Сбежавшая душа и жнец на полставки

Джой ˜

Сбежавшая душа и жнец на полставки

Пролог.

В тот день, когда я умер, небо наконец-то разродилось крупными белыми хлопьями. Кружась, они медленно падали на Сеульские улочки являя собой чудо, которого многие ждали в тот бесснежный сочельник.

Я сидел, привалившись спиной к куче строительного мусора и сплёвывал на бетонный пол вязкую кровавую слюну, пока этот урод расхаживал передо мной напевая дурацкий мотивчик и явно наслаждаясь тем, что видит. Он скалил зубы в жутковатой улыбке, склонив голову на бок и довольно прищёлкивал языком.

Ему нравилось.

Нравилось до безумия.

Потому что безумием был он сам.

Жаль, что я не замечал этого раньше.

– Больно? – поинтересовался он, когда, согнувшись по полам от его очередного удара, я пропустил несколько вдохов. Лёгкие словно схлопнулись и отказывались наполняться кислородом, который был мне так необходим. – Знаю, что больно. – Всё ещё скалясь, ответил он за меня. И я подумал откуда ему знать? За всё время, что я его знал, я ни разу не видел на нём ни единого синяка. – Не помирай раньше времени! – То ли попросил, то ли приказал он, присаживаясь на корточки рядом со мной.

Он курил.

Затягивался и шумно выдыхал струю светло-серого дыма. Затянувшись в очередной раз, он выдохнул дым прямо мне в лицо. Всё бы ничего, только я в этот момент сделал вдох. Первый после удара и жадный, будто он был призван спасти мою жизнь. Что на самом деле совсем не так, если учесть то, что я всё-таки умер.

Я закашлялся, чувствуя горечь табачного дыма у себя в горле, а он хлопнул меня по плечу, словно мы дружили с пелёнок и сказал:

– Вот и хорошо!

Он сделал ещё одну затяжку, после чего поднёс окурок к моему лицу и выждав всего мгновение, прижал горящий кончик к левой щеке. Острая боль, похожая на затянувшейся удар током, отозвалась во всём теле. Даже там, где ещё остались не тронутые побоями участки. Я сжал зубы так сильно, что, уверен, был в шаге от того, чтобы их сломать. Но, пусть бы и так. Всё лучше, чем пролить слёзы или начать умолять, как он того и добивается.

– А ты терпеливый малый, – огорчился он. – Другие сдавались гораздо раньше.

Он убрал окурок от моего лица и бросив его на бетонный пол, раздавил как никчёмную букашку.

Как раздавит и меня.

Как сделал это со всеми, кто был до.

– Ты ломаешь мне кайф! – посетовал он, вытягиваясь во весь свой не большой рост в сто шестьдесят сантиметров. Его тёмно-синяя школьная форма с торчащим белоснежным воротом рубашки – делала его похожим на обычного ученика старших классов. А короткостриженые волосы и очки – отличником, коим он и являлся. Только настоящий психопат мог быть таким усердным в учёбе. Ну, или сын директора школы.

Впрочем, он был и тем и другим.

– Эй, Дон У! – обратился он после того, как со злостью пнул меня в голень. – Тебе лучше начать хоть как-то реагировать…

– Иначе что, ты меня убьёшь? – хмыкнул я, зная, что смерть ждёт меня в любом случае.

Так пусть хоть она не принесёт ему желаемого удовольствия. Помирать, так на своих условиях.

– Ах, ты гадёнышь! – сощурился он, явно недовольный тем, что я посмел его перехитрить. Он поднял с бетонного пола обломок кирпича и со всей дури двинул им меня по голове.

Звон в голове заглушил все окружающие звуки. Он был таким громким, что я не сразу ощутил боль, сосредоточившись на раздражающем звуке. Но когда пришла боль, то отделаться от неё уже не представлялось возможным. Она заняла собой всё моё внимание, всё свободное пространство в моей голове, в моём теле и, казалось, во всей вселенной. Она отвлекла меня от главной цели, и я…я издал стон.

Едва уловимый.

Коротки.

Но всё-таки стон.

И его губы растянулись в зловещей улыбке.

Этот ход был за ним.

Тёплая вязкая струя скатилась, по-моему, лицу. Заливая левый глаз, подкатилась к подбородку и закапала на воротник белоснежной рубашки.

И я подумал о том, как, должно быть, огорчиться мама, увидев кровавое пятно на дорогущей школьной рубашке, которую я обещал носить аккуратно.

– Сука. – Прохрипел я.

– Сука? – повторил он, словно не веря, что кто-то в моём положении может адресовать ему что-то подобное. – Это ты – сука! – разозлился он и двинул мне кулаком в челюсть всё с той же левой стороны.

Не то, чтобы он был каким-то гурманом.

Нет.

Просто он был правшой.

Должно быть я потерял сознание на приличный отрезок времени. Потому, что, когда открыл глаза, обнаружил рядом с собой стоящую на коленях девушку. На ней была куртка, из-под которой проглядывал кусок такой же синей ткани, из которой была сделана и моя форма, и форма того ублюдка, который привёл меня на эту заброшку.

Я не видел её лица, но знал, что мы из одной школы.

Скорее всего, она был на несколько классов младше меня.

Я запаниковал.

– Я сейчас вызову скорую! – дрожащим голосом проговорила она, сжимая в ладонях мобильный телефон. – Потерпи немного… – просила. – Я сейчас… я быстро.

– Б…е…г…и…– еле слышно, прохрипел я, стараясь удержать взгляд на одном месте. Но окружающие меня декорации размывались. Разбивались на мелкие чёрные точки и кружили в воздухе как маленькие назойлевые мушки.

– Что? – переспросила девушка, склонившись ниже, к самым моим губам.

– Б.Е.Г.И! – выдавил я, отдав этим пяти буквам все свои силы.

– Бежать? – переспросила она, явно удивлённая такой просьбой. – Но, почему?

Ответа не последовало.

Я, как и сказал, отдал все свои силы на озвучивание просьбы, которую она проигнорировала.

Да и тратить воздух, так быстро ускользавших из моих лёгких, не потребовалось. Потому что в ту же секунду, на её рот легла знакомая мне рука со сбитыми костяшками и ехидный голос довольно промурлыкал:

– Кошка поймала мышку!

Глава 1. 00:01.

– Какого чёрта? – прошипела я, стоя в проёме собственной спальни и уперев гневный взгляд в голого придурка с подушкой между ног. Я всегда считала Бон Хва красивым мужчиной, но тогда, глядя на его голый торс и ноги, испытывала омерзение.

Он был мне противен.

– Какого чёрта? Я тебя спрашиваю! – завизжала я, теряя терпение и для пущей убедительности топнула ногой в туфле на десятисантиметровой шпильке.

Я только что вернулась домой после двухнедельных съёмок в Италии и застала этого ублюдка верхом на незнакомой мне девке.

В моей кровати.

В моей комнате.

В моей квартире.

Он привёл её в МОЙ дом.

Нереальный ублюдок…

– Успокойся! – выставив перед собой руку, как щит, попросил Бон Хва. – Ты всё не так поняла! – вполне убедительно проговорил он, если не считать того, что из одежды на нём была подушка, которой он упорно прикрывал ту часть тела, которая вовлекла его в непростительный грех.

– Успокоится? Ты предлагаешь мне успокоится? – Я стянула с ноги чёрную туфлю и запустила ею в Бон Хва. Та, описав дугу над кроватью, угадила подлецу прямо в грудь.

– Ты с ума сошла? – взвыл Бон Хва, потирая ушибленное место.

– Да! Сошла! – выкрикнула я и сняв вторую туфлю, пригрозила: – Эта попадёт точно в голову, если ты сейчас же не скажешь, где та…потаскуха, которую ты, за моей спиной, привёл в мой собственный дом. – Последнюю фразу я проскрипела сквозь сжатые зубы.

– Потаскуха? – донёсся усмехающейся голос из-за широкой двери гардеробной. – С чего ты взяла, что я одна из этих беспринципных женщин?

Дверь отъехала в сторону и на пороге гардеробной показалась короткостриженая девушка в чёрной мужской рубашке, ворот которой был расстёгнут и съехал, оголив плечо и верхнюю часть пышной груди.

Меня аж затрясло от обиды.

Сама я была обладательницей небольшой груди, которая, надо заметить, нравилась Бон Хва. Он всегда говорил о том, что маленькая грудь смотрится аккуратнее большой.

ЛЖИВЫЙ УБЛЮДОК!

– Ты кто такая? – оторвав взгляд от её прелестей, наконец изрекла я.

– Ха Мин Воль! – с насмешкой ответила та. – А ты кто такая?

И тут я не выдержала.

Вышла из себя.

Потеряла самообладание.

Взбесилась.

МНЕ ПОПРОСТУ СОРВАЛО БАШНЮ.

– Кто я такая? Серьёзно? – закричала я. – Я – хозяйка этой квартиры! Этой комнаты, этой кровати! Даже рубашка на тебе – куплена за мои деньги. Мои. МОИ!

Я кричала как чёртова Банши, сотрясая волнами своего голоса всё окружающее меня пространство.

Мин Воль, всё ещё стоявшая рядом с гардеробной, бросила разочарованный взгляд на прикрывающегося подушкой Бон Хва, который сидел, стыдливо понурив голову и, натянув ехидную улыбочку, проговорила:

– Да забирай!

Она рванула за ткань и пуговицы, как гильзы, со звоном посыпались на пол. Стянула рубашку и бросила её мне под ноги, горделиво выставив на всеобщее обозрения голую грудь, пятого размера.

– Вот же дрянь! – завизжала я и бросилась на обнажённую соперницу.

– Нет, ты представляешь? – размешивая виски тонкой трубочкой для коктейля, сетовала я коротко стриженному бармену в летах по имени Хон Ки, который со скучающим видом протирал салфеткой очередной стакан. – А я-то дура, думала, что у нас с ним всё серьёзно.

– Хмм… – красноречиво выдохнул он, не решаясь вступить в диалог.

Я знала Хон Ки с тех пор, как мне исполнился двадцать один год.

И за прошедшие четыре года мы сильно сблизились. Достаточно близко, чтобы я могла знать, что «Хммм» было привычным ответом Хонки. Так он давал понять, что слушает и мне этого было достаточно.

– Хуже всего, – всхлипнула я, утирая катившиеся из-под солнечных очков слёзы, надушенным платком, – что сегодня мой День Рождения. Двадцать три года. А этот подонок даже не вспомнил об этом. Хотя мы с ним вместе уже год.

Горло сжалось в судороге, к глазам подступили слёзы, и я затаила дыхание, пытаясь сдержать очередную эмоциональную волну.

Мне надо было выплакаться.

Хорошая истерика ещё никому не навредила.

Я поднесла к губам гранёный стакан и выпила содержимое залпом, не обращая внимание на соломинку для коктейля, упиравшуюся мне в щёку.

– И что же ты сделала? – вяло спросил бармен, когда я обрушила стакан на деревянную стойку.

– Выставила ублюдка с его любовницей за дверь! – закусывая долькой лимона, сообщила я – В чём мать родила. И все его вещички в окно выбросила.

– Банально. – Изрёк Хон Ки.

– Думаешь? – удивлённо протянула я, перестав всхлипывать.

– Конечно. – Кивнул Хон Ки. – Так, чаще всего женщины и поступают. – Заявил он.

– А тебе то откуда знать? – недоверчиво сузив глаза, спросила я.

– Я трижды был женат. – С гордостью объявил бармен. – И все три жены ловили меня на изменах.

– Вот же…– протянула я, прокручивая в голове список бранных слов, которыми могла его назвать.

– Такова мужская натура! – невинно пожал плечами Хон Ки и в знак примирения плеснул мне очередную порцию коньяка.

Я задумчиво покрутила в руке стакан, разглядывая янтарную жидкость, плескавшуюся внутри гранёного стекла. Про «мужскую натуру» я знала не понаслышке. Впервые это выражение я услышала, когда мне было семь лет. Оно сорвалось с губ моей матери, после того как отец впервые ей изменил. И ещё множество раз доносилось до моих ушей после того, как они развились.

«Такова мужская натура» – вот что сказал мне лучший друг, когда я застукала его в обнимку с девушкой младше на курс, в то время как его собственная подняла весь кампус на уши, пытаясь найти бедолагу. Позже, играя одну из многочисленных второстепенных ролей, меня угораздило закрутить роман с красавчиком актёром, исполняющим главную роль, а потом, после нескольких головокружительных месяцев любви – познакомиться с его беременной женой и годовалой дочерью.

Такова мужская натура.

Чёрт бы её побрал!

Собственно, нет ничего удивительного в том, что на свой двадцать пятый день рождения я получила измену в подарок. Жаль, только, никто не обсыпал меня конфетти под радостные вопли «С Днём Рождения!»

– Повторить? – Хон Ки прервал мои размышления и с лёгкой улыбкой на губах поднёс горлышко бутылки к моему стакану.

– Не надо! – остановила его я, накрыв стакан ладонью. – С меня хватит. Лучше вызову трезвого водителя. – Заплетающимся языком, проговорила я, стуча непослушными пальцами по экрану мобильного телефона.

Спустя пять минут мой мобильный завибрировал и я, схватив его, приняла вызов.

– Здравствуйте! – донёсся из телефона приятный мужской голос. – Я – ваш трезвый водитель. И я прибыл. Но, боюсь, охранник меня не пускает.

– Так быстро? – удивилась я, нашаривая рукой маленькую дамскую сумочку, с которой явилась в клуб. – Подождите минутку, – попросила. – Я уже выхожу. – Добавила я и скинула звонок.

Положив перед Хон Ки крупную купюру, которую он, тут же убрал в карман своих ярко-красных штанов, я нетвёрдой походкой, поспешила на выход.

У выхода, прямо рядом с вышибалой, меня дожидался высокий, худощавый парнишка с широкими плечами. Его чуть отросшие, светло-коричневые волосы торчали во все стороны, добавляя ему дерзости, которой у него, готова поспорить, было в избытке. Сквозь плотные пряди виднелось тонкое серебряное колечко в верхнем завитке левой ушной раковины. Сам парень был одет в чёрные форменные брюки и рубашку к уголкам воротника которой крепилась брошь в виде серебряной цепочки с двумя серебряными крыльями на концах.

Явный отщепенец одной из местных группировок.

Чопок.

Но меня таким не проймёшь.

– Госпожа Чха Ын Су? – любезно поинтересовался молодой человек, растянув губы в лёгкую улыбку.

Да он же школьник.

Или вроде того.

Ещё совсем птенец.

«Не удивительно, что этот мордоворот на входе, не пустил его в клуб!» – подумала я, а в слух сказала:

– Да, я – Чха Ын Су. И было бы здорово, если бы ты так не кричал. – Шепнула я. – Меня могут узнать.

Я кокетливо поправила огромные солнцезащитные очки, прекрасно понимая, что привлекаю к себе нежелательное внимание учитывая то, что на улице была глубокая ночь и солнце давно скрылось за горизонтом.

– Прошу прощение! – отозвался парень, игнорируя моё замечание. – Могу я получить ключи, чтобы пригнать машину?

В ответ я молча сунула руку в крохотную сумочку, которую держала в руках и выудив оттуда ключ с потрепавшимся брелоком, бросила его парню.

– Тёмный жнец? – странно усмехнулся парень, разглядывая брелок. – Иронично! – понизив голос до шёпота, добавил он.

Но, я его слышала.

– Это подарок. – Смутившись, отозвалась я и тут же почувствовала нарастающую внутри злость. Бон Хва. Будь он не ладен.

Пункт номер один в новой жизни Ын Су: избавиться от всего, что напоминает о изменщике Бон Хва. Даже если ради этого придётся сменить квартиру!

Серебристая «Kia Sportage» мягко притормозила у тротуара рядом со мной.

– Карета подана. – Всё с той же таинственной усмешкой, произнёс парень, открывая передо мной дверь.

– Не нравится мне твой тон, мальчик! – прищурив глаза, цокнула я. – Не будь я так пьяна, ты бы поплатился за это. – Пригрозила, устраиваясь на пассажирском сидении рядом с водительским креслом.

– Не сомневаюсь! – ответил парень и с силой захлопнул дверь.

– Сколько тебе лет? – поинтересовалась я, когда он уселся за руль. – Такое чувство, что ты школьник.

– Я был им. – Спокойно ответил парень, поворачивая ключ в замке зажигания. – Закончил школу несколько лет назад.

– Боже, ты и правда ещё юнец! – воскликнула я и попыталась натянуть подол короткого красного платьица на голые колени.

И надо признать, безуспешно.

– Не настолько! – фыркнул он, скользя взглядом по моим коленям.

– Ты носишь перчатки? – я перевела взгляд (и тему) на чёрные перчатки на руках юнца. Такие тонкие, что могли бы сойти за вторую кожу.

– Работа обязывает. – Пожал плечами парень, выруливая на дорогу.

– Я думала, только портье в дорогих гостиницах носят перчатки. Только у тех они белые, а не чёрные.

– Не в моём случае.

– Это как?

– В моей работе главное – не привлекать внимание.

– Как раз таки одеваясь так, ты внимание и привлекаешь. – Сообщила я. – Много внимания. Поверь мне.

В ответ парень одарил меня мягкой улыбкой и прибавил газу.

– Как тебя зовут? – Спросила я, повернувшись к нему в пол оборота, что было очень неудобно, учитывая то, что меня обвивал треклятый ремень безопасности.

– У меня нет имени. – Отмахнулся он.

– Что значит у тебя «нет имени»? – Удивилась я. – У всех есть имена.

– Есть. – Согласился он. – Только не у меня.

– У тебя что, амнезия? – Хмыкнула я, избавляясь от надоедливых пут. Длинная тканевая полоса вконец меня достала, и я не придумала ничего лучшего, чем отстегнуться.

– Вроде того.

– Ну, а как тебя называют близкие? – не унималась я, решив, что парень попросту набивает себе цену. – Они, ведь, как-то тебя называют.

– У меня нет близких.

– Чёрт возьми! – вскипела я. – Но, как-то же к тебе обращаются.

– Стажёр. – Немного подумав, ответил парень.

– Стажёр? – повторила я, не веря, что он сказал это.

– Я здесь, можно сказать, на полставки.

– Странно, как-то. – Не поверила я. Но неприятная горечь на языке после выпитого, отбила у меня всякое желание спорить. Голова гудела, а перед глазами всё кружилось. – Кажется, я слегка перебрала.

– Это и к лучшему. – Жизнерадостно заметил Стажёр. – Всё пройдёт безболезненно.

– Что? – не расслышала я.

– Говорю, ты ничего не почувствуешь. – Повысил он голос. – Хорошая смерть, не правда ли?

– Смерть? – от этого слова мне стало не по себе. Тошнота подступила к горлу, живот свело, а по спине пробежали холодные мурашки.

«Этот тип хочет меня убить» – пронеслось в моей голове. Я метнула испуганный взгляд на парня рядом со мной, а затем раздался громкий визг тормозов и оглушительный удар.

Моё тело сделалось невесомым.

Оторвалось от сидения и вылетело через лобовое стекло, разнеся его в крошку. Пролетело над блестевшем в свете уличных фонарей, асфальтом и рухнуло в метре от лежащей у обочины девушки.

В её тёмно-карих глазах плескался страх.

Такой же, какой, я уверена, был и в моих.

– Обязательно было говорить ей? – возмутился незнакомый бас.

– Это ни на что не повлияло, Босс! – ровным голосом ответил я, стоя рядом с лежащей девушкой. Её длинные чёрные волосы разметались по асфальту испачканные кровью и присыпанные стеклянной крошкой, неприятно хрустевшей под подошвами моего Босса, расхаживающего вокруг нас.

– Есть правила… – наставлял он.

– Я знаю. – Перебил его я и понизив голос, спросил: – Скоро?

– Ещё две минуты. – Отозвался он, глянув на устройство на левом запястье. – Справишься?

– Я уже делал это прежде. – Лениво напомнил я.

– Вот и хорошо. Не подведи меня. – Выдохнул он и, как бы невзначай добавил: – Она уйдёт в 00:01. Будь готов её принять.

А затем растворился в воздухе.

Я стянул перчатку и пошевелил пальцами, словно они затекли. Внутренняя сторона ладони тут же вспыхнула синим пламенем, разгорающимся всё сильнее. Помню, когда это произошло впервые, я сжёг себе брови начисто, размахивая руками как идиот. Верховный жнец, или Босс, как я привык его называть, не предупредил меня о том, что горящие ладони – неотъемлемый атрибут жнецов.

Я был не первым его учеником.

Но он не особо старался меня чему-то научить.

Я поднёс ладонь к Ын Су – девушке из бара, и бросил взгляд на наручные часы: 00 часов, 30 секунд – светилось на циферблате.

– Ещё немного! – прошептал я, мысленно настраиваясь на работу.

– Т-т-ты? – позвал тихий голос.

Я отвлёкся. Повернул голову на звук и встретился взглядом с девушкой, лежавшей у самой обочины. Раны на её лице сильно кровоточили, заливая фарфорово-белую кожу вязкой жижей.

– Б.Е.Г.И?! – дрожащим голосом выдохнула она, то ли спрашивая, то ли утверждая, а потом потеряла сознание.

А я потерял время.

Глава 2. Немного не в себе.

– Ты упустил душу? – раздражённо проговорил Босс, покручивая на указательном пальце цепочку с железным жетоном. Мне было не известно откуда он её взял, однако, крутил он её, вот так вот, частенько. Особенно в те моменты, когда думал или злился.

Он был одет в длинное чёрное пальто, нараспашку, но без шляпы – ещё одного неотъемлемого атрибута загробного мира, которым мне, к счастью, ещё не посчастливилось обзавестись.

Верховный жнец величественно восседал за длинным дубовым столом, опершись спиной о спинку глубокого кожаного кресла и пристроив длинные ноги на столешнице.

– Да, Босс. Я её упустил. – Хрипло отозвался я. Мне нечего было сказать в своё оправдание.

– Душа не должна болтаться в мире живых. – Всё тем же раздражённым тоном произнёс жнец. – Да ещё и без тела. Нам надо её поймать как можно скорее, пока она не наделала бед.

– Дело в том, что душа, которую я упустил, – нерешительно начал я. – В общем, сбежавшая душа не болтается без тела. Она находится в теле девушки, по вине которой и произошло ДТП.

– Та школьница? – вскинул брови жнец.

Я молча кивнул.

– Хочешь сказать, у нас тело с двумя душами, одна из которых должна быть отправлена в загробный мир?

– Нет, Босс. – Я почесал затылок. – У нас два тела с душами, которые поменялись местами. И одна из них должна отправиться в загробный мир.

– Плохо дело. – Спустя целую вечность сухо сказал жнец. – Если не извлечь сбежавшую душу в ближайшее время, то оба тела погибнут. Знаешь, чем нам это грозит?

Я помотал головой.

Нас могут лишить права на перерождение и сослать в ад. Ты это понимаешь?

– Да, Босс. – Ответил я.

Конечно же, я всё понимал.

Просто не мог ничего сделать.

Если бы у меня было достаточно сил, чтобы повернуть время вспять, я бы обязательно это сделал.

– Сколько у нас времени?

– В лучшем случае пара недель. – Сквозь зубы процедил он.

– А в худшем?

– Пара дней. Но об этом лучше не думать.

Верховный жнец задумчиво посмотрел на железный жетон, который крутил в руках и тихо произнёс:

– Что могло помешать тебе закончить начатое?

Он перевёл взгляд с железки на меня. Я поёжился под тяжёлым взглядом. Будь у меня душа, сказал бы, что тёмный жнец заглянул прямо мне в душу.

Однако, души у меня не было.

Точнее сказать, я был тёмной частью того, что у людей принято называть душой.

Все мы были.

– Так получилось. – Глядя на носки своих чёрных туфель, ответил я. Мне не хотелось лгать Боссу, но и рассказать о том, что стало причиной ошибки, которую я совершил, я не мог.

– Хорошо. – Покачав головой, выдохнул жнец. – Ты можешь быть свободен. Тебе, насколько мне известно, есть чем заняться.

И, в подтверждении своих слов, он бросил взгляд на левое запястье, где, на широком чёрном ремешке, красовался посеребрённый циферблат – ещё одна привилегия, которой жнец на побегушках вроде меня, не обладал. Только вот вместо цифр и стрелок внутри циферблата располагался туман. Да такой густой и плотный, что, казалось, его можно потрогать. А после лёгкой встряски жнецом, туман сделался на несколько оттенков темнее, закрутился, заворочался и выплюнул из своего нутра несколько мелких строчек.

– Господин Ха Юн Чон, через несколько минут прибудет в Чайную. – Сообщил жнец. – Тебе стоит поторопиться.

– А как же сбежавшая душа? Кто-то должен ей всё рассказать, когда она придёт в себя. – Забеспокоился я.

– Я об этом позабочусь. – Пообещал Босс и, взмахнув подолом своего пальто, растворился в ночи.

– «Б.Е.Г.И?!» – всплыла в моей голове фраза девчонки. Что она хотела мне этим сказать?

Когда я пришла в себя, за окном было ещё темно и по стёклам неистово барабанили капли дождя. Типичная сентябрьская погода для Сеула. Голова после выпитого болела как никогда прежде. Боль перетекала даже на лицо. Всё в области правой щеки, виска и подбородка саднило так, словно мою физиономию натёрли на мелкую тёрку. Я привстала на локтях, силясь вспомнить вчерашний день. Я помнила бар, помнила Хон Ки, подливающего порцию за порцией, помнила, как звонила трезвому водителю и парня, которого приехал, чтобы меня забрать.