Вольные мореходы. Книга первая: Медный щит

Одевшись, он застегнул тяжелые доспехи, взял щит и побрел вдоль берега, глядя на растекающиеся по серому песку волны. Каблуки его сапог вминались в песок, оставляя позади глубокие следы. Кану знал, что его могли легко найти по ним, но молил Нелена, чтобы тот не позволил. Впрочем, мысли о разбойниках отошли, едва мореход проголодался.

Ближе к полудню он добрел до ручейка, пересекавшего берег и впадавшего в море. Кану встал на колени, напился холодной воды и увидел в ручье небольших рыбок. Мореход запустил в прозрачную воду руки и после некоторых усилий выловил двух. Съев их сырыми, он поймал еще двух, но больше есть не смог и отпустил рыб обратно в ручей.

Весь остаток дня Кану шел вдоль берега. Оружия у него не было – лишь тяжелый щит, поэтому любая встреча с вооруженными людьми могла оказаться для него последней. Однако, вопреки ожиданиям, мореход так никого и не увидел – ни рабов, ни путников, ни тем более разбойников. Только когда лик Веледака уже клонился к закату, Кану различил точку корабля у самого края моря. Мореход обрадовался – это значило, что порт, а с ним и город, находились где-то рядом.

Через некоторое время показались бедные рыбацкие хижины. Рядом с ними, растянутые на песке, сушились сети, а у самой воды вверх днищами лежали плоты и лодки. У одной из хижин трое рыбаков перебирали улов.

Увидев Кану, они насторожились и схватились за ножи. Мореход подошел к ним и спросил:

– До Налрада далеко?

– Нет, – покачал головой старый рыбак с редкой седенькой бородкой, пробивавшейся на обвисших, иссушенных солнцем щеках. – Иди, как шел, может, к ночи придешь.

Кану кивнул и сказал:

– Дай мне две рыбы, а я скажу тебе, где лежит разбитый корабль.

Рыбаки переглянулись, и старик спросил:

– Какой мне прок верить тебе?

– Никакого. Но ты можешь верить, а можешь и не верить. Я весь день шел по песку, а до этого меня полночи мотало по волнам. Поэтому я очень устал и хочу жрать.

Молодой рыбак с длинными светлыми волосами утер рукой нос и помотал головой, давая старику понять, что не верит Кану. Старик хитро улыбнулся и кинул мореходу небольшую рыбешку:

– Я верю тебе. Говори. Вторую рыбу получишь, если скажешь.

Кану, подавив в себе желание задушить старика за такую подачку, поднял рыбу с песка и промолвил:

– Там, откуда я пришел, лежит мачта. На ней много канатов. Если ты поторопишься, то сможешь срезать их все. До ночи, правда, ты уже не успеешь, – заметил мореход, оглядывая небо.

– У меня плот, – улыбнулся старик и бросил еще одну рыбу.

– У тебя есть огонь? – спросил Кану.

Старик кивнул и, зайдя в хижину, принес мореходу палочку и дощечку с углублением. Кану долго возился, разводя костер. Все же ему удалось запалить пламя, и через некоторое время мореход подкрепился запеченной рыбой. Едва диск солнца утонул в море, а на розовых небесах засияла первая звезда, Кану покинул рыбаков.

Ночь полностью завладела восточными землями Пустынного моря, а Веледак раскрыл свой белый глаз, когда Кану, наконец, добрался до своей цели. Море тихо шипело у его ног. Впереди – чернел Налрад. Он был построен на острове, соединённом с землёй дамбой. На его высоких стенах, как светляки, горели факелы, и виднелись темные фигуры стражников, отражаясь в колышущейся воде. Перерезая тонкими мачтами небо, у берега покачивались силуэты торговых и военных галер.

Город изначально зародился на берегу. Но потом филитяне стали заселять находившийся совсем близко остров. Его обнесли массивными стенами и соединили с берегом насыпью. На острове селились богатые купцы и вельможи. Там же основали крупный порт. А прежнее поселение на берегу осталось нищим рыбакам и рабам-земледельцам, пытавшимся взрастить урожай на скудной почве.

Вольные мореходы не решились бы напасть на Налрад, даже объединив несколько кораблей. Еще ни разу никому не удавалось захватить его.

Ворота открывались лишь на рассвете, когда рыбаки завозили на рынок рыбу. И Кану мог попробовать войти в город с одним из обозов, но мореход был уверен, что его остановят стражники. Ночью же проникнуть в Налрад, казалось, было совершенно невозможно. Однако Кану решил попытаться сделать это, обманув стражу.

Он закрепил щит на спине, став похожим на громадную черепаху. Крадучись, мореход побежал к тому месту, где берег переходил в насыпь, соединявшую новый порт Налрада со старым городом. У входа на дамбу высились небольшие ворота, их стерегли четверо стражников.

Кану решил проплыть мимо воинов и выбраться из воды на насыпь уже за их спинами. Это было не так сложно – вдоль полоски земли на приколе стояло много кораблей, между которыми мореход мог легко укрыться, а вода была неглубокой и он не рисковал утонуть из-за тяжести своих доспехов и щита за спиной.

Набрав воздуха, Кану тихо и без всплесков нырнул в воду – так, что лишь задрожало отражение ворот и факелов, висевших над ними. Шаря ногами по неровному, засоренному дну, он прошел несколько шагов, вынырнул и огляделся. Ворота остались позади. Мореход, цепляясь руками за скользкие борта лодок, уже смелее начал красться вдоль насыпи к острову. Через некоторое время, мокрый, он, наконец, выбрался на берег и, пригибаясь, побежал к темным стенам Налрада. Впереди мелькнул арочный проход, перекрытый решеткой, за которой пламенели факелы. Кану пригляделся и заметил двух стражников. Ему надо было обойти крепость, уйдя подальше от ворот. Подножие стены скрадывала темнота.

Кану остановился, снял повязку с левого глаза, и тот засветился ярким зеленым светом. Все перед взглядом морехода преобразилось, приобретя иные оттенки. Каждый камешек стал различим, словно не был сокрыт черной тенью. Кану сошел по колени в воду и, касаясь рукой холодных камней стены, пошел влево. Через некоторое время он закинул голову и увидел, что стоит между двумя круглыми башнями. Сверкая глазом, мореход внимательно осмотрел темную кладку стены и понял, что ему, выросшему в горах, не составит никакого особого труда забраться наверх…

Но на нем был тяжелый щит и не менее грузные доспехи. Щит мореход оставлять не хотел, но понял, что с амуницией придется расстаться. Кану снял с себя щит, а потом и драгоценные доспехи, которые берег много лет. Спрятав их под водой, мореход прикрыл доспехи большим камнем и пообещал вернуться. Металл, из которого их выковал искусный кузнец, был прокален не только огнем, но и действенными заклинаниями. Они отводили многие удары от тела Кану и не позволяли доспехам ржаветь.

Закрепив щит на спине, мореход неторопливо, как в горах, полез наверх. Он внимательно выбирал своим светящимся глазом уступы и щели между камнями, за которые можно было зацепиться. Лез Кану очень долго. Несколько раз ему пришлось отдыхать, прилепившись к камням и попеременно меняя руки. К вершине стены он подобрался совсем уставшим.

Тяжело дыша, Кану подтянулся на руках и осторожно выглянул из-за зубца. По стене шел стражник. Он как раз развернулся и направлялся в сторону морехода, ударяя древком копья по камням стены. Кану притаился в темноте и стал ждать. Далеко внизу плескалось море, а у самого уха слышались шаги и мерный стук копья. Кану ждал. «Тук-тук», – стучало копье.

Когда стражник высокой тенью прошел мимо Кану, тот даже затаил дыхание и приник щекой к холодным камням. Потом медленно подтянулся на руках, огляделся, и мягко, как кошка, перевалился через стену. Факелы, расставленные вдоль зубцов стены, освещали спину филитянина, играя бликами на его кольчуге, словно рыбьей чешуе. Мореход, пригнувшись, подошел к нему сзади и занес руки над его шлемом с длинным плюмажем из конского хвоста.

Вдруг стражник, будто повинуясь какому-то внутреннему зову, обернулся и, увидев перед собой Кану, двинул ему по лицу древком копья. Мореход, не ожидавший резкого удара, отлетел назад и опрокинулся на спину, громко лязгнув щитом о камни. Быстро подняться было невозможно – щит держал его на спине, как панцирь черепаху. Стражник подбежал и занес над Кану копье. Наконечник завис в локте от горла вольного морехода…

В это мгновение губы Кану прошептали:

– Нелен, ты не оставишь меня…

Левым пылающим глазом Кану вперился в лоб стражника. Тот стиснул зубы и приготовился вонзить копье в морехода, но внезапно замычал и затряс головой. От его лба поднималась струйка дыма. Филитянин выронил копье и схватился руками за голову. Громко заорав, он завертелся на одном месте, потом вдруг подбежал к краю стены, перелез через зубцы и с долгим криком ринулся вниз, в темноту. Крик оборвался вместе с отдаленным всплеском. На башнях заметались факелы. Кану понял, что пора было убираться, пока его не заметили. Он быстро расстегнул ремни, которыми щит был прикреплен к спине, и вскочил на ноги. Подняв копье и подхватив щит, Кану кинулся к лестнице, ведущей вниз со стены.

– Стой! – закричали сзади.

Перепрыгивая через несколько громадных ступеней, мореход мчался вниз, в темноту города. На мгновение он оглянулся и увидел силуэты трех стражников, бежавших по стене к лестнице. Один из них замер и вскинул руки. «Арбалет!» – мелькнула мысль, и Кану пригнулся. Сразу же над его ухом что-то просвистело. Перезаряжать арбалет было долго, и мореход решил, что успеет спуститься по лестнице и скрыться в переулках Налрада до второго выстрела.

У подножия стены показались огни факелов – туда сбегались стражники, стоявшие у ворот. Кану крепко выругался и прыгнул вниз со ступеней. Сапоги больно ударили пятками в утрамбованную землю, он упал на колени, но, опираясь на копье, поднялся. Щит тяжело оттягивал руку, и сильно задерживал морехода, но Кану не собирался его бросать.

Справа показались двое стражников с обнаженными мечами, сверкавшими клинками в свете факелов. Кану обернулся и бросил взгляд наверх, на лестницу – по ступеням спускались двое копейщиков. Против четверых он вряд ли выстоит. Кроме того, сейчас к ним подойдет подмога. Не надо было идти в этот поганый Налрад! Хотя еще не все было потеряно! Вихрь мыслей пронесся в голове морехода, он отбросил щит и, издав громкий рык, ринулся на вооруженных мечами филитян. От неожиданности они опешили. Кану внезапно возник перед ними, словно соткавшись из воздуха, – высокий, черный, с пылающим зеленым глазом.

– Это демон! – прошептал один из стражников и отшвырнул факел. Описав дугу, тот упал на ступени лестницы, вспышкой осветив часть стены. Для верности схватив меч двумя руками, стражник ринулся на Кану. Он погиб первым – копье, как искрой, мелькнуло наконечником и впилось ему подбородок, глубоко проломив кость. Филитянин захрипел и повалился на спину.

Кану, ощутив запах крови, забыл об усталости. Он втянулся в бой. Несколько ударов – звон меча о копье эхом отразился от стены – и острый наконечник, пробив кольчугу, углубился в грудь стражника, крепко засев в его теле. Позади морехода спускались по лестнице два копейщика. Кану понял, что копье ему не вытащить. Он так и оставил его торчать из трупа вверх древком. Подняв с земли факел, мореход швырнул его в стражников. Те отклонились от пылающей кометы, на мгновение ослепнув. Этого времени хватило Кану, чтобы подобрать с земли два меча.

Когда стражники бросились на него, он уже был готов их встретить. Мореход нетерпеливо потрясал клинками, ожидая выпадов копий. Эти двое тоже замешкались, с ужасом глядя на горящий глаз Кану. До морехода донеслись крики других воинов, спешивших к месту боя, и он напал первым. Отбросив в сторону одно копье мечом в левой руке, правой он ударил наотмашь и рассек стражнику горло. Резко развернувшись, мореход увидел летящее в свою грудь копье. Отклонившись, Кану отбил его и ударил мечом в грудь филитянина. Клинок уперся в кольчугу, и удар лишь отбросил стражника на полшага назад. Следующим выпадом мореход засадил меч в рот филитянина, и тот повалился на землю, заливая себя собственной кровью.

Кану огляделся – справа, вдоль стены бежали воины с факелами. Их, судя по огням, было около десятка, и с ними он уже точно бы не справился. Отшвырнув один меч, мореход подхватил щит и бросился в ближайший проулок. На миг он задержался и оглянулся на темную лестницу, по которой спустился со стены. На ступенях, прижав к плечу оружие, целился арбалетчик. Кану отклонился, но стрела больно ударила в плечо, пробив кожаную куртку. Меч вырвался из руки и отлетел в сторону. Он остался без оружия.

Позади Кану раздались крики преследователей. Стиснув зубы от сильной боли, мореход бросился во тьму проулка. Своим левым глазом он видел все, как днем. Кану еще долго бежал, петляя по узким улицам, и, наконец, ему удалось скрылся от стражников. Выбившись из сил, он рухнул в помойную кучу, которыми изобиловали переулки Налрада.

III. Игра в кости

Веледак показал свой лик и осветил переулок, сжатый стенами низких, в один или два яруса, каменных домов. Кану пошевелился и открыл глаза. Кругом стояло зловоние. Сапог морехода, мокрый еще с ночи, плавал в луже чего-то зеленого, а рука зарылась в гору затхлых рыбьих пузырей и голов.

Кану осмотрелся, но никого в переулке не увидел. Горело болью правое плечо – стрела, похоже, достала кость. Ее короткое оперенное древко торчало из куртки. Он знал, что стрелу надо вытащить сейчас, иначе потом рана нагноится. Ладонь морехода лежала на поверхности злосчастного щита. Кану готов был поклясться, что этот щит – проклятый. Хотя, даже если бы он и был уверен в этом, то все равно не оставил бы его. Слишком уж много он натерпелся из-за этого щита и теперь еще сильнее хотел узнать его тайну.

Закусив губу, Кану взялся за древко стрелы и резко рванул. Боль скрутила все тело, но стрела так и не поддалась. Он дернул сильнее и вырвал ее. Ловя ртом воздух, мореход повалился в мягкие отбросы. На его лбу выступил мелкий пот, а из раны по руке заструилась кровь. Ее надо было чем-то перевязать, но ничего подходящего у Кану не оказалось.

Он пристегнул щит к спине и пошел прочь из переулка. Шатаясь, словно пьяный, и ударясь плечом о стены, Кану вышел на какую-то улицу. На другой ее стороне он заметил вывеску таверны в виде треугольника, обращенного вершиной вниз. На вывеске гордо сидела большая белая чайка, изредка наклоняя голову, словно пытаясь прочесть надпись, размашисто намалеванную красными буквами. «Золотой щит».

«Это про меня», – подумал Кану и усмехнулся. Перейдя улицу, он отворил тяжелую деревянную дверь с проржавевшими петлями и вошел в прохладную полутемную залу. В таверне уже сидели ранние посетители. На одном из столов, повернув к входной двери лысину, спал какой-то моряк. В самом углу залы несколько человек сгрудились вокруг стола и что-то громко обсуждали.

Мореход понял, что там еще с ночи шла игра. Среди игроков были и вооруженные стражники. Один из них обернулся в сторону скрипнувшей двери, безразлично скользнул взглядом по лицу Кану и вернулся к игре. К мореходу подошел толстый кудрявый мужичок со сладкой улыбкой на жирных губах. В руке он держал деревянную кружку и протирал ее грязной тряпкой.

– У тебя есть кусок ткани? – спросил Кану, прижимая окровавленную ладонь к плечу. Мужичок сомнительно осмотрел морехода – странный одноглазый тип с раной в плече и громадным щитом за спиной не внушал ему доверия. Покосившись на играющих в углу стражников, мужичок громко поставил протертую кружку на ближайший столик и молча вышел в соседнюю комнату. Через некоторое время он вернулся с тряпкой, которая оказалась не намного чище той, которой он протирал кружку.

– Вот, – сказал он, протягивая тряпку. – Может, приготовить комнату и горячей воды? Тебе верно, нужен хороший отдых.

– Хорошо бы, – сказал Кану, перетягивая рану тряпкой, и нисколько не стесняясь при этом тянувших из кружек пиво посетителей. Мужичок брезгливо поморщился, глядя на него.

– Только у меня нет денег, а я не хочу проблем из-за того, что не заплачу тебе, – добавил мореход. Он отстегнул щит, и направился к столику, за которым велась игра. Мужичок пожал плечами, взял со стола кружку, и пошел на кухню.

Кану приблизился к игрокам. Они замолчали, подняли головы и внимательно оглядели морехода. За столом расположились шесть человек. Двое воинов, сжимая в руках высокие копья, стояли по его краям друг напротив друга. Четверо людей сидели. Слева развалился на табурете мускулистый полуобнаженный наемник с бритой макушкой и длинными усами, свисавшими до самой его груди. На ней, утопая черном ковре волос, лежал медный амулет. Наемник постоянно отпускал грубые шутки и сам над ними громко хохотал. Справа, положив на стол локти в широких пурпурных рукавах из тонкой блестящей ткани, сидел торговец в желтой чалме. У стены, лицом к Кану, вжался в деревянный табурет щуплый старик в дорогом коричневом одеянии. Его лицо пересекал уродливый шрам, а вместо левого глаза блестело бельмо. Старик нервно шевелил сухими бледными руками с бугристыми нитями сосудов. Мореход почему-то решил, что в прошлом он был стражником, которому посчастливилось дожить до старости и скопить немного золота. Спиной к Кану сидел кто-то в черном одеянии с капюшоном, низко надвинутым на голову.

На столе горками лежали квадратные и круглые золотые монеты из разных земель и драгоценности, разделенные на четыре кучки. Кану не сразу понял, играли ли стражники или же просто наблюдали за происходящим. Игра была простая – оговаривали ставку, и каждый называл пару картинок, изображенных на двух шестигранных костях. Потом две такие кости кидали в пивную кружку, встряхивали и выбрасывали на стол. Угадавший получал выигрыш. Если же не угадывал никто, то ставка переходила на следующий бросок, и удачливый забирал не только последующую ставку, но и предыдущую. Кану играл один раз в Шадале, и просадил тогда много золота и серебра. Сейчас же он уповал на благосклонность богов. Серебро было нужно ему, чтобы заплатить за комнату в таверне, а другой возможности достать его мореход не видел.

Старик посмотрел на Кану своим мутным глазом и спросил:

– Что, играть желаешь?

– Желаю, – ответил мореход.

– А сам-то кто будешь? – спросил торговец тонким, как у женщины, голосом.

– Сам буду мореходом, – угрюмо ответил Кану, чувствуя нарастающее в груди напряжение. Он не любил зависеть от воли богов, а эта игра подчинялась именно ей. Впрочем, и Веледак, и Нелен часто благоволили ему.

– Знаем мы этих мореходов. Ты просто вор и разбойник! – сказал наемник и расхохотался. В другой раз Кану обязательно вывел бы его из таверны и хорошо проучил. Но сейчас мореход был ранен, и у него не было под рукой даже кинжала.

– Это не твое дело, – отрезал Кану.

Наемник нахмурился, окинул его с головы до ног внимательным взглядом и спросил:

– На что играть будешь? На золото?

– Нет, на щит, – сказал Кану, ставя щит ребром на стол. Глаза наемника алчно заискрились, но он постарался не подать виду, что щит ему по нраву.

– На эту рухлядь? – произнес он с напускным удивлением.

– Это древний щит и очень дорогой.

Старик с интересом осмотрел его поверхность, провел рукой по рифленым рисункам и спросил:

– Ты его украл, наверное? Берегись, здесь стражники, тебя могут бросить в темницу…

– Какая тебе разница, где я достал этот щит, если он может перейти к тебе?

– Ты, похоже, очень уверен в себе, – хмыкнул старик.

– Мы играем на щит, – сказал наемник. – Ставлю десять золотых.

– Десять золотых?! Ты что, спятил? – Кану с грохотом поставил щит на пол. – Он стоит сотни!

– Ну, ты шутник, парень! – заржал наемник.

– Я ставлю тридцать… – раздался женский голос из-под капюшона. Мореход остолбенел – против него желала играть женщина. Старик бросил на Кану вопросительный взгляд, и тот молча кивнул.

– Я тоже ставлю тридцать, – старик достал из-под стола толстый кожаный кошель и выложил на стол горку монет.

– Дай я кости посмотрю, – Кану взял кости и сравнил их. Одинаковые, без утяжелений, на каждой по шесть картинок. Картинки были простые – меч, монета, кружка, череп, песочные часы и кнут. Мореход повертел кости в ладони. Горячие, легкие.

– Череп и кружка, – сказал он, ощущая, как поднимается в его груди волна.

Старик обвел единственным глазом игроков и спросил:

– Кто еще?

– Я не ставлю, – сказал наемник.

– Я тоже, – подтвердил торговец. Стражники, похоже, все же, не играли. Они только следили за игрой в надежде, что какой-нибудь счастливец наймет их, чтобы его проводили с золотом до дома.

– Значит, нас трое, – подытожил старик.

Женщина в капюшоне молча высыпала на стол тридцать монет, и их сдвинули в две кучи в середину стола.

– Кнут и песочные часы, – произнесла она.

– Кнут и меч, – старик дыхнул на кости в горсти и забросил их в кружку. Бельмо скользнуло по каждому из игроков, и он протянул кружку наемнику. – На, потряси.

– Нет, – Кану отвел руку старика с кружкой, – пусть он трясет, – указав на торговца.

Старик злобно прищурился и даже шевельнул губами, желая возразить, но твердый взгляд морехода заставил его подчиниться. Прищурившись, старик подал кружку торговцу. Тот встряхнул ее раза три и выбросил кости на стол. Все сразу согнулись над ними и долго и недоуменно смотрели.

Старик рассмеялся противным сухим смешком:

– Похоже, тебе сегодня не благоволят боги… – на столе лежали кости с гримасничающими черепами.

– Два черепа… – недоуменно произнес наемник, – я такое видел только один раз, месяц назад в «Пьяном моряке».

Кану ощутил неприятный спазм в горле. Он потянулся рукой к груди и сжал горячий от теплоты тела серебряный амулет, доставшийся от матери. Он проиграл! Проиграл этот ненавистный щит! Стиснув зубы со всей силы, мореход хлопнул с досады кулаком по столу так, что подскочили кости и зазвенели монеты.

– Эй, ты потише, парень, – крикнул наемник, – а то мы и выставить тебя можем. Да ладно, не расстраивайся, серебро-то у тебя есть?

Кану зло посмотрел на него, и наемник затих. Старик потер сухие ладони и проговорил:

– Ставка растет. Ставлю десять монет. Ты играешь? – спросил он у женщины. Она кивнула, и капюшон легко колыхнулся. Тонкие пальцы отсчитали еще десять золотых.

– Череп и монета… – сказала она, и за столом зашумели – только глупец мог полагать, что череп выпадет снова. Старик ухмыльнулся и назначил:

– Череп и меч…

– Да вы спятили оба! – заорал наемник. – Дураку понятно – череп не выпадет!

– Пусть он трясет, – сухой палец указал на Кану. Мореход бросил на старика полный ненависти взгляд и вырвал из его руки кружку. Тряс долго, не сводя черного глаза с бельма старика, потом ловко перевернул кружку и грохнул ей об стол. Все навалились с разных сторон, но Кану не убирал руку.

– Ну? Чего медлишь, парень? – крикнул наемник.

– Покажи, покажи, кто из нас выиграл! – засмеялся старик. Кану рванул руку вверх. С костей скалились два черепа.

– Наваждение какое-то! – воскликнул наемник. Кану пристально вгляделся в старика и сквозь зубы процедил:

– Сдается мне, кто-то здесь колдун!

– Да ты что? Как ты смеешь, щенок! – заплевал слюной старик. – Стража! Он оскорбил меня при всех!

– Мы давно чувствовали – что-то не так… – тихо произнес торговец, но его все услышали.

– Да вы что, сговорились? – старик недоуменно вертел головой, напоминая своим видом птицу.

– Не ври! Колдуешь, или нет? – сильные пальцы наемника сгребли ворот дорогого одеяния старика.

– Нет, нет! – захрипел старик, сопротивляясь. – Убери руки!

Один из стражников положил ладонь на плечо наемнику, и тот отдернул руку. Кану ждал. От решения игроков зависело, останется при нем щит или нет. Посмотрев на торговца, мореход стал усиленно внушать: «Лучше переиграйте… Лучше переиграйте… Лучше переиграйте… Лучше переиграйте…»

Торговец поставил локти на стол и, сморщившись, сдавил ладонями виски. Кану отпустил его разум и закрыл глаз. Торговец поднял голову, сонно посмотрел на старика и предложил:

– Лучше переиграйте.

Старик, словно человек в волнах, которому в последнее мгновение его жизни протянули руку, радостно закивал головой:

– Да, да… Давайте переиграем.

– Тогда начнем сначала, когда я поставил свой щит, ведь только боги могут подтвердить, что игра и тогда велась честно.

– Но… – возразил старик.

– Играйте с самого начала, – рассудил торговец. Старик растерянно оглядел игроков, но все кивали. В глазах каждого читалось: «Сейчас мы выведем его на чистую воду!» Кану сплел руки на груди и нервно покусывал губы.

– Уберите свои десять монет, – потребовал он. Старик смахнул из большой горки на столе себе в руку десять золотых, женщина сделала то же самое. Кану облизнул губы и напрягся. Все игроки вопрошающе смотрели на него, и он понял, что они ждут решения.

– Меч и монета.

– Песочные часы и монета, – сказал старик.

– Кнут и меч, – раздался женский голос.

– Я уже ставил… – напомнил старик, но женщина назвала кости снова, не изменив своего решения.

– Кидай теперь ты… – старик протянул кружку наемнику. Тот дунул в нее, закрыл широкой ладонью, потряс и треснул ей по столу. Когда он отнял руку, все склонились над столом. На костях были треугольники песочных часов и кружок монеты.