ПАРАБЕЛЛУМ

– Давай ребята! – проорал боцман. – Они уже близко! Налегай!

Болтающийся брус снова подтянули к носу. Почти вся команда держала его сейчас тросами, стараясь побороть качку. Внезапно им улыбнулась удача и его основание наконец-то попало в паз. Еще одно, последнее усилие – и бушприт стремительно и точно зашел в седло, словно шпага в ножны.

– Ура! – закричали усталые моряки, ведь это означало их спасение.

Быстро поставили кливера, и шхуна понеслась по волнам, прибавив по меньшей мере три или четыре узла скорости. Впервые «Беспутный» начал постепенно отдаляться от них. Еще дважды прогремели его носовые орудия и одно ядро едва не снесло бизань-мачту, но, к счастью, все обошлось, и капитан Белчер отдал приказ о подготовке к оверштагу.

Когда шкотовые были готовы, он крикнул матросу, который закидывал лаг.

– Скорость, мистер Паг?

– Семь узлов! – с готовностью отозвался тот.

– Лево руля! – скомандовал капитан Белчер. – Курс Ост-Зюйд-Ост!

Словно отлаженный механизм, корабль резко повернул круто к ветру, и его паруса громко затрепыхались, когда он вошел в мертвую зону. Разогнанная шхуна по инерции легко проскочила левентик, и сразу же нещадно заскрипели блоки – это шкотовые вытягивали паруса на другую сторону. Как только «Тике» легла на правый галс, ветер подхватил ее и быстро понес в другом направлении от брига. Теперь шхуну ему было ни за что не догнать, но пират все же предпринял попытку сделать оверштаг, и это стоило ему в полной потере скорости. Когда он наконец поменял ветер на правый галс и вновь возобновил преследование, то шхуна уже снова была за пределами дальности его пушек. Теперь, при всех парусах, она заметно удалялась от брига.

Капитан Белчер удовлетворенно кивнул. Он по праву мог гордиться своей выдержкой и усердием команды.

– Всем по порции рома и отдыхать!

– Ура Джоли Джеку! – крикнул кто-то из моряков, и команда подхватила этот возглас.

– Ура Джоли Джеку!!!

Над Карибским морем уже сгустились сумерки, когда «Тике» обошла рифы и капитан Белчер впервые спустился в свою каюту, где решил держать совет. Кроме самого капитана и его друзей, среди приглашенных присутствовали боцман мистер Томпсон и шкипер мистер Райт. Они едва уместились за маленьким столом. В каюте было лишь два стула, поэтому остальные сидели кто на сундуке, кто на перевернутых бочонках.

– Господа, мы избавились от немедленной опасности, – сказал Белчер, когда все устроились, – но наше положение все еще весьма сомнительно. Прямо сейчас мы держим курс на восточную часть Гаити, а она, как вы знаете, принадлежит Испании. Торговое судно в этих водах легко может стать жертвой испанского капера. Обратно повернуть мы не можем – пират все еще у нас за кормой, а ночь слишком лунная, чтобы он позволил нам проскользнуть. Мистер Райт, вы закончили с вычислениями?

– Да, капитан, – ответил шкипер и поставил фишку на карту, которая была разложена на столе, – вот наше примерное положение.

«Тике» сейчас шла южнее острова Инагуа и при данном курсе скоро должна была выйти к острову Гаити в районе испанского города Пуэрто-Плата.

– Ваши предложения, господа?

– Оторвемся в темноте от преследования, затем повернем и обойдем Инагуа с северной стороны, – сказал боцман. – Сделаем круг и попытаемся снова пройти через Подветренный пролив к Ямайке.

– Эти воды кишат пиратами, мистер Томпсон. Чем дольше мы здесь находимся, тем больше шансов, что на нас снова нападут. Решив так данную проблему, мы рискуем создать новую.

– Если дождемся, когда луна уйдет, то можно все же попробовать проскочить на обратный курс, – настаивал боцман. – Пират может нас и не заметить в темноте.

Но капитан Белчер вновь покачал головой.

– Тогда мы опять будем идти по ветру и если все же попадем в поле видимости «Беспутного», то он нас быстро догонит. Риск неоправданно велик, чтобы я мог на него согласиться.

Совещание длилось около часа, и в конце концов было решено снова сделать поворот оверштаг и идти в южном направлении на остров Тортуга. Словно символ и оплот вызова хищной Испании, Тортуга была северным островом французской части острова Гаити и, как следствие, уже не один десяток лет служила пристанищем для самого пестрого общества, которое обитало в карибском бассейне.

С начала колонизации основное население Тортуги и северной части острова Гаити занималась буканьерством, то есть охотой на одичавших коров и свиней. Свое прозвище они получили от названия деревянной решетки для копчения мяса – букана. Много лет, следуя своим притязаниям на всю территорию острова Гаити, Испания делала попытки освободить эту землю от ненавистных ей поселенцев, но добилась лишь того, что выгнанные со своих земель буканьеры переселились на остров Тортуга и занялись пиратством. Делали они это настолько успешно, что вскоре название «буканьер» стало нарицательным, ибо так испанцы, а за ними французы и англичане, стали называть тех моряков, кто, примкнув к Береговому Братству, обосновался среди пиратов Тортуги.

Французское правительство, сначала под управлением месье Бертрана д’Ожерона, а затем Пьер-Поля де Кюсси, который занял должность губернатора в апреле этого года, стремилось всячески поощрять действия пиратов, ибо видело в них для себя не только хорошую экономическую выгоду, но и способ сдерживать притязания Мадридского Алькасара в этой части света. По установленным негласным правилам Берегового Братства любой корабль, идущий курсом на Тортугу, был вне посягательств и мог беспрепятственно дойти до острова.

Вот на эту землю сейчас и шла «Тике», резво разрезая волну и оставляя за собой длинный шлейф белой пены, которая при полной яркой луне искрилась фосфорным светом.

ГЛАВА 3. Тортуга

Лишь под утро «Тике» бросила якорь в гавани острова Тортуга. Когда-то эта земля не знала крови и ненависти ко всему испанскому, но это было так давно, что здешние обитатели уже и не помнили те времена, когда на улицах этого города не раздавались проклятия в сторону его католического величества короля Испании. Бывший губернатор острова, месье д’Ожерон, умело направлял эту ненависть на благо французской короны. Он не только поощрял подобные настроения, но и всячески привлекал новых капитанов для пиратской деятельности, раздавая корсарские патенты направо и налево. Будучи весьма хитрым и умелым дельцом, он переправил из Старого Света и других островов Антильского архипелага более тысячи женщин вольного поведения и за время своего правления построил великое множество борделей и притонов, бо́льшая часть которых была оплачена казной.

За несколько лет улицы Тортуги превратились в настоящее гнездо пиратства. Капитаны всех калибров стекались сюда словно мухи на мед и быстро попадали под влияние местной братии. Этому немало способствовал и тот факт, что членство в Береговом Братстве, при наличии французского патента, приобретало вполне законный характер.

Город словно разделился на верхний французский, где стояли здания с вполне современной архитектурой, и нижний пиратский, который служил пристанищем самому разнообразному обществу.

Несмотря на количество злачных мест и кажущуюся опасность, сродни парижским трущобам, улицы Тортуги были относительно спокойным и безопасным местом – Береговое Братство имело свои законы, нарушение которых сурово каралось на потеху толпы и в назидание другим. Протаскивание провинившегося под килем корабля было в особенном почете. Если бедняга и выживал от многочисленных рваных ран, оставленных острыми ракушками и наростами, коими обрастал каждый корабль, то дальнейшей судьбе его нельзя было позавидовать, так как он до конца дней носил напоказ следы своих проступков.

Гениальность д’Ожерона заключалась в том, что он умудрился превратить Тортугу из временного убежища для всякого рода отщепенцев в столицу пиратского общества. Направляя их деятельность против заклятого врага – Испании, он одновременно с этим обезопасил и французскую торговлю в местных водах. Некоторые, ассимилировав, умудрились здесь осесть и обзавелись домами и семьями, постепенно и незаметно для себя превращаясь из независимого Берегового Братства в братство корсаров, сочувствующее французам.

Пьер-Поль де Кюсси, будучи горячим поклонником политики д’Ожерона, не только использовал эту же тактику и всячески поощрял действия пиратов против Испании, но и еще больше развил торговлю, сбывая награбленное в Старый Свет. При его правлении Тортуга превратилась в настоящий торговый центр, откуда реквизированный товар переправлялся в Европу.

Белчер и Кейн вышли в город размять ноги после нескольких дней плавания и узнать обстановку. Когда шхуна бросила якорь в Кайонской бухте, Белчер снял с себя полномочия капитана. Морякам «Тике» предстояло самостоятельно решить, чем они займутся дальше. Сбор назначили на сегодняшний вечер, где голосованием будет определена дальнейшая судьба корабля и команды.

Как бы то ни было, но целью Белчера являлся Порт Роял. На Ямайке его ждали корабль и карьера.

– Джек, вы не думали, каким образом мы попадем в Порт Роял? – спросил Кейн. – Что-то я не вижу ни одного английского судна в гавани.

– Я как раз об этом и думаю. Возможно, кто-то направляется к берегам Мейна и согласится завернуть по пути на Ямайку.

– Давайте поспрашиваем в трактирах. Это лучшее место, где можно найти моряка.

Однако как только они ступили с набережной на главную площадь Тортуги, перед ними открылся вид на нескончаемую вереницу питейных заведений, что тянулись почти не прерывающейся цепочкой вдоль улицы, которая уходила в верхнюю часть города. Даже Кейн, которого знали во всех злачных Лондонских заведениях, присвистнул то ли от удивления, то ли от восторга.

– Ого, веселье тут поставлено на широкую ногу. Посмотрите-ка на эти бордели, Джек! Мне начинает здесь нравиться! – он подмигнул двум девицам, которые, проходя мимо, окинули их веселым взглядом и громко рассмеялись. – Господи боже, и находятся они не где-нибудь за углом, а все на главной улице! Надеюсь, вы не очень торопитесь в Порт Роял, потому что я бы хотел здесь задержаться.

– Стоит ли мне напомнить вам о вашем поручении и о том, что вас ждут на Ямайке?

– Вы бываете нестерпимо занудливы, Джек.

Белчер внимательно огляделся.

– Я вот о чем думаю. Не стоит ли нам лучше наведаться в торговые лавки? Нам нужно узнать, к каким капитанам стоит обращаться и где их найти, а кто, как не торговцы, имеют дело с каждым капитаном на острове?

Все официальные здания, таможни, канцелярии и секретариаты Тортуги располагались вдоль набережной, за ними теснились коммерческие строения – торговые лавки, руководство верфи, банк и магазины. Почти все пространство главной улицы было отдано под различные увеселительные заведения. В местных борделях можно было получить ночь удовольствия, проведя ее в горячих женских объятиях. Трактиры, где лился рекой ром и чьи двери никогда не закрывались, потому что посетители входили и выходили непрерывными потоками. А также таверны, где можно было получить и то и другое, хоть и в меньшей степени, но лучшего качества.

Словом, Тортуга выставляла напоказ свою главную философию обитателей Берегового Братства: от жизни нужно получать все и сразу, будь то немедленный дележ награбленного, извинения обидчика или же, если на то пошло, хорошую выпивку и компанию. Жить нужно здесь и сейчас, а не откладывать на будущее, которого запросто может и не быть.

В первой же торговой лавке, название которой было столь же громким, сколь и неказистым само здание, они нашли то, что искали. Такой вид строений был еще одной архитектурной особенностью нижнего города. Дома в нем скорее напоминали лачуги и трущобы: если судить только по их внешнему виду, создавалось впечатление, будто строились они на скорую руку и недолгую службу.

– «Вест-Индская Торговая Компания», – прочитал Кейн название, выведенное белой краской прямо на стене под самой крышей.

Он подмигнул Белчеру и вошел в помещение.

– Лизонька, у нас посетители, – промурлыкал чей-то слащавый голос. – Что скажешь, милая?

Когда глаза Белчера привыкли к полумраку, царившему в комнате, он увидел сидящего за столом человека, густая борода и бакенбарды которого делали его лицо непропорционально большим по отношению к маленькому и грузному телу. На чистом столе было лишь три предмета. Толстый журнал, разбухший исписанными страницами, чернильница и большая ленивая кошка, к которой тот сейчас и обращался.

Лизонька тягуче мяукнула в ответ, лениво показывая свое сомнение по поводу пришедших.

– Ты тоже так думаешь, дорогая, да? – ухмыльнулся ее хозяин.

Белчер представил себя и своего друга.

– Бак Броди, – кивнул маленький человек, не сводя с них пристального водянистого взгляда.

– Мы ищем попутный корабль до Ямайки и желаем узнать, сможете ли вы нам помочь найти нужного капитана, к которому стоит обратиться.

Мистер Броди любовно погладил свою кошечку. Та с удовольствием потерлась о его короткие толстые пальцы. Он молча и вопросительно поднял бровь.

– Десять шиллингов? – спросил Кейн, сразу же поняв немой вопрос хозяина.

– За полфунта стерлингов вы можете поискать там, где такая мелочь будет интересна, – вяло промямлил торгаш.

Кейн щелкнул монетой по столу.

– Фунт.

Мистер Броди немного оживился и даже подался вперед, но в остальном остался неподвижен и молчалив.

Еще один щелчок монетой возвестил, что предложение возросло вдвое.

– Хорошо, приходите после обеда, – словно нехотя зашевелился Броди, – и я найду вам то, что вы ищете.

Кейн смахнул монеты в кулак.

– Вот тогда вы их и получите. Увидимся позже, мистер, – он отсалютовал шляпой кошке, – Лизонька.

Когда Белчер вышел на улицу вслед за Кейном, тот резко повернулся к нему.

– Джек, в следующий раз вы с самого начала предоставите мне возможность вести переговоры. Договорились? Вы славно обращаетесь с кораблями, я готов это признать. Но во всем другом, а в особенности в том, что касается общения с подобного сорта людьми, вы полный невежда.

– Будет вам, Эрин. С чего это вы так вскипели?

– Прямолинейностью многого не добьешься. Начинать разговор желательно с того, что нужно собеседнику, а не вам. Тогда, глядишь, и стоимость услуг будет в два раза дешевле. Иначе наши с вами кошельки опустеют еще до того, как мы покинем это место.

Белчер усмехнулся и кивнул в сторону следующей лавки.

– Попробуем эту?

Друзья посетили еще несколько торговых контор примерно с таким же результатом и решили позавтракать и промочить горло в ближайшем трактире. Вернее сказать, на этом настоял Кейн, внимание и взгляд которого уплывали в сторону питейных заведений всякий раз, когда они выходили на улицу. В конце концов Белчеру надоело с ним пререкаться. Характер Кейна становился совершенно невыносим, если ему не давали того, что он хотел. Белчер поставил единственное условие, что крепче эля они ничего не закажут, – и уже через полчаса им подали вполне себе сносный завтрак в самом первом заведении, откуда открывался вид на гавань.

– Ну? – торжествующе подмигнул Кейн, указывая на тарелку. – По-моему, совсем не плохо.

После простой корабельной еды картофельный пирог с мясной начинкой, запеченный в духовке на углях, под охлажденный эль казался верхом блаженства. Мысли Белчера против воли понесли его на Ямайку. Наверно, было бы совсем неплохо осесть и сидеть вот так на побережье острова в Карибском море, завтракать в хорошей компании и знать, что это твой дом, тут твоя жена и дети и что в гавани стоит твой корабль. Он вспомнил Аккерса и его несбывшуюся мечту.

– Э-э, я смотрю, вас куда-то унесло, мой друг? – насмешливо вернул его к действительности Кейн. – Если вы ушли куда-то в прошлое, то не стоит этого делать. Там уже никого нет.

– Нет, я скорее заглянул в будущее.

– О, будущее! – театрально закатил глаза ирландец. – Ненавижу сюрпризы, а от него ничего другого не получаешь. Уж лучше жить настоящим. Здесь все понятно и перед глазами. Вы не находите?

Внезапно Белчер указал куда-то в сторону гавани.

– Эрин!

Кейн перевел взгляд туда, куда указывал ему друг. В Кайонскую бухту входил корабль, уверенно лавируя между отмелями. Было видно, что его капитан хорошо знал эти воды. Вот он прошел на выбранное место и бросил якорь всего в нескольких ярдах от «Тике». Течение подхватило корабль и стало разворачивать, пока он не повернулся кормой к городу, и Кейн сочно выругался, когда прочитал его название, – «Беспутный».

– Месье Белчер? – им махал рукой невысокий худощавый человек, который пробирался между столами, держа в руках какую-то бумагу.

– Да, месье, меня так зовут, – оторвал от гавани взгляд Белчер.

Эрин удивленно поднял бровь.

– Вы говорите по-французски?

– Моя мать настояла, чтобы я выучил этот язык. У меня был хороший учитель – француз, которому мой отец спас жизнь.

– Месье Белчер! Я вас искал, – с облегчением воскликнул француз.

– Не имею чести знать ваше имя.

– О, ваш французский бесподобен, месье! Если бы я не знал, что вы англичанин, то решил бы, что вы из Прованса. Меня зовут месье Николя Пиноше.

Белчер кивнул в знак приветствия.

– Чем я могу вам служить?

Кейн переводил взгляд с одного на другого, не понимая ни слова.

– Месье де Кюсси, – начал Пиноше, – он желает вас видеть у себя в резиденции и послал меня за вами. Я был на вашем корабле, и мне сказали, что я смогу вас найти где-то здесь.

– Понятно. А что желает месье де Кюсси? Мы, если мне не изменяет память, не нарушали никаких законов или даже приличий.

– Разумеется, разумеется! – поспешно махнул рукой Пиноше. – Губернатор всего лишь имеет правило знакомиться с каждым капитаном, который бросает якорь на Тортуге. Да, от него ничего не утаить, от нашего губернатора.

– Месье Пиноше, – недовольно нахмурился Белчер. – Но если мы ничего не нарушали, то, вероятно, имеем право отклонить такое предложение? Мы довольно сильно торопимся, и нам нужно успеть до вечера разобраться со своими делами.

– О, но ведь если вы отклоните такое вежливое предложение, то как раз и нарушите закон, – расплылся в улыбке француз. –А тогда предложение превратится в приказ, и уж он точно не будет таким вежливым.

Белчер удивленно почесал бороду.

– Нарушим закон?

– Да, – кивнул месье Пиноше. – В апреле этого года, когда новый губернатор занял свой пост, он издал закон, который требует абсолютно всех капитанов, прибывающих на остров, лично засвидетельствовать ему свое почтение. Видите ли, месье Пьер-Поль де Кюсси – человек очень деятельный. Он считает, что должен знать в лицо всех и каждого, кто прибывает на его остров.

Белчер кинул взгляд на гавань, где только что бросил якорь «Беспутный». От него только что отделилась шлюпка с несколькими людьми и направилась к берегу.

– Ну, что ж. Аудиенция так аудиенция, – кивнул он.

* * *

Дом губернатора де Кюсси находился в верхнем городе, расположенном на плоской верхушке горы, очертаниями которой остров был обязан своим именем. Если смотреть на остров с Эспаньолы, то он один в один напоминал гигантскую морскую черепаху. Должно быть, конкистадоры не потратили много времени на раздумья и при первом же взгляде назвали остров «Айла Тортуга», что с испанского дословно означало «Черепаший Остров».

Пьер-Поль Тарен де Кюсси в задумчивости стоял у окна своей приемной, которая выходила окнами на Эспаньолу. Внизу раскинулся небольшой садик, окруженный каменной стеной, чтобы было где укрыться от палящего дневного солнца или назойливых глаз. Его несколько угрюмый взгляд блуждал по кораблям в гавани и по набережной и смягчился только тогда, когда остановился на молодой девушке в воздушном белом платье, которая прогуливалась в саду со своей маленькой собачкой. Ее широкополая шляпка и зонтик из белого тюля помогали ей прятаться от солнца. Губернатор смотрел на девушку с особой нежностью.

Адель де Кюсси, дочь губернатора Тортуги, была хорошо образованная и воспитанная молодая женщина. Она рано потеряла мать, и де Кюсси окружил дочь особой лаской и заботой. Несмотря на высокое положение при дворе, он сделал все возможное, чтобы уберечь ее от версальских интриганов, опасаясь, что природная красота дочери станет причиной ее гибели в этом рассаднике разврата и сластолюбия. Тонкая и изящная, она была очень похожа на свою мать не только грацией и сдержанностью, но и острым умом и необыкновенной проницательностью. Девушка выросла в Провансе, в семейном поместье де Кюсси, который сделал все возможное, чтобы ни одна живая душа в Версале не узнала о ее существовании. Вот так и вышло, что, будучи дочерью опытного дипломата и государственного деятеля, Адель ни разу не посетила дворец и никогда не вращалась в высшем обществе. Вместо этого де Кюсси окружил ее гувернантками и учителями, которые занимались образованием и воспитанием юной леди вплоть до ее совершеннолетия.

Девушка не знала, что такое жеманство или двусмыслие. Она говорила то, что думала, а думала то, что говорила. Со стороны ее открытость и искренность могли показаться наивностью молодости, но такое впечатление было обманчивым. Адель вполне могла мыслить самостоятельно, и отсутствие опыта не мешало ей видеть людей и их мотивы.

Когда несколько месяцев назад де Кюсси был назначен губернатором Тортуги, он слишком опасался оставлять дочь одну во Франции и поэтому взял ее с собой в Новый Свет. Однако несколько месяцев, проведенных на этом острове, дали ему ясно понять, что это не место для такой девушки, как Адель. Ее красота быстро стала легендой на устах местной братии, и губернатор постоянно опасался за безопасность дочери. Он понимал, что, если мадемуазель де Кюсси не покинет этот остров, ее жизнь грозит превратиться в ад из-за постоянного заточения. Несколько раз она выбиралась в нижний город вместе с охраной, и всякий раз это грозило обернуться бедой. Каждый капитан, что заработал хоть маломальскую славу среди Братства, считал своим долгом нанести визит в дом губернатора и засвидетельствовать свое почтение его дочери. Несколько раз ему приходили предложения руки и сердца, и де Кюсси стоило больших трудов отказывать претендентам из-за боязни навлечь на свою дочь непоправимые последствия. Как известно, пираты – народ горячий и скорый на расправу или другие мерзкие действия.

– Ваше превосходительство, – в приемную вошел месье Николя Пиноше, которого он посылал за капитаном прибывшей сегодня утром шхуны. – Капитан Белчер ожидает аудиенции.

Де Кюсси благодарно кивнул и жестом попросил пригласить капитана в приемную.

Когда Белчер показался на пороге, де Кюсси молча разглядывал его несколько секунд, потом указал на диван и пригласил его сесть. Ему понравилось то, что он увидел.

– Капитан Белчер, не сочтите мое приглашение за настойчивость. Служба обязывает меня держать руку на пульсе всех местных дел, и, как вы понимаете, я обязан знать, кто посещает мой остров и с какой целью.

– Ваше превосходительство, – Белчер склонил голову в почтительном поклоне, – я должен исправить некое недоразумение.

Де Кюсси вскинул бровь.

– Я не являюсь капитаном этого корабля. Я всего лишь его пассажир.

– Тогда скажите на милость, каким образом получилось так, что команда этого корабля называет вас капитаном?

Когда Белчер вкратце рассказал события прошедших дней, пораженный губернатор молчал некоторое время.

– Вы сказали, на вас напал «Беспутный»?

– Так и было, месье де Кюсси.

– Знаете, либо вам несказанно повезло, либо вы очень искусный капитан, месье Белчер. Капитан Вейн Рид прославился своей жестокостью даже среди Берегового Братства. Его жертвы редко доживают до того, чтобы рассказать о зверствах этого человека.

– Полагаю, что вы уже в курсе того, что «Беспутный» бросил якорь в Кайонской бухте менее часа назад? Мы ненадолго обогнали его.

– Если вы опасаетесь его преследований здесь, на Тортуге, то смею вас заверить, что напрасно, – губернатор успокаивающе развел руками. – Тут вы находитесь в полной безопасности. Вы на французской земле и защищены ее законами. А если этого недостаточно, то и законами Берегового Братства. Кем бы ни был Рид, но он свято верит в пиратский кодекс, как и каждый капитан на этом острове.

– Ваши слова звучат так, словно вы восхищаетесь этими преступниками, месье, – нахмурился Белчер.

– Восхищаюсь? – округлил глаза де Кюсси, но тут же повел плечами, давая понять, насколько абсурдно подобное заявление. – Вам это показалось, уверяю вас.

Губернатор отвернулся и, заложив руки за спину, уставился в окно, откуда открывался вид на Кайонскую бухту. Когда он продолжил, в его голосе угадывалась нотка раздражения.

– Но я точно не презираю этих, как вы сказали, преступников, капитан Белчер, как это делают те, кто плохо их знает. Да, многие из них отщепенцы и изгои общества, но если вы хоть на секундочку заглянете в Старый Свет, то обнаружите, что именно он и породил это общество. Ведь там им подобные заполнили не только грязные улицы, как здесь на Тортуге. Там они, словно тараканы, заразили высшие слои общества и лезут из всех щелей. Ведь именно поэтому Европа разрывает себя на части бесконечными войнами.