Немного успокоившись, решаю вернуть парку законному владельцу, да и так не вовремя проснувшаяся совесть начинает неумолимо грызть за оставленного в неведении брата. Натягиваю домашний костюм из мягкого плюша с весёлой мультяшной мордочкой во всю грудь и несу куртку в прихожую, про себя отмечая небывалую тишину, воцарившуюся в доме. Повесив парку на крючок, неспешно осматриваю гостиную и кухню, замечая за обеденным столом записку от Марты:

«Рита, Тео, обед готов. Я в гостинице. Анхель придёт к трём. Целую».

Заглянув под широкую крышку сковороды, невольно облизываюсь: в этом доме не готовят изысков, но еда всегда выглядит аппетитно. Вот и сейчас нарезанные ломтиками овощи, обжаренные в соусе из душистых трав, так и манят наложить их в тарелку и жадно умять. Но есть в чужом доме в полном одиночестве неловко. Уговариваю свой не пойми откуда взявшийся аппетит немного поутихнуть, а сама медленно начинаю изучать дом. Какая невиданная сила заманила меня на второй этаж, не знаю, но пройти мимо слегка приоткрытой двери в самом начале коридора просто не могу. Лёгкий скрип, и та полностью распахивается, а передо мной открывается кусочек чужого внутреннего мира. Идеальный порядок и аскетическая обстановка дополняются парой книг по биологии и анатомии человека, аккуратной стопочкой лежащих на столе. Именно они да тёмная толстовка, небрежно накинутая на стул возле компьютера, выдают своего хозяина с головой. Я в комнате Тео. И она, эта самая комната, совершенно не вяжется с моим представлением о брате. Всегда улыбчивый и весёлый, отзывчивый и шумный, сейчас он видится мне совершенно другим: серьёзным и, пожалуй, не по годам взрослым. Как же порой обманчива бывает обёртка!

Провожу ладонью по безупречно чистому столу, пробегаюсь пальцами по мягкой ткани толстовки, а затем скольжу по клавиатуре с стёршимися от времени буквами на кнопках. Устаревший компьютер тут же отзывается на моё прикосновение гулким рычанием, а чуть позже – и ярким светом проснувшегося монитора. И если поначалу меня распирает от волнения и желания поскорее всё вернуть в исходное состояние, то уже в следующую секунду я забываю обо всём! Небольшой экран монитора являет моему вниманию подробную схему, как устроено зрение человека, но поражает меня не любовь Тео к анатомии, а то, что у парня есть свободный доступ в интернет. Из головы мгновенно вылетает, что я в чужой комнате и Тео может прийти с минуты на минуту. Бесцеремонно закрываю страницу с пугающими меня внутриглазными подробностями и захожу в популярную на родине социальную сеть, едва не прыгая от радости: наконец-то у меня появилась возможность связаться с Ками и всё объяснить Пабло, с которым я даже не попрощалась! Но если сообщения от подруги тут же начинают выскакивать одно за другим, то от Пабло нет ничего.

«Обиделся? – царапает по сердцу. – Забыл?» – мотаю головой. Нет! Прошло всего несколько дней, а значит, я просто себя накручиваю. Первым же делом бегу на его страничку, мысленно проклиная медлительность местного интернет-соединения, но и там ничего интересного: Пабло не был в сети уже несколько дней. Нервно стучу по клавиатуре, поспешно набирая объяснение своему побегу, и отправляю, даже не перечитывая. И лишь потом открываю переписку с Ками, но не успеваю разобрать ни строчки.

Хлопок входной двери и громкие голоса на первом этаже, словно ушат ледяной воды, мгновенно приводят меня в чувство. Страх быть застигнутой в чужой комнате, да ещё и после позорного побега из школы, парализует. Дрожащими пальцами едва справляюсь с мышкой, закрывая окно браузера, а затем крадусь к выходу, оглушаемая стуком собственного сердца.

– Моя парка! – доносится радостный голос Тео, стоит мне выйти в коридор. – Дед, она дома!

Аккуратно прикрываю за собой дверь и, покусывая костяшку указательного пальца, гадаю, как незаметно спуститься.

– Ну, слава Богу! – шумно вздыхает Анхель. – Тео, давай веди её ко мне, буду для порядка воспитывать. А ты, Дани, не стой, пакеты сюда ставь, а сам иди руки мой. Не ел же наверняка! Ну вот, с нами и пообедаешь.

Вот что значит, день не задался с самого утра. Теперь свидетелем моего позора станет ещё и Дани. И какого чёрта ему у нас понадобилось?!

– Риты нет у себя! – Пока в нерешительности стою возле лестницы, Тео уже сбегал на разведку в мою комнату.

– Странно… – И снова голос деда, а следом тяжёлые шаги.

– Я здесь! – кричу я и, перепрыгивая через ступеньку, несусь вниз. Лучше я сама появлюсь, чем меня застанут возле чужой спальни.

Чувствую, как горят щёки, а сердце отбивает бешеный ритм, но всё же решаюсь оторваться от созерцания деревянного пола и поднимаю взгляд: в конце концов, я просто воспользовалась интернетом, не побьют же меня за это!