В тени веков. Погребённые тайны. Том II

– Проклятье, – он швырнул в сторону склянку с алой жидкостью в сторону. Та со звоном ударилась о камни, но не разбилась, лишь на мгновение свечение замерцало, будто умирающая звезда напоследок отдавала часть себя. – Надеюсь, поганые ублюдки отправятся туда, где им самое место. И пусть Бездна станет их вечной могилой.

Одинокий искатель, угнетенный собственной слабостью и хилыми силами, которые таяли без подпитки, как масло на солнце, и пленником которых он являлся с рождения, был ничем не лучше тех, кого заставил поплатиться за обман. Он отличался лишь тем, что не строил алтарей, не читал лицемерных молитв, не поклонялся никому, кроме самого себя. Но сущность внутри него жила та же, кормилась тем же, что и погибельная сущность сожженных им в Орсоле. Теперь обитатели храмового города навсегда унесут с собой на ту сторону правду о том, что же произошло, оставив от себя последнее послание в виде огромного кострища и кровавого пира Смерти в облике сотни мертвых тел. Каждый получил то, что заслужил. Перед глазами все еще отчетливо стояла картина, как он без жалости расправляется с главой ордена; как он натравливает друг на друга его последователей, и те, словно послушные псы, голыми зубами разрывают своих же братьев. Они же и отправили сами себя на кострище, подчиняясь чужой воле: ломали собственные ритуальные деревья, сваливали в кучу все, что горело, поливали маслом и входили в безумный огонь, который жадно пожирал их. Ладони искателя все еще пылали и чувствовали под собой холодную кожу тех, кого коснулись; глаза же горели, и он упивался своим ужасным триумфом и местью. Орсол захлебнулся в крови и задохнулся в едком смраде, но рано или поздно подобное должно было произойти, ибо чернота, которую плодили безумные фанатики, уже пожирала не только все вокруг, но и себя. Но едва ли искателя интересовало, какую услугу он оказал миру. Однако себя Флаин мнил выше, чище грязных побирушек, скрывающихся за различными масками и богами, считал, что его цели оправданы любыми способами достижения, и что его жизнь гораздо ценнее любой другой. Как и дар, коим был наделе по праву, который некогда и убил его, и вернул дыхание.

Продолжая ругаться в голос, Флаин с трудом поднялся с земли, со злостью оборвал болтающиеся на подоле плаща лохмотья и освободился от порванных перчаток. На ладони красовалась тонкая длинная красная «нить» – позорное напоминание о том, что его сумел провести какой-то жалкий жрец. С брезгливостью и неприязнью осмотрев порез, он плюнул на него вязкой слюной, растер ее по кровоточащей полоске и сжал ладонь в кулак. Ярость, что кипела внутри, вспыхивала снова и снова, стоило подумать о понесенных потерях и разрушенных планах. Ни свитков, ни своего кулона, ни знаний – ничего, что он собирался забрать по праву, не получил. Только обгорелые клочки пергамента и осколки от зеркал.

– И это они называли мощью и даром Праетеры? – Флаин отряхнулся и с презрением наступил и раздавил один из крупных осколков. – Знаниями? Жалкий мусор. Гореть им в вечном пламени. Ну, и что теперь тебе делать, а, Флаин? Это были единственные свитки, других таких нет больше нигде.

Он зло пнул песок и никчемные обрывки опаленного пергамента, письмена на которых стали искажаться и постепенно пропадать. То, за чем так долго пришлось гоняться, в одно мгновение превратилось в пустоту. В кучу пепла. В нем уже не было никакого смысла и нужды. Теперь оставалось одно: искать им замену. Только где? И что могло бы заменить Сумеречные Слова? Пока они являлись единственным, что способно было продлить действие наложенного заклинание, которое было добыто великим трудом, и заставить украденные силы множиться. До того времени, пока не отыщется то, что сделает полученное вечным. А времени оставалось не так много, и если прервется наложенное слово, то тогда придется начинать все сначала, что совсем не входило в планы. Слишком многим пришлось пожертвовать, чтобы все рухнуло в одночасье. Одну фатальную ошибку он уже совершил – и неудача мгновенно настигла, второй раз так грубо оступиться было бы губительно, и все сделанное, все лишения окажутся напрасными и превратятся в пыль.

– Вам меня так просто не сломить, жалкие боги. Даже не думайте, что сможете поставить меня, Флаина Дентри Мелона, на колени, – искатель осмотрелся, отряхнулся и двинулся по пещерным коридорам, желая выбраться из горы как можно скорее. И то был последний раз, когда он побывал в сердце Одиноких гор…

* * *

…Мелон мог поклясться, что сейчас, лежа на скамье в зале Зеркальных Минаретов и куря, он чувствовал запах горячего сухого песка и камня тогдашнего случайного убежища. Кто бы мог подумать, что Одинокие горы станут тем местом, куда его забросит разрушенный алтарный круг? Ни родной Роклит, ни десяток других мест, которые значили намного больше. Однако такой расклад был даже лучше других. Тишина, одиночество, полная безопасность и надежность вместо сотни любопытных глаз и проблем.

Он продолжал наслаждаться горьким дымом, предаваясь воспоминаниям. Время сейчас не было ни на чьей стороне, и торопиться куда-то точно не стоило.

Глава V. Мëртворождëнный открывает глаза (1.2) Насмешка

Жизнь нередко разделяется на до и после, ломается на несколько кусков, а у кого-то она разбивается на слишком мелкие части, собрать которые воедино уже невозможно. Но всегда происходит один единственный перелом, не заживающий и меняющий существование так, что возврата к прошлому нет и не будет. И то, что осталось где-то позади, словно никогда и не существовало. Жизнь Флаина Дентри Мелона не была исключением, и он тоже познал чудовищные и непоправимые метаморфозы, которые превратили его в того, кем он стал. Был ли он им благодарен? Да, иначе бы не искал встречи с ними, не желал их всем сердцем, которым пришлось пожертвовать ради того, что принесло изменения…

Спокойно. Даже слишком для такого суетливого места, как Сурнад. И уж тем более странно выглядело непривычное затишье в приемной резиденции главы города и в цитадели знаний. Не сказать, что вокруг все словно вымерло, но обычно в самом знаменитом городе южной провинции Дис-Шан всегда было оживленно, людно. К тому же город с радостью принимал как просто гостей, так и тех, кто хотел остаться в нем если не навсегда, то надолго. Сурнад считался одним из тех мест на Кордее, куда стремились попасть ученые мужи, создатели и коллекционеры всевозможных редкостей, а также мастера сильного слова – ораторы и заклинатели. Наряду с ними сюда тянулись и юнцы, жаждущие познать всевозможные науки и овладеть искусством алхимии, целительства или же оружейного дела. Правда, не всем находилось место в знаменитой цитадели Двух Солнц, хоть и испытывали каждого туда вошедшего. Кудесники твердыни познания и мастеровитости пользовались огромным уважением не только в Сурнаде и вообще Дис-Шане, но и в соседствующих провинциях, среди тех, кто был сторонником различных искусств и учений. Им, как одним из знающих и практикующих оберегателей света познания, доверяли. Да и о самой цитадели с непоколебимо чистой репутацией ходила лишь добрая молва. Но у любой монеты всегда две стороны, и оборотная сторона Двух Солнц всегда оставалась в такой непроницаемой тени, что никто никогда не думал, что она существует.

Так вышло, что в цитадели втайне от многих – даже тех, кто являлся адептами и важными первыми фигурами – давно пробились и набирали силу темные ростки. И чем больше проходило времени, тем крепче они становились. Секретный круг тех, кто решился на то, что и представить невозможно в обители знаний, кои обязаны были нести пользу, все сильнее чувствовал полную свободу. Заговорщики упивались вседозволенностью и были абсолютно спокойны – за все время никто так и не заподозрил, что в храме учений обосновались жестокость, жажда наживы и крамольные практики. Все шло гладко, и даже тогда, когда высокий чужак наведался в цитадель по приглашению одного из мастеров, все вокруг – и главенствующая верхушка – словно ослепли. Никому и невдомек было, что происходило у всех уважаемых персон прямо под носом. Подобное не могло не устраивать братство, ведь никто бы не смог по-настоящему оценить всю важность их дела, и уж тем более всяко не одобрили присутствие темныйх практик, граничащих с забытым пустынным колдовством, в стенах, возведенных для иного.

Сегодня в Сурнад прибыли важные люди из Тронта. И не для кого не было секретом, что они явились с визитом по поводу нового назначенного главы Двух Солнц, а также свежей крови в виде выбранной правой руки наместника. Сие событие перебивало многое, что происходило и еще должно было произойти в городе – все внимание приковывал приезд значимых гостей. И это не могло не радовать всяких мелких проныр и гуляк. Особенно на руку приезд сыграл закрытому братству цитадели, ведь и без того пристальные взоры смотрителей и даже уличной стражи были обращены совсем в другую сторону. Да и время теперь точно подыгрывало им.

– Здесь надежное место, о нем никто, кроме нас, не знает. Тут когда-то были темницы, но их, похоже, запечатали, а мы их нашли, – ядовитая улыбка расплылась на лице темнокожего мужчины. За ним стояло еще шестеро братьев и пристально смотрели на янтарноглазого. – И как в них попасть, знает тоже только наш круг.

Вер-сигельт недоверчиво покосился на семерку и провел рукой по шершавой стене, которая выглядела, как тупик в одном из подземных коридоров. Ходы частенько использовали все мастера крепости, в том не было ничего удивительного, но ни один и представить не мог, что в них пряталось. Разум ученых мужей был занят совсем другими думами, и отвлекаться на что-то постороннее времени, да и смысла, просто не имелось. Фонарь щедро осветил каменную преграду, и стоило как следует присмотреться, как Флаин приметил в верхних углах, под самым потолком, слабо начертанные символы – замки. После недолгих, но хитрых манипуляций, дверь тяжело открылась, впуская в секретные помещения визитеров, и так же грузно закрылась. В коридорах прозвучал глухой гул и все затихло.

– Плевать, что здесь было когда-то, меня волнует только полная безопасность и приватность – я бы не хотел, чтобы кто-то сунулся сюда во время ритуала. И если это произойдет, то живым отсюда он не выйдет.

– Не стоит горячиться, мы – люди слова. К тому же в наших интересах оставаться в тени и сохранять полную тайность, – спокойно отозвался темнокожий, зажигая масляные лампы.

– По закону Дис-Шана нас разорвут на части, затем сожгут и прах предадут вечному проклятию. Никому не пожелаю такой участи, – пояснил один из братьев.

– Зачем же тогда так рисковать и проворачивать свои дела здесь, у всех на виду? Разве мало места на Кордее?

– В цитадели есть все необходимое, к тому же она нас защищает. Невзирая на все неудобства. Наша семерка не первая, кто входит в братство, не мы его основали. До нас был не один десяток предшественников, и за немалые годы существования этого круга о нем так никто и не догадался. Если бы их раскрыли, то Совет Созывателей сделал бы все, дабы никто не посмел создавать нечто подобное ни у кого за спиной – уж главы палаты это умеют.

Тем временем другие члены братства подготавливали необходимое для проведения действа, ради которого они все и собрались. Мелон полностью доверял этим людям, хоть и видел их всего второй раз в жизни. Чувствовал, что они сделают все правильно, и он останется в живых, а не будет кормить своей мертвой плотью червей или рыб. Мастера же получат свою выгоду от сделки, учитывая, что они давно не получали живого материала для экспериментов. В последнее месяцы их поставщик не спешил объявляться – тот залег на дно из-за одного неудачного дела, а пойти на то, чтобы самолично доставать жертв, лекари не могли. Правда, братство наведывалось в местные погребальные, но походы туда пришлось прекратить, ибо смотрители стали замечать пропажи тел. Вести об осквернении и омерзительном непотребстве, разумеется, разлетелись по всему Сурнаду.

– Все готово, можно начинать, – оповестил самый молодой член общества, отходя от алтарного стола, по углам которого были аккуратно расставлены молочного цвета необработанные кристаллы.

Рядом с жертвенником находились длинные лавки с непонятными железными инструментами, которые можно принять за пыточные орудия. И все это стояло в центре начертанной на полу печати, вид которой янтарноглазому не был знаком. Над головой висели веревочные сети, за которыми тоже прятались выбитые символы и вязи.

– И кому же вы поклоняетесь? Кто ваш покровитель? Кто же ваш бог?

– Здесь нет Высших. Мы следуем только за знаниями, они здесь хозяева, а не какие-то боги, – отозвался темнокожий. – Мы берем то, что нам нужно, и не ждем чьего-то снисхождения.

Мелон кивнул несколько раз: он уважал такой прямой подход, и не мог не уловить явную схожесть между собой и расчетливым братством. Это вызывало еще большее доверие. К тому же эти люди не являлись мясниками, их заботило не просто растерзать чью-то плоть и выпотрошить ее, как какой-то мешок.

Света здесь было немного, но его хватало для того, чтобы видеть помещение и кто что делает. Флаин ожидал увидеть нечто вроде логова, нашпигованного различной ритуальной колдовской атрибутикой, завешенного холстами с клятвами и с кровавым алтарем. Однако, вопреки своим представлениям, в комнате имелся только один стол и пара лавок, а также несколько масляных ламп.

– Нам не нужно ничего, кроме того, что знаем и умеем. Здесь нет ярмарочных фокусников, – словно прочитав мысли гостя, произнес темнокожий. – А теперь, отбросим бессмысленную болтовню и приступим к делу. Времени не так уж много, поэтому не стоит им разбрасываться.

Как только последние слова растворились в воздухе, все стало происходит настолько быстро, что Флаин едва успевал уследить за ловкими манипуляциями и передвижением братьев. Один из них, получив команду, прошел вглубь комнаты и выкрутил скрывающийсяя в полумраке и только сейчас замеченный массивный напольный рычаг до упора. Раздался жалобный протяжный скрип и тихое постукивание – странные механизмы то ли внутри толстых стен, то ли в самих глубоких недрах пришли в движение. В трех верхних углах тут же открылись небольшие проемы, сквозь которые просочились тонкие лучи холодного бледно-голубого цвета. Те, скрестившись, падали прямо на стол.

– Немного больше света не помешает. Масляные лампы – это одно, а наше маленькое изобретение – совсем другое дело, – один из мастеров жестом пригласил Флаина к алтарнику.

Флаин скинул с себя накидку и всю одежду, что была на нем, кроме штанов и обуви. Оружие, что он носил при себе, тоже пришлось оставить в стороне.

– Помни, назад пути уже не будет. Даже мы не сможем повернуть все вспять, если ты внезапно передумаешь. Если есть сомнения, то советую отказаться от того, что никогда не удастся изменить, – тот, что был старшим в братстве, вплотную приблизился к столу, на котором в болезненном свете лежал Флаин.

Его руки и ноги сдерживали железные оковы, а в голове стоял целый ряд чаш, часть из которых была наполнена неизвестными жидкостями и порошками. Чуть подальше находился небольшой невзрачный ларец, похожий на обычную деревянную коробку, но с вытянутой остроконечной крышкой и с надежным металлическим замком.

– Разве я похож на жалкого слабака, который сомневается сам в себе? – янтарноглазый вспыхнул, как разгоревшееся пламя, и дернулся вперед, но цепи не позволили как следует приподняться.

– Что ж, тогда приступим, – старший мастер кивнул братьям. – Но я предупредил.

Те принялись со знанием дела окуривать и опаивать Флаина, дабы он ничего не чувствовал, но все слышал и видел. Адепты цитадели не раз проделывали подготовку еще живых людей, и делали они это настолько умело, что вер-сигельт едва успевал уследить за каждым движением. Очень скоро Мелон ощутил, как в его голове рождается туман, комната вместе со всеми ее временными обитателями начала искажаться. Лучи пришли в движение и стали блуждать по телу, слепить, от чего глазам становилось невыносимо больно. Никогда прежде искатель не думал, что свет может причинять такую боль, быть чем-то, от чего хочется укрыться. Над ним нависла рука, крепко держащая изогнутый тонкий нож, и спустя секунду сквозь поволоку Флаин увидел, как лезвие коснулось его груди. С трудом приподняв отяжелевшую голову, он недолго наблюдал за тем, как преступившие все границы дозволенного люди избавляют его от ненужных проблем, пока бессилие не опрокинуло голову назад. Послышался сухой хруст – крепкое тело ломалось, как жалкая ветка, а неимоверная тяжесть придавила к столу. Затем комнату наполнили шелестящие голоса: мастера Двух Солнц стали неразборчиво наговаривать только им известные слова, будто зачитывая их со страниц древних сакральных фолиантов – настолько странно и причудливо звучала речь. В один миг Флаин решил, что жизнь покинула его: он перестал дышать, перед глазами поплыли образы прошлого, те самые, что давно растворились в веках, и от которых ничего не осталось на земле. Бледный свет прожигал насквозь, вытягивая остатки энергии, но грея плоть и заставляя кровь двигаться. Приверженцы лекарского искусства, отступившие от собственных клятв, точно впав в некий транс и ведомые какими-то силами, продолжали свое дело. Один из последователей открыл ларь и многозначительно посмотрел на главу, ожидая знака. Тот, наконец, извлек на свет еще горячее и бьющееся сердце, осторожно, но уверенно держа его, как саму большую ценность на свете. Кровь густо текла по рукам, перепачкала одежды, но это никого совсем не волновало, ведь сейчас успешно вершилось то, что до этого терпело крах. Прежде ни один не выдерживал даже и половины запретного действа, и все они умирали сразу, как их кожи касался нож. И дело обстояло не в незнании и неумении лекарей – в Двух Солнцах жили и работали на всеобщее благо только лучшие, и члены тайного братства не были исключением. Проблема заключалась в слабости тех, кого обманом приводили или приносили в подземные комнаты.

Едва сердце оказалось в руках главы, помощник сразу вытащил из ларца небольшой прозрачный камень, внутри которого давно застыли травы и выбитые на гранях раздробленные символы. Его тотчас же поместили в раскрытую грудь, занимая пустующее место. Кто-то из семерки быстро обошел алтарник, по очереди натирая кристаллы порошком, и лучи, как живые, вновь пришли в движение, стали множиться и тянуться к камням. Флаин лежал неподвижно и неотрывно, уже не боясь мертвого слепящего света, смотрел куда-то вверх – он словно видел то, чего нет и быть не может. Его лицо побледнело еще сильнее и тонкие губы лишились цвета.

– Надо спешить, иначе он не жилец. Да и оставшихся денег не увидим, – отрезал темнокожий, обливая сердце какой-то вязкой жидкостью и укладывая его в ларь. – Нельзя, чтобы снова случился провал.

– А если случится? Что тогда делать будем?

– Тогда изуродуем его до неузнаваемости и выбросим подальше от цитадели, а может – и от Сурнада. Нам проблемы не нужны. Как будто в первый раз избавляемся от мусора, – зловеще и хищно улыбнулся тот, что убирал инструменты. – Тебе ли не знать. Главное, молчать обо всем, делать вид, что ничего не знаем, тогда и проблем не наживем. Мы и так ходим по лезвию, не хватало, чтобы из-за какого-то чужака о нас прознали.

Однако, вопреки опасениям, все проходило удачно и без заминок. В один момент семерка даже решила, что неизвестного искателя им послали сами боги, хоть к ним и не взывали. Стоило камню занять свое место, как комок из трав, что покоился внутри, зашевелился и стебли, пробив ограненые стенки, моментально вцепились в теплую плоть и стали разрастаться, опутывая кости и мясо. Огромная зияющая дыра стремительно наполнилась черными тонкими стеблями, и, подобно нитям, опутывать собой каменное сердце, заключая его, как в броню. В приоткрытый пересохший рот вновь влился настой, а за ним – тягучая красная смесь. После чего лекари отошли на шаг и уже просто наблюдали за чудовищным и в то же время невероятно прекрасным преображением.

– Закрывайте линзы, свет уже ни к чему, – прозвучал приказ.

Рычаг снова повернулся и лучи покорно скрылись где-то в каменных застенках, и комната вновь погрузилась в полумрак. Минуты шли, и братья послушно ожидали, когда все достигнет финала. И это, наконец, произошло: Флаин, дернул руками и, с хрипом и глубоко вдохнув, издал жуткий вопль. На мгновение широко раскрыв глаза, он опять их закрыл, а его дыхание стало ровным, таким, как если бы внутри билось настоящее сердце.

Мелон проснулся от нашедшего кошмара. С трудом разлепив века, искатель чуть приподнялся, опираясь на локоть, и осмотрелся. Подземная угрюмая комната сменилась просторным и светлым помещением с окошками. В воздухе витали горькие и терпкие ароматы травяных целебных отваров, благовоний, пахло паленым деревом; на полках одинокого открытого шкафа теснились миски, бутылочки из черного стекла и свертки чистых тканей. Напротив низкой кровати искателя стояла вторая такая же, но пустая – Флаин был здесь один. Пока один. Едва янтарноглазый попытался встать с кровати, как давящее неприятное ощущение сковало грудь.

– Ну конечно же. Как я мог забыть? – он усмехнулся и качнул головой, глядя на широкие серые полоски ткани. Их стянули так плотно и надежно, что глубоко вздохнуть не вышло бы, и приходилось усмирять дыхание, как и слишком резкие движения.

Он приложил ладонь к груди и замер, желая почувствовать хоть какие-то изменения, но кроме явственного холода ничего не ощутил. Внутри словно все застыло, даже привычного биения, говорящего о том, что жизнь еще не покинула тело, не отзывалось. Но он по-прежнему дышал, двигался, видел и слышал – все еще жил. Превозмогая усталость и тяжесть в теле, Флаин таки поднялся с кровати, подошел к окошку и всмотрелся в блеклое отражение: опутанный тьмой по ту сторону, на вер-сигельта смотрел мертвенно-бледный лик. Черты нисколько не поменялись, но в отражении словно вырисовывался образ совсем другого человека, чужого, незнакомого. И только глаза выдавали его прежнего. Позади послышались шаги и в отражении за спиной показалась фигура темнокожего члена братства.

– Вижу, ты, наконец, очнулся, и даже на ногах стоишь.

– Как видишь, – Мелон обернулся и пытливо посмотрел на лекаря. – Но я все еще не могу понять…

– Как прошло действо? На удивление, удачно, и клянусь, даже мы не ожидали, что все получится, – адепт Двух Солнц обошел искателя, смерив того оценивающих взглядом. – Ты настоящий безумец, раз пошел на такой риск, я бы даже сказал, смертельную опасность. То, чем мы занимаемся, не секрет для тебя, однако я не знаю, какие цели преследуешь ты. Но, – глава круга чуть наклонился и поднял раскрытые ладони, – это не так уж и важно, главное, каждый извлек свою выгоду. И ты, похоже, приблизился к тому, чего так жаждешь.

Флаин гордо поднял голову: его ласкала мысль о том, какие возможности теперь ему открыты, ведь его дыхание отныне не оборвется ни по воле богов, ни по воле человека. Но все еще было слишком непрочно, непостоянно. Теперь же стоило позаботиться о неизменности того, к чему он шел очень долго, ведь янарноглазый был крепко убежден: в хилой плоти, которую со временем одолевает дряхлость и слабость, не может быть той полной силы, что он заслужил по праву.

– Твое тело оказалось не таким слабым и чахлым, как у других, и сердце билось в нем под стать хозяину. Здесь это ценится очень высоко, быть может, ты захочешь послужить цитадели и ее ученым мужам?

– Где я нахожусь? – проигнорировав последние слова, нахмурился вер-сигельт. – Помнится, меня окружали другие стены.

– Ты в твердыне знаний, в общих и открытых комнатах. Оставлять тебя в подземных было слишком опасно для нас, так что, пришлось перенести в нижние помещения. Разумеется, не обошлось без вопросов со стороны старейшин, но все прошло гладко. Ты пребывал в глубоком сне почти пять дней – должно быть, Бездна не хотела отпускать. Здесь держат тех, кто пришел к нам за помощью, но ожидает и получает только смерть. Зато они оказываются нам полезны. Твоя персона могла вызвать неприятный интерес, окажись она в ином месте, но тут ты находишься в полной безопасности и подальше от множества пытливых взглядов.

– Ненадолго. Дело сделано, и я не собираюсь прохлаждаться здесь. Слишком много времени было потрачено, а это не по мне, – перебил лекаря Мелон.

Не обращая на того внимания, он прошелся по комнате, выискивая свои вещи, однако ничего из пожитков, кроме сапог, не нашел.

– Жаль, что твой визит закончился. Я прикажу принести все вещи, какие были при тебе, – темнокожий вышел из помещения, но уже через пару минут вернулся с помощником из братства.

Явно не желая быть замеченными, последователи Двух Солнц обернулись, и только после вошли. Помимо одежды и нескольких объемных свертков, помощник нес еще что-то, накрытое черной материей.

– Как насчет полной платы? Ты пришел в себя и я надеюсь получить остаток.

Флаин молча оделся, превозмогая ломку в теле, проверил оружие, мелкие вещи, и лишь после того, как полностью приготовился к дороге, небрежно бросил мешочек с монетами на кровать.