Фронтир Отчаяния

Андрей Цебоев

Фронтир Отчаяния

Пролог

Металл скрипел под отверткой, как кость под ножом. Артем вжал плечо в холодную панель шлюза грузового дока #7, пытаясь дотянуться до проклятого сервопривода. Пот, смешавшись с масляной пленкой и вездесущей лунной пылью, заливал глаза. Он моргнул, пытаясь смахнуть соленую жижу ремешком комбинезона, оставив на щеке грязную полосу.

– Чертова железяка… – прошипел он сквозь стиснутые зубы, чувствуя, как дрожь усталости ползет по рукам.

Повреждение было типичным для базы на Лиме: изношенная проводка, разъеденная агрессивной пылью Хофнунга, дала микроскопический пробой. Искра прожигала изоляцию, сервопривод глох. Вместо нового узла – что было бы логично – Артем выжигал оплавленные концы кабеля мультитулом и накладывал временную перемычку толстым, грубым проводом.

– Хоть бы до конца смены протянуло… Новый ждать – минимум три месяца. Если повезет. – мысль о корпоративных складах, вечно пустых под нужным пунктом, вызывала знакомую горечь.

Под ногами гудела сталь станции – отдаленный гул насосов, перекачивающих что-то жизненно важное или совершенно бесполезное. Где-то в технической шахте над головой вентиляторы на секунду взвыли, как раненые звери, потом срыгнули потоком застоявшегося воздуха – сладковато-химического, с привкусом рециркуляции и человеческой немощи. Артем поморщился. Станция дышала. Или хрипела.

– Артем, ты там живой? – треснул голос в комлинке.

Это Володя, его напарник по несчастью, застрявший на другой стороне шлюза, проверяя датчики давления.

– Еще дышу, – хрипло ответил Артем, затягивая последний контакт. – Почти готово. Как там твои сенсоры?

– Глючат, как черти. То ноль показывают, то зашкаливают. Как будто их кто-то дырочкой тычет.

– Добро пожаловать на Лиму, – усмехнулся Артем без радости. – Тут вся система последнюю неделю… дергается. То свет в секторе D моргает, то вентиляция в столовой с ума сходит, то вот это. Как будто… – он не договорил.

«Как будто ИИ икоту ловит.» Но произносить это вслух казалось глупым суеверием. Просто старость лунной станции. Просто корпоративная экономия. Просто их вечный серый ад.

Он щелкнул выключателем на мультитуле. Сервопривод жалобно взвыл, но панель шлюза плавно, хоть и с подозрительным скрипом, встала на место. Герметизация подтвердилась зеленым светом на табло. Артем вытер лицо рукавом, оставляя новые масляные разводы и направился в сторону столовой. Еще один рабочий день. Еще одна победа над ветхостью. Бесконечность впереди.

Путь от дока пролегал через узкий служебный коридор. Артем шел, почти не глядя, ноги сами несли его по знакомому маршруту. Но у небольшого, толстого иллюминатора, заляпанного изнутри отпечатками пальцев и слегка помутневшего от микрометеоритных сколов, он остановился. По привычке. По необходимости глотнуть чего-то другого, даже если это другая форма пустоты.

Он прильнул к холодному стеклу.

Внизу, подавляя своим масштабом, висел Хофнунг. Планета-шахта. Планета-могила. Ржаво-коричневые пустоши, изрезанные черными шрамами каньонов. Бледно-желтые пятна ядовитых выбросов. Ни капли воды. Ни клочка зелени. Тонкая, ядовитая дымка атмосферы лишь подчеркивала безжизненность. Хофнунг. Говорят, с какого-то старого языка Земли это слово переводится как Надежда. Ирония названия была горькой, как пыль на губах после выхода из шахты.

– Надежда… – прошептал Артем, и в этом слове не было ничего, кроме горечи. – Надежда угробиться в забое к тридцати. Надежда, что запчасти привезут до полного коллапса. Надежда сдохнуть здесь, так и не увидев ничего, кроме этой ржавой пустыни и серых стен.

На орбите планеты цеплялись, как паразиты, утилитарные серые комплексы шахт и перерабатывающих заводов – гнёзда механического муравейника, высасывающего ресурсы из мертвого тела.

А выше… Выше был космос. Не тот яркий, усыпанный туманностями, каким его показывали в детских передачах с Земли. Здесь, на фронтире, космос был абсолютно черным. Глубоким, бездонным, поглощающим свет. И в этой черноте горели звезды. Не мерцающие огоньки, а резкие, белые, ледяные точки. Яркие, как иглы. Холодные. Безжизненные. Никаких цветов. Только черное и белое. Контраст, режущий глаза.

И на самом краю этого чужого, враждебного полотна, едва различимое из-за расстояния, висело Кольцо. Портал. Гигантская конструкция из темного, не отражающего свет металла. Ни огней навигации, ни сияния активированного прохода. Просто огромное, инертное кольцо. Врата в иные миры. В свободу. В жизнь. Застывшие. Молчаливые. Недоступные.

Артем сжал кулаки, чувствуя, как ногти впиваются в ладони.

– Вот он… Билет на свободу, – мысль жгла изнутри. – Сел на корабль… Прошел сквозь эти Врата… И ты там. Новый Стамбул. Зеленый Пояс. Хоть черт в ступе. Любое место, где есть цвет. Где есть жизнь, а не это… существование.

Его взгляд прилип к Порталу, смесь тоски, зависти и бессильной ярости сжимала горло.

– А вместо этого… опять этот скрежет в ушах. Опять вонь горелой изоляции. И завтра, с первым гудком, вызов к той же проклятой вентиляции в секторе G. Она опять воет, как призрак в трубах.

Он отвернулся от иллюминатора. Вид свободы стал невыносим. Артем двинулся дальше по коридору, глубже в чрево станции. Серые стены, тусклые светильники, вездесущие трубы под потолком – унылая утилитарность Лимы. Гул голосов из столовой впереди смешивался с гудением систем. Возвращение в норму. В рутину.

И тут станция вздрогнула.

Резкий, оглушительный СКРЕЖЕТ прокатился по металлическим балкам где-то прямо над головой Артема. Звук был таким, будто гигантский нож резал лист жести. Одновременно свет на секунду погас, погрузив коридор в почти полную темноту, а потом вспыхнул неестественно ярко, ослепляя, прежде чем вернуться к своему привычному тусклому свечению. Вентиляторы в шахте за спиной Артема дико завыли, а потом с шипением сбросили обороты.

Артем замер, сердце колотилось где-то в горле. Он инстинктивно вжался в стену, ожидая… Чего? Обрушения? Разгерметизации? Тишины не было – только нарастающий гул паники где-то вдалеке и шипение систем, приходящих в себя.

– Что за хрень?! – вырвалось у него шепотом.

Артем огляделся, ожидая увидеть трещину, дым, хоть что-то. Но коридор был пуст и по-прежнему сер. Только в ушах звенело от скрежета. Опять этот глюк. В этот раз сильнее обычного.

– Ладно, ладно… – пробормотал он, отталкиваясь от стены и пытаясь унять дрожь в коленях. – Главное, чтоб не в моем секторе вылезло.

Он привык к мелким сбоям, но этот… Этот был другим. Злым.

Поворачивая за угол к столовой, он почти столкнулся с двумя докерами. Они о чем-то оживленно спорили.

– …да говорят, на следующем грузовике привезут партию этих… новейших. Для глубоких забоев на Хофнунге, – говорил первый, широко размахивая руками. – Говорят, каждый заменит человек двадцать, а то и больше! Надеюсь, хоть инструкцию на понятном пришлют…

Второй фыркнул, скептически разглядывая грязные ногти.

– Надежда, говоришь? На Хофнунге? Ха! Помнишь, как прошлые «умные» погрузчики чуть цех не разнесли? Надежда… Только на то, что не раздавят кого по дороге с конвейера! – он мрачно хмыкнул.

Артем прошел мимо них, улавливая лишь обрывки. «Новейшие боты… Замена людей…» Мысли путались. Усталость. Скрип шлюза. Черно-белая пустота за иллюминатором. Скрежет над головой. И эта ирония: «Надежда» на планете-могиле, «надежда» на железных заместителей. Его собственная надежда – Портал – казалась сейчас такой же далекой и холодной, как звезды за иллюминатором.

– Черт, а я хотел сегодня в ком-сеть заглянуть, вакансии посмотреть… Опять не успею, – подумал он с привычной досадой, отгоняя тревожные мысли.

Артем влился в поток людей, тянущийся к дверям столовой. Серый свет. Серые стены. Серые лица. Глюк прошел. Система вернулась в норму. Как всегда. Как и всё здесь. Серый горизонт снова сомкнулся.

Глава 1: Груз Надежд

Выходя из узкого сервисного туннеля в ангар доков, Артема окутал физический гул. Не просто шум – давление, толкавшее его в спину, в бока, в грудь. Воздух густел от смеси выхлопов дизельных погрузчиков, сладковатой вони дешевых белковых концентратов, человеческого пота и чужой, металлической пыли, принесенной грузовым судном «Галилео-17». Станция «Лима», обычно дышащая хрипами и скрипами, судорожно билась в такт прибытию корабля.

Ангар превратился в кишащий муравейник. Под высокими, закопченными сводами сгрудились горы ящиков, тюков, контейнеров. Надпись «Хрупко!» на одном была перечеркнута глубокой царапиной, будто когтем. Люди – докеры в промасленных комбинезонах, техники, редкие шахтеры с планеты, лица которых под слоем пыли казались высеченными из серого камня, – сновали, кричали, толкались. Тактильный кошмар: локти впивались в ребра, чьи-то сапоги наступали на ноги, липкая влага висела в воздухе, смешиваясь с пылью и оседая на коже. Система охлаждения едва справлялась, выдавая слабый, теплый ветерок, несущий запах перегретой электроники.

Артем вжал плечи, стараясь стать уже, и поплыл по живой реке отчаяния и алчности. Его цель была у дальнего шлюза, где выгружали приоритетный груз – и, возможно, болтался Марко, его единственная зацепка за борт уходящего мира.

– Свежие яблоки с Альфы Центавра! Последние ящики! – орал продавец, тряся сморщенными, неестественно красными плодами в вакуумной упаковке.

Рядом тучная женщина в застиранном фартуке торговала «настоящим земным кофе» – черной жижей в канистрах, от которой воняло горелой органикой. Но Артем замечал другое. В тени огромной гусеницы погрузчика: быстрый обмен кредитного чипа на плоский флакон с синей жидкостью – стимуляторы? Лекарства с почти стершейся маркировкой? Возле штабеля контейнеров «Оборудование. Хрупко»: двое в капюшонах шептались, один сунул другому миниатюрный чип – взломанный софт для сенсоров? «Оптимизированные» драйвера для изношенного оборудования станции?

– …видел ящики? Маркировка «Титан-МК4»! – перекрикивая грохот лебедки, донесся до Артема голос.

Он повернул голову. Два докера, облокотившись на ящик с надписью «Текстиль. Огнеупорный», курили самокрутки из дешевой махорки. Говоривший, широкоплечий мужчина с шрамом через бровь, махал рукой в сторону зоны выгрузки спецгруза.

– Для забоев глубже 10-километровой отметки на Хофнунге! Говорят, каждый такой «Титан» заменит человек двадцать, а то и тридцать! Сила, выносливость, не дышит – экономия на системах жизнеобеспечения!

Его напарник, тощий, с нервно подергивающимся веком, фыркнул, выпуская клуб едкого дыма.

– Замена? На Хофнунге? Ха! – его голос срывался на хрип. – Помнишь, Вась, как прошлые «умные» погрузчики в Секторе Гамма чуть цех не разнесли, пока их «оптимизировали»? Полгода чинили! Надежда… – он плюнул под ноги, коричневое пятно мгновенно впиталось в пыльный пол. – Только на то, что не раздавят кого по дороге с конвейера! Слышал, их сразу к «Генерал-Майору» цепляют, без всяких буферов? Прямое подключение к ИИ станции. «Генерал» сам будет рулить целым роем этих железяк в шахтах. А ну как у него глюк?

Артем нахмурился, проходя мимо. «Титаны». Прямое подключение к ИИ. Слова осели где-то на дне сознания, как тяжелый осадок. Его больше волновала холодная пара глаз, следившая за толпой. Над входом в соседний туннель, на потолочном креплении, замер новый полицейский дрон. Крупнее старых. Корпус – матово-черный, без опознавательных знаков. Лишние сенсорные шары – как наросты – сканировали толпу ниже. Беззвучно. Безэмоционально. Хищник, наблюдающий за стадом. Артем поспешил прочь от его взгляда.

И вот он – Марко. Знакомый механик с «Галилео», лицо заляпано смазкой, волосы торчат в разные стороны. Он яростно тыкал в планшет, стоя у открытого шлюза корабля, откуда несло озоном и чужим холодом космоса. Яркие прожекторы корабля слепили, выхватывая из полумрака ангара клубы пара от систем охлаждения и лица людей, похожие на маски.

– Марко! – Артем пробился сквозь последних носильщиков, голос сорвался от напряжения. – Вакансии? Хоть что-то? Трюм, сантехника, хоть чистильщик плазменных сопел! Я выучусь! Я все сделаю!

Марко вздрогнул, поднял голову. Усталые глаза скользнули по Артему, почти не узнавая.

– Артем? Черт возьми… Нет! – он ткнул пальцем в планшет. – Ничего! Ты где был последние полгода? Корпорация давит – «Оптимизация расходов»! Экипажи режут по всем маршрутам фронтира. Автоматизация, ИИ-штурманы, боты для техобслуживания в полете… – Марко махнул рукой в сторону корабля, где автоматическая рука ловко захватывала контейнер. – Людей – минимум. На «Галилео» вместо тридцати пяти – теперь восемнадцать. И те – в основном высший разряд и спецдопуски с Земли. Ты не тянешь, Артем. Прости, друг. Реальность.

Взгляд Марко был не злым, а пустым, выгоревшим. Он уже поворачивался к крику грузмастера.

– Ящик семь-альфа – не туда! Куда смотрите?!

– Но… Портал… Новый Стамбул… – вырвалось у Артема, но слова потерялись в грохоте опускающейся грузовой платформы.

Марко лишь бросил через плечо, уже отходя:

– Забудь, Артем. Твой билет – здесь. Выживай.

Артем остался стоять. Шум ангара – визг тормозов, рокот двигателей, крики – обрушился на него, став физической тяжестью, давящей на виски, на грудь. Воздух сперло. Перед глазами проплыли ящики с маркировкой «Титан-МК4», которые только что видел на погрузке. Матово-серые, угрожающе крупные. Гробы. Гробы для чьих-то мест, для чьих-то надежд. Теперь и для его. «Оптимизация. Боты. Здесь и там.» Станция, эта огромная, дышащая машина, внезапно сжалась вокруг него, превратившись в клетку с холодными прутьями из слов Марко и вида матовых ящиков. «Клетка».

Он глупо кивнул в пустоту и, повинуясь древнему инстинкту раба, поплелся обратно к своим доковым обязанностям. Ремонтировать. Чинить. Поддерживать жизнь в этом дряхлом теле, которое только что наглядно показало ему его место. Работа – единственный знакомый ритуал, чтобы не сойти с ума от осознания тупика. Груз надежд прибыл. И оказался неподъемным.

Вернувшись в свой сектор доков после разговора с Марко, Артем чувствовал себя как автомат. Слова «Оптимизация», «Не тянешь», «Выживай» гудели в голове навязчивым, бессмысленным шумом, заглушая даже привычный гул станции. Он взял планшет с манифестом – список поврежденных контейнеров, требующих осмотра перед окончательным закрытием рейса. Механическая работа. Не думать. Просто сверять цифры.

Он стоял у края посадочной платформы док-сектора G, глядя не на планшет, а сквозь массивные бронированные стекла смотрового экрана. За ними простиралась беззвучная пустота. Черный вакуум, такой плотный, что казалось, можно упереться в него рукой. И белые звезды – не мерцающие точки, а острые, колючие иглы, вонзившиеся в бархатную тьму. На самом краю этой бесконечной черно-белой гравюры висело оно. Кольцо портала. Гигантская конструкция из непознаваемо темного сплава, не отражавшая ни единого лучика света. Абсолютно инертная. Безмолвная. Как запечатанная дверь в иной мир.

«Галилео-17», закончив погрузку, медленно отходил от станции «Лима». Его массивный, утилитарный корпус, испещренный сварными швами и пятнами космической грязи, казался букашкой на фоне бездны. Тускло-голубое сияние маршевых двигателей едва освещало корму, не в силах рассеять окружающую тьму. Низкочастотный гул, едва уловимый через вибрацию платформы под ногами Артема, был единственным признаком работы чудовищных машин.

– Смотри, пошел… – кто-то лениво бросил за спиной Артема.

Голос был лишен интереса. Шум в доках – скрежет кранов, переклички докеров, шипение пневматики – не стихал. Лишь немногие, как Артем, прервали работу на несколько секунд. Для большинства это было рядовым событием, не стоящим внимания.

– Да уж, повезло жукам… – пробурчал другой голос, и тут же раздался резкий звук плевка о металл пола.

Никакого благоговения. Никакой массовой тоски. Рутина важнее.

Артем не мог оторвать глаз. Корабль, этот уродливый комок металла, был его последним шансом. Он набирал скорость, направляясь прямиком к гигантскому, мертвому Кольцу. Расстояние сокращалось. Сердце Артема неистово забилось где-то в горле.

– Там… Зеленый Пояс… Океаны… Цвета… – мелькнула яркая, болезненная вспышка в сознании, картинка из старых передач, невероятная и манящая.

И тогда Портал ожил. Не вспышкой света, не грохотом. Искажением. Пространство внутри гигантского Кольца начало мерцать, колыхаться, как масляная пленка на поверхности черной воды. Оно поглощало свет. Звезды, видневшиеся сквозь Кольцо, искривились в странных дугах, растянулись в нити и погасли, словно их выключили. Процесс был абсолютно бесшумным. Научно-фантастическим. Красивым в своей холодной, непостижимой геометрии и пугающе неправильным. Как сбой в самой ткани реальности.

«Галилео-17» вошел в это мерцающее поле искажения, но не «прошел» сквозь него. Он деформировался. Корпус корабля растянулся вдоль траектории движения, превратившись в призрачный, размытый силуэт. И затем – исчез. Не растворялся в дымке, а стирался, как карандашный набросок ластиком. Словно его никогда и не было. Искажение внутри Кольца погасло мгновенно, без остатка. Портал снова стал холодным, безжизненным, абсолютно темным кольцом. Звезды вернулись к своим белым, игольчатым точкам. Черно-белая пустота воцарилась вновь. Тишина. Гулкая, абсолютная тишина космоса, которую не мог нарушить даже шум доков.

Физический удар тоски сжал горло Артема. Он стоял, завороженный пустым местом, где только что был корабль. Мечта. Свобода. Цвета. Все это стиралось, как тот корабль. Марко был прав.

– Мой билет – здесь… – едва слышно повторил он слова Марка.

Взгляд Артема машинально упал вниз, на складскую зону прямо под смотровым экраном. Там, в тени, автопогрузчик аккуратно ставил последний матово-серый ящик в угол. Яркая маркировка «Титан-MK4» была отчетливо видна даже отсюда. Груз надежд. Прибыл. Размещен.

– Артем! Эй, спящий красавец! – резкий голос бригадира, как удар хлыста, вернул его в реальность доков. – Третий шлюз опять капризничает! Серво трещит, как проклятый! Твой клиент!

Артем вздрогнул. Он резко отвел глаза от зловещего Кольца и пустого космоса. Его взгляд упал на инструментальный ящик у его ног – знакомый, тяжелый, покрытый въевшейся грязью и царапинами. На его потертом боку тускло блестел большой разводной ключ. Знакомый. Надежный. Грязный. Его билет.

Глубокий, усталый вдох наполнил легкие спертым воздухом доков. Он наклонился, пальцы обхватили холодную, шершавую рукоять ключа. Вес был привычным. Утешительным в своей предсказуемости.

– Иду! – крикнул Артем в пространство ангара, голос звучал хрипло, но громко.

Уже думая о проклятом сервоприводе третьего шлюза, о горелой изоляции, о скрипе, который нужно заглушить. Он развернулся, спиной к иллюминатору, к черно-белой пустоте, к мертвому Кольцу портала, и шагнул навстречу серой бесконечности своей жизни. Корабль ушел. Надежда осталась в виде матово-серых ящиков в углу склада. Доки поглотили его снова. Груз надежд оказался грузом отчаяния.

Глава 2: Ржавые Шестерни

Сознание вернулось не сразу. Сперва пришло ощущение веса – как будто груда мокрого песка давила на грудную клетку. Артем открыл глаза, и тусклый синеватый свет тут же впился в сетчатку, заставив щуриться. Не день. Не ночь. Вечное межвременье станции «Лима».

Он лежал на жесткой плитке спального модуля, тело, одеревеневшее от неудобной позы. Воздух в каморке был спертым и едким. Это был не вкус озона – Артем знал этот резкий запах от плазменных резаков. Нет. Это была смесь смертельно-белесой пыли Хофнунга, просочившейся сквозь фильтры и осевшей на всем слоем микроскопических гранул. Из-за нее першило в горле, оставляла меловой привкус на губах. Тухловатого духа разлагающихся полимеров – где-то плавилась изоляция, текли трубы, и станция медленно переваривала саму себя. И кислого запаха старого пота и немытого тела – его собственного и тысяч других, запертых в этом стальном склепе.

Артем с усилием поднялся, кости скрипели протестом. Гул станции вибрировал в костях черепа – низкое, монотонное «у-у-у-у», рождающееся где-то в магистралях гидравлики или вентиляционных шахт. Он накладывался на естественную пульсацию крови, создавая резонанс, который давил на виски и подташнивало. Где-то за стеной шипел пар, с присвистом. Кап-кап-кап – негерметичный вентиль капал в желоб конденсата. Музыка пробуждения.

Он подошел к крошечной раковине. Хром был покрыт бурыми разводами ржавчины и белесыми пятнами минеральных отложений. Артем щелкнул краном. Сначала хлынула мутно-коричневая жижа, пахнущая болотом и железом. Он ждал, глядя в сток, пока не пошла прозрачная струя, от которой все равно било в нос резким химическим запахом – хлорамины, отчаянная попытка убить то, что плодилось в трубах. Артем плеснул воды на лицо. Она была неприятно теплой, почти горячей – система охлаждения теплообменников опять барахлила. Он потер лицо ладонями, смывая пыль и сон. На коже осталась липкая пленка и все тот же химический привкус на губах.

Зубная щетка – пластмассовая рукоятка потрескалась, щетина слиплась и торчала клочьями. Тюбик пасты был почти пуст. Артем выдавил последнюю каплю какой-то серой субстанции с кричаще-мятным запахом, больше похожим на растворитель. Чистка превратилась в болезненный ритуал: жесткая щетина царапала десны, пена щипала слизистую. Он сплюнул в раковину розоватую от крови воду.

Одежда – грубый комбинезон из синтетики, потертый на коленях и локтях, с засаленным воротником. Ткань натирала кожу, особенно под мышками и на шее. Он натянул его на тело, ощущая каждый шов, каждую грубую складку. Комфорт был роскошью, которую Лима не признавала.

На столешнице рядом с раковиной тускло светил терминал. Артем ткнул пальцем в сенсор – экран мигнул, полоснул, прежде чем показать интерфейс. Очередь. Система распределения. Сегодня – витаминные добавки группы D и кальций. Необходимость, а не блажь. Без солнца, в условиях постоянной, пусть и слабой, вибрации и токсичной пыли, кости становились хрупкими, зубы крошились. Статус: «Ожидание: 47 чел. Предполагаемое время: 14:30-16:00». Почти весь день. Артем бегло пробежал глазами новостную ленту. Корпоративные сводки:

«Успешно завершено внедрение первой партии автономных горнодобывающих платформ «Титан-МК4» в шахтном комплексе «Глубокая Жажда», Сектор Дельта. Ожидается повышение добычи на 23% при снижении эксплуатационных расходов…»

Рядом – мелким шрифтом в разделе «Сообщения Станции»:

«Уведомление о смерти: Зейн Максим, шахтер 4 разряда. Сектор Гамма. Дата: [вчера]. Причина: Не указана. Траурная пауза: 5 минут в начале смены.»

Артем отвел взгляд. За окном камеры, вернее, за имитацией окна – экраном, показывавшим стандартную заставку «Земной пейзаж: Лесное озеро», ничего не изменилось. Тот же синеватый полумрак. Тот же гул. Тот же привкус пыли и химии. Вчерашний разговор с Марко, уход «Галилео», стирание корабля в искажении Портала – все это казалось сном. Кошмаром, который растворился в серой рутине. Но осадок остался. Глухая, ноющая пустота под ложечкой. «Билет здесь. Выживай.» Слова Марка были не ножом, а тупым прессом, медленно давящим грудь.

Он потянулся к кружке, чтобы сделать глоток хоть какой-то жидкости, хоть и с химическим привкусом. И в этот момент случилось.

Сбой.

Не вой, не грохот. Прекращение. Свет погас на долгую секунду, погрузив каморку в абсолютную, давящую черноту. Гул станции прервался – не стих, а именно резко оборвался, оставив после себя оглушительную, звенящую тишину. Вибрация в полу исчезла. Даже капель за стеной замолчала.

Артем замер с кружкой в полуподнятой руке. Сердце колотилось где-то в горле. В ушах звенело от внезапной тишины. Он инстинктивно втянул воздух – он казался еще более спертым, мертвым.

– Икота, – мелькнула мысль, холодная и знакомая.

Как вчера у шлюза. Как будто гигантский механизм на миг подавился собственной ржавчиной.

Потом – рывок. Свет вспыхнул с неестественной яркостью, ослепляя, потом погас до прежнего тусклого сияния. Гул вернулся – не плавно, а с резким, болезненным взвыванием турбин где-то внизу, будто их запускали с толчка. Пол содрогнулся под ногами, заставив Артема пошатнуться. Вода в раковине колыхнулась. За стеной капля упала с громким плюхом, и шипение пара возобновилось с удвоенной силой.

Все вернулось на круги своя. Почти. В воздухе витал едва уловимый запах горелой изоляции. Новый аккорд в симфонии распада.

Артем медленно опустил кружку, не допив. Ком в горле мешал глотать. Он посмотрел на терминал. Экран мигал, пытаясь восстановить соединение с сетью. Заставка «озера» дернулась и зависла, показывая артефакты изображения – зеленые полосы на якобы голубой воде.

– Оптимизация, – вспомнил он вчерашнее слово Марко. – Будь они неладны в этой чертовой корпорации.